Тотчас после завтрака обрадован был я фельдъегерем, принесшим мне от полевой почты два письма твоих, моя бесценная жинка, ненаглядная Катя. Оба они 15-го отправлены разным путем, а прибыли одновременно в одном пост-пакете! Я тебе тотчас отправил телеграмму. Надеюсь, что ты ее получишь исправно и прочтешь без ошибки. Как могли съехаться твои два письма? Слово "Белосток" на одном из конвертов зачеркнуто голубым карандашом. Это заставляет меня заключить, что Руденко вовсе не отправил в Белосток, а просто отдал на почту. Надо разузнать. Очень любопытно знать, доходят ли до тебя исправно письма мои, которые фельдъегеря отдают в Белостоке в почтовый вагон? Разве ты не поняла из телеграммы, что я тебя приглашаю списаться с Зуровыми для приискания благонадежного комиссионера в Белостоке, что губернатору легко сделать?
Напрасно ты так утомляешь себя сбором Красного Креста. Пусть я прослыву за эгоиста, но убедительно прошу тебя поберечь твои силы для нас, твоих семейных. Притом обходы по кабакам и костелам могут повести к весьма неприятным случайностям и дерзким выходкам, которых желательно избегнуть. Хотел бы тебе рассказать достоверный факт, случившийся в Одессе с весьма хорошенькою женщиной, при которой состояли ассистентами (а у тебя в глуши и ассистентов-защитников нет) Базили и Максимов (наши), но бумаге не могу поверить описания. Век свой горевал бы я, если бы с тобою - чего Боже избави подобная неприятность (гадкая) случилась, а поручиться нельзя, когда пускаешься, да еще без аккомпанемента надежного, по кабакам и костелам. Предоставляю тебе рассказать по возвращении.
Молодец, барыня, нечего сказать, но ради Бога будь без меня осторожнее.
В Болгарии, по уверению старожилов, дождей немного бывает до октября, не так как на Босфоре. Румыны пророчат, что нынешняя осень будет сухая и продолжительная. Сирени стали вторично цвести. Давай-то Бог! Тогда мы кампанию успеем кончить.
То что ты говоришь о здоровье матушки, меня печалит. Не списались ли вы с Германом (в Париже) или с...* в Вене о гомеопате, если в Петербурге нет. Я неоднократно говорил с Германом, но он отзывался, что порядочный ни за что не бросит свою петербургскую практику.
С мыслью о вашей зимовке в Киеве свыкнулся и нахожу, что решение твое самое благоразумное. Нисколько не полагал я, что зимнее помещение обойдется дешево. Кладу на 6 месяцев не менее 9 тыс. руб., кроме экстренных расходов. Вижу, что ты отказываешься от помещения в гостинице, поручая Решетилову приискание квартиры, даже без мебели. Правда, что простая мебель и в Немиринцах после пригодится, но я хотел бы вас поместить удобно и приятно. Узнай о доме в Липках (серый, новый, кажется, хотели продать).
Прошлою зимою мы могли быть совершенно на биваке, а в нынешнюю зиму прежней отговорки нет. Надо устроиться просто, но прилично, как киевским помещикам "средней руки" подобает. Если ты распорядишься в имении по-хозяйски, то расходы могут быть [менее] значительны присылкою зимним путем на своих подводах, когда работ полевых нет и лошадям делать нечего, периодически запасов, овса, живности и пр. Следуй примеру Зичи, все имевшего в имении для стола и снабжавшегося даже в Константинополе. Сначала будут затруднения и препятствия, но раз свыкнутся в имении с мыслью - все пойдет как по маслу.
Сейчас разразился вихрь и гроза. Рвет мою палатку, и засыпало пылью. Хорошо еще, что стал тылом к полю и дороге. На юге от нашего бивака высота, с которой очень далеко видно. Государь туда отправился. Мы в одном лишь переходе от Плевны и Ловчи. Пушечные выстрелы здесь ясно слышны. Адада и рыжего с Христо посылаю вместе с царскими лошадьми вперед в Раденицу в Главную квартиру армии. Государь хочет видеть войска 4-го корпуса, которых он вовсе не встречал, благодарить отряд Имеретинского и смотреть на плевненский бой с дальней высоты, избранной для сего главнокомандующим. Но для этого решительного дня (надеются, что Осман принужден будет сдаться) еще нужно много приготовительных действий - овладение передовой позицией, постройка батарей, обстреливание или, лучше сказать, бомбардирование турецких позиций - все исполнится не в присутствии государя, ни даже главнокомандующего. Дай Бог успеха и счастья!
