Но отрекаться нельзя от любви, где править людьми она начинает.
На пятое утро с той ночи, когда она осталась у Локи, Од проснулась, охваченная холодом.
Она не возвращалась в Старую Долину, потому что не хотела находиться там в одиночестве. Од боялась, что пустота, созданная Видаром и его любовью к другой, могла заползти к ней внутрь и разбить сердце. Взамен она предпочла найти сомнительное утешение в холодных объятиях Локи. Он по-прежнему обращался с ней как со служанкой, но он был влюблен в нее и сочувствовал ей и если ругал ее, то мягко, без злобы. Все это время Од не мучилась от страданий, но затем наступило это пятое утро.
Она ощутила холод не телесный, потому что лежала под несколькими одеялами рядом со своим спящим любовником, а почувствовала холод на сердце, как будто чашку ледяной воды подмешали ей в кровь. Темнота, дрожь и могильный холод накрыли ее, и она громко выдохнула его имя.
— Хельги.
Локи зашевелился рядом с ней. Од встала и оделась, дрожа от страха. Что-то случилось с ее сыном; она почувствовала это сердцем, так же как волчица чувствует шип, воткнувшийся в ее лапу. Несмотря на то, что ей было запрещено пользоваться магией, чувствительность души, которой она обладала, не могла обманывать ее.
Хельги точно был в опасности, и она не могла успокоиться, пока не узнает, в чем дело.
— Од? Ты не развела огонь.
— Я должна идти.
— Куда идти?
— Домой. В Старую Долину, — соврала она, надеясь, что ее волосы закрыли покрасневшее лицо, когда она завязывала ботинки.
— Я думал, тебе понравилось здесь.
— Я уже слишком долго пробыла у тебя. Я должна приготовиться к возвращению Видара.
— Я понимаю. Могу я получить прощальный поцелуй?
У Од не было времени обниматься с ним.
— Мне надо идти, — сказала она и вышла в холодное утро. Над долиной лежал туман, и деревья с изогнутыми ветками едва просвечивали сквозь него. Шаг за шагом она пустилась в свой долгий путь к мировому древу. Она прошла мимо скал, которые всю ночь мочил дождь, перешла равнину, и когда туман поднялся, она увидела приближающийся край Асгарда. Внутри нее начало возрастать волнение, толкающее ее вперед. Хельги, мой Хельги. Если бы она была с ним, как мать должна быть со своим ребенком, она бы смогла защитить его от любой опасности.
Хотя это было неверно, потому что именно из-за нее он попал в беду. Это она позволила ему сесть верхом на лошадь и не уследила за ним. Такой несчастный случай был бы простителен постороннему человеку, но не матери.
Од остановилась на возвышенности, окидывая взглядом колосящуюся траву Ванахейма. Ей осталось совсем немного, и она увидит его в волшебном кристалле.
— Од? Мы не ожидали увидеть тебя, — сказала Верда, поднимая на нее глаза с клубка.
— Хельги, — сказала она, падая на колени перед Вердой. — Я должна увидеть его. У меня плохое предчувствие.
Скульд оторвалась от работы, но не отложила нить. Верда вынула брошь и передала ее Од. Дрожащими руками Од схватила ее, и, когда туман рассеялся и появилась четкая картинка, она закричала.
Хельги лежал около камина под одеялами, глаза у него были закрыты, кожа бледная, у него был сильный жар. Турид, тетя Од стояла возле него на коленях и плакала. Его худенькое тельце опускалось и поднималось, но он был без сознания. Тень Мимира стояла в дверном проеме. Он неуверенно топтался, как ведут себя все мужчины, когда кто-то рождается или умирает.
— Он болен! — закричала Од. — Нет, нет. Он болен и он умирает!
— Он не умирает, — сказала Скульд.
— Умирает! Он почти при смерти, а я здесь, так далеко от него. — Она наклонилась вперед и зарыдала. Холодная рука дотронулась до ее шеи.
— Од — сказала Скульд — посмотри на меня, послушай.
Од села, глядя на Скульд продолжая судорожно вздрагивать.
— Он не умирает, — сказала Скульд.
— Скульд! — закричала Урд. — Не рассказывай ей ничего.
— Ей не положено знать, — заголосила вслед за ней Верда.
Скульд встала перед Од и легко коснулась рукой ее волос. Ее бесцветные глаза смотрели серьезно.
— Он не умирает, уже через три дня он поправится. — Она показала три тонких пальца. — Он выздоровеет и твоя сестра будет смеяться над тем, как она рыдала около его кровати. Когда у него пройдет жар, он попросит медового печенья. Твой сын не умрет ни сегодня, ни завтра. С ним все будет хорошо.
Урд и Верда раздраженно заерзали.
Од почувствовала облегчение.
— Правда?
— Я не могу ничего говорить, но это правда, — сказала Скульд, поднимаясь и возвращаясь к своей работе.
— Почему тебе не рассказать ей обо всем сейчас? — спросила Урд саркастически.
— Да, зачем тогда останавливаться? — поддакнула Верда.
— Заткнитесь вы, обе. Вы знаете, что я никогда не болтаю лишнего.
Од смахнула слезы с лица и наклонила голову.
— Благодарю тебя, Скульд. Спасибо тебе.
— Благодари меня за этот совет, Од. Этот маленький мальчик потерян для тебя. Ты так умоляла нас в тот день, когда пришла сюда, чтобы заключить сделку. Но Хельги уже не принадлежит тебе. Смирись с этим и найди утешение в чем-то другом. — Она покачала головой и снова приступила к работе. — Я бы посоветовала тебе разбить эту стекляшку.
— Нет! — закричала Од, вцепляясь в брошь и прижимая ее к груди.
— Это моя брошь, — вмешалась Верда, — потому что ты заключала сделку со мной.
Они спорили около минуты, а Од снова посмотрела на своего бледного сына, утешая себя тем, что он скоро выздоровеет.
— Од, надеюсь, ты понимаешь, о чем я сказала тебе сегодня, — сказала Скульд.
— Понимаю, — ответила Од кивая, — но я не уверена, что смогу так легко последовать твоему совету.
Верда протянула руку.
— Брошь, пожалуйста. Мы заняты. Приходи снова через несколько недель. Принеси нам цветов и чего-нибудь такого, что пахнет солнцем.
Од неохотно отдала Верде брошь и встала. Скульд посмотрела на нее строгим взглядом, но Од не смогла заставить себя улыбнуться.
— Извините, что потревожила вас, — сказала она.
— Тебе пора, — пробормотала Урд.
Од махнула рукой, вспоминая слова Скульд: «Этот маленький мальчик потерян для тебя». Как же это могло быть, когда его кровь по-прежнему пела в унисон с ее кровью? Как могла она игнорировать предчувствие сегодня утром?
Звук впереди заставил ее остановиться и затаить дыхание. Обычно проходы были пустынны. Было ощущение, что кто-то наступил на маленький камень, сделав неосторожный шаг. Она прислушалась. Там кто-то был.
— Там есть кто-нибудь? — крикнула она в темноту.
— Только я, — послышался в ответ притворно-испуганный голос.
— Локи? — по ее коже побежали мурашки: так он следил за ней?
Од услышала звук бегущих шагов и истеричный смех, затихающий впереди нее, а потом поняла, что она случайно открыла Локи место, где живут норны.
Весь обратный путь Локи шел шагов на двести впереди Од. Если она пыталась побежать, чтобы догнать его, он тоже ускорялся, чтобы убежать от нее, строя при этом рожи и дико хохоча. В конце концов, когда начался лес, она потеряла его из виду. Она пошла медленнее, а потом присела на траву, оглядываясь по сторонам. День клонился к закату, и птицы пролетали над головой, занимая на ночь свои темные гнезда. У нее было ощущение, что у нее украдено что-то важное и что может произойти еще что-то ужасное, и она никак не сможет повлиять на это. Она вздохнула и прижалась головой к дереву, чтобы поплакать.
Локи вышел из укрытия и встал перед ней.
— Так ты играешь?
— Во что?
— В нашу игру.
— Я не знаю, о какой игре ты говоришь. Возможно, это не было для меня игрой.
— Почему ты наврала мне? — спросил он с загадочным видом.
— Ты же врешь всем. Почему ты считаешь, что в ответ с тобой будут поступать честно?
— Ты плохая девочка, Од. У тебя полно секретов, а я не знал. Я думал, ты просто переняла плохие манеры Ваниров. — Он подошел ближе и наклонил голову, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Что у них есть такого, что ты скрываешь от меня?
— У меня нет причины что-то скрывать от тебя.
— Но ведь норны чем-то держат тебя?
Од опустила глаза.
— Да. Они могут показывать мне образ моего сына.
— Всего лишь его образ? Это все, что они дают тебе при всей их власти?
— Это все.
— Для меня просто загадка, почему ты скрывала их все это время. Эти мерзкие старые ведьмы должны мне.
— Локи, если ты придешь к ним, они оборвут последнюю ниточку, связывающую меня с Хельги.
Он пожал плечами.
— Я слышал, как Скульд читала тебе нотации, а ты жалобно всхлипывала. Возможно, это не было бы так уж плохо.
— Это очень много значит для меня! — закричала Од, взмахивая руками. — Ты и представить себе не можешь, что я чувствую, когда его вижу!
Локи сел на корточки.
— Вот это нрав.
— Не издевайся надо мной, — она встала и направилась в сторону дома.
Локи бросился за ней.
— Разве я не твой друг?
— Я не знаю: друг ты мне или любовник, хозяин или палач?
— Ты так мало доверяешь мне?
Од молча посмотрела на него.
— Как я могу тебе доверять, если ты никогда не разговариваешь со мной серьезно.
— Я люблю тебя, Од, — сказал он.
— Нет, ты не любишь, — усмехнулась она и пошла дальше. — Какая чушь.
— Да, да, это чушь, — согласился он, — но ты мне нравишься. Сейчас ты мне нравишься больше, чем кто-либо другой в Асгарде, а это что-то да значит.
— Если бы я нравилась тебе, ты бы отстал от норн. — Они вышли из леса на высокий склон, который вел к дому Видара. Уже стемнело, и на небе появились звезды.
— Сейчас я не знаю, как могу обещать тебе это. Я охотился за ними столько долгих лет. Эти ведьмы должны мне, Од. Почему бы мне не получить свой долг? — Он посмотрел на дом Видара. — Пойдем домой со мной, Од. Там получше обо всем поговорим.
Од махнула рукой. Возможно, ей удалось бы уговорить Локи не забирать свой долг. Может быть, она достаточно сильно ему нравилась, чтобы согласиться на это.
Он наклонился и лизнул ее ухо.
— Пойдем домой со мной, Од, — повторил он.
Звук с восточной стороны привлек ее внимание. Они оба резко повернули головы, когда Арвак галопом выскочил из леса. Видар сидел у него на спине.
— Видар, — прошептала она.
— О, дорогая, только не он опять. — Локи схватил ее за талию и прижал ближе к себе. — Ты же не вернешься снова к нему, правда? Не сейчас, когда ты была со мной?
— Он мой хозяин, — сказала Од, пытаясь высвободиться. — Я даже не приготовила дом для него. — Последние несколько дней казались ей ненужными.
Локи отпустил ее и подтолкнул вперед.
— Тогда иди. Я вижу все по твоему лицу. Ты становишься преданной сучкой, когда видишь его.
— Скоро я снова приду.
— Я в этом не сомневаюсь. Пора поговорить с Видаром о тебе. — Он потащил ее вперед. — Давай поприветствуем его.
Они встретили Видара, когда он возвращался из конюшни. Дыхание Од стало учащенным, когда она снова увидела его. В его темных и серьезных глазах было что-то дикое. Что-то беспокоило его.
— Видар, я рада, что ты вернулся, — сказала она.
Видар посмотрел на Локи, не отвечая на ее приветствие.
— Что ты здесь делаешь, кузен?
— Мы с Од вышли в этот вечер погулять. Мы не ожидали тебя.
Видар с осторожностью посмотрел на Од.
— Всю прошлую неделю я провела у Локи, — сказала она. — Я не приготовилась к твоему возвращению.
— Сегодня вечером ты должна быть здесь, — сказал Видар. — Мне нужно поговорить с тобой об очень важном.
— Я хочу, чтобы она пошла вместе со мной, — сказал Локи, выпрямляясь в полный рост. — Ты не можешь указывать ей беспрекословно.
— А ты не можешь говорить мне, чего я не должен делать. Од моя горничная. — Видар мягко коснулся плеча Од. — Иди в дом, Од. Я сейчас подойду.
— Ты забрал ее из Валяскьяльва, потому что там с ней плохо обращались. Ну, а теперь я хочу забрать ее по той же самой причине, — сказал Локи. — Я тоже Асир. И я имею точно такие же права, чтобы распоряжаться ею.
— Од остается здесь, со мной.
— Она принадлежит мне, потому что испортила…
— Забудь об этом. Она останется здесь. Она не вернется снова к тебе, пока я не скажу. Сейчас тебе стоит нас оставить.
У Локи раздулись ноздри, а бесцветные и без того глаза сделались еще бледнее.
— Видар, ты меня злишь.
Од почувствовала нарастающее напряжение. Локи имел слишком большую власть над ними обоими.
— Я пойду с ним, Видар. Я не против, — сказала она.
Видар покачал головой.
— Мне нужно, чтобы сейчас ты была здесь. Ваши сложившиеся отношения могут подождать. — Он говорил, как отец разговаривает с двумя детьми, и Од чувствовала стыд и расстройство.
Локи расслабился и заулыбался.
— Делай как знаешь, кузен. Я пойду. — Он обратился к Од.
— Од, я рад тому, что мы вместе провели время, но, похоже, Видар запрещает нам любить друг друга, и мы сами не можем решать, как нам быть дальше.
Он повернулся и побежал вверх на холм, исчезнув в густых деревьях.
Од смотрела ему вслед.
— Прости меня, Од, — сказал Видар. — Очень скоро ты сможешь пойти к нему, но мне нужно, чтобы ты помогла мне в очень важном деле и как можно скорее.
— Конечно, — ответила она, выдавив из себя улыбку. — Что ты хотел бы, чтобы я сделала?
— Давай пойдем в дом, — сказал он, обнимая ее за плечи. — Мне нужно поесть и перевести дыхание с дороги.
Од сварила картофельный суп, пока Видар переодевался и вытаскивал вещи. Она наблюдала за ним уголком глаза и понимала, что его дела находятся в отчаянном положении. Когда они сели за стол, он посмотрел ей в глаза и сказал:
— Од, я скоро собираюсь уехать, и меня не будет долгое время.
— Значит, ты собираешься к ней?
Он не мог сдержать почти что мальчишескую улыбку.
— Она любит меня, Од, и я люблю ее.
Од попыталась скрыть разочарование, появившееся на ее лице.
— Эта любовь ничем не угрожает вам? — прошептала она.
— Я вернулся для того, чтобы обезопасить нас, и мне необходима твоя помощь. Тебе я могу доверять, Од. Ты доказала мне это.
Од подумала о Локи, но ничего не сказала.
— Ты можешь доверять мне, — сказала она, а потом, не успев сдержаться, добавила: — Но мне очень больно, что ты любишь другую.
Видар отодвинул в сторону свою миску.
— Од, Од, ты моя дорогая подруга, ты красивая и очень интересная женщина…
К ее глазам подступили слезы.
— Не надо, Видар. Я не могу выносить твою нежность.
— Я позабочусь, чтобы ты была в безопасности. Ты можешь остаться здесь в Старой Долине, а можешь пойти к Локи, или я могу сделать так, чтобы ты перешла к моей матери.
— Я должна оставаться на службе у Асиров.
— У меня есть родственники на севере, которые будут хорошо обращаться с тобой.
— Не волнуйся за меня. Со мной все будет хорошо, — сказала она, погладив его по волосам и отойдя в сторону.
— Я должна заплатить цену за то, что я натворила со своей судьбой. Мне так сильно везло и, возможно, и в дальнейшем удача не оставит меня. Ты сказал, что тебе нужна моя помощь. — Она встала в углу комнаты, так чтобы не встречаться с ним взглядом.
— Твоя семья отличается от моей, Од. Мы всегда воевали, а в вашей семье знают магию, тайны, мистику. Мне нужно наполнить ядом Сьяфьорд, так чтобы Один не смог найти меня в Мидгарде, но я даже не представляю, с чего начать.
Од немного подумала. Снова воспользоваться магией было бы замечательно, но принадлежали ли ей до сих пор навыки волшебства?
— С тех пор как я последний раз колдовала, прошло много времени, — мягко проговорила она.
— Могла бы ты попробовать?
— Мне запрещено использовать магию против Асиров, но волшебную воду благословили великаны, и я думаю, что даже самый простой яд пробьет их защиту.
— И ты могла бы сделать это?
— Могла бы. Мне понадобится несколько дней.
Он вскинул брови.
— Несколько дней? Но почему?
— Мне нужно не менее трех ночей настаивать траву «волчье проклятье», иначе яд не будет иметь силы, чтобы отравить весь фьорд. Он очень глубокий.
Он застучал пальцами по деревянной поверхности.
— Три дня.
— Если я сегодня же начну собирать траву.
— Да. Я помогу тебе.
— Я должна это делать в одиночку.
— Хорошо, хорошо, тогда я займусь другими вещами, которые нужны для приготовления. — Она украдкой кинула взгляд, наполненный желанием, на его плечи и спину. Был ли он с той женщиной из Мидгарда? Закончился ли его затянувшийся период, в течение которого он хранил обет безбрачия? Она ощутила, как что-то вскипает в ней, но она не понимала, желание это или злоба? И она еще должна была помогать ему!
— Значит, три дня. У меня еще есть время. Три дня это не так долго.
— А потом ты уедешь?
— Надолго. — Он отвел грустные глаза. — Смертные не живут вечно, Од.
Впервые Од почувствовала приступ горечи, представив Видара и его любовницу вместе.
— Конечно, я буду здесь, когда ты вернешься.
Он покачал головой, раздражаясь.
