Бывший советский премьер Николай Рыжков назвал решение Ельцина «огромной ошибкой».
Мне кажется, сказал Рыжков, что президент не осознает того, что он делает. Ему следовало бы вначале хорошенько подумать, прежде чем идти на этот шаг.
В том же духе высказались и многие другие оппозиционеры из коммунистического лагеря.
Помимо слов, были также попытки предпринять кое-какие действия. Зюганов обратился к спикеру верхней палаты Егору Строеву с призывом «не отсиживаться» и провести чрезвычайное заседание Совета Федерации. По словам Зюганова, «если Строев опять отсидится и отмолчится, то тем самым верхняя палата себя дискредитирует».
Отставка Примакова сказал лидер КПРФ, это политический дефолт, за которым последует дефолт экономический. Мы готовы объединить усилия с верхней палатой, чтобы не ввергнуть страну в очередной хаос.
К левым присоединился и Лужков, сказав, что решение президента об отставке Евгения Примакова «вызывает сожаление в государственном и в личном плане». По словам Лужкова, «серьезных причин для отставки правительства не было».
Итак, были и обвинительные слова, и угрозы объявить-таки Ельцину импичмент…
Кстати, любопытный момент: Ельцин отправил Примакова в отставку на следующий же день после того, как Совет Госдумы принял решение начать рассмотрение вопроса об импичменте президента: предполагалось, что эта процедура займет три дня − 13, 14 и 15 мая. Объявленная Ельциным 12-го числа отставка правительства Примакова выглядела как явный вызов его политическим оппонентам. Казалось бы, чего проще − у думской оппозиции появляется прямая возможность нанести ответный, нокаутирующий удар президенту, воспользуйтесь ею. Но нет, испугались… А Ельцин не испугался. Это как при лобовой атаке двух истребителей − кто отвернет раньше, у кого нервы окажутся слабее … Слабее они оказались у ельцинских противников.
В общем, импичмент провалился.
Никаких особенных народных волнений по поводу отставки Примакова также не последовало, хотя коммунисты, как уже говорилось, грозились их организовать. У наследников Ленина Сталина уже не было для этого сил.
Теоретически, по оценкам некоторых кремлевских аналитиков, необходимыми ресурсами (прежде всего финансовыми) для организации активного протеста, по крайней мере в Москве, обладал лишь Лужков. Однако и он ничего такого не предпринял. Во-первых, прямое силовое противостояние с кем-либо, да еще с привлечением народных масс, вовсе не соответствовало характеру Юрия Михайловича, стилю его политического поведения, а во-вторых, вообще не очень понятно, зачем ему все это было бы нужно: в конце концов в ту пору Примаков, как представлялось, был его наиболее опасным потенциальным конкурентом на будущих президентских выборах, хотя подчас он и заключал с Евгением Максимовичем временные, тактические союзы.
Вместе с тем, надо сказать, общественная реакция на отставку Примакова была крайне негативной.
Через три дня после отставки премьера Фонд «Общественное мнение» провел опрос: одобряете ли вы это решение президента? Реакция ответивших была резко отрицательной: 81 процент респондентов не одобрил отставку председателя правительства и лишь 8 одобрили.
Россиянам нравился Примаков. Как уже говорилось, от него веяло солидностью, надежностью, положительностью. Его бы, пожалуй, и президентом избрали…
Кстати, как всегда в таких случаях, рейтинг «обиженного» в данном случае «президентский» рейтинг сразу же поднялся: по данным ФОМ, если бы выборы президента проводились в момент опроса, Примаков набрал бы больше всего голосов (22 процента), опередив на 5 процентов Зюганова. До отставки «президентский» рейтинг Примакова не превышал 19 процентов.
Впрочем, всплеск народной любви оказался непродолжительным продержался лишь неделю. После того, как Дума утвердила премьером Степашина, все показатели популярности Примакова рейтинг доверия, «президентский» рейтинг вернулись на прежний уровень, хотя и оставались достаточно высокими, чтобы их обладатель мог вклиниться в уже складывавшуюся компанию кандидатов в президенты, причем с немалыми шансами на успех.
В своих мемуарах, описывая период своего пребывания на посту председателя правительства, Примаков неизменно изображает дело так, что вот, мол, он был замечательным премьером и правительство было замечательное, и он много еще чего замечательного для страны сделал бы, если бы не его личные недруги, ненавистники и интриганы из числа ельцинских приближенных − той самой пресловутой «семьи»: очень уж они боялись, как бы он, такой независимый, неподконтрольный им, не стал президентом.
