Дмитрию несколько лучше, но не оправился окончательно. Напиши и Салисбюри, а может быть и Зичи. Когда получила от них письма - сообщи. Да благословит и охранит вас Господь, не забывайте многолюбящего мужа своего и друга Николая.
31 мая
До отъезда в Бухарест успею написать тебе, бесценная Катя, еще несколько строк. Вчера вечером часов в 11 вошел ко мне унтер-офицер Кубанского казачьего полка наш спутник князь Церетелев. У него здоровый, загорелый вид, он усвоился с ухватками настоящего казака, и платье очень пристало к его чертам южного типа. Не поверишь, что два месяца тому назад он был камер-юнкером и дипломатом. Он доволен и вполне счастлив. Был уже под бомбами, и одну разорвало между ним и Скобелевым, проговорившим: "Nous avons chapp bel"*. Утверждает, что на него никакого впечатления не производит. Будет тебе писать. Оба Скобелева - отец и сын - его полюбили и за ним ухаживают. Меня здесь корреспонденты газет одолевают, но я отделываюсь незнанием.
Решительные события приближаются, дай-то Бог, чтобы все пошло хорошо и чтобы потери наши не были так значительны, как можно, как должно ожидать по турецким приготовлениям. Дело в том, что между турками заметили на многих пунктах англичан-офицеров в красных мундирах и куртках{7} и что противникам нашим дали все нужное время, чтобы вполне приготовиться и построить множество укреплений. Замечательно, что им становятся известны по-видимому все распоряжения военные прежде, нежели самим войскам. Так, например, они уже теперь стягивают войска и строят укрепления на пунктах, избранных для переправы, тогда как войска наши теперь только начинают двигаться по этим направлениям. Это очень озадачивает наших. Очевидно, что у турок ради английского золота, а также польско-венгерско-жидовского шпионства много агентов, тогда как наши не умеют устроить эту часть.
Сегодня меня разбудили песни болгарских дружин{8}, выступавших в 4 часа утра в поход из Плоешти к Дунаю и проходивших под окнами моей спальни. Странный, южный напев резко отличается от нашей солдатской песни, но не без прелести. Болгары поют очень низко, в виде хорового итальянского напева речитатив.
Сообщаю вам для сведения, что отправление курьеров между Главною квартирою и Петербургом устроилось следующим образом: отсюда отправляют во вторник и в субботу по вечерам, а из Петербурга также с вечерним поездом в среду и пятницу. Курьеры прибывают на пятый день. Но на беду это не всегда фельдъегеря, обязательно берущиеся доставлять твои письма, а также и флигель-адъютанты, с которыми нужны будут другие приемы (то есть может быть записка от тебя или от Анны Матвеевны с просьбою доставить мне влагаемое письмо). Руденко должен бы записывать имя флигель-адъютанта, взявшего письмо, на случай его ветренности. Казатин как раз на половине дороги, так что вам легко рассчитать время проезда курьеров туда и обратно.
Многие поручают тебе кланяться, даже канцлер. Не скрою от тебя, что многие, зная твою прыть, полагают, что если кампания наша продлится, ты прикатишь в Румынию под видом Красного Креста. Румыны наперерыв предлагают помещение тебе в Бухаресте.