— Я даже подумать не могу о возвращении, — сказал он. — А когда это произойдет, мне будет не столь важно, ждет меня здесь кто-то или нет. Я был бы рад, если бы ты ушла куда-то, где еще будешь счастлива.
Она встала, надела тунику и сказала.
— Я прямо сейчас пойду за травой.
Он не ответил, и она выскользнула в холодные сумерки.
Видар, привыкший к тому, что торопиться некуда и впереди его ждет целая вечность, сейчас как никогда ощущал давление времени. Нужно было так много всего сделать. Он не собирался ложиться спать в эту ночь, но жар, исходивший от камина, разморил его, и он заснул. Он проспал почти до вечера следующего дня, а с наступлением рассвета отправился в Валяскьяльв.
Когда он подъехал, из огромного дома не доносилось ни звука. Видимо, после вчерашней попойки сейчас все спали. Погода была теплой, небо еще освещали звезды, и вдали слышался шум морских волн. Постояв около дома своего отца, Видар отправился к морю, от глубины и мощи которого у него перехватило дыхание. Находиться рядом с Викторией, держать ее теплое тело в своих объятиях, проживать жизнь рядом с ней и каждый день слышать ее нежный голос и ощущать ее теплое дыхание… Он не мог пошевелиться от желания, болью пронзившего его, но ему нужно было идти, пока это чудовище внутри черного здания не обнаружило их.
Он снял седло с Арвака, похлопал его по шее и сказал ему:
— Арвак, подожди под окном Одина.
Когда Арвак побрел в сторону, Видар обошел собачью будку, обитую деревом, и тихо замер, прислушиваясь. У отца было четырнадцать собак с бешеными, ничего не выражающими глазами, и им достаточно бы-до одного шороха. Один держал их голодными, чтобы при случае они были более свирепыми убийцами. Любая из этих псин с удовольствием откусила бы Видару руку, если бы он оказался чуть менее осторожен.
Видар приблизился к псарне и пробрался через лаз в воротах. Они слушались только команд Одина, ожидая, когда он выйдет из своих покоев. Видар тихо свистнул, и через мгновение появились две собаки, щелкающие зубами и рычащие. Он сделал шаг назад, хотя тяжелая переплетенная цепь туго держала ворота. Вынув свой охотничий нож, он наставил его на одну из псин, и когда она пошла на него, всадил нож ей в горло. Кровь полилась ручьем.
Мгновенно проснулись двенадцать оставшихся собак, почуявшие кровь. Видар отошел назад и наблюдал несколько секунд, прежде чем напасть на собаку и порезать ее на куски. Началась возня, в ночном воздухе послышался вой, и Видар поспешил спрятаться, чтобы отец не увидел его из окна.
Он прислушался, пытаясь не дышать. Какой-то шорох внутри, потом хриплый голос Одина, а затем — звуки открывающихся и закрывающихся дверей. Горн Одина раздался рядом, но потом его звуки стали исчезать вдали.
Передвигаясь вдоль стены, Видар приготовился осуществить следующую часть своего плана. Пока собаки лаяли, он был в безопасности. Переведя взгляд выше на стену, он посмотрел на ставни, закрывавшие окна.
— Арвак, ты должен держаться очень тихо, — сказал Видар, вскакивая на коня. — Встань вплотную к стене. А сейчас, прости меня… — Видар встал ногами на его спину, отчего Арвак издал слабое фырканье. — Я знаю, тебе неудобно, старина. Я попробую побыстрее.
Используя долото, которое он прихватил с собой, Видар удалил гвозди, державшие ставни. Отверстие было слишком маленьким, чтобы пролезть через него, поэтому он стал думать, что можно сделать. В темноте он разглядел вторые ставни.
Арваку было неудобно.
— Еще совсем чуть-чуть, Арвак, — пробормотал он, и холодный морской бриз поглотил его голос. Собаки продолжали лаять. Удалив последний кусок дерева, он крепко уцепился руками за образовавшуюся нишу. Он стал подтягиваться и, наконец, подавшись вперед, повернулся на одно плечо и с неимоверным усилием оказался в комнате. Встав на пол, он обвел взглядом комнату, освещенную тусклым светом затухающего камина. Повсюду были предметы роскоши: меха, сверкающие бронзовые и золотые статуэтки, бочки с вином, оружие, инкрустированное драгоценными камнями, дубовые кадушки, полные безделушек. Где же хранилась волшебная вода? Его мать рассказывала, что она находилась в хрустальной бутылке. Он решил, что лучше всего будет проверить все.
Скрип кровати заставил его сердце остановиться. Повернув голову, он увидел лежавшую женщину, которая спала беспробудным сном. Видно, что она была пьяная. Видар никогда не видел ее раньше и предположил, что она могла быть одной из служанок. Он не знал, сколько она проспит, но ему нужно было действовать очень тихо.
Он начал искать. Прошло несколько долгих минут, но удача не улыбалась ему. Он случайно уронил на пол вазу с сухими цветами и нагнулся, чтобы собрать их. В этот самый момент он увидел плоский сундук под кроватью. Он был уверен, что именно здесь его отец хранил самые ценные свои вещи. Но как вытащить сундук, чтобы не разбудить спящую женщину?
Аккуратно и бесшумно.
Он лег на пол на живот, взялся рукой за серебряную ручку и потянул. Кровать была низкой; сундук скользил мягко. Видар затаил дыхание и вытащил его из-под кровати. Открыв его, он увидел хрустальную бутылку.
— Что ты делаешь?
Видар выпрямился, держа в руке бутылку. Женщина села на кровати. Она была голая, и ее растрепанные волосы прикрывали плечи.
— Вали? — спросила она сонным голосом.
Конечно, она никогда не видела его раньше и сейчас приняла Видара за его брата.
— Да, — быстро ответил он. — Один попросил меня найти самое лучшее вино. — Он поднял вверх бутылку.
— Где он?
— Проблема с собаками. Он скоро вернется, спи.
Она пробурчала что-то и откинулась назад, моментально заснув. Видар перелил воду во флягу, а бутылку поставил на место. Проверив, чтобы все было как раньше, он направился к окну.
— Еще немного, Арвак, я обещаю тебе, — сказал он, положив флягу в дорожную сумку и закрывая окна прежним образом.
Лай псов сейчас немного ослабел. Видар сел на лошадь и помчался в сторону скал.
— На берег, — скомандовал он, направляя Арвака на длинный склон, спускающийся к серому песку.
Небо начинало светлеть, когда они ехали вдоль берега, но солнце еще не прорезало горизонт. Серая вода ритмично плескалась о берег, а над головой парили буревестники.
Он остановил Арвака, чтобы посмотреть на море. Он был так близко… Как только Од приготовит яд, он сможет отправиться в дорогу. Сердце стучало, отдаваясь глухими ударами в горле. Видар вдруг почувствовал, что должно случиться что-то нехорошее. Появилось солнце, и Видар поехал к дому. Снова остановившись на вершине скалы, он оглянулся на жилище Одина и мельком увидел высокую фигуру на черной лошади около конюшен. Возможно, Локи едет, чтобы чем-нибудь поживиться. К счастью, он не появился там десятью минутами раньше и не застал Видара за его занятием. Может быть, после всего удача была на его стороне.
Од требовалось проделать далекий путь в глубину леса, чтобы найти ядовитое растение. Оно росло за ручьем, в непроходимой чаще, точно в том месте, где она впервые спросила у Видара про Мидгард. Она замешкалась немного на этом месте, подумав о том, что не хотела бы, чтобы Видар вернулся из Валяскьяльва. Слишком больно было видеть его отчаянную страсть к другой.
Интересно, спал ли он с того момента, когда вернулся. Он выглядел потерянным и смотрел безумными глазами, как будто что-то глодало его изнутри. Яд настаивался, и каждый раз, когда он спрашивал, готов ли, а она отвечала «нет», она видела, что каждый мускул его тела напрягался. Он понимал, что от нее ничего не зависит, но смотрел на нее так, как будто это была ее вина в том, что волшебный яд надо так долго готовить. Од остановилась на скалистой возвышенности и села, глядя в хмурое небо. Воздух был напоен влагой и свежестью растений. Если бы только Видар полюбил ее. Если бы Локи не имел такого влияния ни них обоих. Если бы только она никогда не позволила Хельги прокатиться на Стейпр. Луч солнца прорезал облака и окрасил листья деревьев в зеленый свет. Решение двух из этих проблем было не в ее власти, но, возможно, она могла что-то сделать в отношении Локи. К тому же он говорил, что она нравится ему, а в последний раз они расстались не совсем хорошо.
Поднявшись и закинув сумку за спину, она побрела в сторону дома Локи.
Тонкие корявые ветки деревьев, обрамлявших его дом, как будто пытались проникнуть внутрь. Отбросив неуверенность, она постучала. Порыв ветра закружил листья, подняв их с земли. Ответа не было. Толкнув дверь, она открыла ее, но в доме никого не оказалось. Затем она услышала цокот копыт и вышла наружу, чтобы встретить его.
— Од, — воскликнул он, улыбаясь, — я не ожидал увидеть тебя. — Он был одет во все черное, и только золотая нить обрамляла края рукавов его одежды.
— Я разволновалась, что тебя нет, — сказала она, подбодренная его улыбкой. — Ты весь светишься от счастья.
Он наклонился и поцеловал ее в макушку.
— Я в прекрасном настроении, — произнес он. — Сегодня утром я здорово повеселился.
— Что ты сделал? — спросила Од, почувствовав беспокойство, несмотря на его улыбку. Он улыбался во весь рот, а его бесцветные глаза светились диким блеском.
— Так забавно, я уверен, тебе понравится, — сказал он. Новый порыв ветра собрал в кучу листья, лежавшие на крыше, и сбросил их на Од и Локи. — Я ездил навестить свою семью. Видар так сильно меня расстроил в тот день. Он совсем спятил от любви к той смертной женщине.
У Од заледенело сердце.
— Локи, что ты натворил?
— А о чем ты подумала? — сказал он, и улыбка исчезла с его лица. — Я обо всем рассказал Одину.
Видар вошел в воду фьорда, а Од ждала его поблизости, на залитом солнцем склоне. Яд был готов. Уже ночью он отправится в Мидгард, навстречу своей новой жизни с Викторией. Он не увидит эти долины и леса многие годы.
Он успокоился, ожидая, когда вода сделает тоже самое. Казалось, он не хочет ни богатств, ни почестей, ни пышных побед в боях. Он хотел обыкновенной любви и простой человеческой жизни.
Вода вокруг него сделалась как темное стекло; он бросил руны и стал ждать.
Появился образ Виктории. Ее бледная кожа и волосы; она разговаривала с двумя мужчинами; у нее был встревоженный вид. Он попытался разобрать ее слова, но ничего не понял. Он изучающее всматривался в ее лицо и подумал о том, что годы могут сделать с ней. Да, она постареет, но это не важно. Он все равно будет любить ее, и в этом нет сомнений.
Ему вспомнилась ее неуверенность в их совместном будущем.
Если бы это было возможно. Если бы она смогла стать бессмертной, как он, они смогли бы родить детей, у них был бы теплый и уютный дом. А что он станет делать, когда Виктория состарится и умрет? Что он будет делать на следующий день, когда похоронит ее, оставшись еще молодым и бессмертным? Вернется в Асгард и продолжит свое существование?
Видар закрыл глаза на момент и собрался с мыслями. Было глупо рассуждать о неизвестном будущем, когда настоящее уже сейчас полно непростыми заботами. Открыв флягу с ядом, он вылил его во фьорд.
И сразу же стало понятно, что яд подействовал.
Зеркально-черная поверхность воды начала бурлить и пениться. Видар слишком поздно осознал, что находится на небезопасном расстоянии от берега.
— Видар, убирайся из воды! — закричала Од.
Видар повернулся и быстро направился к берегу, покрытому травой. Закипающая вода вокруг него мешала передвигать ноги. Он уже почти не чувствовал их.
Горькая вода уже наполнила его рот, но он продолжал бороться со стихией. Вокруг него все стонало и переливалось разным цветом, а перед глазами проплывали образы — все, что видел Сьяфьорд за прошедшие столетия, все переплелось и варилось сейчас в одной пучине. Не сдаваясь, Видар поплыл, разрезая поверхность своим телом. Мощный звук послышался у него в ушах. Гул из глубины фьорда неумолимо поднимался к поверхности. Бешеное течение угрожало затянуть его в свой бушующий поток. Од кричала и махала, бегая у края воды. Сделав неимоверное усилие, ему удалось продвинуться вперед на несколько метров, но его снова откинуло назад. Од протянула ему руку, удерживаясь другой за скалу. Его пальцы схватились за ее пальцы, а течение вцепилось в его одежду, сорвав тунику с плеч. Он сделал рывок вперед, ловя Од за запястье.
— Я держу тебя! — крикнула она.
Еще немного, и он выбрался на берег, тяжело дыша, сел на скалу и посмотрел на кипящую воду. Он наблюдал, как его туника исчезла в ней. Смерть была совсем близко; боялся ли он ее? Сейчас он ощутил, какая она на вкус. Он чувствовал горечь во рту, вспоминая, как черные волны фьорда накрывали его с головой, затягивая в кромешную тьму. Он еще больше испугался навсегда расстаться с Викторией. Он перевел дух.
Од крепко держала его за руку. Гул постепенно начинал затихать. Фьорд понемногу успокаивался.
— Спасибо тебе, Од, — похлопал он ее по руке.
— Я уже думала, что потеряю тебя.
Теперь темная поверхность фьорда покрылась туманной дымкой. Од повернула голову, солнце осветило ее волосы в золотисто-каштановый цвет, и он понял, что будет скучать по ней.
Повернувшись, она увидела, что он смотрит на нее, и улыбнулась.
— Что? — спросила она.
— Как только стемнеет, я уезжаю в Мидгард. Я буду скучать по тебе, Од.
Она отвернулась, пытаясь скрыть улыбку.
— Ты забудешь меня совсем скоро, — сказала она, поднимаясь.
— Подожди, Од, — сказал он, мягко беря ее за запястье, — присядь ненадолго. Мне нужно тебе что-то сказать.
Од нехотя села рядом с ним, подняв колени и прижав их к груди.
— Я правда так напугал тебя? — спросил он.
Она глубоко вздохнула и посмотрела по сторонам. А потом, как будто укрепившись в своем решении, сказала:
— Я слышала, что когда-то ты был бесстрашным воином, Видар, — произнесла она, — но никто не предостерегал меня, чтобы я защитила сердце от твоей доброты.
— У меня никогда не было и мысли причинить тебе боль, — сказал он.
— И все же ты это сделал, — тихо произнесла она.
— За это я прошу прощения. Ты еще не думала, что будешь делать, когда я уеду?
Она пожала плечами.
— Можно я останусь в Старой Долине?
— Пожалуйста, но я боюсь, если кто-нибудь из Валяскьяльва нагрянет сюда, ты тогда не будешь в безопасности. — Он откинулся назад, опершись локтями в траву. Подлетела птица и, сев около воды, немного попила так, будто ничего и не произошло.
— У меня есть родственники на севере. Я их не очень-то хорошо знаю, но уверен, что они не причинят тебе зла, если ты отправишься к ним.
— Я пойду к Локи, — сказала она.
— Ты этого хочешь?
Ее щеки запылали, и он понял, что она разозлилась.
— Нет, Видар, это не то, чего я хочу. Я хочу вернуться в Ванахейм. Я хочу быть с моим сыном. Я хочу… — Ее голос оборвался, и глаза наполнились слезами.
— Од?
— Я хочу, чтобы ты полюбил меня, Видар, — мягко проговорила она. — А ты не любишь. Я не могу возвратиться домой. Я не могу быть рядом с Хельги. Я сделала свой выбор и готова нести наказание, так что, пожалуйста, не пытай меня этими разговорами о будущем. Я не хочу, чтобы ты считал меня человеком второго сорта.
Видар наклонил голову. Его волосы прикрыли лицо.
— Прости Од, но ты не второго сорта для меня.
— Но я не так важна для тебя, как она.
— Я люблю ее.
— Почему?
Обычно он не отвечал на такие вопросы, но Од открыла ему свое сердце.
— Она восхитительная, и она такая уязвимая. Ее сердце бьется быстрее, чем наши, ее кожа мягче, и к ней я испытываю такую нежность, такую страсть, что даже трудно объяснить…
Од сжала губы.
— Тогда я только могу пожелать тебе счастья.
— Мы будем счастливы только короткое время. Од, я обречен увидеть то, как она состарится и умрет. Я бы отдал все, чтобы постареть вместе с ней и умереть. — Он замолчал, чувствуя неудобство оттого, что слишком долго говорит.
— Но у нас другая судьба, — сказала Од, устремив глаза на запад.
— Да.
— Мы все ее рабы.
— Я оставлю Арвака, чтобы ты заботилась о нем, — мягко произнес он. — Если ты будешь обращаться с ним по-доброму, он всегда будет предан тебе.
Она не ответила.
Он дотронулся до ее плеча.
— Од? Од, ты слушаешь?
Она повернулась и серьезными глазами посмотрела на него.
— Видар, если бы ты мог попросить норн обо всем, как бы ты поступил?
— Что ты имеешь в виду? — Его тело напряглось.
— Ты стал бы смертным? Отрекся бы от крови Асиров, текущей в твоих жилах, и стал бы смертным человеком, который с возрастом стал бы дряхлым, немощным и беззубым?
— Чтобы быть рядом с Викторией? Чтобы растить вместе с ней детей?
— Да. Ты согласился бы на это?
— Согласился бы.
— Тогда пошли со мной. Я покажу тебе, где они живут.
Он почувствовал изумление и испуг одновременно.
— Од, ты уверена? А Хельги?
— Я больше не могу так жить, Видар. Хельги больше не принадлежит мне. Я люблю его, но вынуждена смириться, что его нет со мной.
— И ты готова лишиться последней радости, чтобы видеть его?
— Я уже давно должна была сделать это. Так будет легче.