В действительности такого рода опасения (насчет примаковского карьерного продвижения) − и у самого Ельцина, и у его ближайших советников − конечно, были: популярность премьера у народных масс − а она в России, как известно, совсем не обязательно связана с реальными плюсами и минусами того или иного политика, − поднималась, как на дрожжах. Но… Во-первых, в глазах Ельцина и его окружения, «Примус» с самого начала ни по каким параметрам − ни по политическим взглядам, ни по политическому опыту, ни по возрасту, наконец, − не подходил на роль президента. Во-вторых, опять-таки с самого начала просто-напросто существовала твердая договоренность, что он в президенты и «не пойдет». Однако в какой-то момент у советников Ельцина возникли подозрения, что Евгений Максимович может, не моргнув глазом, отойти от этой договоренности (ну что такое, в самом деле, в политике подобные договоренности!) Эти-то подозрения и порождали предупредительные, «профилактические» действия, которые, вполне могли восприниматься самим Примаковым просто как коварные интриги его личных ненавистников.
В общем, суть дела была именно такова. Не думаю, что Евгений Максимович не понимал, в чем она заключается: как говорится, «не бином Ньютона». Просто всякого мемуариста тянет представить события в наилучшем, наивыгоднейшем для себя свете.
Президентские амбиции Лужкова стали проявляться давно. Точнее, не проявляться (сам он не торопился делать их явными), а ощущаться обществом. И многими поддерживаться…
16 апреля 1998 года Фонд «Общественное мнение» опубликовал данные опросов, которые он провел в начале апреля 1997 года и в конце марта 1998-го. Людям задавали один и тот же вопрос: «Если бы вам сегодня пришлось выбирать из следующих двух политиков, за кого бы вы проголосовали?» То есть как бы моделировалась ситуация второго тура президентских выборов.
В 1997-м Лужков «проигрывал», причем крупно, Немцову, но «выигрывал» у Зюганова и Лебедя. В 1998-м он уже «выигрывал» у всех возможных соперников (в список был еще добавлен Черномырдин).
Иными словами, к весне 1998 года президентские шансы московского мэра стали вполне реальными. Правда, пока еще при голосовании во втором туре.
В открытую, явную фазу президентские устремления Лужкова перешли после отставки правительства Кириенко, когда встал вопрос о преемнике Сергея Владиленовича. Юрий Михайлович предпринял отчаянный штурм открывшейся перед ним высоты.
Как уже говорилось, он располагал мощной поддержкой в Администрации президента. За него были заместители Юмашева Ястржембский, Савостьянов, Кокошин. Они усердно «проталкивали» Лужкова в премьеры, имея в виду, конечно, в дальнейшем продвинуть его и на пост президента.
Особенно активным стало это «проталкивание» после того, как Черномырдин во второй раз провалился в Думе. Ястржембский тот вообще принялся совершать челночные рейсы между Лужковым и Юмашевым. Через этого посредника московский мэр буквально умолял главу Администрации, чтобы тот принял его для беседы, дескать, на этой встрече они могли бы обговорить, на каких условиях он, Лужков, может занять кресло премьера.
Юмашева осаждали и другие лужковские радетели, в том числе такие, которых он просто не мог не принять, причем обязан был принять в тот же день, когда человек его об этом попросит. К таковым, например, принадлежал патриарх.
Однако Юмашев категорически отказывался от встречи с мэром.
Возможно, Юрий Михайлович не знал (хотя, не исключено, и догадывался), что крест на нем поставил сам Ельцин, твердо отчеканив: «Кандидатуру Лужкова мы не обсуждаем».
Помимо некоторых деятелей президентской администрации, Лужкова активно продвигала в премьеры часть региональных начальников. Так, самарский губернатор Константин Титов в интервью на «Эхо Москвы» 5 сентября, отвечая на вопрос, какова, с его точки зрения, наиболее предпочтительная кандидатура на должность председателя правительства, назвал именно столичного мэра.
Юрий Лужков фигура, консолидирующая народ, парламент, Администрацию президента, сказал Титов.
Как фигура Лужкова консолидировала Администрацию президента, мы уже видели.
9 сентября состоялась не очень-то проафишированная встреча руководителя Администрации президента Валентина Юмашева с Черномырдиным и Лужковым. О чем там шел разговор, не сообщалось. Вроде бы единственное, что можно было заподозрить, обсуждалось, что делать дальше после вторичного отклонения Думой кандидатуры Черномырдина. Непонятно, однако, зачем надо было приглашать на это совещание Лужкова: ведь Юмашев прекрасно знал, что кандидатура московского мэра на премьерский пост «не обсуждается». По этой причине он еще совсем недавно категорически отказывался от встречи с Лужковым.