С Веллеслеем у меня частые политические разговоры, потому что, по-видимому, ему приказано пугать нас английским вмешательством и войною с Англиею. Ты знаешь, как я отвечаю на запугивание иностранцев! Биконсфильд дает нам понять, что, желая успехов и скорого заключения мира, он готовится к медиации, желал бы нам внушить мысль самим способствовать европейскому вмешательству, в случае перехода победоносного за Адрианополь принужден будет занять Галлиполи и нас остановить, а при продолжении войны в следующем году предвидит войну между Россиею и Англиею. Я ему отвечаю, что европейское вмешательство могло предотвратить войну, если бы Англия действовала на основании решений конференции, а не поддерживала бы заблуждения Порты своим двусмысленным поведением, что теперь другого приступа к желаемому всеми нами прочному миру быть не может, как предложение нам непосредственно мирных условий турками. Теперь, когда условия мира и предложения Порты еще вовсе не известны, даже приблизительно, действие кабинетов нейтральных бессмысленно, не имело бы твердой почвы и повело бы лишь к продлению войны поддержанием иллюзий "помочь Турции". Кабинеты могут принять соответствующее участие в установлении европейского мира, когда Россия придет с Портою в соглашение установлением общего основания - pr de paix*.
Достоинство государя и русского народа не может допустить иного пути для мирных переговоров. Мы не желаем войны с Англиею, а долго и неустанно искали соглашения, возможного по самым понятиям. Мы исчерпали все средства, чтобы избегнуть столкновения, и наша совесть чиста. Англия нам заявила условия, на которых она соблюдает совершенный нейтралитет, и указала на то, что она считает британскими интересами в Турции. Мы ответили, что принимаем эти условия и не дотронемся до этих интересов. Чего же им дальше требовать и желать? Мы дошли до крайних пределов предупредительности. Неужели царского слова и письменного обязательства канцлера недостаточно? Если нас вечно будут подозревать, то отношения международные становятся невозможными, и мы в свою очередь имеем полное право видеть в каждом действии и слове Англии коварство, двусмыслие и желание нас обмануть. Англия должна судить о степени нашей добросовестности по тому, как мы выполнили то, что обещали касательно английских интересов. Она не имеет никакого права предрешать вопрос в отрицательном смысле, ни добавлять ныне к условиям, изложенным в депеше Дерби новые. Поступать иначе - значило бы высказать крайнюю недобросовестность (mauvaise foi - 1'expression, que j'ai employ и простое предвзятое желание искать с нами ссоры и войны. В последнем случае нам ничего не останется, как ожидать хладнокровно обнаружения замыслов Биконсфильда и его партии и принять нежелаемую войну, как нечто неизбежное, предопределенное свыше. Веллеслей был очень озадачен такою постановкою вопроса и заметил мне, qu'il lui semble que nous prenons trop la l un conflit avec l'Angleterre qui peut ruiner la Russie selon la remarque de Beaconsfield**.