Он взял ее руки в свои, но он был так переполнен эмоциями, что не мог говорить. Наконец, он прошептал:
— Тогда, Од, я принимаю твое предложение и буду перед тобой в долгу до конца своих дней.
— Тогда идем, — сказала она, поднимаясь с земли. — Сейчас все еще возможно.
Од долго вела его по темным проходам мирового древа, он даже испугался, что они могут заблудиться в них, и его опасения развеялись только тогда, когда тусклый свет забрезжил впереди.
Од приложила палец к губам и взяла его за руку. Бесшумно она повела его в грот, где жили волшебницы.
Они мирно сидели за работой, а их пальцы порхали, перебирая нить, переливающуюся всеми цветами радуги. Когда одна из сестер подняла глаза, то внезапно вся картинка нарушилась.
— Од! Что ты натворила?
— Я знала, что нельзя тебе доверять.
— Это твоя вина!
— Нет, это ты виновата!
— Она больше никогда не получит брошь!
— Сестры! Сестры! — закричала Од, сложив руки, умоляя, чтобы они успокоились. — Сестры, простите меня. Дайте я все объясню.
Они побурчали еще немного, но замолчали.
— Сестры, — сказала Од, — я виновата. Я не жду вашего прощения. Я предательница, но я не могла больше видеть Хельги и оставаться вдали от него. Я готова, что больше не увижу его.
— Это твоя вина, Скульд, — пробормотала Верда.
— Я знала, что ничего хорошего не выйдет из того, что ты обо всем рассказала ей.
— Ты должна была думать, прежде чем говорить.
— Сестры, пожалуйста, выслушайте меня. Я привела с собой Видара, потому что у него есть просьба. Выполните вы ее или нет, это решать вам. Я не рассказала ни одной живой душе о том, где вы живете, и вы можете уйти отсюда, сразу после нас. Видар дорог мне, и я знаю, что в моей власти помочь ему. Я… — Од замолчала, и Видар вышел вперед.
— Я люблю смертную женщину, — сказал он. Их землистые лица не выразили удивления. — Я хочу стать смертным, чтобы быть рядом с ней.
— Ты желаешь быть смертным! — скривила рот Урд. — Ты добровольно хочешь умереть?
Видар замешкался на момент, а потом набрался храбрости.
— Да, хочу. В конце жизни, когда придет черед моей любимой.
— Это же все изменит, — сказала Скульд. — Ты связан узами с другими членами своей семьи.
— У меня есть другие братья, которые, возможно, с удовольствием приняли бы мою судьбу на себя. Отдайте ее Вали.
— Или Тору, — вмешалась Од, многозначительно глядя на Урд.
— Я готов заплатить, — сказал он, нарушая возникшую тишину.
— Ты отдаешь нам тысячу лет? — сказала Скульд, отпуская нить и показывая на него тонким пальцем.
— Он может отслужить сначала тысячу лет, — предложила Урд.
— Нет, нет, — запротестовал Видар. — Я сейчас должен быть с Викторией. Сегодня ночью. — Уже скоро стемнеет. Он надеялся покинуть родные места, когда вечное солнце скроется за горизонтом. Но норны явно не торопились.
— Проблема с его отцом, — сказала Урд. — Последний раз…
— Его отец был прав, когда боялся, что он придет к нам и будет просить, чтобы мы сделали его смертным.
Видар повернулся к Од и прошептал:
— Сколько еще им надо времени, чтобы решить?
Она пожала плечами.
— Секунды или часы, для них это одно и тоже.
— Почему ты не хочешь поговорить со своим отцом? — спросила Верда с любопытством, сверля его взглядом.
— С моим отцом бесполезно разговаривать. Он думает не тем местом.
— Исполним его желание, я не возражаю, — сказала Скульд.
— Отдадим его судьбу Тору, — добавила Урд.
— Сестры, пожалуйста, Видар торопится вернуться в Мидгард.
— Мы не можем решать в спешке!
— Нам нужен час!
Прислонившись к стене, Видар сполз на землю. От каменной стены и холодной земли он начал дрожать. Еще нескоро рассветет. Он еще успеет перейти мост. Новая судьба замаячила перед ним, обычная, счастливая судьба.
— Я подожду, сестры, — сказал он. — Что такое час? Я подожду намного дольше, если вы сделаете меня смертным.
Вместо одного часа прошло уже два, пока сестры совещались тихими голосами. Од сидела рядом с ним, не отрывая глаз от пола. Она выглядела молодой и нежной, и совсем детское выражение было у нее на лице.
Видару было очень жалко, что он причинил ей столько боли. Он пожал ее руку.
— Спасибо тебе за все, Од, — прошептал он.
В ответ она только слабо улыбнулась. Он хотел извиниться, но вместо этого промолчал.
— У нас готово решение! — хором объявили сестры.
Видар вскочил на ноги.
— Так что вы решили?
Скульд подняла нить с пола.
— Сейчас я найду ее.
— О чем ты говоришь?
— Мы решили пойти тебе навстречу, Видар, — сказала Верда.
Его сердце чуть не вырвалось из груди.
— Вот она, — сказала Скульд, выделив ногтем одну нитку. Обмотав ее вокруг пальца, она достала маленький ножик. — Это может быть немного больно, — произнесла она и провела лезвием по нити.
Видар почувствовал, как что-то дернулось внутри него, но это была не боль.
— Что это было?
— Это, — сказала Скульд, протягивая свою руку, — это маленький кусочек судьбы. Твоей и Виктории. — Она держала семь сантиметров нити, все еще переливающейся разными цветами. — Он связан со всеми остальными судьбами, и его достаточно, чтобы все изменить.
— Чтобы все изменить, — сказала Урд, — ты воспользовался своей бессмертной кровью. Раньше ты мог не спать по несколько суток, но теперь через каждые несколько часов тебе нужен сон.
— Твои суставы будут болеть.
— Твой желудок регулярно будет требовать еды.
— С возрастом ты станешь забывчивым.
— Я с удовольствием приму это все, — сказал он нетерпеливым голосом. — Мы с Викторией должны быть вместе любой ценой.
— Возьми его, — сказала Скульд.
Он двинулся вперед и протянул руку за нитью.
— Ты видишь, что цвета еще играют на ней, — сказала Верда. — Это значит, пока еще существует множество возможностей. Однажды, когда твоя новая судьба решится, нитка почернеет.
— Что мне делать с ней? — спросил Видар.
— Храни ее в безопасном месте, — сказала Урд, — передай ее своему отцу.
— Отцу? Я должен увидеться с ним?
— Мы так решили, — объяснила Скульд. — Мы уверены, что ты боишься своего отца.
— Я боюсь не его, а того, что он может сделать с моей любимой.
— Ох, он боится, — хихикнула Урд.
— Если ты не боишься, — натянуто произнесла Скульд, — тогда тебе не будет сложно отдать ему нить.
Гордость Видара была задета.
— Что я должен сделать?
— Ты должен передать ему нить и объявить о своем намерении стать смертным. Изменение судьбы произойдет как раз в этот момент.
— Мой отец разозлится. Он сразу же отправится за Викторией.
Сестры закивали головами.
— Нет, нет, — сказала Верда. — Тор должен будет принять твою судьбу.
— Один не станет возражать.
— Он позволит тебе идти. Он забудет о тебе.
Видар посмотрел на нить, которую держал в руке, такую тонкую и красивую.
— Сейчас послушай, Видар, это важно, — сказала Скульд.
— Мы выполняем твою просьбу, чтобы ты смог быть вместе с Викторией. Но если ты неправильно воспользуешься нитью, то немедленно поплатишься за это.
— Не смей менять другие аспекты своей судьбы.
— Ты не обрадуешься наказанию.
Видар лишь наполовину слушал, разглядывая нить и пытаясь замедлить ритм своей крови.
— Все может быть, — сказал он.
— Видар, — предостерегла Скульд, закрывая нить его пальцами, — нитка почернеет, как только решится твоя судьба. Или если ты умрешь.
Видар вскинул голову.
— Что значат твои слова?
— Смерть, это конец возможностей, предоставляемых судьбой, — сказала Урд почти отрешенным голосом.
— Когда судьба прекращает свой ход, нитка теряет цвет, — добавила Верда, разматывая свой клубок.
— Да, но почему вы говорите мне об этом?
Скульд остановила на нем взгляд своих бледных глаз.
— Видар, — сказала она, — тебе известно, где твой отец?
В одно мгновение кровь прилила к вискам.
— Мой отец… — Резко охвативший его ужас заставил его повернуться и броситься обратно по лабиринту.
— Подожди, Видар, — закричала Од. — Без меня тебе будет трудно найти выход!
Но он передвигался инстинктивно, пока не потянуло свежим воздухом. И вот вечерние сумерки забрезжили впереди. Черные тучи, тянувшиеся с востока, закрыли звезды, а раскаты грома с грохотом проносились по холмам и долинам.
— Нет. О, только не это.
Од догнала его.
— Видар. Что случилось?
От мощного ветра ветви старого дерева заскрипели. Видар свистом позвал Арвака.
— Один, — произнес Видар, протягивая нить Од, которая положила ее в карман своего передника. Он снова засвистел, и Арвак появился перед ним, выйдя из тени. Видар быстро нашел сумку и достал оттуда флягу с волшебной водой, которую он нашел у Одина в доме. Он все еще надеялся, что это был обычный шторм.
— Помоги мне, Од, — сказал он, протягивая ей фляжку. В его голосе чувствовалось почти отчаяние.
— Отлей из нее немного воды мне в руки.
Она отдала фляжку обратно.
— Нет, у тебя слишком трясутся руки. — Она сложила чашкой свои ладони.
— Давай, лей мне.
Видар налил волшебную воду, и она стояла тихо, пока он не взял руны.
— Быстрее, Видар, — сказала она. — Вода вытекает у меня между пальцами.
Наклонившись, Видар всмотрелся. Бифрост. Хеймдалл. Один верхом на Слейпнире галопом несется к краю скалы. Потом останавливается и приказывает.
— Закрывай его!
Хеймдалл ответил что-то, но Видар не расслышал.
— Я сказал закрыть! — громогласно повторил Один. — Не открывай мост ни при каких обстоятельствах. Ни одна душа не должна перейти через него, пока я не вернусь с головой женщины.
Я никогда не чувствовала страха раньше. Теперь я понимала это. Во времена сдачи экзаменов в университете, когда накануне я не могла ни пить, ни есть, мне казалось, что это страх. Но это были только цветочки. Эпизод моей жизни, когда на меня напал пьяный грабитель и угрожал убить меня, если я не отдам ему кошелек, что мне в итоге и пришлось сделать, тоже нельзя назвать страхом. Возможно, в разное время я испытывала волнение, беспокойство, тревогу, но страх отличается от этих чувств.
Когда я осознала, что Один был на пути в Мидгард, меня бросило в дрожь. Я чувствовала себя уязвимой и абсолютно беспомощной.
Я заперлась в комнате и на какой-то момент задержала дыхание, чтобы успокоить сердцебиение, а также немного привести мысли в порядок.
Была ли хоть доля вероятности, что такие перепады погоды возможны? Время тянулось, и я откинулась на спинку стула, а перед глазами у меня носились яркие вспышки.
Обгоревшие тела женщин и детей висели и были похожи на страшных кукол.
Картинка предстала передо мной. Если этот природный феномен происходил по вине Одина, а если вспомнить историю, именно такие природные катаклизмы предшествовали его появлению на острове, тогда не только она, но и все остальные были сейчас в опасности.
Я нажала кнопку тревоги, и звуки сирены зазвучали по всей станции, в каждой комнате. Прислонившись к стеклу, я увидела огоньки, замигавшие на окнах, с интересом подумав о том, что я сделала, и о том, приедет ли Видар, чтобы спасти нас.
Один из компьютеров просигналил, и я обернулась, чтобы проверить, в чем дело. Сообщение пришло из Института в Норвегии. Я напечатала ответ и послала его обратно. Через двадцать секунд пришло повторное: «“Киркья”, проверьте свои приборы».
Скорее всего, они имели в виду повышение температуры, и я напечатала: «Приборы в порядке».
Экран запестрил белыми конвертами.
Я кинула взгляд на радар, и мое сердце подскочило: ураган шириной двести пятьдесят километров надвигался с северо-востока.
— Боже мой, — промямлила я, держа пальцы над клавиатурой. Затем сверкнула яркая вспышка, и послышался страшный раскат грома. Когда я открыла глаза, то увидела, что все компьютеры вырубились, и на экранах появилось сообщение, говорившее, что кабель поврежден. Молния попала в спутниковую тарелку.
— Какого черта? — заорал Магнус, бегом поднимаясь по лестнице.
— Это циклон, который все сносит на своем пути, — сказала я, беспомощно разводя руками. — До повреждения я успела взглянуть на радар: двести пятьдесят километров шириной. От нас здесь ничего не останется.
Магнус толчком открыл дверь на балкон и обеспокоенно посмотрел в небо.
Следом влетели Ёзеф и Алекс.
— Что это? — Алекс бросился к радару.
— Они все не работают, — сказала я. — Молния повредила спутниковую тарелку.
Подошли все остальные. Гуннар полез под стол, пытаясь починить поврежденную линию. Магнус сказал всем внимательно слушать его и заговорил спокойным и сдержанным голосом. Сирена продолжала тревожно пульсировать.
— Очевидно, что на нас движется сокрушительный шторм с северо-востока. Я не хочу паники, с той стороны нас защищает лес, и мы находимся в здании, построенном так, что оно может выдержать любой самый изощренный каприз погоды. Но молния повредила связь и…
Еще одна яркая вспышка и треск. Марианна вскрикнула от страха. Погас свет, и сирены резко перестали выть. Мое сердце заледенело, и я начала дрожать, не в состоянии контролировать себя.
— Что случилось?
— Что такое?
Луч белого света, появившийся в темноте, осветил наши перепуганные лица.
— Все ли нормально с нашим генератором? — спросил Ёзеф озадаченно.
Гордон вышел на балкон, посмотрел внимательно вниз и сказал:
— Генератор поврежден.
А я выбежала за ним, посмотрела туда и увидела пробитую дыру в крыше.
— Я пойду, — сказала Фрида, надевая плащ. — Я пробегусь.
— Нет! — закричала я. — Никто не должен выходить.
Мой истеричный голос встревожил Марианну, и она коснулась моей руки ледяными пальцами.
— Что это? — спросила она.
Магнус с подозрением уставился на меня.
— Виктория?
— Магнус, могу я поговорить с вами? — произнесла я, глядя на дрожащее лицо Марианны. — Это личное.
Магнус показал жестом, что все должны оставаться внутри, и закрыл за нами дверь. Ветер набирал силу, ломая верхушки деревьев. В воздухе чувствовалась сильная влажность, и пахло приближающимся дождем.
— О чем разговор? — злобно спросил он.
— Я нажала кнопку, потому что видела кого-то.
— Кого-то? Но кого?
— Чужого. Мужчину. — Я вытянулась, пытаясь хоть немного соответствовать его росту. — С топором. Я не хочу устраивать панику, но я думаю, мы находимся в чрезвычайно опасном положении и должны оставаться взаперти.
Магнус провел рукой по лицу и снял очки.
— Я не могу в это поверить, — произнес он. — Сначала спутниковая тарелка, потом генератор. Теперь убийца? — Он сжал мои руки. — Мы должны оставаться хладнокровными, Виктория. Будь примером для Марианны.
Я кивнула, мое горло так пересохло, что я не могла говорить.
— Где ты его видела, и куда он пошел?
— Я видела его прямо под окнами, но потом он исчез в направлении фьорда, — соврала я. — Он огромный, с бородой, и выглядит очень значительно.
— Но как он мог попасть на остров? — пробормотал Магнус. — Пойдем обратно. Мы должны подумать, что сделать, чтобы на станции не произошло ничего плохого.
Семь лиц обеспокоенно смотрели на нас. Магнус поднял руки.
— Я призываю всех соблюдать спокойствие. Очевидно, с нами на острове есть кто-то еще.
Марианна плюхнулась на диван, и лицо у нее стало такое белое, как будто она нанесла маску. Общий вздох прокатился по комнате.
— Обнаружив его, Виктория нажала кнопку тревоги, но мы не знаем, кто он и что намерен сделать.
— Может, стоит выйти и найти его? — предложил Гарстен.
— Он может быть вооружен, а никто здесь не квалифицирован, как герой. Мы научные работники, а потому должны действовать рационально. Пока будем сидеть здесь, закрывшись, и ждать, когда пройдет ураган.
Молния разрезала небо, на мгновение окрасив комнату голубым цветом.
— Когда наступит день, мы подумаем, как разрешить ситуацию, до этого каждый останется здесь. А пока займемся делом, — заключил Магнус.
Я немного отвлеклась, сконцентрировавшись на поиске керосиновых ламп. Потом достала запасные подушки и одеяла, а также помогла закрепить алюминиевые жалюзи. В комнате отдыха мы забаррикадировали дверь. Снаружи сверкали молнии, завывал ветер, грохотал гром.
Всеми силами я пыталась убедить себя, что ураган вызван природными условиями, а не гневом моего врага. Сильный контраст температур мог вызвать такое странное поведение погоды. Да, произошло отключение электричества и связи, но в обоих случаях они служили отличными мишенями для молнии, так как металл всегда притягивает ее.
Страх продолжал точить меня изнутри. Но пока я находилась здесь, до утра мне ничего не угрожало.
Зайдя в туалет, я увидела свое отражение в зеркале. В свете керосиновой лампы, стоявшей на полке, моя кожа была бледной.
Где сейчас Видар? Без него я была беспомощной. Он смог бы защитить нас обоих, если бы Один собрался повторить историю.
Я села на пол, уперевшись руками в холодный кафель, и слезы потекли по моему лицу. Я боялась за него, боялась за его жизнь. Мне не хотелось умирать, но и без него жизнь казалась пустой.
Дверь с грохотом открылась, заставив меня дернуться. Но это была всего лишь Марианна. Увидев, что я плачу, она тоже разрыдалась.