Обнимаю вас всех и тебя в особенности, друг мой милейший, жинка моя бесценная. Твой муженек Николай
No 4
2 июня. Плоешти
Памятный и радостный день. Благодарственно за 15 лет тому назад переношусь, бесценная подруга моя, милейшая Катя! Надеюсь, что телеграмма моя достигла вас. Третьего дня по приглашению принца Карла и принцессы ездил в Бухарест и обедал у них (нас было за столом всего трое) tout--fait intimement*. Отсюда выехал я в 2 часа по железной дороге в Бухарест, встретили меня все консулы и чиновники - наши сослуживцы, отданные в распоряжение Черкасского и проживающие пока в Бухаресте. Болгары хотели меня принять у себя и отвели дом. Но меня встретил на станции гофмаршал и в придворной коляске отвез во дворец, завезя предварительно в генеральное консульство, где я переоделся в мундир. Торжественно прокатили меня по улицам, и великий князь Сергей Александрович сказал мне, что видел эту поездку (он ездил с Арсеньевым осматривать город инкогнито). Вообще ко мне в Румынии очень любезны и внимательны. Прямо от обеда я заехал к княгине Гике. Видел мадам Бларамберг, много мне приседавшую, а равно и детей, очень выросших. Все семейство было тронуто вниманием нашим. В 8 часов сидел уже я в вагоне, предоставленном в мое распоряжение, а в 10 часов был дома.
Вчера я дежурил при его величестве. Был смотр. Завтракал и обедал у государя. После завтрака собирались мы снова на совет, и канцлер снова бесился. Он чувствует свое неловкое положение, говорит, что военная атмосфера его давит, что он желает уехать из Главной квартиры, убедившись, что ему нет здесь дела и пр. Князь полагает, что Шувалов, зарвавшийся далеко в Англии и принужденный ныне изменить совершенно то, что он уже поспешил обещать Derby, подаст в отставку и уедет. Старик и наш лондонский посол поступили крайне бессовестно в отношении к государю и легкомысленно, запутав нас в переговоры с Англиею и обещая невозможные уступки. Надо опасаться, что так же точно, как они - твердя о мире во что бы то ни стало - привели к войне с Турцией, так ныне они завлекут нас в ссору с Англиею, обнадежив ее, что мы все уступим. Бедовые люди! Только интриговать умеют против честных людей. Жаль, что они успевают иной раз в своих наветах. Под предлогом миролюбия они хотели компрометировать Россию навеки и, доставив автономию северной части Болгарии (до Балкан), бросить южную часть, то есть самую населенную и образованную. Англичане и враги славянства желали давно достигнуть сего, но им не удалось, пока я был в Константинополе. Теперь они едва не успели достигнуть цели руками Шувалова.
Сверх двух раз, о которых я уже писал к тебе, в неделю будет отправляться из Петербурга третий курьер, так что три раза в неделю предоставится случай переслать мне твои милейшие строчки. Дети могли бы чередоваться.
Войска подходят со всех сторон к пунктам переправы. У турок на противоположной стороне 156 тыс. человек. Потери будут большие. Помоги Бог. Полагаю, что наша разлука при самых счастливых обстоятельствах продолжится до конца июля или августа.
Ничего еще не сказал я тебе о Плоешти: городок неважный, скучный, но климат лучше, нежели в Бухаресте, по близости Карпатов, отроги которых подходят верст на 30. Улицы крайне сбивчивы, отвратительно пыльны или грязны, смотря по погоде. Несколько улиц вымощено, но разве для того, чтобы ломать экипажи. Самая трудная задача - найти здесь чью-либо квартиру, ибо нумерация домов общая для целого города, а названия улиц положительно неизвестны даже туземцам. Скорее встречный казак доведет по адресу, нежели обыватель Плоешти. Великий князь и свита ездят беспрестанно в Бухарест для развлечения. Здесь молодежь, а равно канцлер и Жомини заходят по вечерам в кофейню "Молдавия", где в садишке (моей ноги там, конечно, не было и не будет) играют и поют цыгане. Наш Христо там тоже заседает. Прогулки никакой нет, остается лишь выезжать за город. В Бухаресте приготовляется дамами общества (в том числе княгинею Гикою) драматическое представление в пользу Красного Креста. Все лишь заявляют желание тебя видеть в Бухаресте, в особенности князь и княгиня румынские.
Здесь везде и постоянно встречаю наших старых сослуживцев, даже константинопольский жидок Пароходного общества Цедербаум играет важную роль в качестве секретаря председателя дел жидовского общества, взявшего на себя поставку фуража и провианта для армии, а также снабжение госпиталей{9}.
