(Iris — Goo Goo Dolls)
После того как внедорожник отъезжает от дома, ровно одну минуту я позволяю себе предаваться грусти. Всего лишь шестьдесят секунд смотрю в крошечное окошко, следя за тем, как красные габаритные огни растворяются в окутавшем деревья утреннем тумане. Всего лишь шестьдесят секунд позволяю себе чувствовать себя сломленной, уничтоженной от мысли, что, возможно, этой ночью и утром я в последний раз видела Мэддена.
Когда минута подходит к концу, все уничижительные мысли и вся отрицательная энергия засовываются подальше, и я соскакиваю с дивана с бодрой улыбкой на лице. Может, у меня и не самая идеальная ситуация, но дела потихоньку начинают налаживаться. Мэдден узнал правду о моем прошлом и, несмотря на это, все еще любит меня, что стало последним аргументом, чтобы совершить то, что от меня потребуется, а потом вернуться к нему. Даже если это значит хладнокровно убить человека. Я уже делала это, чтобы спасти себе жизнь, и планирую повторить.
Схватив корзину с чистящими и моющими средствами, я до блеска, как и вчера в отсутствие Рейза, намываю комнаты в доме. Мне отчаянно необходимо чем-то занять голову до его возвращения. Никак не могу дождаться, чтобы поблагодарить его за то, что он сделал, а кроме того, я должна узнать, появилась ли у него еще какая-нибудь информация о переговорах между Винсентом и Анатолием. Теперь я готова.
К часу дня в доме не остаётся ни единого пятнышка, а в туалете чище, чем у многих людей на кухне. Но Рейза до сих пор нет.
Мне приходит в голову принять душ, но я еще не готова смыть запах Мэддена с кожи, поэтому решаю почитать на диване, наудачу выбрав одну из книг, что привёз мне Рейз.
К сожалению, мне не удаётся продвинуться дальше второй страницы, отсутствие сна прошлой ночью даёт о себе знать, и я проваливаюсь в сон.
Не знаю, что вырывает меня из глубокой дрёмы, то ли хлопок входной двери, то ли топанье ботинками, но что бы там ни было, по резким движениям Рейза и по редким, отрывистым фразам, понимаю, что его что-то ужасно бесит. Он пулей бросается к стоящему в углу спальни сейфу. Приподнявшись и опёршись на подлокотник дивана, я беспрепятственно наблюдаю за тем, что он делает.
Рейз торопливо нажимает несколько кнопок на клавиатуре, затем прикладывает большой палец к маленькому прямоугольному сканеру, и с громким щелчком дверца открывается. Первым делом, вытащив оттуда ноутбук, он откладывает его в сторону, а сам начинает копаться в стопке папок с какими-то бумагами, его челюсти сжимаются, когда он находит то, что ищет. Бормоча что-то по-русски, он открывает папку и просматривает первые пару страниц, затем бросает ее обратно к остальным и берет компьютер.
— Что случилось? — кротко спрашиваю я, когда он выходит обратно в гостиную и плюхается на стул.
Не обращая внимания на мой вопрос, он включает ноутбук и, пока тот загружается, сердито смотрит на экран. Рейз даже не поворачивается в мою сторону, будто меня тут нет.
Прокашлявшись, я громче повторяю вопрос:
— Что случилось?
И снова нет ответа. Только ожесточённые пальцы неистово стучат по клавиатуре, останавливаясь каждые несколько секунд, чтобы что-то черкнуть на листке бумаги.
— Рейз, черт тебя дери, я знаю, что ты меня слышишь, — бросаю я, резко сев, страх за Мэддена начинает потихоньку проникать в душу. — Расскажи мне, что произошло. Я вижу, что с тобой что-то не так.
Он с рыком переводит на меня устрашающий взгляд.
— Ты ничего обо мне не знаешь, девочка. Иди спать.
Вспылив от такой внезапной холодности, я отбрасываю одеяло и поднимаюсь на ноги.
— Ты ошибаешься, — цежу я сквозь зубы, скрестив руки на груди. — Думаешь, я ничего о тебе не узнала за те две недели, что мы практически живём вместе? Будто я даже слова сказать не могу, хотя очевидно, что тебя что-то расстроило?
Сжав ладони в кулаки, он с силой бьёт ими по столу и резко встаёт. Ноздри раздуваются, и, готова поклясться, вижу пену в уголках его губ.
— Это последнее предупреждение. Закрой свой гребаный рот, или я найду тряпку и сам его тебе заткну.
Ни за что на свете.
— Нет! Тебя не было целый день, и вот ты влетаешь сюда, даже не поздоровавшись, и начинаешь с безумным видом искать что-то в сейфе. А когда я тебя спрашиваю, что случилось, ты полностью меня игнорируешь, пока я не закатываю истерику. И это все тот же человек, который, несмотря на все опасности, привёз ко мне любимого мужчину, только чтобы я могла сказать ему, что люблю его… Рейз, я не нахожу этому объяснения. А теперь выкладывай, что происходит!