— О, Вики, что происходит? — всхлипывала она, упираясь в меня коленками и цепляясь за мои руки холодными пальцами.
— Все в порядке, Марианна, — ответила я, — здесь мы в безопасности.
— Как этот преступник мог попасть на остров? Ведь это не настоящий человек, правда? Он привидение или демон.
Я замешкалась, прежде чем ответить, и ее лицо скукожилось.
— Надо было мне уехать еще несколько месяцев тому назад, когда ты только приехала. Тогда и начали происходить странные вещи. До того я только раз или два слышала привидение, но их будто потянуло сюда после твоего появления. Теперь уже поздно. Мы их разозлили. Он собирается убить нас, правда? Демон? А вдруг он не один? Ну, ты бы не стала скрывать, да?
Грохот потряс стены здания, и гул ветра послышался откуда-то из-под земли, как будто Марианнины демоны подтверждали свое присутствие.
— Марианна, заткнись, — твердо сказала я. — Я тоже боюсь. Но здесь нам ничто не угрожает, и если бы ты смогла держать себя в руках, пока не утихнет буря и не наступит утро…
— Тогда что? Ты знаешь, что будет, когда наступит утро? А сейчас ночь, и что? Думаешь, им есть разница, когда убивать нас?
У меня все перевернулось внутри. Она была права. Если Один задумал убить меня, то ему все равно, когда он сделает это.
— Нам нужно попробовать наладить связь и позвать на помощь, — сказала я.
Мой страх передался ей, и она забилась в беспомощных рыданиях.
— Пойдем, Марианна, — сказала я, поднимаясь и протягивая ей руку. — Ты должна собраться.
— Я не хочу умирать, — проговорила она, всхлипывая.
— Но ты не умрешь.
— А что, если он попробует ворваться сюда?
— Он не сможет, — сказала я, пересилив неуверенность. — Давай я отведу тебя к Магнусу. Рядом с ним тебе полегчает.
Оставив Марианну с Магнусом и Гордоном, я отправилась на поиски Гуннара. Алекс и Ёзеф ползали по полу в контрольной комнате; Гарстен и Фрида распаковывали старые запасы чая. Гуннар устроился под лестницей и, зарывшись в подушки и одеяла, читал книгу, светя фонариком.
— Ну просто как в детстве, — сказал он, когда я присела рядом с ним.
— Ты бы лучше поберег батарейку. Неизвестно, сколько еще нам придется сидеть без света, — сказала я, выключая его фонарь. Теперь нас освещал тусклый свет, сочившийся сверху сквозь отверстия между ступеньками.
— Гуннар, могу я спросить тебя кое о чем? Гипотетически, ты бы пожертвовал своей жизнью, чтобы другим было хорошо?
— Ты хочешь знать, готов ли я умереть ради кого-то?
— Ну, нет. Если бы люди… друзья были в опасности… — Я замолчала, не зная, как закончить вопрос, не сказав лишнего.
— Вики? — сказал он.
— Не важно. Это глупый вопрос.
— Я думаю, что хорошие люди знают, как правильно поступить и оказаться в нужном месте в нужное время, — произнес он. — Это ответ на твой глупый вопрос?
— Может быть, — ответила я.
— К чему все это, Вики?
По крыше забарабанил дождь — как будто на нас посыпались камни.
— Мне страшно.
— Мы сидим в надежном месте.
— Но это не просто ураган. Помнишь миссионеров? Сильнейшая жара?
— Да.
— Перед началом урагана сегодня было тридцать два градуса.
— Вики, я и подумать не мог, что те описания произведут на тебя такое сильное впечатление, — улыбнулся он.
— Но сейчас они кажутся такими реальными, — сказала я дрожащим голосом.
— Это обычная буря, Вики.
— И убийца с топором.
Он перешел на шепот.
— Ты правда видела вооруженного мужчину?
— Гуннар… — я повернулась и изучающее посмотрела на его лицо в темноте.
— Нет. Но я почти уверена, что он там, и мы сильно рискуем, если откроем дверь.
— Из-за него ты хотела уехать с острова?
— Нет.
— Но он может что-то сделать с ним?
— Да. — Я приложила палец к его губам. — Не задавай больше вопросов, потому что я все равно не смогу ответить на них.
— Нет, ты сможешь. Ты сможешь рассказать мне обо всем. Я не буду тебя осуждать.
Его мягкая настойчивость обезоружила меня. Я закрыла глаза и сказала:
— Это такая запутанная история, Гуннар. Я не знаю, с чего начать.
— С самого начала.
Взвесив все, я попыталась выделить основное и отделить его от сверхъестественного, чтобы Гуннар не подумал, что я лишилась рассудка.
— Я встретила одного человека, Гуннар. Его имя Видар, и он был здесь, на острове. Я не могу рассказать тебе, как он приезжает сюда и как уезжает, но он пытается убежать от своей семьи.
Я открыла глаза и увидела, что Гуннар неотрывно смотрит на меня.
— Его отец здесь, — сказала я. — По крайней мере, я почти уверена, что он здесь. Я видела признаки… — Я засмеялась. — Все это слишком загадочно, правда?
— Ты влюблена в него, ведь так? — сказал Гуннар. — В последнее время ты ведешь себя так, как может вести только влюбленный человек.
— Да, — сказала я. — Это любовь. Прости.
— Почему ты извиняешься?
— Я знаю, что ты… ты знаешь…
Гуннар сел, поджав ноги.
— Все в порядке. Я не люблю тебя, Виктория, — сказал он. — Какое-то время мне казалось, что такое возможно. Я хорошо тебя знаю и буду скучать без тебя, когда уеду, но ты не разбила мое сердце.
— Я рада. — Я знала, что он врет.
— Ты уверена, что можешь доверять ему? Я говорю о Видаре.
— О да.
— У тебя был план помочь ему перебраться с острова?
— Да, и отвезти туда, где его семья не сможет его найти.
— Они действительно так ужасны?
— Его отец душевнобольной и жестокий. Мы все в опасности. — Я опустила глаза. — Это все из-за меня. Это меня он хочет убить.
Неожиданно свет фонаря ударил мне в лицо.
— Это всё правда? — спросил Магнус. — Виктория, может, тебе лучше выйти оттуда и все объяснить.
Марианна пряталась за плечом Магнуса, глядя на меня так, будто я предала ее. Я вылезла из-под лестницы, чтобы объясниться, но не нашла слов. Гуннар вышел за мной следом. Он потянулся к моей руке, но я мягко отстранила ее. Остальные собрались на лестнице, чтобы послушать.
— Ты знаешь этого человека? — требовательно спросил Магнус. — С нами на острове находится психически больной человек, и ты знаешь его?
— Я его не знаю, — возмутилась я. — Я знаю о нем.
— Я слышал, как ты рассказывала Гуннару о том, что собиралась с ним покинуть остров.
— Нет, я говорила не о нем, а о другом человеке.
Послышался надрывный голос Марианны:
— Она сказала, что демону нужна только она, а не мы. Если она уйдет, мы не пострадаем.
Магнус произнес раздраженно:
— Марианна, ради бога, ты можешь помолчать? Нет никакого демона, и я не собираюсь выставлять Викторию наружу. Я просто хочу…
Его голос резко оборвался из-за звонкого удара во входную дверь. Все застыли. У меня затряслись колени.
— Что это было? — задыхаясь, спросила Марианна.
— Ветка стукнула о дверь? — предположил Гарстен.
Удар повторился снова, а потом послышался ужасный вой получеловека-полуживотного.
— Что за черт?
— Это он, — выдохнула я, вцепившись в рукав Гуннара и теряя рассудок от страха.
Затем отчетливое и яростное бум-бум-бум раздалось в дверь.
— Он пытается войти.
Магнус затряс головой:
— Это просто ветка скребется об дверь, Гарстен прав.
— Магнус, а вы не слышали…
— Это ветка, — пронзительно закричал Магнус, и его лицо побагровело.
— Там кто-то есть. — Ёзеф опрометью сбежал с лестницы и, пересекая комнату, побежал к двери.
— Не открывай! — закричала я.
— Естественно, я не собираюсь открывать, — сказал Ёзеф, — и с той стороны ее никто не сможет взломать. Дверь железная и укреплена. Я только хочу посмотреть. — Он показал на глазок в двери, а потом прильнул к нему.
— Никого не видно, — сказал он.
В комнате послышался вздох облегчения.
Я поспешила к двери, оттолкнув Ёзефа в сторону и прижимаясь к глазку. Ничего не было видно кроме сгибающихся деревьев и наших домиков. Мое сердце стало биться тише.
Потом послышался звон разбившегося стекла, донесшийся с другой стороны здания. Офис.
Марианна завизжала:
— Он идет убивать нас.
— Перестань, Марианна, прекрати, — закричал Магнус. — Он может выбить стекла, но ставни, которые мы установили, ему не поддадутся. Вход в административное здание заблокирован.
Вой оттуда, где разбилось стекло. Взглянув за угол, я увидела, что в щель ставня просунулись три мясистых пальца, из которых сочилась кровь.
— Láttu konuna fara út! — заорал он и надавил на ставни. Они скрипнули, но удержались на месте.
— Что он говорит? — спросил Алекс.
— Выпустите женщину, — перевел Гуннар.
— Тогда выпустите ее! — завопила Марианна.
— Мы не отдадим Вики на растерзание этому сумасшедшему, — сказал Ёзеф.
— Виктория, ты знаешь этого мужчину? — потребовал ответа Магнус. — Что ты натворила, из-за чего все мы теперь в опасности? Почему он здесь?
— Послушайте! — резко вмешался Алекс.
Мы затихли, прислушались. Ставни неистово трещали. Кроме этого ничего не было слышно.
— Дождь прекратился, — сказал Ёзеф.
Стук барабанившего по крыше дождя, а также гром, молнии и бушевавший только что ветер — все стихло.
— Этого не может быть, — сказал Гордон.
— Наверху, — сказал Ёзеф, — балкон.
— Не открывай дверь, — крикнула Марианна.
— Я не собираюсь открывать дверь, — сказал раздраженно Ёзеф, поднимаясь по лестнице вслед за Алексом и Фридой. — Я только хочу укрепить ставни.
Звон стекла.
В другом окне офиса. Я подпрыгнула, больно прикусив язык.
— О боже, о боже, — запричитала я.
— Все в порядке, Вики, — сказал Гуннар. — Магнус прав. Здесь мы в безопасности.
Снова началась долбежка и неразборчивые крики. Я посмотрела на Гуннара, и он показался мне таким юным и уязвимым, недостаточно сильным, чтобы защититься от такого монстра.
— Магнус, вы должны увидеть это, — позвал сверху Ёзеф.
Ёзеф и Алекс скручивали жалюзи на стеклянной двери. А в небе плыли облака и были видны звезды.
— Это сумасшествие, — сказал Гордон.
— Я никогда не видел ничего подобного, — выдохнул Магнус.
Фрида прижалась носом к стеклу.
— Что это? — спросила она. — Как будто какая-то белая тень лежит на траве.
Я вжала плечи.
У Магнуса округлились глаза, и он долго стоял, как завороженный, прежде чем повернулся и произнес то, что я уже знала:
— Это мороз.
Поежившись, я сказала:
— Этого не может быть, — но меня никто не услышал, так как все были в шоке от погоды.
Потихоньку я спустилась по лестнице. Стук и крики продолжались. Чувствуя себя полумертвой от страха, я неслышно отперла дверь в комнату отдыха.
Здесь было холодно и пусто. Не было привычного шума работающих холодильников. На мгновение я остановилась, чтобы набраться храбрости. Марианна была права. Один пришел за мной, и если он получит меня, то оставит в покое остальных. Я надеялась, что Видар уже где-то близко, но я не могла допустить, чтобы Один сейчас выбил дверь и зарубил всех.
Но мне не хватало мужества, и я топталась в проходе около двух минут, пока не решила, что должна идти сейчас, прямо сейчас. Собрав всю волю в кулак, я отворила дверь, ведущую навстречу моей судьбе.
Весь мир застыл в снежном оцепенении. Как только я вышла за порог, на меня сразу же дохнуло холодом. На земле лежал ковер, сотканный из снега и льда, а капли дождя, не успевшие упасть на землю, свисали с веток, превратившись в серебряные сосульки. После неистового урагана и бешеных ударов в дверь здесь стояла гробовая тишина.
Тень перед главным зданием. Один.
Электрический заряд пронзил мое сердце, и я побежала в сторону леса. Гуннар считал, что это отличное место, где можно спрятаться, а Видар это доказал. Возможно, мне удастся на какое-то время отвлечь его внимание, пока не приедет Видар. Стук моего сердца отдавался у меня в ушах, но я слышала за своей спиной шаги этого чудовища, орущего что-то мне вслед на своем древнем языке. Я находилась в ста шагах от него, когда вбежала в темную лесную чащу. Прижавшись к стволу дерева, я попыталась унять дрожь в теле.
Это просто невозможно — убежать от него.
У меня подкосились колени. До меня дошло, что я не знаю, куда бежать и где прятаться. Я слышала его шаги поблизости.
Холодная рука схватила меня за лодыжку, и, вздрогнув, я села на холодную землю. Опомнившись, я поняла, что смотрю в упор на Скрипи. Он потащил меня за собой, приложив палец к губам и показывая, что я должна молчать. Когда я бежала, то цеплявшиеся за меня ветки ободрали мне руки, а так как я вспотела, то моя одежда насквозь промокла, а потом замерзла. Меня начало колотить. Один приближался, и я последовала за Скрипи чуть в сторону.
Теперь я видела его, огромного как медведь, в трех шагах от себя. Его черты были скрыты темнотой.
Затем Один прошел прямо мимо нас.
Скрипи наклонился к моему уху.
— Не шевелись, — прошептал он.
Я стояла, замерев две минуты, но готова была простоять в таком положении и два часа. Скрипи, очевидно, понял мои мысли и сказал:
— Сейчас нам ничто не грозит.
— Как он не заметил нас? — прошептала я.
— Его левый глаз, — сказал Скрипи, — он не видит. — Если встать слева от него, то он не увидит тебя. Мы должны быть как мыши. Я отведу тебя обратно в свою нору.
Я не стала задавать уточняющих вопросов, боясь, что Один услышит нас. Я просто поднялась и пошла за ним.
— Нет, нет! — зашипел Скрипи, поворачиваясь ко мне. — Ты слишком шумишь. Он хорошо слышит.
Я подумала о Видаре, учившем меня беззвучно передвигаться в лесу. Хотя он учил меня перемещаться в обуви, сейчас я не видела другого выхода, как снять ботинки. Остановившись, я выскользнула из них. Взяв в каждую руку по ботинку, я пошла, осторожно ступая.
Было очень холодно, но деваться мне некуда.
Вместе со Скрипи мы пробирались сквозь деревья, как привидения, а наступившая зима запускала свои ледяные пальцы все глубже и глубже, все сильнее и сильнее замораживая лес. Тишина по-прежнему оставалась нетронутой, как будто лес затаил дыхание. Мои ноги болели от холода и были все изранены. Я ожидала, что Один в любой момент может выскочить из-за деревьев, занести топор над моей головой и разрубить меня на две части. Эта ночь приняла нереальные очертания — как будто я была героиней приключенческого фильма. Четыре утра, лютый мороз, монстр, преследующий меня, чтобы убить. Обернувшись, Скрипи прижал палец к своим губам, и я почувствовала себя настолько отстраненной от окружающего мира, что чуть не рассмеялась.
— Вот сюда, — прошептал он, показывая на нору возле корней дерева.
— Что?
— Мой дом, — сказал он.
Дерево было высоким и широким, и два корня изгибались дугой, прежде чем уйти в землю.
— Мы идем туда? — спросила я.
— Шшш. Иди за мной. — Он согнулся и скрылся в дыре. Я уловила слабый запах дыма. Мои ноги совсем закоченели. Снова показалась голова Скрипи.
— Заходи, Виктория. Сейчас не время размышлять.
Я встала на колени и просунула голову в дырку. Она вела в тоннель. Скрипи полз передо мной. Я следовала за ним на четвереньках. В глубине виднелся свет, и запах дыма доносился до меня. Узкий тоннель, постепенно расширившись, превратился в некое подобие комнаты: шагов десять в ширину и высотой меньше человеческого роста. Я села на корточки и посмотрела по сторонам.
Дом Скрипи напоминал пещеру, достаточно просторную. Правда, если бы я захотела выпрямиться, мне бы пришлось стоять согнувшись. Пол был покрыт настилом из хвойных иголок и забросан шкурами животных, теплыми и мягкими. Стены были выложены камнем, но на них тоже висели шкуры. Комната была заставлена горшками, сковородками, возле стен лежали палки и камни. Она напоминала нечто среднее между кухней и собачьей конурой. Скрипи подбросил полено в тлеющие угли, и костер разгорелся с новой силой. Дым наполнил пещеру, и я закашляла.
— Дым исчезает медленно, — сказал он, вставая на коленки рядом со мной и похлопывая меня по спине. — Положи ноги возле огня, Виктория. — Он щелкнул языком. — Бедная. Твоя правая ступня совсем онемела. Подожди. — Он исчез, спустившись вниз по другому тоннелю, и вернулся спустя несколько минут с горшочком, в котором лежала мазь, пахнувшая чем-то сладким. Он сел около моих ног и стал втирать мазь мне в кожу.
Я облокотилась на локти. Постепенно мое тело начало согреваться, и ноги перестали болеть.
— Спасибо тебе, — сказала я, потому что не знала, что еще сказать, а хорошие манеры не повредят ни при каких обстоятельствах.
— Спасибо тебе, — сказал Скрипи. — Ты убила мою сестру.
Мне показалось, что борьба с ведьмой была так давно, и сейчас мне захотелось узнать, был это сон или нет.
— Я догадалась, что сделала это, — сказала я, приложив руки ко лбу.
— Приляг, — сказал Скрипи.