3 июня
После полудня вчера, когда я сменился с дежурства, целый день у меня были посетители - по два, по три и больше разом. Принц Карл заезжал с визитом. Прибыл Ону, выписанный канцлером и Жомини с уверенностью, что верховный визирь (!) явится тотчас в Плоешти, чтобы с ними вести переговоры! Его печальный образ сознательно выражает, qu'il est entierement dpays*. Но впрочем я рад был его видеть. Базили, Нелидов и он были у меня вечером. Первые два просили передать тебе, что вспомнили о дне нашей свадьбы и приходили поздравить. Пришел пить чай также ко мне вечером и Ксенофонт Яковлевич (наш духовник). Его приход в такой день был для меня истинным утешением.
Ждут сегодня сюда князя Милана{10}, с которым приезжают Ристич, Хорватович и Лешанин (командующие отрядами). Им будет головомойка, потому что канцлер предпочитает [скорее] оттолкнуть сербов, чем рассердить Австро-Венгрию. Придется мне заклеивать!
Скажи большое спасибо мое Катичке, порадовавшей меня вчера (то-то рассчитала!) одна своею грамоткою. Cette bonne petite lettre a t un vritable beaume sur mon coeur**. Очень мило рассказала она воскресный день, но забыла подписать. Я догадался, что Катичка писала, по складу речи и потому, что она упомянула о Мике. Почему приехала ты так поздно из Немиринцы, милейшая жинка моя? Катичка говорит, что ты очень опоздала к обедне, а я рассчитывал, что ты будешь дома в 10 часов. Ожидавшийся сегодня курьер опоздал на поезд, и мы остались без писем!
Когда ты получишь эти строки, Главная квартира выедет, вероятно, из Плоешти на Дунай. Государь хочет лично присутствовать, и мы будем в огне, но умеренно, а не в такой жаре, как бедные солдатики, которым придется переправляться. Приготовления турок громадны, но у нас превосходная артиллерия, и Господь милостив. Признаюсь, лично я предпочел бы переправиться на лодке с охотниками, чем стоять в свите. Будь что будет, а будет, что Бог велит! Помните это и молитесь. Я буду благоразумен и, имея постоянно перед глазами твой облик милый и деток наших, буду благоразумен, ни на что не напрошусь, ничего лишнего не сделаю, но ограничусь святым исполнением прямого долга, надеясь на Бога и подчиняясь его воле. Обнимаю тебя тысячекратно.
Скажи матушке, что почти уже съел ее сладости. Как твое здоровье и лечение? Дай полный отчет письмом. Обнимаю и благословляю деток, целую ручки у матушки, прося ее за тобой зорко смотреть. Приветствую Соколова. Твой любящий муж и верный друг Николай
4 июня
Осталось еще несколько свободных минут до отсылки конверта фельдъегерю, и я пользуюсь сим, чтобы снова побеседовать с тобою заочно, милейшая жинка. С ночи льет дождь. Это - истинное бедствие. Совпадая с таянием верхних снегов с Карпатов, дождь способствует возвышению воды в Дунае. Мы сидим у реки и ждем, пока спадет вода настолько, чтобы мосты наши хватили с одного берега на другой. Теперь еще разлив страшный, а турки пользуются сим и подводят войска, строят укрепления и пр. Беда, да и только. Магомед постарался за стамбульцев.
На Кавказе готовятся вышвырнуть высадившихся в Сухуме черкесов в море. Казы-Магомед отправился не в Сухум, а в Эрзерум, чтобы там сформировать черкесскую кавалерию. Как кажется, он и с турками хитрит, чтобы нам прямо в руки не попасться. Каре обложен, и поджидают лишь прихода осадной артиллерии, чтобы начать громить передовые форты, а затем и город в предположении, что он, при превосходстве нашей артиллерии, сдастся без штурма.