Он резко откидывается на спинку стула, трёт пальцами переносицу и качает головой, бормоча что-то, чего я не могу понять. Внезапно я больше на него не злюсь, я чувствую тревогу. Единственный раз, когда я видела его таким уязвимым, был тогда, когда он упомянул о своей покойной жене. И хотя он выше ростом почти всех, кого я знаю, крепок как скала, может голыми руками убить человека, а ужасный шрам, уродующий его лицо, испугает кого угодно, прямо сейчас он выглядит как отчаявшееся, потерянное существо, изо всех сил пытающееся найти ответы.
Ноги сами по себе ведут меня по выцветшему ковру, и, не успев ничего понять, я уже сижу у него на коленях, обнимая тонкими руками его шею и притягивая его к себе. Часть меня ожидает, что он будет сопротивляться, вырываться из моих объятий, но тот факт, что он этого не делает, говорит громче всяких слов. Что бы сегодня ни случилось, когда его не было, это действительно сильно на него повлияло, и вместо того чтобы снова его расспрашивать, я замолкаю и позволяю ему самому решить, как с этим быть.
— В тот день я должен был поехать в Чикаго. Это я должен был умереть, я, а не она. Это должен был быть я.
Его голос обрывается, он зарывается лицом в изгиб моей шеи.
Я не знаю, как помочь ему, могу лишь утешить его, поэтому прижимаю Рейза еще крепче и, успокаивая, провожу ладонью по его затылку, пропуская короткие светлые волосы сквозь свои пальцы. Я не давлю. Не задаю вопросов. Я просто даю ему понять, что, если он захочет все рассказать, то я здесь. И хотя мне отчаянно хочется узнать, что случилось, также мне слишком хорошо известно, что каждый человек сам в своё время должен взглянуть в лицо своим демонам. Некоторые из моих до сих пор заперты в тёмных тайниках сознания.
— Я, как сейчас, помню день, когда впервые ее увидел, — помолчав несколько минут, произносит он. Я отпускаю руки, позволяя ему откинуться на спинку стула, наши взгляды встречаются. — Это произошло практически сразу после того, как мы сюда переехали. Дед устроил большое празднество в честь приезда своего младшего сына, моего отца, и всей остальной семьи в Штаты. Я зашёл в дом полный людей, но, казалось, видел только ее. Она была так прекрасна, что я не мог отвести взгляд. Я знал, что женюсь на ней, еще до того как мы произнесли друг другу хоть слово.
При мысли о Рейзе как о влюблённом подростке я улыбаюсь.
— Минутку, — говорю я, спрыгиваю с его колен и направляюсь на кухню.
Потянувшись на цыпочках, я достаю с верхней полки шкафа бутылку водки и два стакана. Налив крепкий напиток по ёмкостям, я возвращаюсь к столу, в этот раз сажусь напротив него и двигаю к нему тот стакан, где больше налито.
— Окей, теперь мы, как следует, подготовились. Рассказывай, что случилось после.
Подняв стакан, Рейз крутит его, взбалтывая жидкость. Его плечи расслабляются, и страдание медленно покидает лицо.
— Ну, для начала я спросил своего кузена и лучшего друга, Алексея, а по совместительству ее отца, есть ли у неё парень. В моей семье, если что-то и нельзя, так это влюбляться в дочь конкурента или в чужую женщину. В обоих случаях ты довольно быстро оказываешься мёртв.
— Значит, парня у неё не было, а происхождение было подходящим?
— Да, определённо парня у неё не было, — с тихим смешком отвечает он. — Ее отец самый страшный человек в Bratve. Мы зовём его Palach, исполнитель приговоров. Ни один мужчина в здравом уме не приближался к ней ближе, чем на двадцать метров из страха, что сначала придётся иметь дело с ним.
Он замолкает, отхлёбывает большой глоток водки, я делаю то же самое.
— Но ты его не боялся?
— Дьявол, конечно боялся. Откуда, как ты думаешь, у меня на лице появилось это уродство? — усмехается он, указывая на шрам, по форме напоминающий молнию.
Сделав над собой усилие и моргнув, я делаю еще один глоток, на этот раз поменьше, и жду его объяснений.
— Я был глупым, заносчивым юнцом, который сначала думал членом, потом сердцем, а уж затем мозгами. Тем же вечером я уединился с ней в какой-то пустой комнате, поцеловал и сказал, что теперь она моя навеки, — продолжает он, мыслями блуждая где-то далеко, будто вспоминая малейшие детали тех событий. — Она посмеялась надо мной, но на следующей неделе, когда я забрался к ней в комнату и должным образом заклеймил, она тоже осознала, что навсегда будет моей. Мы тайно встречались почти целый год, прежде чем ее отец застукал нас вместе. И, конечно же, это случилось, когда я в ее спальне со спущенными штанами вбивался в неё своим членом, припечатывая к стене. Абсолютно безоружный.