Я послушалась его и лежала, уставившись в потолок пещеры, пока он массировал мне ноги. Снова и снова я пыталась воспроизвести в голове все события этого вечера. Ведьма, ураган, Один, ломившийся в дверь. Эти мысли по кругу витали у меня в мозгу, и я боялась, что если перестану думать об этом, то окончательно потеряю связь с реальностью и сойду с ума.
Скрипи закончил массаж, подошел и сел около моей головы.
— Сейчас ничто не сможет навредить тебе, Виктория. Почему же ты такая бледная и перепуганная?
— Понимаешь, я своими глазами видела вещи, в которые не верила раньше, — произнесла я, не в состоянии говорить твердо.
— Тебе страшно?
— Да, конечно.
— Тебя пугает что-то большее, чем Один, пришедший за тобой.
Я не смогла ответить. Вместо этого я села и стала смотреть на огонь.
— Почему ты так уверен, что Один не найдет нас здесь? Он не учует запах дыма?
— У него нет таких навыков. Он привык полагаться на силу и мозги других.
— А он может почувствовать нас? То чувство, которым он обладает? Ты рассказывал мне.
Скрипи покачал головой.
— Ты уверен?
Скрипи отошел в другую часть своего жилища и начал рыться среди посуды.
— Ты хотела бы чего-нибудь поесть?
— Почему ты сменил тему разговора?
Он вытащил два куска сушеного мяса.
— Сушеная рыба или сушеный кролик?
При мысли о том и о другом у меня все перевернулось внутри.
— Скрипи, почему ты не отвечаешь мне?
Он положил куски мяса, и его маслянистые глаза сделались круглыми и жалобными.
— Не злись на меня, Виктория. Это была лишь маленькая ложь.
— Ложь? Что за ложь?
— Ведьма. Моя сестра. Она не могла…
Я так смутилась, что не могла совладать с собой, наверное, полминуты.
— Она не могла что? Ты хочешь сказать, она не могла… найти контакт с Одином, чтобы доложить ему о нас с Видаром?
Скрипи виновато склонил голову.
Во мне начал возрастать гнев.
— Тогда какого черта ты соврал мне? Я рисковала своей жизнью, чтобы умертвить ее!
Скрипи выставил руки перед собой, и его острые пальцы напомнили мне о защитной руне, висевшей у меня на шее.
— Я должен был это сделать, Виктория. Я не мог убить ее, потому что она появлялась внутри здания, а я не могу заходить внутрь. И ты обезопасила себя, убив ее.
— Не притворяйся, что ты заботишься о моей жизни. Ты сделал это для себя. Ты рассказывал мне, что не сможешь попасть домой, пока они оба не будут мертвы.
Скрипи пополз по полу в мою сторону.
— Это правда, но если бы ты когда-нибудь увидела Идавид, ты бы поняла, почему я так поступил. — Он сел рядом со мной. — Ты по-прежнему можешь мне доверять, Виктория. Со мной ты не пропадешь.
— Но как долго? Не могу же я вечно прятаться здесь. Есть хоть маленький шанс, что он успокоится и вернется домой?
Глаза Скрипи погрустнели.
— У Одина в крови нет жалости.
— Этого я и боялась.
— Но Видар приедет. — Голос Скрипи перешел на мягкий шепот. — Это все из-за Видара, да? Весь этот ужас и боль. Чтобы отдать себя ему?
Я вздохнула.
— Да.
— И если все получится? Если он победит своего отца?
— Мы будем вместе, — сказала я, предвкушая исполнение моего самого заветного желания.
— Это сделает тебя счастливой?
— На всю оставшуюся жизнь.
— Возвращение в Идавид тоже просто сделает меня счастливым. Ты понимаешь?
Я встретилась с ним взглядом.
— Понимаю, Скрипи.
— Клади голову мне на ногу, Виктория. Я смогу забрать твои тревоги, и ты заснешь.
— Я сомневаюсь, что смогу спать, — ответила я, ложась головой на его ногу.
— Закрывай глаза. Я расскажу тебе истории об Идавиде.
Я послушно закрыла глаза. От него шел странный запах, но не неприятный.
— Представь, что ты птица, — сказал он. — Воздух принадлежит тебе, когда ты паришь над землей, рассекая крыльями небо. Ты смотришь вниз с высоты и видишь бескрайние зеленые просторы, так что даже дух захватывает. Туман еще висит над макушками деревьев и собирается в долине, а ты несешься вниз, сквозь него, в листву. Тени деревьев длинные и темные, но солнечные лучи все же пробиваются через них и отражаются на земле.
Каким-то загадочным образом мое беспокойство стало ослабевать, как будто слова Скрипи имели лекарственное воздействие на мои мозги.
— В глубине леса бурлит суматошная жизнь, мои сородичи строят дома среди деревьев, наши дети играют в высокой траве и спускаются вниз к озеру, чтобы поплавать и погреться на солнце. А теперь представь, что ты рыба, и ты скользишь в воде, постукивая по ней своим серебряным хвостом и поднимая брызги. Вода холодная и чистая, а на глубине плещутся стаи рыбок. Теперь выйди из воды и встань на четвереньки; превратись в белку и взберись высоко на дерево, потому что наступает зима, и небо все время серое; внизу лежат снежные сугробы, сосульки висят на ветках деревьев, но сосны остаются зелеными, даже когда все вокруг белым-бело.
Он помолчал немного, а потом заговорил шепотом.
— Но есть нечто большее. Это волшебная жизнь в Идавиде. Представь себя в своем собственном теле, стоящую между деревьями в теплый весенний день. Если бы ты закрыла глаза и затаила дыхание… ты чувствуешь? Как сильно бьется магический пульс среди деревьев. Пауки плетут паутину, серебряные нити которой ловят волшебную энергию, отвечая слабой вибрацией. Лес живой. И правда за нами, потому что мы знаем, где находится сердце земли, а Асирам не понять этого, потому что они никогда не останавливались на мгновение, не закрывали глаза и не задерживали дыхание.
Я долго ждала, когда он снова заговорит, слушая щелчки и треск поленьев в огне. Он погладил мои волосы и сказал:
— Спи, Виктория. Видар скоро будет здесь. Я знаю.
Видар. При мысли о нем у меня на лице появилась улыбка, и я заснула.
Казалось, что я проспала долго, потому что проснулась я с диким чувством голода.
— Который час? — спросила я, садясь. — Я проголодалась.
— Уже день, — ответил Скрипи. — Я приготовлю тебе еду.
— Мне нужно… ты знаешь…
— Ты должна подняться в лес. Будь очень осторожной.
Страх снова поселился во мне. Я сняла каменную руну с шеи, чтобы показать ему.
— Она поможет мне?
— Даже эта руна — слишком слабая защита против Одина.
— Значит, она бесполезна?
— Почти. — Он пожал плечами. — Он обладает большой силой.
Я замешкалась.
— Иди, — сказал он. — Быстро.
Я шла по тоннелю, пока не увидела впереди дневной свет, потом постояла немного у выхода и выглянула.
Все было в снегу. Снег укутывал землю, а деревья были облачены в серебристо-белые одежды и стояли не шевелясь, как замороженные глыбы. В лучах солнца лед и снег светились и переливались, как драгоценные камни. От такой красоты у меня захватило дыхание. Я никогда не видела ничего подобного.
Я прислушалась, пытаясь различить шаги Одина, но различила только отдаленный шум моря и мягкое поскрипывание мороза. Я не стала задерживаться и поспешила обратно в нору Скрипи.
Он поставил передо мной чашку с супом, но что-то блестящее и черное, плавающее в нем, отбило у меня аппетит.
— Ты сказала, что проголодалась, — сказал Скрипи, садясь около меня, скрестив ноги.
— Да.
— Постарайся поесть немного.
Я храбро попробовала суп, стараясь не думать о том, что происходит сейчас наверху. А что, если Один совсем взбесился, когда не нашел меня, и опять вернулся на станцию? Ведь двери не могут вечно выдерживать его натиск.
— Ужасные события, — вздохнула я. — Я не вижу выхода.
— Давай подождем. Видар приедет к тебе. Он сильный мужчина, в нем течет кровь великанов.
— Правда?
— По крайней мере, так говорят. Когда наступит конец света и волк Фенрир проглотит Одина целиком, Видар вызволит своего отца невредимым. — Скрипи улыбнулся доброй улыбкой. — О Видаре рассказывают и другую историю. Говорят, что он отверг свою семью ради любви к смертной женщине.
Я тоже улыбнулась:
— Мне не верится, что это я. Я ни во что не верю. Или, по крайней мере, раньше не верила. А теперь…
— Однажды ты очень сильно любила, а потом потеряла эту любовь, и тебе было очень трудно поверить, что ты обретешь ее снова. — Он опустил глаза. — А вот что мои родственники наделали. Когда нас отправили сюда, они клялись, что не захотят вернуться обратно, но я никогда не терял надежды. И сейчас спасибо, что я хоть немного приблизился к своей мечте.
— Ну, я не смогу обезглавить водяного, — пробормотала я.
— Ты нет. Но Видар приедет.
Я не могла сдержать улыбку.
— А, понимаю. То-то ты так обо мне заботишься.
— Я искренне забочусь, Виктория, — запротестовал он. — Мы должны помогать друг другу.
— Да, должны. Спасибо тебе. И благодарю за суп. Он вкусный. Но только не говори, из чего ты его сварил.
Я легла на полу перед огнем, и Скрипи пел мне песни, которые поют у него дома, а я думала о будущем, ожидавшем меня впереди. Если бы Видар приехал, я была бы в безопасности. Возможно, мы все-таки будем вместе. Боль от желания переполнила меня, сковав, как мороз сковал все живое, там, наверху. Это сильное желание того, что я уже знала, а потом потеряла.
Шли часы, а Скрипи не уставал петь. Потом он резко остановился. Его голова наклонилась в сторону, и он, как зверек, прислушался к чему-то.
— Что это? — спросила я. Мое измученное сердце хотело биться сильнее, но у него не было сил.
— Я почувствовал дребезжание.
— Один?
— Нет. Это звук в ночи. Бифрост открылся.
Я посмотрела наверх.
— Видар?
— Надеюсь на это.
Я надела куртку.
— Нет, Виктория. Мы не можем выходить. Мы будем ждать здесь, пока Видар не найдет нас.
— Я должна увидеть его.
— Но Один…
— Я должна увидеть его до того, как он сделает какую-нибудь глупость. Например, согласится вернуться домой с отцом и не видеться никогда со мной снова.
— Виктория, это не безопасно.
— Я не хочу потерять его! — закричала я, поворачиваясь к Скрипи. — Тебе не надо идти со мной. Я буду осторожной. Я буду передвигаться тихо. Постараюсь находиться с левой стороны от Одина. Видар найдет меня, я знаю.
Скрипи коснулся моей руки, и я ощутила неземное спокойствие, исходившее от него.
— Я не смогу остановить тебя, — сказал он. — Я желаю, чтобы у тебя все получилось. И если вам с Видаром удастся поговорить, спроси его о водяном.
— Я спрошу. Я тоже желаю тебе удачи.
Я побежала по тоннелю. Сквозь деревья вдалеке были видны огни. Уже вечерело. На станции возобновилась подача электричества. Осознание этого прибавило мне уверенности. Да, Ислейф и его последователи не смогли выстоять перед мощью Одина, но сейчас — двадцать первый век.
Я выпрямилась, оглянувшись по сторонам, наблюдая, как пар от моего дыхания исчезает в темноте. Мои босые ноги моментально охватило морозом, но по-другому я бы не смогла передвигаться бесшумно. В какую сторону? Видар обычно останавливался на северо-востоке. Я сделала два шага, и шум позади меня заставил мое сердце остановиться. Я не успела повернуться, как огромная ручища цепко схватила меня за плечо и развернула.
Я оказалась лицом к лицу с Одином.
Видар смотрел на воду, утекающую сквозь пальцы Од. Он находился в состоянии шока.
— Прости меня, Видар, — сказала Од.
— Этого не может быть.
Од хотела коснуться его рукой, но он отстранился.
— Этого не может быть! — отчаянно закричал он, обращаясь к почерневшему небу: — Я еду за ним, — обреченно произнес он.
— Ты не сможешь. Мост закрыт.
— Я заставлю Хеймдалла открыть его.
— Как? Разве причина в нем? Слишком поздно, Видар.
— Еще можно успеть, — закричал он, повернувшись к ней. — Где нить?
Од достала ее из кармана своего фартука и протянула ладонь.
— Вот.
— Видишь, цвета еще переливаются. Судьба пока не решена. Она не умерла.
— Перестань думать об этом, Видар. Хеймдалл могущественный воин. Он привык воевать с великанами, которые пытаются перейти через мост. Даже если бы ты взял в руки меч, ты не смог бы победить его. Виктория слишком легкая добыча. Один найдет ее, и все будет кончено.
— Не говори так! Виктория умная, и в ней много жизненной энергии. Она знает все предзнаменования. Она постоянно начеку. Сейчас все по-другому, не так, как тогда, когда у них была только церковь, где можно было укрыться. Здания, где они живут, построены из камня и металла; у них такие замки, которые можно открыть специальным ключом. Она ждет меня. Я ей нужен.
Од затрясла головой.
— Видар, мост закрыт, Хеймдалл непобедим, а Один уже в Мидгарде. Ты должен смириться.
Видар опустил глаза. Тогда, тысячу лет тому назад, он неистово воткнул свой меч в дерево, решив, что никогда больше не возьмет его в руки.
— Прости меня, Видар, — произнесла Од.
А в зарослях Ётунхейма женщина-тролль Ярнвидья выращивала волка по имени Манагарм, клыки которого грозили верной смертью Асирам, вспомнил Видар.
Он повернулся к ней и схватил ее за руки.
— Од, я никогда не смирюсь с этим. Ты поможешь мне?
Она выглядела удивленной, возможно, даже напуганной.
— Да, конечно. Но я думаю…
— С ней ничего не произойдет. Она дождется меня. Я знаю. Я должен обойти дерево. Подожди здесь и подержи нить. Полчаса, не дольше.
Од ничего не понимала, но кивнула.
Видар начал передвигаться между огромными сухими ветками и корнями в поисках знакомой отметки. Од была права. Ему никогда не побороть Хеймдалла, даже если у него будет меч, тем более что уже прошла тысяча лет с тех пор, как он последний раз держал его в руках. Но женщина-тролль могла бы пойти навстречу и дать ему один из ядовитых клыков, при помощи которого можно было бы открыть мост. Он задрожал, ощутив вину. Ради любви он поклялся, что никогда снова не прибегнет к насилию, но в эту ночь у него не оставалось другого выбора. Он продолжал пробираться сквозь ветки, царапая себе пальцы. Од уже не было видно. Дерево сильно изменилось и разрослось за последние тысячу лет. Его корни напоминали змей, которые сплелись между собой.
Не обязательно надо будет убивать; только убедить, угрожая. Для него не составит труда уговорить женщину-тролль, после того как он смог договориться с Хель много лет тому назад. Хотя он верил, что Виктория будет спасена очень скоро, он опасался, что его отец в гневе может даже разнести на части ту стальную коробку, в которой она заперта. Он был очень властным и хитрым. Путешествие в Ётунхейм займет у Видара всю ночь. Он наклонялся, проползая под изогнутыми корнями. И в темноте ему казалось, что со всех сторон на него смотрят уродливые лица.
Потом наплывшие тучи закрыли полную луну, висевшую в небе, и он увидел блеск стали. Его руки сами потянулись к мечу, и он поднял его, ощутив тяжесть, но в то же время удивившись, что он даже не заржавел.
Видар поспешил назад, держа меч перед собой.
— Я никогда не видела тебя с оружием в руках, не считая охотничьего лука, — сказала Од.
— Я отчаявшийся человек, — ответил Видар, просовывая меч в свой ремень. — А где нить? Цвета еще мерцают?
Она протянула его тунику.
— Я вшила ее в твою тунику, так чтобы ты не смог ее потерять. Ты видишь, она все еще цветная, но я боюсь, что, если ты вступишь в борьбу с Хеймдаллом, она сразу же почернеет, и тогда ни ты, ни твоя возлюбленная никогда больше не будете вместе.
— Я не иду к Хеймдаллу. Пока. Я отправляюсь в Ётунхейм.
— Сейчас?
— У меня нет времени на объяснения. Когда закончится эта ночь, я больше не буду тебе хозяином, но я все же попрошу тебя об одной последней услуге. Постой вместе с Арваком на вершине хребта. — Он показал на возвышающийся холм. — Я вернусь до рассвета и хочу, чтобы он отдохнул и набрался сил перед путешествием в Валяскьяльв.
— Но тебе в жизни не успеть обернуться за такой короткий срок, — сказала она, осознавая, что его совсем не радует ее пессимизм. — Прости, Видар. Я сейчас же веду Арвака на холм, и мы будем ждать твоего возвращения.
Видар надел свою тунику и, борясь с отчаянием, побежал в темноту.
Од вместе с Арваком поднялись на холм, залитый лунным светом, и она уговорила его лечь и дожидаться своего хозяина. Она села рядом с ним, прижавшись к нему спиной и чувствуя его сонное дыхание. Ей было холодно, она поплотнее укуталась в свою одежду и стала смотреть туда, где за широко раскинувшимся деревом начиналась равнина, ведущая к границе с Ванахеймом.
Видар потеряет свою любовь — в этом она была уверена. Это она была виновата во всем, и кто-то расскажет ему об этом: Локи, Один или даже она сама. Поэтому у нее больше не было надежды, что он сможет полюбить ее, после того как потеряет Викторию. Ее сердце обливалось кровью. У них с Видаром не было будущего. Что бы ни случилось этой ночью, она должна подыскивать новое место, где станет жить. Возможно, это будет дом Локи.
За равниной, покрытой травой, лежал тихий фьорд, а за ним возвышались зеленые холмы. Закрыв глаза, она увидела в своем воображении высокие камыши, растущие в воде и колышущие ее поверхность от слабого дуновения ветра; поток серебристого лунного света и темно-серые тени птиц, парящих над полями. Где-то спал ее сын, укутавшись в теплое одеяло и свернувшись калачиком. Те же звезды, которые светили над ней, освещали сейчас дом, где он спал, и, думая об этом, Од чувствовала связь со своим ребенком. Она не могла открыть глаза, потому что не хотела опять возвращаться в свое одиночество.