Я тотчас ответил, что мы думаем об этой печальной случайности не легкомысленно, а как люди правые, отстаивающие правое дело, твердо, хладнокровно, без какого-либо задора, с сознанием, что это - народное несчастье, но с упованием на Бога. Что касается до мнения Дизраэли, то я считаю его крайне легкомысленным и позволяю себе быть противного убеждения. Россия потерпит много, но не лопнет, не поддастся и выдержит до конца, тогда как Англия - богатство и сила которой основаны на промышленности, производительности и торговле - разорится и лопнет прежде нас. Мы бедны Англия богата, следовательно, риск на ее стороне, она потеряет войною несравненно более нас. Россия - страна земледельческая, производит почти все, что ей нужно, и остановка внешней торговли отзовется лишь неприятно на высших, образованных, изнеженных классах. Сбывать наши произведения и получать то, что нам [нужно], будем мы через Германию и даже, надеюсь, Австрию. Тогда как останови торговлю Англии хотя на три месяца, производство уменьшится, везде появятся гревисты{54} и неудовольствия, банкротства и социализм, революция более страшная, нежели та, которой нам угрожают англичане (Веллеслей намекнул на это слегка). Так как английский агент много стал говорить о могуществе флота британского, о богатстве финансов, о недостатке у нас денег и пр., то я развил ему в виде любезного, откровенного и совершенно частного разговора ту же тему, которая так поразила Салисбюри в Константинополе во время предварительных бесед наших до открытия конференции. Я старался доказать que le jeu ne vaut pas la chandelle, que l'Angleterre mettra en cause de tr graves int r pour les beaux yeux d'un gouvernement qui n'est pas viable. Je lui ai dit que j'aurais voulu #234tre d du parlement - si la querre entre nos deux pays - pour tra sur le banc des accus aux applaudissements de la majorit du peuple anglais, un minist qui, sans etre provoqu sans l des int directs du pays, l'aurait lanc dans une entreprise ruineuse, risqu et d peut- par caprice personnel ou entra irr Si j' anglais j'aurais saut la gorge de celui qui oserait affirmer que les int britariniques sont identiques avec ceux des sauvages, qui massacrent les populations chr et les bless que leur combent sous la main. Verser le sang anglais et d l'argent de la nation britannique pour maintenir les chr sous le joug de ces barbares est une entreprise ingrate, honteuse et indigne du r que la Grande-Bretagne a jou dans le monde civilis
Я доказал Веллеслею, что мы вовсе не так беззащитны, как он думает, и что нужны только решимость и энергия у кормила, чтобы мы могли жестоко отметить Англии, если она вступится за турок с оружием в руках. За каждое русское судно в Балтийском море с льном, пенькою, салом, дровами и мукою мы будем захватывать и топить десятки судов английских с золотом, опиумом и чаем в океанах, Китайском и Индийском морях. Американцы снабдят нас судами и воспользуются войною, чтобы захватить мировую торговлю в свои руки. Колонии английские и индийские берега беззащитны и богаты. Они будут разорены. Против флота мы выставим нашу береговую артиллерию и сотни миноносцев под руководством отважных моряков, доказавших на деле, что все для них возможно. В Индии много недовольных туземцев, а английские власти и журналы пропагандировали в течение многих лет, что Россия хочет захватить Индию (хотя никто и никогда об этом и не думал), что Россия завоевательна, честолюбива, враждебна Англии (вместо того, чтобы пояснить, что мы друзья, имеем тождественные интересы и отстаиваем права человеческие в Азии) и придвигается постепенно к пределам Индии. Таким образом, ложною политикою Англия сама подготовила себе опасную почву. Я повторил в заключение, что позволяю себе надеяться, что благоразумие, логика и сознание собственных интересов восторжествуют в Англии над туркофильскими увлечениями и дозволят нам идти рука в рука, как того искренне желают государь и все наши благомыслящие люди. Не сомневаюсь, что Веллеслей кое-что сообщит из моих длинных рассуждений Биконсфильду и Дерби. Но остановит ли это ход событий? That is the question*. Сомневаюсь, что слова мои, доходящие чрез Веллеслея, будут иметь влияние. Оно должно производиться ежедневно, ежечасно нашим представителем в Англии на все слои общества, что требует знания, деятельности, чувств самоотвержения и любви к родине, сознания достоинства России. Ты очень хорошо знаешь, обладает ли этими свойствами наш посол и шевельнет ли он пальчиком там, где не замешан его личный интерес. Он, говорят, не скрывает своего злорадства в предположении, что наши военные неудачи поведут к правительственным переменам в его смысле, et que la politique moder то есть преклонение перед иностранцами, rinira par triompher***.
Забыл совершенно, что отправляю письмо по почте, и не могу себя отучать думать с тобою вслух.