С Черкасским вижусь я часто. В советах мы всегда одного мнения. Я помогаю ему всячески для лучшего устройства Болгарии по мере занятия ее нашими войсками. Наши молодые люди распределены по корпусам войск, чтобы тотчас вводить самоуправление, обезоруживать мусульман и обеспечить спокойствие края. Таким образом отправляются за Дунай с передовыми войсками Сорокин, Белоцерковцев, Юзефович, Геров, Троянский и пр. Дай Бог, чтобы дело пошло. Ты знаешь, что о своем личном значении я не забочусь, а потому помогаю всем, кому придется, лишь бы общее дело шло хорошо. Доставляю сведения не только Черкасскому и его подчиненным, но и Главной квартире. До моего приезда мало было принято мер, чтобы следить за турками и получать верные сведения из Болгарии об их движениях и приготовлениях.
Я, кажется, писал тебе, что Церетелев (унтер-офицер) приезжал сюда со Скобелевым (стариком), при котором он состоит ординарцем. Весел, здоров и high spirited*. Настоящий казак! Так как по переходе Дуная и при движении к Балканам Скобелев пойдет вперед с казаками, то ввиду важности обойти укрепленные позиции турок и захватить горные проходы в наши руки я подробно рассказал Скобелеву, как это может быть наилучшим образом исполнено по моему мнению, указав на те горные дороги и обходы, которые мне известны. Скобелев преважно сказал Церетелеву: "Смотрите запишите, и если что перепутаете или забудете - отвечаете мне головою!". Церетелев тотчас взял записную книжку, ответив: "Слушаюсь". Мы ехали в Бухарест, и Хитрово случился тут же и был свидетелем военной выправки Церетелева, который вел себя спокойно и натурально, тогда как Михаил Александрович* принимал различные позы с дерзкою, вызывающею, самодовольною улыбкою.
Сплю я изрядно, но мало - часов пять. Избаловался. Железная кровать с тоненьким матрацом и надувною подушкою мне кажутся жесткими, неудобными! Нет, плохой я уже стал солдат, хотя свитские удивляются моей прыткости, достойной "любого полевого офицера".
Сегодня приезжает сюда князь Милан, запоздавший.
Весь твой Николай
No 5
5 июня. Плоешти
Вчера был для меня радостный день - телеграмму получил из Круподерницы и затем два письма от вас (из них одно передано проезжим офицером артиллеристом Столетовым по распоряжению Руденко) и письмо от родителей с Елагина! Отцу лучше, он простудился, осматривая коляску, которая не годится. Дети Нади выдержали экзамен отлично, первыми, но у Коли явилась корь нехорошего свойства. Его оставили в городе, и матушка тревожится. Хорошо, что Ольга к ним приехала. Не могу выразить, как приятны были ваши милые строчки. Благодарю тебя, бесценная жинка, благодарю добрейшую матушку, прося ее продолжать переписку и давать мне медицинские отчеты. Поблагодари любезных деток за их писания. Характеры каждого выразились в письмах: Леонида - лучше обыкновенного, самые обстоятельные - Павлика и Катички, но ветреница забыла опять подписаться. Насмешило меня заседание круподерницкого общества: секретарь хорош, а казначей будет скопидомок, крепче Бурмова. Кстати о последнем. На основании моего ходатайства великая княгиня Александра Петровна его провела в действительную службу и произвела в VII класс (по академическому диплому). Черкасский ему поручил кормить всех своих подчиненных дорогою и быть хозяйкою. Я предсказываю, что с голоду поморит среди Болгарии. Черкасский рассчитывает, что его молодые люди, в том числе оба Шаховские, примут понудительные меры.