Спокойное дыхание Арвака настроило ее на спокойный лад, но неожиданный цокот копыт приближающейся лошади заставил ее подняться, чтобы посмотреть на всадника, скачущего в темноте.
Локи.
— Я подумал, что найду тебя здесь, — сказал он, подъезжая к ней.
— Как?
— Я прождал в Старой Долине несколько часов, а потом догадался, что раз вы с Видаром где-то вместе, то, значит, тебя замучило чувство вины, и ты отвела его к норнам. И где же он сейчас?
— Я не скажу тебе ни слова.
— Я прав, да? — спросил он, спрыгнув с лошади и отпуская Херора. — Ты ненавидишь себя за то, что обо всем рассказала Одину.
— Я ничего не говорила ему, — закричала Од. — Это ты сделал.
— Я всего лишь передал сообщение, — сказал он, прижав руку к сердцу.
— Ты все разрушил. Один закрыл мост, а сам поехал за той женщиной.
Локи состроил гримасу и всплеснул руками.
— Что я наделал? Я разбил сердца Видара и его возлюбленной! Но мне на них наплевать, так же, как на червяка, попавшего в птичий клюв. Жизнь несправедлива, Од. Так почему Видару должно повезти больше, чем другим?
Од задрожала, слушая его слова, но была не в силах даже пошевелиться.
— Я ненавижу себя! Это я во всем виновата! — закричала она. — Теперь он так несчастлив.
Локи пожал плечами.
Она опять села на землю.
— Он будет презирать меня. Я должна покинуть Старую Долину.
— Ты спрашиваешь, возьму ли я тебя к себе?
Она подняла на него глаза.
— Я не могу вернуться в Валяскьяльв. Видар говорит, что у него есть другие родственники на севере.
— Пойдем со мной, Од. Я буду заботиться о тебе, пока ты мне не наскучишь, а это случиться очень скоро, если ты будешь продолжать страдать из-за Видара.
Од покачала головой.
— Этого больше не будет. Я уже потеряла слишком много всего и теперь смирилась. Если ты возьмешь меня к себе, я стану жить с тобой и буду послушной.
Локи сел рядом с ней и дотронулся до ее волос. Его голос звучал жестоко.
— Покорность и послушание очень идут тебе, Од, — сказал он. — Локи встал и посмотрел вдаль. Потом его голос сделался нежнее. — Лунный свет тоже идет тебе. — Я пойду. Мне надо увидеться с этими ведьмами, пока ночь не закончилась. Я думаю, ты предостерегла их.
— Нет, — ответила она, — но они очень разозлились, за то, что я привела с собой Видара.
Он свистнул, позвав Херора.
— Иди домой без меня. Я буду позже.
Од посмотрела на него.
— Ты не собираешься останавливать меня? — спросил он.
— Нет. Сомневаюсь, что смогу это сделать. Что ты хочешь попросить у них?
Локи потер подбородок.
— Хм, я не знаю точно. Я как-то не думал об этом, а сейчас мне надо спешить.
— Мне все равно, о чем ты будешь с ними разговаривать, — произнесла она, кладя голову на спину Арвака.
— А тебе бы следовало поинтересоваться, — произнес он, отворачиваясь от нее и уносясь к звездному горизонту.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она, но Локи уже не слышал ее, и она осталась в задумчивости ждать Видара.
Его ноги болели от быстрого бега через долину, вода в заливе была ледяная, но Видар не замедлял ходу. Он призвал каждую каплю своей крови от великанов дать ему сил продолжить путешествие. Каждый мускул в его теле просил его остановиться и отдохнуть, когда он выходил из воды, но вместо этого он еще стремительнее побежал в гору. Промокшая туника, надетая на нем, сейчас была черного цвета, и время от времени он останавливался, чтобы проверить, переливается ли еще разными цветами нить судьбы.
Видар сразу же пошел по тропинке, ведущей к дому женщины-тролль. Вдохнув воздух, он учуял дым, тянущийся с западной стороны.
Вдали показался ее дом. Послышался вой волчицы, заставивший его содрогнуться. Остановившись ненадолго, он пошел медленнее, собираясь с мыслями и давая возможность своим мышцам немного восстановиться. Рукой он нащупал рукоятку меча. Дом Ярнвидьи был построен из глины, а крыша покрыта дерном. Около него стоял сильный запах животных.
Открыв дверь, он увидел толстую горбатую женщину, смотревшую на него сквозь огонь. Один глаз у нее был намного меньше другого, и был затянут белой пеленой. На голове повязан грязный платок. Задрав нос, она понюхала воздух, и ее рот скривился в предвкушении борьбы.
— Асир, — сказала она.
Видар поднял свой меч и приставил его острие к ее подбородку.
— Я не причиню тебе вреда, если ты дашь мне то, что я хочу, — произнес он настойчиво.
— Что ты хочешь? — спросила она, и ее глаза сузились, превратившись в щелки.
— Во-первых, я хочу, чтобы ты позвала своих волчиц и приказала им не трогать меня.
— А потом?
— Потом я скажу тебе, — сказал он, опуская меч и прижимая его к ее ноге. — Поспеши.
Несмотря на свой преклонный возраст и полноту, она двигалась быстро и легко. Видар встал за ее плечом, держа меч наготове, когда она направилась к двери. Открыв рот, она свистнула несколько раз. Этот звук эхом пронесся по лесу. Темные тени стали стягиваться к дому.
— Иди, — сказала она, — я впущу их за забор.
Волки заходили один за другим, и она разговаривала с ними на каком-то непонятном полуязыке, состоявшем из слов и звуков, похожих на собачьи. Волки смотрели на него подозрительно, но послушно выполняли ее приказы. Когда все вошли, она закрыла изгородь на засов.
— Подожди, — сказал Видар, — кто из них Манагарм?
Женщина-тролль повернулась к нему и проговорила низким голосом:
— Кто тебе рассказал о Манагарме?
Видар сделал едва заметное движение мечом.
— Пусть он выйдет. — Ярнвидья издала еще один странный звук, и один из волков подошел к ней. Он был серо-черный, с горбом между лопаток, с длинным тяжелым хвостом. По виду он был не более опасным, чем остальные, но Видар на всякий случай отошел подальше.
— Запусти его внутрь и посади на цепь, — сказал он. — Потом я скажу тебе, что делать дальше.
Женщина-тролль впустила его в дом и приковала цепью за заднюю лапу к столбу. Манагарм казался довольно спокойным, для того чтобы быть таким свирепым, как предупреждала его мать.
— Это в самом деле тот лютый Манагарм? — спросил Видар.
— Да.
— С зубами и челюстями, которые могут насмерть загрызть Асиров?
— Да. Потому что Асиры могут принести намного меньше вреда, если будут мертвы.
Видар ответил:
— Своим видом он не сильно отличается от остальных.
— Присмотрись к нему, Видар. Во-первых, все остальные — девочки. А это мой единственный сын.
Видар едва заметно улыбнулся, не заметив особенной разницы.
— Понятно.
— Во-вторых, если ты дашь мне какую-нибудь вещь, принадлежащую твоей семье, я покажу тебе, что он способен сделать с ней.
Видар достал из сумки деревянную фигурку, которую он вырезал для Виктории, и бросил ее на грязный пол.
Она обратилась к волку, и он тут же, раскрыв пасть, бросился на предмет. Ему стоило лишь одним клыком коснуться фигурки, и она мигом разлетелась на кусочки.
— Ты видел? — спросила женщина-тролль, — этот волк в момент ока разорвет Асира в клочья, хотя, как я вижу, ты что-то задумал против моего сына.
— Нет, ты не так поняла меня. Я не собираюсь уничтожать волка. Мне нужен только один из его клыков.
Ярнвидья побледнела.
— Нет, нет, — сказала она и затрясла головой. — Мы не можем так разозлить его.
— Именно поэтому он сейчас на цепи.
Ее голос стал мягким.
— Позволь мне пойти за изгородь и собрать трав, чтобы приготовить снотворное зелье. Пока он в сознании, мы не сможем вырвать у него зуб.
— Нет времени, — ответил Видар. — Ты его мать, и тебе он разрешит это сделать. — Видар снова поднял свой меч, указывая острым концом на ее сердце. — Ты не сможешь мне отказать. Мне нужен только один клык, а затем я оставлю тебя и твоих волков навсегда.
— Он не сильно отличается от своих сестер, но только они едят цыплят, а он питается злобой.
— Только один клык, Ярнвидья.
— Каждый день я кормлю его понемногу, рассказывая истории о твоем отце, братьях и даже о тебе. Он вырос на моих рассказах и этим живет. Но если его разозлить чуть больше…
— Довольно! — крикнул Видар. Он устал и безрадостно осознавал, что ночь уже на исходе. — Мне все равно, как ты это сделаешь. Просто достань мне зуб, заверни его в какую-нибудь из своих вещей, и я уйду.
Женщина-тролль нагнулась вперед, говоря что-то волку низким, успокаивающим голосом. Потом она достала ленту из своего передника и настояла, чтобы волк открыл пасть. Все это время Видар твердо держал меч за ее спиной. Волк дернулся и взвыл. Видар сделал шаг назад. Ручей крови хлынул на пол, и Ярнвидья отошла в сторону, держа в руке клык.
В комнате стоял страшный вой. Животное щелкало челюстями и мотало головой из стороны в сторону. Потом волк запрокинул голову назад, и Видар увидел кровавую дыру в том месте, где только что был зуб. Разъяренные желтые глаза смотрели в глаза Видара, а потом он злобно дернул цепь, вздрогнув всем телом. Снаружи другие волки тоже начали выть.
Видар не успел понять, как женщина-тролль оказалась у него за спиной. Слишком поздно боковым зрением он увидел, что она вцепилась в окровавленный зуб и готова напасть на Видара. Не имея времени на раздумья, резким движением он поднял меч и воткнул его ей между ребрами.
Вздох. Его или ее — он не разобрал.
Он вытащил острие, которое вышло из ее тела скользким движением, и ужаснулся до боли знакомому ощущению. Полилась кровь. Она выронила клык и схватилась за рану. Волк резко замер на месте.
— Дурак, — простонала она. — Ты подставил под удар судьбу своей семьи.
С этими словами она с грохотом замертво упала на землю.
Видар обернулся. Манагарм долго смотрел на свою мать, а потом посмотрел в глаза Видара и завыл.
Видар снял платок с головы Ярнвидьи. Она была почти лысая, и только местами торчали пряди седых волос. Видар осторожно, не касаясь, завернул зуб в платок и привязал его к ремню туники. Вой волков усилился. Видар обернулся последний раз и бросился прочь. О том, что ждет его впереди, он сейчас не думал, чтобы не тратить энергию. Сейчас ему очень нужны были силы.
Он прыгнул в воду в темноте и плыл, пока его мускулы не начало сводить от напряжения. Он не смотрел в небо, боясь увидеть, что оно светлеет, но когда вышел на берег, увидел, что вдалеке уже занимается заря.
— Это не утро, — закричал Видар в безразличное небо, устремляясь вперед, и в отчаянии упал на колени, когда первый луч оранжевого солнца осветил ветви мирового древа.
Од ждала его на вершине ступенчатого холма на триста тридцать третьей ступени. Он бросился на траву и уставился в предрассветное небо.
— Я не успел, — произнес он безнадежно и подавленно.
— Ночь снова наступит, — ответила она, протягивая ему флягу с водой. — Ты взял, что тебе нужно для того, чтобы заставить Хеймдалла открыть мост?
Видар сел и сделал жадный глоток воды.
— Взял, но боюсь, что Виктория может не дожить до вечера. — Он тяжело поднялся. — Мне нужно отправляться в Валяскьяльв и ждать около Бифроста. Как только солнце сядет, я…
Од положила руку ему на плечо.
— Не будь дураком. Тебе нужно отдохнуть. Сейчас ты ничего не сможешь сделать, так что возвращайся со мной в Старую Долину. Поешь, поспи и подготовься.
— Мне не заснуть, Од, — сказал он.
— Ну, тогда поешь и приготовься. — Она свистнула Арваку, который бродил неподалеку. — Ты говорил, что Виктория заперта в здании, построенном из металла и камня. Значит, до вечера ей ничто не грозит. У тебя совсем не будет сил на дорогу, если ты сейчас не отдохнешь.
У Видара ныло все тело.
— Да, да, мне нужен отдых, — согласился он, — я должен подумать о том, как использовать мое новое оружие. Ты поможешь мне, Од?
— Конечно, — сказала она, — а сейчас пойдем.
Он лежал у огня практически без движения около двух часов, пока Од приготовила еду, нашла для него чистую одежду и повесила сушить его тунику. Каждые десять минут он просил ее проверить, мерцает ли еще нить. И каждый раз утешительный ответ позволял ему надеяться, что с Викторией все в порядке, но все же страх не отпускал его.
— Что-то пошло не так, — сказал он Од, когда она присела напротив него и резала хлеб. — Один нашел ее.
Од не встречалась с ним взглядом.
— Не волнуйся, может, все еще обойдется.
— Ведь ты никому не рассказывала, Од?
Она покачала головой и протянула ему чашу с вином.
— Я ничего не говорила.
Видар залпом выпил вино, думая о прошлой ночи, проведенной в лесу. Как легко оказалось поднять оружие и убить. Как это было естественно. Хотя что тут удивительного. Ведь это у него в крови.
— Я презираю себя.
— За что, Видар?
— Я убил женщину-тролль.
Од даже не сразу поняла, что он сказал.
— Что ты сделал?
— Клянусь, я никогда не убивал с тех пор, как решил не делать этого.
— Так, значит, это правда? — спросила она. — Однажды ты убил всех слуг в доме своего отца?
Он закрыл лицо руками.
— Я убил их, потому что они встали у меня на пути, Од. Тогда для меня это было привычным делом.
Наступило долгое молчание, и только треск огня слышался в комнате.
— Но сейчас ты другой, — произнесла она мягко.
Видар поднял глаза. Од смотрела на него.
— Я думал, что стал другим, — сказал он. — Но прошлой ночью…
— Ты был в отчаянии. Ты почти сошел с ума от тревоги и так устал…
— Я убил ее. Она подняла на меня клык Манагорма. Это произошло инстинктивно. Это сидит внутри меня. Кровь Асиров говорит во мне. — Дрожь охватила его. — Я не могу совсем отделиться от своей семьи.
— Если бы ты попал в Мидгард сегодня ночью, тебе еще удалось бы все изменить.
— А если нет? Позволь мне спросить тебя кое о чем, Од. Я убил Ярнвидью, чтобы получить клык волка Манагарма, который выращен и воспитан специально против Асиров. С каждым днем он все больше ненавидит нас. Я оставил его посаженным на цепь. Перед тем как умереть, та женщина-тролль сказала, что я подставил под удар судьбу всей своей семьи. Как ты считаешь, что она имела в виду?
Поразмыслив немного, Од нахмурилась.
— Видар, — сказала она. — А как зовут того волка, который — если слушать рассказы людей — проглотит Одина, когда наступит конец света? Ты — единственный, кто спасет его от неминуемой гибели. Так уготовано судьбой.
— Фенрир, — ответил Видар.
— Ладно, сейчас нужно думать о настоящем. — Она подошла к нему и коснулась его щеки. — Не вини себя, Видар. Характер человека меняется с течением жизни. Я знаю тебя как доброго и хорошего. Ты никогда не обращался плохо со мной.
Видар почувствовал слезы, подступившие к его глазам, и быстро отвернулся от Од.
— Спасибо тебе, Од, — сказал он, стараясь говорить твердо. — Я уже долго отдыхаю, и сейчас пора действовать снова. — Он встал и размял затекшие ноги. — Мне нужно приготовить оружие, при виде которого у Хеймдалла заледенеет кровь. — Он протянул ей свою тунику. — Од, ты принадлежишь Ванирам, а я не могу дотрагиваться до зуба под страхом смерти. Ты можешь развязать платок и помочь закрепить его на острие ножа?
— Конечно, — отозвалась Од, развязав платок.
Видар достал свой охотничий нож.
— Нам нужно туго привязать его, — сказал он и услышал громкий треск, эхом прокатившийся по комнате. Нож сломался. — Что произошло? — не понял Видар.
— Как только зуб дотронулся до ножа, он треснул, — сказала Од.
— Потому что он принадлежит мне, — ответил Видар, кивая. — Все ясно.
— Что ты будешь делать?
— Пойду отрежу новую палку для зуба.
— Все деревья, растущие в Асгарде, тоже принадлежат Асирам. Значит, произойдет то же самое.
— Тогда из чего же мне сделать оружие? Я не могу держать зуб в руке.
— Мой ткацкий станок, — сказала Од, показывая в угол комнаты, туда, где он стоял. — Он был сделан в Ванахейме. Мы можем разобрать его и закрепить зуб на узком конце палки. Пусть это не будет похоже на необыкновенно страшное оружие, но оно выполнит свою задачу.
Под руководством Видара Од привязала зуб. Новое оружие выглядело смешным, но в тот момент не было в Асгарде более страшного средства против Асира. В сердце снова поселилась надежда, и утреннее отчаяние растворилось в холодном небе.
— Ты поедешь со мной в Валяскьяльв? — спросил Видар, когда одевался. — Ты помогла бы мне, если бы я случайно уронил клык. К тому же кто-то должен отвести Арвака домой, когда я уйду.
Она натянуто улыбнулась.
— Я действительно нужна тебе? — спросила Од с надеждой в голосе.
Он выпрямился и посмотрел ей в глаза.
— Твоя помощь нужна мне, — сказал он, — я хотел бы сохранить свое самое лучшее воспоминание об Асгарде.
— Тогда я еду.