На самом деле инициатором встречи был Черномырдин (она происходила в его кабинете в Белом доме). На протяжении нескольких (говорят, − чуть ли не десяти) часов Виктор Степанович уговаривал Юрия Михайловича, чтобы тот поддержал его в деле вторичного обретения поста премьера. Сначала разговор проходил в присутствии Юмашева, потом тот уехал, и беседа между Черномырдиным и Лужковым продолжалась тет-а-тет. Лужков то обещал экс-премьеру поддержку, то отказывал в ней. В итоге отказал окончательно, произнеся что-то вроде: «Виктор Степанович, вам не надо идти в премьеры, вы уже занимали этот пост».
В Кремле вообще считали, что Лужков сыграл решающую роль в организации провала Черномырдина. Впрочем, − действуя рука об руку с Зюгановым.
И то сказать, чего было и ждать от человека, который сам претендует на соответствующую должность, энергично добивается ее.
Хотя Лужков понимал, что именно Примаков, скорее всего, станет его главным соперником на будущих президентских выборах, после назначения Евгения Максимовича премьером ему ничего не оставалось, как выразить горячую поддержку новому правительству. Догадываясь, в каком направлении пойдет экономическая политика Примакова и Маслюкова, Лужков поспешил присоединиться к этой еще только угадываемой политике, как бы подсказывая новым обитателям Белого дома, что главной ее целью должна быть «мощная корректировка курса реформ», «радикальный поворот в рыночных преобразованиях». С еще большей силой зазвучала с некоторых пор любимая песня московского мэра о необходимости искоренить проклятый монетаризм и пересмотреть итоги «преступной приватизации».
Окончательно удостоверившись, что Кремль и в дальнейшем не собирается делать на него ставку как на преемника, Лужков решил двинуться к вершинам власти самостоятельно, фактически первым хоть и не объявляя об этом, начав президентскую кампанию. Хотя до президентских выборов было еще далековато, чуть менее двух лет, однако «большой мэр», по-видимому, считал, что у него достанет сил выдержать этот марафон: уверенности в этом ему придавал его высокий рейтинг, широкая популярность среди населения и, надо полагать, неограниченные финансовые возможности.
Впервые, о том, что он «мог бы включиться в выборы» президента Лужков заявил 30 сентября 1998 года. Впрочем, оговорился: «при определенных условиях». Это достаточно откровенное заявление вызвало множество комментариев.
Правда, сам Лужков сразу же стал уверять: дескать, его слова неправильно истолковали в прессе (обычная манера тех деятелей, которые отваживаются на рискованные заявления).
Однако эти оговорки и отречения мало кто воспринял всерьез. Большинство тех, кто хотя бы мало-мальски следил за происходящим в стране, слова Лужкова поняли однозначно: московский мэр действительно готовится стать российским президентом.
Одним из первых отреагировал на заявление Лужкова от 30 сентября Виктор Черномырдин. Оно его ничуть не удивило.
Всем было и раньше известно, сказал экс-премьер, что Лужков будет баллотироваться.
С этого момента со всех сторон особенно интенсивно стали раздаваться слова поддержки, адресованные Лужкову.
Так, 7 октября депутаты Мосгордумы и лидеры столичных профсоюзов открыто призвали заменить Ельцина на московского мэра. Не уверен, что эти призывы были согласованы с самим Лужковым и сильно понравились ему. Все последующие месяцы он был исключительно осторожен в публичных разговорах о своем возможном президентстве.
Самую горячую поддержку заявление Лужкова, естественно, встретило у его прямых подчиненных.
Юрий Лужков это та личность, которая нужна сейчас России и которая может решить стоящие перед ней острейшие проблемы, заявил зам Лужкова в московском правительстве Владимир Ресин.
Столь же одобрительно слова Лужкова, пусть и сопровождаемые оговорками, были встречены народом. По опросу Фонда «Общественное мнение», проведенному 3 октября, то есть непосредственно после лужковского заявления, его одобрил 41 процент опрошенных (не одобрили лишь 17).
Кстати, и по рейтингу доверия он в это время лидировал 37 процентов, на шесть пунктов опережая следовавшего за ним Примакова (уже ставшего премьером), на восемь Зюганова, на десять Лебедя.