Скажи Мельникову, что расход, предполагаемый для Чернявки, громадный (около 6500). Дом строить деревянный не стоит, а лучше, чтобы пристройка была кирпичная. Необходимо сделать смету, ограничившись неминуемым расходом. Заключать контракт с поляком-католиком на долгосрочную аренду считаю весьма неудобным ради моего положения и убеждения. Надо приискать для Липского другое лицо для подписи условия. Ты подбодри Мельникова, теряющего голову от разъездов и одновременности хлопот в разных местах. Скажи, чтобы он подготовил условия, обнадежил Липского (с теми изменениями, о которых сказано, то есть уменьшить расход на постройки и дать подписать контракт другому), а если Бог даст мне вернуться, то окончательное условие заключим через месяца два. В крайности нужно дать доверенность Мельникову, но на биваке устроить это невозможно будет. Не лучше ли оставить на следующий год Липского хозяйничать в Чернявке в качестве прикащика - помощника Мельникова, то есть без заключения формального контракта, лишь взяв деньги арендные вперед для нашего обеспечения? Переговори с обоими и мне напиши. Прости, что затрудняю тебя нашим хозяйством. Но кому же хозяйничать, как не тебе? Посылаю к тебе письмо Дубровского (нашего остерманского управляющего). Он предлагал купить курское имение. Напиши ему, что пусть осмотрит первоначально, чтобы тебе знать подробно, прежде нежели решиться. Но, кажется, теперь уже поздно, ибо продажа должна состояться в нынешнем месяце. Дело в том, что это имение можно купить (столько долгу) совсем без денег, то есть не выплачивая капитал.
Как рад я, что у вас хорошая погода и что Круподерницы нравятся нашей добрейшей матушке. Очень доволен я нашим лекарем. Воображаю, как он по деревням в моду пошел после излечения лихорадочных. Мой затылок и голова что-то не вылечиваются крупинками. Может быть, для глаз и лучше ради отвлечения. Боткин, увидев мой затылок, посоветовал (я у него совета не просил) слабительного взять и теплую ванну с крахмальным настоем. Самое бивачное лечение!
Церетелева сейчас видел и уговорил написать вам. Константинопольцы кланяются. Очень благодарен за подробности о вашем житье-бытье. Жалею, что нечеткость почерка моего препятствует приятному и легкому чтению. Впрочем, теперь мои письма несколько будут кратче и реже. Мы стоим биваком на самом берегу Дуная вдали от железных и больших дорог. Будьте терпеливы, а меня угощайте почаще вашими грамотками. Фельдъегеря будут ездить по-прежнему, то есть два раза отсюда в неделю и три из Петербурга.
Сегодня утром я уже чуть было не уехал лично, а обоз свой, людей, вещи и лошадей отправил с конвоем казаков и гвардейцев к месту переправы. Вчера был дан приказ выступить нам сегодня в 5 часов утра. В состав этого эшелона Главной квартиры входит Меншиков, три Лейхтенбергекие, сын принца Александра Гессенского, Долгорукий, Имеретинский, Витгенштейн и половина свиты и обоза царского. Я должен был идти с ними верхом (6 переходов), но вечером меня предупредил великий князь Николай Николаевич, что, отправив обоз свой, я должен лично остаться, ибо буду призван на совет к государю. Я был у всенощной (служил отец Ксенофонт Яковлевич) и совершенно приготовился, предполагая, что на обедню не попаду. Встав сегодня в 5 часов, я выпроводил обоз свой, qui ne faisait pas du tout mauvaise figure*. Лошадей моих все хвалят, посмотрим, как будут в деле.
Был у обедни, затем на совете. Сейчас иду обедать к государю и завтра утром в 7 часов утра поеду в Бухарест с Дмитрием, оставшимся со мною. Там попытаюсь купить легкую коляску и тогда петербургскую оставлю в генеральном консульстве, а во вторник на рассвете присоединюсь к отряду и поеду (верхом на Ададе) к Дунаю. По моим соображениям переправа будет близ нашего будущего бивака (место - секрет даже для тебя) 11-го (с субботы) или 12-го (воскресенье). Дай Бог, чтобы все обошлось счастливо и благополучно. Перед тем государь съездит в Галац, где войска наши переправятся, вероятно, без всяких затруднений (7-го или 8-го). Все держат в секрете, но ты знаешь, что я умею отгадывать, тем более que les de la cuisine viennent de moi*.