Бертолсгейм подошел ко мне сегодня с вопросом:
"Vous ne m'avez pas encore exprim votre satisfaction relativement #224 notre attitude favorable vos int dans la question polonaise (fermeture de la Di cause de l'adresse){55}. N'est-ce pas cette attitude est bien autre que celle que nous avions il у a 10 ans?". Я ответил: "Je ne puis que vous f d'avoir enfin discern vos v int qui dans les affaires polonaises devraient toujours identiques ceux que nous d
Он кислосладко улыбнулся en abondant, bien malgr lui, dans le m sens**.
25 августа
Государь вчера и сегодня беспокоился, ибо идет бой на нашем левом фланге с третьего дня. Против Владимира Александровича вышло из Рущука до 15 тыс., вытеснивших было наших с позиции у Кади-Кёй, но наши подкрепления (4 батальона) выбили снова турок, взяли у них орудие и, понеся потери (30 убитых и более 100 раненых), заставили их вернуться в Рущук. Против наследника выступили очень значительные силы, в то время как происходившие против Шаховского (со стороны Боброва и Осман-Базара) демонстрации турок принудили наши передовые отряды отступить после жаркого боя и огромных потерь (наших) на главную позицию за р.Лом у Облавы, где стоял Дризен с 17-ю батальонами и 3-мя кавалерийскими полками.
Вчера утром бой длился целый день, турки были отбиты, позиция осталась за нами, но потери должны быть немалы. У турок были превосходные силы. Положение цесаревича незавидное, и за ним подкреплений нет. Каково государю! Лейб-гусары приходят уже 28 августа в Горный Студень.
Завтра я дежурный, и государь со всею свитою едет в Главную квартиру главнокомандующего. Полагаю, что решительная атака на Плевно не будет ранее 27-го. Обоз наш остается здесь, и предполагается, что вернемся ночевать сюда.
Меня очень беспокоит здоровье батюшки, с тех пор (вчера), как я узнал стороною, что он был болен и приобщался св. тайн, скрыв от меня и то, и другое. Уверяют, что он теперь оправился. Знаешь ли ты что верное про здоровье бесценных родителей?
26 августа
Сейчас (6 час. утра) едем к стороне Плевны, которую сегодня будут обстреливать до 400 наших и румынских орудий. Вероятно, атака окончательная последует послезавтра. Государь едет налегке, то есть оставив все здесь и предполагая вернуться сюда. Помоги Боже русскому оружию. Завтра, может быть, отправлен будет фельдъегерь прямо с позиции, а потому тороплюсь закончить на всякий случай письмо, чтобы не оставить тебя без строчки: за государем не угонишься, он всюду найдет письменные принадлежности.
Сегодня годовщина Бородина и Варшавы - дай Бог, чтобы это было хорошим предзнаменованием. Обнимаю тебя тысячекратно, подруга ненаглядная, бесценный друг мой Катя. Благословляю и обнимаю детей. Да сохранит вас Господь. Целую ручки у добрейшей матушки.
Княгиня Шаховская со своими сестрами в Булгарени в госпитале, приготовленном для плевненского сражения и находящемся в 5 верстах отсюда.
No 34
29 августа. Бивак у Раденицы
Три дня провели мы на позициях у Плевно, приезжая в Раденицу лишь ночевать, так что я не имел ни минуты времени взять перо в руки, бесценная жинка, милейшая и ненаглядная подруга моя Катя. Сегодня ничего решительного не предпринималось, и потому мы пробудем утро здесь в ожидании известий от главнокомандующего, оставшегося вблизи позиций наших. Спешу сим воспользоваться, чтобы побеседовать с тобою и продолжать мой ежедневный отчет.
Прежде всего благодарю вас за любезные письма ваши от 18 и 19 августа. Твое письмо от 18-го передано мне одновременно с письмом матушки (в 2-х разных пакетах) вчера утром, а последнее - от 19-го - вчера же вечером. Я теперь совершенно успокоился насчет нашей корреспонденции и, пожалуй, останусь в выигрыше, ибо могу получать ваши весточки ежедневно. Жду известия, получили ли вы исправно и во сколько времени мои письма. Верно сказала ты, моя милейшая, дорого обходится нам нота Андраши{56}. Забывают, что я предпочитал мирно доконать Турцию или улучшить положение славян, и многие самым несправедливым образом обвиняют меня в войне, которую вести не умели. Дали бы мне распорядиться, я бы показал, как с турками и ладить, и воевать можно. Какой это граф (молодой) Тышкевич, ты написала? Не тот ли, который в Андрушевке?