— О, боже! — рука сама собой закрывает открывшийся от удивления рот. — И что ты? А что она?
Прежде чем закончить рассказ, Рейз залпом выпивает то, что оставалось в стакане, и встаёт, чтобы снова его наполнить.
— Вопрос неверный. Тебе следовало бы спросить: «И что ОН?», потому что ни я, ни она не могли так уж много чего сделать. Ты думаешь, что у тебя был чокнутый свёкор, — качая головой, он садится обратно, — да ты понятия не имеешь, что это такое на самом деле.
— Ладно, — соглашаюсь я. — И что он?
— Он схватил меня за волосы и оттащил от неё с такой силой, что чуть не снял с головы скальп. А потом самым спокойным тоном, который ты только можешь вообразить, спросил Дарью, любит ли она меня и хочет ли за меня замуж. Она ответила «да», но не успела она закончить это слово, как ее отец поднёс лезвие к моему виску и опустил его под кожу, проведя вниз на дюйм или около того. После, он снова спросил, любит ли она меня и хочет ли выйти за меня замуж. И она опять ответила «да», наблюдая, как кровь струйкой течёт у меня по щеке. Так он провёл лезвием еще чуть-чуть и спросил третий раз. И четвёртый, и пятый.
Не уверена, осознаёт ли Рейз, что продолжая рассказ, он проводит подушечкой пальца по этой красной зазубренной отметине.
— Надо отдать ей должное, что пока он это делал, Дарья ни разу не дрогнула, не заплакала и не стала умолять о пощаде. Наоборот, с каждым ответом ее голос становился все более уверенным и убеждённым, пока она практически не закричала «Да!». Убедившись в ее искренности, Алексей остановился, освободил меня, а потом расцеловал в щеки — ну там, открытая рана, кровь и все такое — и сказал: «Добро пожаловать в семью!». Спустя полгода мы поженились, и если меня кто-нибудь спросит, стоило ли оно того, я скажу ему и буду все время повторять одно и то же. Я бы поступил точно также много сотен раз. Она стоила каждой гребаной секунды. Я был везучим сукиным сыном, потому что меня любила такая невероятная женщина как Дарья Столянски.
Теперь моя очередь отхлебнуть крепкий напиток, потому что не знаю, что тут можно еще сказать. Не знаю, что сильнее: ужас от того, что ему пришлось вынести или сила его любви к ней.
— Знаешь, то же самое он чувствует к тебе. — Наклонив голову набок, Рейз протягивает руку и кладёт свою ладонь поверх моей. С его стороны это такой тёплый и трогательный жест. — Хоть твой парнишка, Мэдден, ведёт себя глупо и безрассудно, но делает это, потому что неистово любит тебя. Он рискнул и отправился искать тебя прямо в логово к Винсенту, позволил какому-то чокнутому придурку, вроде меня, завязать себе глаза и отвезти хрен знает куда, прекрасно понимая, что там его может ждать ловушка или даже смерть. Но он лучше умрёт, чем потеряет тебя навсегда.
— Вот, что ты чувствуешь? Что лучше умереть, чем жить без неё?
Вопрос слетает у меня с языка, прежде чем я задумываюсь над его смыслом, но вместо того, чтобы увидеть в его необыкновенных голубых глазах горе и скорбь, я замечаю там искру чего-то. Надежды? Какую-то мысль? Не знаю точно, что это, но это определённо что-то, что освещает его жизнь и заставляет двигаться вперёд.
Быстро заглянув в стоящий рядом ноутбук, он поднимается, берет оба наших стакана и несёт их в раковину.
— Kotyonok, уже поздно, а прошлую ночь ты со своим гостем почти не спала. Тебе нужно отдохнуть. Впереди нас ждёт много дел.
Я не упоминаю того, что он абсолютно проигнорировал последний вопрос, особенно учитывая, как обыденно я спросила его о наличии мыслей о самоубийстве. Но я вся обращаюсь в слух, услышав его фразу о делах, которая напоминает мне слова, оброненные им вчера утром, прежде чем уехать за Мэдденом.
— О? — спрашиваю я, следуя за ним на кухню. — Появились еще новости о переговорах Винсента и Анатолия?
С натянутой улыбкой он поворачивается ко мне.
— Все идёт, как я и надеялся. Скоро всё должно решиться, поэтому тебе очень важно хорошо отдохнуть. Иди спать. Мне еще надо немного поработать.
Кивая, я поворачиваюсь на пятках и ухожу, но прежде чем исчезнуть в спальне, оборачиваюсь и гляжу на него через плечо:
— Рейз, кстати, для протокола, думаю, ей очень повезло, что ее любил такой невероятный мужчина, как ты.