Сидя верхом на Арваке и обнимая Видара, Од позволила себе последнюю сладкую фантазию. Как будто он любил ее, и она обнимала его в вечернем свете уходящего солнца, а вокруг колосилась трава и благоухали цветы. А потом они как будто пошли на берег и любили друг друга, лежа на теплом песке. Когда лес начал сгущаться, она снова вернулась в реальность.
Видар собирался в Мидгард, чтобы стать смертным и любить женщину по имени Виктория. А Од вернется в дом Локи и будет жить с ним, пока он не устанет от нее. А потом? Бесполезно сражаться с судьбой. Когда Видар уедет, она превратит свое сердце в камень и будет жить в Асгарде, пока не закончится ее ссылка.
— Мы подождем здесь, — сказал Видар.
Из-за его спины она увидела Валяскьяльв, одну из колонн Бифроста, подсвеченную солнцем, и услышала грохот моря. Видар спрыгнул с лошади и уже в тысячный раз проверил нитку, вшитую в свою тунику. Он помог спрыгнуть Од, и она села на землю, наблюдая, как Видар снимает седло с Арвака. Потом он наклонился к Арваку и произнес шепотом:
— Я буду скучать по тебе, старина.
Од отвернулась, не в силах наблюдать эту трогательную сцену.
Видар сел рядом с ней. Он был бледный, и его руки дрожали.
— Тебе страшно? — спросила Од.
— Да, конечно.
Од посмотрела в сторону моста.
— А Хеймдалл там, если мост закрыт?
— Если его нет, я найду его и заставлю прийти.
Тени становились длиннее; в лесу начали появляться ночные насекомые. Сердце Од забилось учащеннее. Оставались считанные минуты, которые она проведет рядом с ним. Он встал, готовый идти дальше.
— Видар, — сказала она, с трудом глотая. — Я знаю, твои мысли сейчас далеко…
— А что такое, Од?
— Трудно ли уезжать, Видар? Трудно ли покидать дом, отдавать свое бессмертие и расставаться со всем, что ты когда-то знал?
Его глаза погрустнели.
— И да, и нет.
— Я любила тебя, Видар.
— Я знаю. Прости.
Од обняла его.
— Обними меня. Это единственное утешение, которое будет согревать меня ближайшие тысячу лет.
Он отстранился и сказал:
— Я не стану брать на себя такую ответственность. Ты должна постараться найти утешение в другом месте, когда я уеду.
Она отошла от него, одиноко встав в стороне.
— Прощай, моя единственная и настоящая любовь, — произнесла она, и слезы, брызнувшие из глаз, побежали по ее лицу.
— До свидания, Од. — Он повернулся и пошел прочь, растворившись в темноте леса.
Хеймдалл сидел, прижавшись спиной к северной колонне, и грыз ногти. Видар наблюдал за ним из-за деревьев, а потом поднес край своей туники к губам и поцеловал яркую нить.
— Уже скоро, Виктория, — сказал он, собираясь с духом.
Свежий морской воздух щекотал его ноздри, когда он выбежал из леса и помчался к мосту. Почти приблизившись к Хеймдаллу, он снял с себя тунику, обозначив тем самым свое присутствие.
Хеймдалл удивленно вскочил на ноги.
— Видар! Откуда ты взялся?
— Открой Бифрост! — сказал Видар.
Хеймдалл захохотал.
— Конечно. Может, тебя еще посадить себе на плечи и доставить в Мидгард?
— Я не шучу.
— Один приказал закрыть мост. Ты видишь это копье?
Хеймдалл указал на копье, наполовину воткнутое в землю возле колонны.
Видар подошел и выдернул его. Приложив его к коленке, он согнул его пополам и, разломив на части, выбросил со скалы.
— Видишь, как мало для меня значат приказы Одина?
Хеймдалл подошел, все еще улыбаясь:
— Не важно, что ты думаешь о его приказах, но только я способен открыть мост.
— Открой его, и я оставлю тебе жизнь.
Хеймдалл выпрямился и ударил себя в грудь.
— Я убиваю великанов, щенок. А теперь бегом возвращайся в Старую Долину и не высовывайся, пока не понадобишься своей семье.
— Ты мне не указ, — фыркнул Видар. — Я уезжаю в Мидгард, чтобы наконец-то избавиться от вас всех, и я клянусь, что сегодня ничто не остановит меня. Я буду с Викторией.
Хеймдалл пожал плечами.
— Подожди еще немного, когда Один вернется с ее головой. Или тебе этого недостаточно, чтобы согреться ночью?
Он сказал что-то еще, а Видар спокойно смотрел на него, готовясь нанести ответный удар. Когда он проходил мимо северной колонны, Видар схватил его за плечо и развернул к себе.
— Я обладаю самым мощным оружием, которое только есть в Асгарде, — объявил он громким голосом, заглушающим даже бушующий океан под ними, — и мне придется воспользоваться им против тебя, если ты не откроешь мост.
У Хеймдалла сдвинулись брови, но вскоре он опять заговорил с издевкой:
— Это правда? Ну тогда покажи мне это мощное оружие, а потом продолжим наш разговор.
Аккуратно, чтобы не задеть зубом ничего, принадлежащего ему, Видар вытащил из-за ремня свое самодельное оружие.
Хеймдалл заржал еще громче.
— Значит, все, что о тебе рассказывают, правда! Ты стал больше похож на женщину, чем на мужчину. Ты угрожаешь мне палкой от ткацкого станка. О, я дрожу от страха!
— Посмотри внимательнее, — сказал Видар и встал так, чтобы был виден зуб, а потом воткнул палку в землю.
Земля под ними задрожала, как будто в милях от них, на глубине, проснулся и потянулся чудовищный великан. Видар увидел, как плечи Хеймдалла сгорбились от страха. В том месте, где зуб вошел в землю, появилась трещина и послышался страшный треск, который начал усиливаться. Этот чудовищный грохот покатился дальше, на север, и Видар понял, что последствия от его действий намного серьезнее, чем он мог предположить. Он подпрыгнул над трещиной, зацепившись за выступающий край скалы, и Хеймдалл сделал то же самое. Земля разверзалась все шире, и даже непоколебимые скалы дрожали у своих оснований, уходящих в морское дно.
Когда пыль осела и грохот прекратился, Видар повернулся к Хеймдаллу. Он все еще смотрел на отломившийся край утеса.
— Так ты сделаешь, как я сказал? — спросил Видар.
— Что это за оружие?
— Ты откроешь мост?
— Один приказал держать его закрытым.
— Я убью тебя, Хеймдалл, — сказал Видар и неожиданно осознал, что это была не пустая угроза. От такой уверенности у него перевернулось все внутри, и в нем снова поселилась тревога. Если только Виктория погибнет, вся его семейка заплатит за это. Все до одного. Сначала Хеймдалл, а затем все эти свиньи и шлюхи, живущие в Валяскьяльве, а потом он дождется, когда Один будет возвращаться через мост, и тогда вонзит острый клык глубоко в сердце отца.
Хеймдалл поджал губы.
— Если ты убьешь меня, я не смогу открыть мост, и тогда женщина точно умрет.
— Но я наконец-то убью тебя.
Хеймдалл попытался улыбнуться.
— Твой взгляд заставляет меня нервничать, Видар. Ты и в самом деле душевнобольной?
— Открой мост. Дай мне пройти.
Хеймдалл не торопился, и Видар занес клык.
— Да-да, — сказал Хеймдалл, — но ты не приноси обратно в наш мир это страшное оружие.
— Наконец я ухожу, Хеймдалл. Я никогда не вернусь.
Хеймдалл подбежал к северной колонне, дотронулся до нее ладонью, а потом тоже самое сделал с южной. В воздухе послышалось жужжание, а потом разноцветная радуга засветилась над колоннами.
— Он открыт, — крикнул Хеймдалл, и его голос унесло ветром.
Внизу грохотало бушующее море, и ветер поднимал пыль над скалами. Видар подошел к краю радуги и ступил на нее ногой. Под ним мигали разные цвета. Он обернулся. Хеймдалл стоял вдалеке белой неподвижной статуей. А впереди его ожидала встреча с отцом. И там же его ждала Виктория.
Набрав полную грудь воздуха, он зашагал вперед по мосту, переливающемуся разноцветными огнями.
Од не хотела предаваться болезненным воспоминаниям. Оставив Арвака снаружи, она вошла в дом, чтобы собрать вещи. Клубок был бесполезен без ткацкого станка; Локи украдет для нее новый. Одежда, корзинка с шерстью, коробка с шитьем. Она остановилась возле умирающего огня и увидела незаконченную фигурку, которую вырезал Видар.
Руки сами собой потянулись к ней. Она села и стала смотреть на нее в тусклом свете комнаты, которая теперь стала мрачной, холодной и пустой. Все было кончено. Ей ничего больше не оставалось, как покорно принять свою судьбу.
Од поставила фигурку на стол и собралась с мыслями. Несколько любимых горшков и сковородок, а остальное останется здесь пылиться. Выйдя из дома, она открыла ворота, чтобы выпустить на свободу домашних животных, а потом подготовила Арвака и взобралась ему на спину.
— Ну, Арвак, теперь мы принадлежим Локи, — сказала она. — Впереди нас ждет наша новая судьба.
Казалось, Арвак знал, куда ехать.
Я пронзительно закричала. Один дико захохотал, и его смех перешел в хрюканье. Он был огромного роста и мощный, как скала. Его одежда была грязной, с пятнами от алкоголя, а его заросшая борода была вся запутана. На пальцах он носил спиралевидные золотые кольца, которые туго врезались в кожу. Ярко-рыжие волосы и лицо прикрывал шлем, в котором были оставлены отверстия для носа и глаз. Один глаз был бледно-голубого цвета, он неотрывно смотрел на меня, а другой был пустой, и я инстинктивно боялась в него смотреть. На ремне, опоясывающем его живот, болтался топор. Зубы у него были желтого цвета и все обломанные, а на спутавшейся бороде висела слюна. Он выглядел как человек, который ест маленьких детей, и я понимала, что еще секунда, и его рука потянется за топором. Я попыталась рвануть в сторону, но он схватил меня, повалил на землю. Накрыв меня своим телом, он заорал:
— Kona, hvers vegna blótuthu fjölskyldu minni?
— Я не знаю, о чем ты говоришь, — ответила я, закрывая голову руками.
— Tjádu thig fyrir mér áthr en thú deyr! — Его голос звучал громко и пронзительно, и эхом трещал в промерзшем лесу.
Он занес топор, но я, карабкаясь, увернулась из-под удара, и мне удалось вскочить на ноги. Острие топора вонзилось в дерево за моей спиной, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы вытащить его. Воспользовавшись моментом, я понеслась со всех ног куда глаза глядят. Ледяная земля обжигала мои босые ноги, но в отличие от него я не скользила, а его то и дело заносило. Я нырнула в кустарник, росший слева от него, и заставила себя не дышать. Слышались его приближающиеся шаги, но Скрипи говорил, что он не видит левым глазом. Поэтому, затаившись, я стала ждать.
Он прошел мимо меня и ушел вперед на десять шагов. Я начала дышать, и он обернулся.
Теперь я находилась с правой стороны от него. К своему страху, я обнаружила, что не могу пошевелиться. Или не хочу… или… почему-то еще. Сейчас я напоминала себе загнанного зайца.
Надо мной раздался хруст веток. Они треснули от его взгляда, когда он понял, где я прячусь. Я опустила голову и побежала, не замечая веток, обратно к станции. Он догонял меня, и я понимала, что мне не удастся уйти далеко.
Он схватился за край моей куртки, но она выскользнула из его рук в последнюю минуту. Один был огромный и неуклюжий, а я против него выглядела маленькой и отчаявшейся.
Я бежала, прорываясь сквозь деревья, и выбежала на поляну.
Он прыгнул и поймал меня за ногу, а потом, повалив на землю, сел мне на ноги и занес свой топор. Я вытянула руки, пытаясь сесть, и мои пальцы нащупали термометр, вставленный в землю Магнусом. Резко выдернув его, я воткнула градусник в слепой глаз Одина.
Он завопил и упал назад, выронив топор. Я не стала дожидаться, когда он поднимется. Так обычно люди поступают в кино, а потом умирают. Я быстро поднялась, схватила топор и побежала, чувствуя, что уже задыхаюсь. Услышав стук металла о камень, я догадалась, что он вытащил термометр из глаза и швырнул его в скалу. Его завывания эхом разносились по лесу и походили на звуки, издаваемые монстрами, которых пытают. Я почти не различала голоса, слабо позвавшего меня издалека.
— Виктория!
Это был Видар.
— Сюда! Сюда! — закричала я.
Сейчас его голос доносился с более близкого расстояния.
— Я иду, я иду.
— Быстрее, Видар. — Остановившись, я оглянулась. Одина нигде не было видно, но я слышала шаги вокруг себя, только не понимала, кому они принадлежат. Поэтому я встала, замерев на месте, надеясь, что Видар первым найдет меня.
Кто-то выбегал из леса. Я подняла топор, понимая, что не смогу орудовать им. Если это был Один, то мне ничего не оставалось делать, как смириться со своей участью.
Слева от меня появилась тень, и я упала на колени.
Это был Видар.
Накрыв нас обоих туникой, он сел на землю и обнял меня.
— Виктория, — произнес он, задыхаясь, и стал покрывать мое лицо поцелуями. — Я нашел тебя.
— Он где-то здесь.
— Он не увидит нас под этой туникой. Пойдем, найдем безопасное место, где сможем поговорить.
Он помог мне встать, и я тяжело прислонилась к нему. Туника была сделана из непонятного темного материала. Я почти не различала нас под ней. Видар повел меня к берегу. Песок на пляже оказался незамороженным, и мои ноги с удовольствием утонули в нем. Дул пронизывающий ветер, но песок был мягким, и мы легли, зная, что туника полностью скрывает нас.
— Он не найдет нас здесь, — сказал Видар. — Ему придется долго побегать между деревьями, прежде чем он выдохнется.
— Я думала, что могу больше никогда не увидеть тебя.
— У меня тоже были такие мысли.
Лицо Видара было близко к моему, и я нежно дотронулась до него.
— Что произошло?
— Я не знаю точно, но я здесь сейчас, и у меня кое-что есть показать тебе. — Он выпрямил указательный палец, который был обмотан переливающейся нитью. Постепенно она начинала темнеть.
— Что это? — спросила я.
— Это наша судьба. Я должен встретиться с отцом, чтобы изменить ее. Один из моих братьев станет защитником отца, и тогда ему будет все равно, где я и что делаю.
— Значит, мы можем быть вместе? — спросила я радостно, и надежда затеплилась у меня в сердце.
— Да. Более того, у нас могут быть дети, мы будем вместе стареть, а потом нас похоронят рядом. Я собираюсь стать смертным.
Уже до предела накалившиеся чувства дали волю слезам, и я начала всхлипывать.
— Нет, это слишком много.
Он улыбнулся; его темные глаза были так дороги мне.
— Уже поздно. Я заключил сделку, и если я неправильно воспользуюсь нитью, то буду наказан тысячу лет. — Он прижался губами к моей щеке. — Теперь мы вместе, Виктория. На всю жизнь.
Изнутри на меня накатывала волна, но я старалась не разрыдаться.
— Почему, Видар? Почему я?
— Потому что так было угодно звездам, — пробормотал он, прижимаясь к моей коже.
Он нежно поцеловал меня, и я ощутила дрожь во всем теле — смесь желания и страха.
— Видар, нам теперь есть что терять. Мы так уязвимы.
Его теплые пальцы были в моих волосах.
— Я защищу тебя, Виктория. Что бы ни случилось.
— Что мы будем делать дальше?
— Я должен найти Одина. Ничего не изменится, пока я не поговорю с ним.
По его голосу было понятно, что этого он хотел меньше всего на свете.
— Ты ведь не хочешь этого, правда?
Он попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло.
— Виктория, ты не будешь считать меня слабым мужчиной, если я скажу тебе, что боюсь своего отца?
— А что тут удивительного? Он же чудовище.
На этот раз он слабо улыбнулся.
— Давай больше не будем терять времени. Ты остаешься со мной. Мы вместе отыщем его.
Видар крепко держал меня за руку, когда мы шли по лесу.
— Держись рядом со мной, — сказал он. — Он захочет оторвать тебя от меня. Не отходи ни на шаг.
— Хорошо, — ответила я, проверив топор, привязанный к поясу моих джинсов.
— Он будет в гневе. Будет кричать и махать своими клешнями. Не бойся.
— Не буду.
Он резко остановился.
— Ты слышала?
Я напрягла слух.
— Нет.
— Кто-то идет в нашу сторону.
— Один?
— Кто-то другой.
Я посмотрела по сторонам. Через мгновение появился Гуннар, держа в руках керосиновую лампу и свой меч викинга.
— Гуннар! — позвала я.
— Виктория! Ты в безопасности!
Видар вышел вперед.
— Сейчас каждый в опасности. Один бродит по лесу. Ты должен вернуться в свою металлическую коробку.
Лицо Гуннара выражало полнейшее недоумение.
— Кто?
— Гуннар, ты должен вернуться на станцию. Прямо сейчас. Тебе нечего здесь делать.
Он осмотрел Видара с ног до головы, изучая его одежду.
— Что происходит?
— Иди, Гуннар. Я все объясню утром. Обещаю.
Раздались громкие шаги.
— Иди! — прошипел Видар. — Уходи.
Гуннар повернулся, и в тот же момент Один выскочил из-за деревьев. Видар что-то закричал на своем языке, но тот увидел Гуннара и побежал на него.
Гуннар бросил свой меч и лампу и побежал. Видар бросился за ним. Я схватила лампу и последовала за ними. Ветки царапали меня, а ноги болели от холода. Ужас снова вернулся.
Впереди кто-то закричал от боли. Гуннар. Мне хотелось завизжать. Деревья редели. Мы приближались к озеру. Вырвавшись из леса, я увидела Гуннара, лежавшего без сознания около скалы, у самой кромки воды.