В 9-м корпусе (под Плевно) много поляков ранено. Наши соседки-польки очень будут рады за ними ходить. Ты припомнишь, конечно, что я тебе предлагал с самого начала, в Киеве, устроить больницу в Немиринцах. Надо прежде всего определить бюджет и удостовериться, что мы можем за дело это взяться и не осрамиться. Если сбор будет удачный, лучше употребить средства на месте, чем отсылать в общий склад, где, как капля в море, все исчезает.
В Главной императорской квартире стали опять поговаривать, что если война продолжится на зиму, то двор переедет в Киев и что государь туда приедет. Не сомневаюсь, что если бы пришлось войскам стать на зимние квартиры (чего Боже сохрани), то мы вернемся на зиму до весны в Россию, но сомневаюсь, чтобы государь уехал при осенней кампании, то есть до ноября.
Я давно уже не на курином бульоне и ем, что дают за высочайшим столом, соблюдая лишь некоторую осторожность. Пить же бульон, который ты рекомендуешь, можно варить лишь дома.
Как бы хотелось мне посмотреть на тебя, когда ты растянулась, как бабочка, на качелях! 500 руб., высланных тебе матушкою, следуют в возврате мне от Сергея Ивановича за выданные мною здесь 500 его сыну Сергею, служащему в артиллерии. Начальник станции в Белостоке не отдал фельдъегерю [письмо], а просто [сдал] на почту, судя по конверту. Видно, ты еще не списалась с Ольгою или Александром о приискании в Белостоке верного человека - комиссионера.
Сейчас меня известили, что государь едет на позицию. Должен отложить дневник мой до следующего раза. Pour vous mettre au courant de la situation*, скажу лишь, что Плевна второй день уже окружена со всех сторон нашими войсками. Батареи наши громят турецкие укрепления, но Осман отвечает пальбою, прячет пехоту в оврагах и выжидает решительного штурма, не изъявляя намерения сдаться или бежать. Сегодня вечером Имеретинский и Скобелев штурмовать будут высоты, граничащие с юга Плевненскую котловину. Цель атаки - воздвигнуть батареи на высотах, господствующих над турецкими укреплениями и селением. Все зависит от результата этого предприятия. Наши потери до сих пор небольшие. Румыны держатся изрядно. Мы всякий день с 6 час. едем на позицию, а в сумерки возвращаемся назад.
Обнимаю вас тысячекратно, благословляю детей. Целую ручки добрейшей матушки. Будь здорова, моя ненаглядная, и люби меня, как я тебя люблю. Твой муженек Николай
No 35
Начато 31 августа. Кончено 2 сентября. Бивак у Раденицы
Вот 6-й день, как мы живем на позиции, и я не имею полчаса времени, чтобы отдохнуть душою в заочной беседе с тобою, мой друг бесценный, милейшая Катя моя. Хотелось бы вам сообщить добрые и веселые вести, но, как вы увидите из дневника, который постараюсь продолжать, начиная с 26 августа, мало нам утешительного... Наследник, хотя и бросил свою позицию на р. Ломе, но не переходил за р. Янтру, сосредоточил свои войска и приготовился встретить ожидаемое наступление Мегмеда Али. Главная квартира его высочества в Дольнем Монастыре, впереди на 15 верст от Белы; впереди сего последнего селения на высотах устроены укрепления. Недостаток этой укрепленной позиции, что она растянута и потребует много войск для обороны.
Около Шибки турки постреливают на наши позиции, но дня два тому назад стали стрелять гранатами и поставили на одну из своих батарей мортиры. Этот огонь может вырвать много жертв из рядов наших храбрецов. У Шаховского от Осман-Базара и Елены турки ограничиваются демонстрациями, но я продолжаю ожидать, что главное нападение на Тырново будет произведено именно с этой стороны.