Кланяйся о. Стефану. Очень неприятна эта история каменщика. Надеюсь, что Мельников отправил каменщиков-ляхов и взял других. Это опять задержит постройку, и она обойдется дороже!
Письмо твое княгине Гике отдал. Она пела перед государем при последнем посещении царской фамилии "Котрочени" (загородное помещение принца Карла). Все были довольны ее голосом.
Вчера приехал сюда князь Милан с Ристичем, Хорватовичем, Лешанином и пр. В мундирах прямо от государя явились они ко мне и нашли меня в кителе. Когда мы перейдем Дунай, они тронутся.
Сегодня недобрые вести принесли: один из катеров, пытавшийся взорвать турок в Сулине, пропал без вести. Полагают, что или опрокинулся, или пропал в плену, наткнувшись неосмотрительно на заграждения, которыми себя окружили турки. На катере был лихой и молодой лейтенант Пущин, жаль его и команды. Другая весть - черногорцы потерпели неудачи и потери{11}. Их турки жмут с трех сторон и с юга двигаются по пути к Цетинье. Того и смотри, что раздавят, прежде чем мы можем помочь. Сулейман-паша прошел в Никшич и снабдил его провиантом.
Посмеялся я твоим замечаниям о важности волостного старшины и пр. Действительно, у нас мало места аристократическим понятиям и конституции. Я это давно говорю, тебе в первый раз довелось наткнуться. Елене нечего беспокоиться о муже, я его лечу и за ним хожу.
Зная тебя и уважая твой характер, я убежден, что ты не нуждаешься ни в каком ободрении и нравоучении по поводу настоящей нашей разлуки. Помолимся Богу и исполним свой долг. Уповаю, что он устроит все к лучшему, нас не разлучит и скоро соединит. Тогда, мне кажется, я буду иметь право пожить мирно с вами, отдохнуть и предоставить другим подвизаться. Береги свое здоровье, занимайся детьми, матушкою и хозяйством. Мысленно мы неразлучны, по крайней мере, с моей стороны.
Со вторника буду постоянно на свежем воздухе - верхом или под палаткою. Надеюсь, что глаза мои не расшалятся, а в таком случае здоровье только выиграть может. Канцлера отправляют в Бухарест, а потом привезут в лагерь. С Черкасским и с Главною квартирою я лажу. Великий князь Николай Николаевич и его приближенные открыто говорят, что счастье, что я сюда приехал, чтобы ограждать их от промахов старика и Жомини, постоянно сбивающихся с пути.
Пора кончать, а не хочется оторваться от бумаги, хотя и сознаю, что писанием моим затрудняю тебя, бесценная жинка и милейший друг мой Катя. Благословляю и обнимаю деток. Поручаю им обнять и крепко расцеловать маму и бабушку, у которой заочно целую ручки. Да сохранит вас всех Господь и да соединит с вами поскорее твоего многолюбящего мужа и неизменного друга, вернейшего Николая
No 6
7 июня. Плоешти
До отправления срочного фельдъегеря имею возможность, душа моя Катя, еще раз написать к тебе и пользуюсь этою счастливою случайностью. Вчера был я в Бухаресте, осмотрел около сотни экипажей и, несмотря на то, что все лучшее раскуплено, успел приобрести за 900 фр. прекрасную (немного подержанную) коляску, приспособленную к путешествию. Она похожа на нашу круподерницкую, но снабжена ящиками - сзади, спереди и под сиденьем, а также тремя сундучками, так что самое нужное можно поместить с собою. Лошади мои вышли очень удачными - все хвалят, пожалуй, сглазят: они и огромную коляску вытягивают, а теперь и не чувствуют легкую.