Один стоял над ним с поднятой дубиной. Неожиданно Видар понял, что между нами образовалось слишком большое расстояние, и побежал за мной в обратную сторону. Гуннар оставался легкой добычей. Я размахнулась и бросила топор, который упал в десяти шагах от Одина. Он повернулся и зарычал на меня. Одним скачком Видар оказался между нами.
Один начал кричать, издавая на весь лес чудовищные, нечеловеческие звуки. Озеро было покрыто толстым слоем льда, который сейчас начал громко трескаться от его воплей.
Я не могла оставить Гуннара лежать там. Что, если он умирает? Я выскользнула из-за Видара и помчалась к нему. Видар увидел меня и побежал, чтобы прикрыть, снова вставая между мной и своим отцом. Душераздирающие звуки продолжались, как и предупреждал Видар. Стоял чудовищный шум, но я старалась не обращать на него внимания. Поставив лампу на землю рядом с Гуннаром, я увидела, что пульс бьется у него на шее. Он был еще жив. Я сняла руну со своей шеи и обмотала ею его запястье. Несмотря на слова Скрипи, который говорил, что она не особо действенна против этого монстра, я все же верила, что она могла защитить Гуннара.
Теперь нечленораздельный крик Одина перешел в слова. Видар пытался что-то отвечать, но его отец заглушал его своими обезумевшими воплями. Я посмотрела через плечо. Видар был намного меньше своего отца. Один снова и снова кричал на него. Видар поднял руку, и я увидела нить, переливающуюся у него на пальце.
Один завыл. А потом резко замолчал.
Нить все еще светилась. Что стало причиной его молчания?
Я заметила, что он смотрит куда-то поверх моего плеча и улыбается.
Видар повернулся и закричал.
— Виктория!
Бледные пальцы схватили меня за запястье. Я завизжала. Водяной потащил меня в озеро. Ледяная вода. Мое сердце остановилось. Я попыталась позвать Видара, но вода заполнила мой рот. Перед глазами поплыли картинки: водоросли и глаза, свет лампы и тихое озеро. Я рванулась вперед, вырвавшись из лап водяного, но ударилась об лед. Попыталась снова. И снова лед. Я была в ловушке. Мои легкие окаменели.
Это все, что я помню.
В этом месте в моей памяти наступает широкий черный провал, как будто я потеряла себя на короткое время, но потом свет, звуки и жизнь возвратились ко мне. Я открыла глаза и поняла, что нахожусь в тепле.
— Со мной такое уже было, — произнесла я и заметила, что мое горло не жжет, как это было в первый раз, когда водяной пытался меня утопить.
Я лежала на кровати в своей комнате. Рядом находились Гарстен и Гуннар.
— Она пришла в себя.
— Где Видар? — спросила я.
— Виктория, с тобой произошел несчастный случай. Ты что-нибудь помнишь?
— Где Видар? — снова спросила я с нарастающим отчаянием. Я села и попыталась скинуть одеяло.
— Что происходит?
— Отдыхай, Виктория, — сказал Гарстен.
— Я не хочу отдыхать. Со мной все хорошо.
— Ты должна. Пойми, тебе нужно соблюдать абсолютный покой. Ты находилась подо льдом четыре минуты.
— Она хорошо себя чувствует, — сказал Гуннар, — я говорил тебе.
— Перестаньте говорить, как будто меня здесь нет! — закричала я. — Где Видар?
Гуннар что-то шепнул Гарстену, и он кивнул и отошел. Я с ужасом ждала, что произойдет дальше. За окном был день.
— Видар ушел, Вики. Мне жаль.
Я не понимала, что Гуннар подразумевает под словом «ушел».
— Он вернется? Что он сказал?
Гуннар покачал головой. На лбу у него образовалась складка.
— Он не вернется.
— Откуда ты знаешь?
— Он сказал мне, перед тем как уйти. Позволь мне рассказать, что произошло.
Я упала на спину в кровати.
— Как он мог уйти?
— Ты умирала, Виктория. Он сделал что-то… Я ничего не понял.
Я начала плакать, подозревая, что случилось.
— Просто расскажи мне.
— Водяной затащил тебя под лед. Я увидел это. Видар нырнул в воду, но не смог сразу найти тебя. А тот, здоровый… Один?
— Да, его так зовут.
— Он хохотал. Они разговаривали на древнескандинавском… Я точно не понял, но думаю, он сказал: «Сейчас она мертва. Это конец». Видар вытащил тебя из воды, и ты была вся синяя. — Гуннар отвернулся, озадаченно подняв брови.
— Ну, продолжай.
— А потом это существо появилось из воды.
— Водяной?
— Может быть, мне показалось. Я получил удар по голове.
— На что оно было похоже?
— Такой же, как о нем рассказывают в легендах. Раздутый получеловек-получудовище, весь покрытый водорослями. Он выполз на берег. — Гуннар попытался рукой сымитировать его движения. — Он пошел на меня. А там, на земле, валялся топор, и я поднял его и… — Он поднял глаза и слабо улыбнулся. — Это все бред.
— Я знаю.
— Я вспомнил, что ты говорила, что нужно отрубить ему голову. Я рубанул, и его голова соскользнула. И тогда это оказался вовсе не водяной, а просто куча водорослей. А ты все еще лежала у Видара на руках.
Он склонился над тобой, пытаясь вдохнуть в тебя жизнь. Он без конца повторял твое имя, а потом… Я в самом деле не понял, что произошло. Он поднял руку и сказал что-то на своем языке. В его ладони появилась яркая вспышка, потом она исчезла, а ты задышала. Он положил тебя в грязь, закрыл лицо руками и зарыдал.
Я почувствовала, как мое сердце оборвалось.
— Он дал мне это. — Гуннар нащупал карман и вынул оттуда кусок зуба. — Он сказал воспользоваться им, если Один вернется, и что он должен идти, и что ты поймешь почему. Он просил передать тебе, чтобы ты уезжала с острова и что он будет всегда любить тебя.
Я, не моргая, смотрела на Гуннара. Видар использовал своей единственный шанс, чтобы изменить судьбу и сохранить мне жизнь. И это означало, что мы больше никогда не будем вместе. Отчаяние волной обрушилось на меня. Это также означало, что в наказание он будет направлен в услужение.
На тысячу лет.
— Я уже умру к тому времени, когда он сможет вернуться назад, — сказала я.
— Вики, я не понимаю. Кто были эти люди?
— Ты знаешь. Ты читал о них.
Гуннар встал и провел руками по волосам.
— Это я виноват, да? Если бы я тогда не отвернулся, как идиот…
Я посмотрела на него. Он был прав.
— Ты сможешь простить меня, Виктория?
А была ли это действительно вина Гуннара? Или это я была виновата, так как не рассказав Гуннару о том, что на самом деле происходит? Или это Видар был виноват в том, что хотел слишком многого, как всегда поступают все влюбленные? А может, это была вина Магнуса, который изначально пригласил меня на этот остров?
— Виктория?
— Я смогу простить тебя, Гуннар, — ответила я, — если ты заберешь меня с собой на другой край земли.
Когда Видар подъезжал к Старой Долине, две черные тени в ночном небе начали кружить над ним. Хугин и Мунин, отцовские вороны. Один всегда следил за отделившимся от семьи Видаром; после произошедшего он, видимо, особенно боялся за свою судьбу. Видар поднял камень и бросил его в небо. Он попал одной из птиц по крылу, но они ни на секунду не замедлили своего полета.
Придется снова взглянуть в самодовольную физиономию Хеймдалла, встретившись с ним на мосту. И вновь увидеться со своими ненавистными родственниками. Как же он презирал их. Что, если норны заставят его провести ближайшую тысячу лет в семье?
Кровь кипела в его жилах, а мозги плавились от напряжения. Ему придется найти Од и снова послать ее к норнам. Он не мог смириться с такой судьбой. Оказаться вдали от Виктории после всех своих страданий… это было невозможно. Только волшебницы могли сейчас помочь ему. Он мог бы остаться служить в Ванахейме после того, как Виктория состарится и умрет. Они должны были позволить ему возвратиться в Мидгард и находиться с ней.
Его дом стоял в полной темноте. Внутри было пусто. Од ушла.
Он остался совсем один.
Затем тень женщины, одетой во все черное, промелькнула в темноте.
Она откинула свой капюшон и шагнула из ниши между колоннами.
— Верда? — спросил он.
— Скульд, — поправила она. — Это со мной ты заключил сделку.
— Почему ты здесь?
— Мои сестры почувствовали что-то неладное. Никто из нас не ожидал, что ты вернешься в Асгард.
— У меня все складывается ужасно, — Видар бросился на колени, схватившись за подол ее юбки. — Я умоляю вас дать мне еще один шанс. Видишь, я сохранил нить. — Он протянул руку. Черная нитка все еще была обмотана вокруг его пальца.
— Других шансов не будет, Видар, — произнесла Скульд, глубоко вздохнув. Ее лицо потемнело. Видар сел на пол, облокотившись о стену. — Мы с сестрами меняем место, где жили, уходим еще глубже в корни дерева и больше ни с кем не собираемся заключать сделок. — Она наклонилась и посмотрела ему в глаза. — Я очень разочарована. Мы дали тебе огромную власть, а ты не смог воспользоваться ею.
— Она умирала.
— Ты заплатишь цену.
Видар уронил голову, осознав полную безнадежность.
— Значит, я потерял ее?
— Во второй раз.
— Но я чувствую ее. Ее образ для меня ярче молнии, теплее солнца.
Скульд села на лавку.
— Сядь со мной, Видар.
Он сделал, как она просила. Он чувствовал, как измучено его сердце.
— Ты заключил со мной сделку, Видар, — сказала она. — Если ты не будешь выполнять условия, я должна изменить то, что я сделала. Виктория умрет. Но я могу сделать так, чтобы Виктория осталась жива.
Он сжал зубы.
— Я знаю. Я приму наказание.
— И что ты будешь делать? — спросила она, и жестокая улыбка коснулась ее губ.
— Я не отказываюсь служить у Ваниров, и я надеюсь, что они пожалеют меня и дадут работу, чтобы я мог заполнить свое время.
Она рассмеялась.
— Но ты не отправляешься в Ванахейм. С чего ты это взял?
Видар выглядел удивленным.
— Что ты хочешь сказать? Я был уверен, что получу точно такое же наказание, как Од, — то есть отправлюсь на службу к врагам своей семьи.
— Да, такое же наказание. Тысячу лет на службе у Асиров.
Его кровь превратилась в лед.
— Что?
— Конечно, ты знал, что однажды вернешься к ним. — Она встала. — Собирай вещи, Видар. Ты немедленно отправляешься в Валяскьяльв.
Од удивилась, почему она проснулась. Солнце еще не взошло. Ей было тепло. Она перевернулась на другой бок.
Локи не было в кровати рядом с ней. Снаружи она услышала ржание лошади.
Она закрыла глаза и попыталась заснуть, но любопытство пересилило. Что он делает там в такой час?
Од встала, завернулась в одеяло и приоткрыла дверь.
— Хорошо, что ты проснулась, — сказал Локи. — Мы скоро должны уехать. — Он закрепил седло на спине Арвака и протянул веревку между ним и Херором.
— Уехать? Куда?
Она боролась с разочарованием.
— Я отвезу тебя в одно место. Туда, где ты не бывала раньше.
— Зачем?
— Потому что пришло время. Ты не можешь оставаться здесь. Я люблю жить один.
— Но куда я еду?
Он повернулся к ней.
— Куда я еду? — передразнил он ее. — Что со мной будет? — Он подтолкнул ее. — Иди в дом. Оденься.
Од послушно вернулась в дом и оделась потеплее. Каждый раз, когда в голову ей лезли тревожные мысли, она гнала их прочь. Что теперь делать? Локи знал, что она остается на службе у Асиров, поэтому, скорее всего, она поедет к родственникам, о которых упоминал Видар.
— Я готова, — сказала она, выходя из дома.
— Подойди сюда, — приказал он, подталкивая ее вперед и вытаскивая ленту. — Я должен завязать тебе глаза.
— Почему?
— Потому что я твой хозяин, — ответил он, затягивая узел. В него попала прядь волос, но она не вскрикнула.
Локи нежно поцеловал ее в губы.
— Ты сейчас в полной темноте, Од. Ты должна доверять мне. Давай я помогу тебе сесть на Арвака.
Ничего не видя, она нагнулась в седле и тихо прошептала Арваку:
— Может, звезды сжалятся над нами.
Локи прыгнул на свою лошадь, и они поехали в сторону незнакомой местности.
Когда прошло несколько часов, Од почти полностью привыкла к темноте и к волнующим мыслям. Локи пел ей песни и рассказывал смешные истории, хотя ей было совсем не смешно. Она держалась за Арвака и думала, когда же наконец сможет развязать глаза.
Вышло солнце. Она почувствовала его теплые лучи и увидела сквозь повязку, что освещение поменялось. Было абсолютно точно, что они ехали не на восток, потому что солнце теперь светило ей в спину. Значит, они направлялись на запад, и теперь она окончательно запуталась, потому что проехала несколько часов…
— Локи, — тяжело вздохнула она, охваченная паникой, — только не говори, что везешь меня в Ванахейм.
— А что, если так? — спросил он.
— Мне запрещено возвращаться сюда. Старая судьба вернется, и тогда мой Хельги умрет.
— Я не мог допустить, чтобы такое произошло, — сказал он, снова передразнивая ее. — Сейчас сиди тихо. Я сказал тебе, мы едем туда, где ты никогда не была раньше.
Смирись. Смирись. Она сделала глубокий вдох и расслабилась в седле. Время шло. Наконец они остановились, и она услышала, как Локи спрыгнул с седла и подошел к ней.
— Готова? — сказал он.
— Да.
Он помог ей спрыгнуть и развязал глаза.
— Посмотри, Од. Видишь, где мы?
Повязка соскользнула с глаз, и она увидела, что стоит в яблоневом саду рядом со своим домом. Ее сердце оборвалось.
— Нет, нет, Локи! — закричала она.
— Молчи, девочка. Слушай, — сказал он строго, — эти ведьмы были должны мне. Помнишь? Я сказал, что привезу тебя туда, где ты не бывала раньше.
Когда она озадаченно посмотрела на него, он наклонился и загадочно произнес:
— Од, это прошлое.
— Прошлое?..
А потом она услышала. Вдалеке. Хельги заплакал, потому что проснулся, а рядом никого не было.
Его плач становился все громче: вздох, всхлипывание, хныканье.
— Тогда иди, — сказал Локи. — Я развяжу Арвака. Видишь, не такой уж я плохой, да?
Но она почти не слышала его, потому что бежала, бежала так быстро, что у нее задрожали колени от напряжения, а кровь бешено пульсировала в венах. Она ворвалась в дом, и там был он, трехлетний, всхлипывающий в своей кроватке.
— Хельги, мой дорогой Хельги, — заплакала она. Од вцепилась в него, и мальчик уткнулся ей в плечо мокрым от слез личиком.
— Мама, мама, — сказал он, — тебя так долго не было.
— Я знаю, мой дорогой, — ответила она, крепко прижимая его к себе, — но я никогда больше не сделаю такой глупости.
Она в конце концов выиграла в лотерею.
У моей мамы теперь восемьдесят тысяч фунтов стерлингов. Она получила то, что хотела. И Скрипи получил то, что хотел. И Один, и даже Гуннар. Только мы с Видаром так и остались с пустыми руками.
Но я практичная девушка — и в прошлой жизни, и в этой, и в будущем останусь такой же.
Город Уэллингтон находится на самом южном краю Северного острова Новой Зеландии, и это красивейшее место, чтобы там отметить свадьбу в конце лета. Мама прилетит, чтобы быть с нами в этот день. Она покупает платье и берет на себя все свадебные расходы, и грозит остаться на месяц или даже больше. Посмотрим, не пройдет ли сумасшедшая любовь Гуннара ко мне.
Грустная правда — это то, что я не люблю Гуннара. Я обожаю его, но это не любовь. Та любовь, которая ушла, уже не может возвратиться. По крайней мере, тысяча лет — это очень долгий срок. Дольше, чем я могу себе представить, потому что меня повергают в ужас даже мысли о старости, смерти и обо всем, что с этим связано.
Я не могу быть одна всю жизнь, а Гуннар хороший человек.
Иногда мне снится Видар. Мы вместе, он держит меня за руки, обнимает. Его глаза темные и серьезные, и он говорит, что всегда будет принадлежать мне. Что бы ни произошло, он уверен, что мы будем вместе и что я не должна бояться ни смерти, ни тишины, ни его отца. Не должна бояться, что Один найдет меня. Я умираю, и тогда просыпаюсь, и долго лежу без сна, гадая, был ли это только сон. Потом я встаю и проверяю, на месте ли маленькая коробка, которая стоит у меня под кроватью. В ней хранятся волчий клык, руна, две деревянные фигурки и острое лезвие от топора, которому не менее тысячи лет. Доказательства того, что невозможные вещи случаются.
Гуннар очень терпелив со мной. Я думаю, он знает, что не может соперничать с Видаром. Он держится стоически, как мужчины, которые женятся на вдовах. Он не просит, чтобы я рассказывала ему свои сны, и уверен, что сможет сделать меня счастливой. Хотя я в этом совсем не уверена.
Но кто сказал, что ничего не бывает наверняка? Мы все путешествуем по нашим скучным жизням и живем иллюзиями, что все еще может произойти, потому что по-другому жить нельзя. Тогда жизнь станет просто невыносимой. Все мы участники бесконечной игры, и цветная радуга появляется в нашей серой действительности, когда мы совсем не ожидаем увидеть ее. Сейчас мне кажется, что это было давным-давно, когда я думала, что всему могу найти объяснение. Но мне никогда не приходило в голову, что я не могу объяснить даже основ. Жизнь? Любовь? Судьба?
Что бы я делала, зная обо всем? Любовь — всемогуща. Души наши? Если однажды они соприкоснутся, то навсегда оставят отпечаток друг на друге. Солнце всходит и садится в моем мире и в его.
И, кто знает, все еще возможно…