Под Плевною операции затянулись, Осман держится храбро, искусно и упорно. Все усилия наши не привели еще к желаемому результату, несмотря на то, что турецкая армия окружена и что плевненские укрепления были бомбардированы 5 дней сряду. Подкрепления подходят; и со 2 сентября начнет переходить Дунай гвардия (стрелковая бригада). Вот вкратце положение дел на европейском театре военных действий.
26 августа я был дежурным, равно как и сегодня (приехавший князь Радзивилл дополнил число дежурных). В 6 час. утра в казенных экипажах поехали мы чрез Булгарени в Раденицу, где стоит Главная квартира армии. В Булгарени расположен парк и госпиталь на 1000 раненых и больных. При нем находится княгиня Шаховская. Не имев возможности, будучи в свите государя, посетить ее на пути к Плевно, постараюсь свидеться на обратном пути. Хлопот и дела будет много у наших доблестных сестер милосердия: кроме массы раненых, в войсках, стоящих без палаток несколько суток сряду на позиции, в сырости, под палящим солнцем и дождем, вдали от воды и варимой пищи развиваются весьма естественно и быстро лихорадки и кровавые поносы.
У румын, более слабых, менее кормленных, хотя более привычных к климату, под Плевною в течение недели 1000 больных отвезено в госпитали.
В Раденице пробыли мы часа два в ожидании известий с позиции, так как огонь с наших батарей был открыт с 6 час. утра, а также от наследника, о котором весьма справедливо сильно беспокоился государь ввиду настойчивого наступления на р. Лом турецкой армии. До с. Раденицы проведен полевой телеграф от Главной квартиры наследника в Кацелево на р. Черный Лом. Прежде чем пуститься к Плевно, надо было знать, в каком положении находится наследник. Судя по телеграммам, полученным в это время и потом в 8 час. вечера по возвращении в Раденицу, положение было незавидное не только для наследника российского престола, но и для всякого простого генерала. Передовые войска наши должны были уступить напору турок, понеся потери значительные. Дризен, оборонявший позицию на р. Ломе у с. Облава с 17-ю батальонами и 3-мя кавалерийскими полками, после 12 часов упорного боя против самого Мегмеда Али, руководившего войсками, высланными из Разграда, должен был оставить позицию, ибо войска были изнурены, понесли огромные потери, а дождь, шедший два дня сряду, до такой степени испортил дороги, что нельзя было подвозить заряды, патроны и продовольствие. Наследник выразил опасение, что дальнейшее наступление Мегмеда Али отрежет его от Владимира Александровича, стоящего у Пиргоса, под Рущуком, и намерение отступить за р.Янтру, перенеся Главную квартиру свою в с.Бела. Три сына царских в войсках, которые подавлены многочисленным неприятелем, умерщвляющим всех отсталых и раненых! Наследник, принужденный отступать и терпеть поражение от Мегмеда Али! Можно себе представить, что происходило в эти минуты в царской душе. Как тяжело было его сердцу и какие тягостные думы теснились в голове! Тошно было смотреть на нервное, напряженное выражение лица, силившегося под притворным спокойствием скрыть волнение душевное. Зная меня и мой образ мыслей, ты поймешь, что и мне было нелегко, хотя я был внутренне убежден, что телеграммы написаны под первым впечатлением и влиянием окружающих, не привыкших к бранным тревогам и весьма недовольных рискованным положением, в которое поставлен великий князь Александр Александрович. Мне казалось невероятным, чтобы Мегмед Али, которого я знаю за человека не храброго, но ловкого, умного и хитрого, пустился вразрез между двумя русскими корпусами и преследовал наследника до Янтры.
Приехавший 29-го из Главной квартиры наследника флигель-адъютант князь Долгорукий (вам знакомый) вполне подтвердил мое предчувствие. Он говорит, что если бы наследник не был поражен громадностью потерь наших войск и лежащею на нем ответственностью при ропоте свиты (ворчащей на то, что наследника оставили с двумя корпусами против 100 тыс. турецкой армии), то он не отправил бы обеспокоивших государя телеграмм. Через час после их отправки, получив более успокоительные сведения с аванпостов и из частей войск, его высочество нашел, что положение не так худо, как оно ему представлено было, и жалел, что отправил телеграмму, которая должна была встревожить отца-государя. Все отдают справедливость хладнокровию и твердости наследника.
В 9 час. утра тронулись мы из Раденицы. Часть штаба главнокомандующего (в том числе наши константинопольцы) отправилась вперед заблаговременно верхом. В Порадиме (в 12 верстах ближе к Плевно) ожидали нас верховые лошади (Адад и рыжий высланы были за сутки вместе с царскими). Оказалось, что с высоты близлежащей, на которой желали остановить государя, было ничего не видно. Мы отправились дальше по местности, где происходил последний бой при вылазке Осман-паши к дер. Згалевиче. В 2-3-х местах видны были насыпанные нами батареи и вырытые ложементы для отпора туркам. Везде виднелись следы движения больших войсковых масс. Местами едкий запах напоминал, что тут мертвые тела, теперь закопанные, и что везде разбросана падаль - лошади, быки и пр.
В сел. Порадим была Главная квартира Зотова, а теперь принца Карла. Тут же стоят наши верховые лошади, часть конвоя государя, и ночует главнокомандующий налегке со своим штабом, пока ему нельзя отлучиться от Плевны. Государь и Николай Николаевич продолжали ехать в коляске, запряженной вороною четверкою. С правой стороны, справа по три, шел конвой главнокомандующего (сотня) лейб-казаков, а слева кубанская сотня из конвоя государя. Большинство свиты село на лошадей. Образовалась самая разношерстная, разнообразная, пестрая кавалькада, скакавшая за государем вперемешку с экипажами. Я предпочел в этой сумятице и чтобы не отстать от государя ехать в экипаже; Христо вел моих коней за моей коляскою. Наши константинопольцы и князь Черкасский, в больших сапогах и вооруженный большою шашкою, гарцовали самым воинственным образом. Остановившись, чтобы поздороваться, поблагодарить и наградить гвардейскую роту, участвовавшую в ловченском деле и возвращавшуюся обратно в конвой государя, его величество нашел, что и вторая горка, предложенная ему Непокойчицким глухим для наблюдения за ходом бомбардирования, слишком удалена. Мы тут сели верхом и отправились ближе к батареям, с которых выстрелы раздавались все резче и резче. Наконец, остановились мы на высоте, поросшей мелким кустарником, в 6 верстах от с. Плевны за с. Гривицы в шагах 400 за нашею 9-фунтовою батареею. Влево от нас (смотря на Плевно) в полуверсте на одной высоте с нами была 12-ти орудийная осадная (24 фунтовая) батарея, громившая турецкий укрепленный лагерь за с. Раденец, и вправо большой турецкий редут, который наши безуспешно штурмовали во вторую криденерскую атаку. Долина отделяла нашу высоту от той, где помещалась осадная батарея, на которую злились турки и осыпали ее гранатами. По счастью, выстрелы неприятельские были тут почти безвредны для людей, хотя разбили платформы под орудиями и 36 снарядов попало на батарею в течение того времени, что мы находились на соседней высоте. Утром, когда началась стрельба и огонь турок был силен в этом направлении, много гранат разрывало в долине и за нашею 9-фунтовою (пешею) батареею. Я подобрал осколки одной из них, и Христо взялся мне их довезти. Когда мы выехали на высоту, турки уже бросили стрелять в этом направлении, обратив огонь свой преимущественно на вредившие им наши осадные батареи и на румын. Высота, на которой нам суждено было провести несколько дней сряду, находилась как раз за правым флангом расположения русских войск (корпус Криденера), и в 300 шагах вправо от нас уже стояла румынская батарея и доробанцы, ее прикрывавшие. Вид с высоты открывался прекрасный во все стороны. Прямо против нас были 4 турецкие батареи, разные укрепления и ложементы, и виднелся весьма ясно без бинокля (можно было различить отдельных людей, лошадей на коновязях и палатки) турецкий укрепленный лагерь на оконечности (к Плевне) Радековских высот. Влево стояли по высотам батареи Криденера, а далее 4-й корпус (Зотова; так как он начальник штаба у Карла, то теперь им командует Крылов, начальник кавалерийской дивизии), а в лощинах по бокам и сзади батареи, пехотные части, прикрывающие артиллерию, и резервы. Сзади турецких батарей, несколько влево виднеются другие лесом поросшие высоты и гора, прозванная нашими солдатиками "Лысою". Тут наступал по Ловченской дороге Скобелев и за ним Имеретинский. По дымкам пушечных выстрелов и стрелковой цепи можно было судить, когда подаются наши вперед и когда турки наступают. Плевно скрывалось от наших глаз высотами; надо подойти в упор на внутренний гребень высот, занятых турецкими укреплениями, чтобы увидеть селение, в яме расположенное. Турки великолепно воспользовались данными им двумя месяцами и пересеченной местностью, окружающей Плевно, они создали крепость, соответствующую вполне современным требованиям оружия дальнего боя и гораздо сильнейшую, нежели старые крепости, построенные по всем требованиям искусства и взятие которых правильною осадою может быть рассчитано математически. Овладеть таким укрепленным лагерем несравненно труднее, нежели самой сильной крепостью. Притом наши силы (наступающего) равносильны, если не малочисленное обороняющегося. Беда та, что у нас никак не хотят подходить к сильным укреплениям посредством траншей, постепенно подвигаемых вперед, чтобы сократить пространство для атакующей пехоты, а, полагаясь на неустрашимость русского солдата и следуя старой рутине, пускаются на штурм, очистив свою совесть лишнею подготовкою артиллерийским огнем, не производящим на турок, скрытых в ложементах, желаемого действия. Картина с высоты, где расположились в живописных группах императорская квартира и конвой, была великолепна. Если бы не гул пушечных выстрелов и не напряженное состояние нервов, в воздухе было так ясно и тихо, что можно бы насладиться сельским зрелищем и картинною обстановкою.
С 26-го числа ежедневно отправляемся мы утром на эту же высоту в экипажах из Раденицы и проводим в томительном ожидании, наблюдении в трубки и расспросах приезжающих из передовых частей адъютантов и ординарцев весь день. Завтрак подают от двора на той же высоте. Накрывают стол (для теплого завтрака) для государя и старших лиц (24 куверта), а остальные берут себе что попало с двух скатертей, растянутых на траве. Угощают нас изобильно. Затем вечером, иной раз после заката солнца, в совершенной темноте возвращаемся назад на ночлег в Раденицу, где обедаем в 8, в 9 и даже позже. На обратном пути многие отстают, сбиваются с пути и возвращаются лишь в 10-11 час. вечера. Случаются разные приключения: графа Адлерберга опрокинули и расшибли, Мезенцова также опрокинули, у меня раз коляска казенная сломалась, другой раз лошадь пала. Заблудился же я всего раз и то, заговорившись с Суворовым, так что мы порядочно бедствовали, а он все время ругался и смешил меня своим раздражением на все и вся.
На кургане нашем встретился я и лобызался с Зотовым, с которым виделся последний раз 26 лет тому назад. Он меня узнал лишь тогда, когда я назвался. Вспоминали мы о нашей товарищеской жизни в красносельской избе и общей артели, которою я заведывал. Принц Карл, считающийся (номинально) главным начальником сражающихся под Плевно войск, приезжает ежедневно завтракать с нами со своим многочисленным разноцветным театральным штабом и конвоем. Солдаты-румыны очень ладят с нашими и совершенно побратались на поле сражения. Того же нельзя [сказать] про офицеров румынских, завидующих, хвастающих и считающих себя за умников.
В свите Зотова находится Татищев (венский), облеченный в гусарский мундир и успевший уже получить солдатский Георгиевский крест за схватку с башибузуками, в которой он стрелял из револьвера и рубился (!) саблею. Он употреблен ныне для письменных сношений (на французском языке) с румынами, с которыми Зотов постоянно должен иметь дело и на неисполнительность которых все наши жалуются горько.