– Митя, возьми лопату.
– С другой стороны, отчего ж не помочь добрым людям задаром? Мы, поляки, отличаемся славянской широтой души!
– Вы тут как хотите, а я покуда сяду на крылечке отчёт в думу боярскую писать, – неожиданно объявил дьяк, забрал письменные принадлежности и вышел за дверь.
Похоже, крыльцо превращается у нас во что-то вроде отдельного кабинета, места для раздумий и частного уголка, где можно тихо посидеть одному. Хотя, в конце концов, должен же Филимон Митрофанович хоть где-то заниматься своими прямыми обязанностями – писать кляузы. Договор у нас с ним был, напишет – зачитает.
Мы же всей опергруппой уставились на нашего рогатого гостя. Пан чёрт, если можно так выразиться, подбоченясь развалился на лавке и, когда уже молчание стало неудобным, взял инициативу в свои руки:
– Карты на стол, сыскной воевода! Чего вам понадобилось в наших краях? Имейте в виду, то мои территории, я за них любому в горло вцеплюсь. Под славной Варшавою только мне зло творить позволено, а заезжая нечисть за то дань платит.
– Хм, у нас тоже есть такой криминальный авторитет в Лукошкине.
– Кощ Несмертельный, – с уважением протянул Смолюх. – Мы с ним давние знакомые, в своё время немало друг другу крови попортили. Как интригами, так и на саблях.
– Делили сферы влияния?
– Можно так сказать. Однако, сколь я наслышан, ваша храбрая милиция тоже не один раз его козни рушила?
– Было дело, – признали мы. – Арестовывали, даже сажали разок.
– Меня вам посадить не удастся, – широко ухмыльнулся усатый чёрт. – Хотя бы просто потому, что на землях королевства польского вашей милицейской власти нет. У нас тут свои порядки и законы.
– То есть, чтобы вот это нам сообщить, вы и остановили избушку?
– Я не имел намерения вас обидеть, пан Ивашов, но что, если мы сможем быть полезными друг другу? Я просто так помогу вам, а вы просто так поможете мне.
– Опять загадки разгадывать?
– Ох нет, Никитушка, – решилась подать голос Яга. – Ежели уж сам старина Смолюх поперёк дороги рогами становится, так дело серьёзное. Одной загадкой нипочём не отбояримся. Да тока, прежде чем хоть за что браться станем, уж сделай такую милость, скажи, чем ты, шляхта парнокопытная, нам помочь можешь?
– Что скажете, если я помогу вам тот трактир найти, где одна старая бабка ещё помнит красавчика принца Йохана?
– Дак мы, поди, и сами её отыщем. Варшава – город маленький, там все друг дружку знают.
– С тем не поспорю, – самоуверенно разулыбался Смолюх. – Однако же что, если та трактирщица моя родная бабушка? Вдруг да заупрямится старушка, упрётся лбом, хвост узлом завяжет да и слова из неё не вытянешь? Тогда как?
– Никита Иванович, а ить это навродь шантажом попахивает, – осторожно прогудел Митька. – Может, того, я его снова лопатой урегулирую?
– Не сметь. Ваши условия?
Да, это сказал я. Просто другого варианта у нас не было.
Я хочу домой. К любимой жене. И совсем не хочу год-два-три опрашивать случайных прохожих, ища свидетелей по всей Европе в поисках давным-давно пропавшего принца, так понятнее? Пусть даже ради этого расследования придётся идти на сделку с чёртом!
Главный посыл – спасение нашей сотрудницы Бабы-яги от несправедливого судебного преследования – как-то сам собой отошёл на второй план. Да никто же не верил в её вину!
Я даже чуть было в сердцах не сунулся в сундук за зеркальцем волшебным, вдруг Олёнушка уже вернулась, но усилием воли сумел взять себя в руки.
– Гражданин Смолюх…
– Пан Смолюх, – поправил он, я кивнул.
– Хорошо, пан Смолюх, до того как мы перейдём непосредственно к делу, вы не могли бы дать нам две минуты на закрытое совещание?
– И то верно, пойду пройдусь по вашей крыше, на трубе посижу, воздуха свежего глотну, – миролюбиво зевнул польский чёрт и вышел из горницы.
Мы втроём, сгрудившись нос к носу за столом, уставились друг на друга.
– Ты как хошь, сокол ясный, а я ему не верю! Замутит лях хвостатый, себе служить заставит, а сам потом фальшивым золотом с нами и расплатится.
– Поддерживаю бабуленьку…
– Нет такого золота, чтоб сама милиция за-ради духа нечистого землю носом рыла! Не буду я у него ничего разнюхивать и экспертизу ему ни одну не покажу!
– Поддерживаю однозначно. Ишь какой, предложения не сделал, жениться не обещал, а уже экспертизу бабушкину ему покажи….
– Энто у нас в Лукошкине под рукой и сотня еремеевская стрельцов с пищалями, и царь-батюшка со царицею, да и весь честной народ! А тут, коли он тебя кинет, к кому жалиться пойдёшь, а?
– Поддерживаю бабушку, некуда нам тут податься, никто нас, бедных милиционеров, не любит, все вслед плюнуть норовят. А что тётка Матрёна с капустою делает, мрак…
– И самое главное, чё мы вообще у той чёртовой бабушки забыли? Может, она и не знает ничего полезного? Может, у ей склероз давным-давно страшенный? Может, она всех принцев Йоханами зовёт и ей по фигу, что они, к примеру, Филиппы, Себастьяны или того круче – Махмеды Али ибн Фарухи-оглы? Она ж, поди, в том трактире квасит не переставая?!
– Поддержива-а… э-э, минуточку. Трактир, говорите? Энто ж круто меняет дело. Хочу ихний трактир посмотреть! Оценить с точки зрения обслуживания клиентов. Я с вами, Никита Иванович, отец родной!
– Вот харя предательская, – вспыхнула бабка, и мне пришлось применить весь свой начальственный авторитет, чтоб они тут ещё и не подрались при посторонних.
– Брейк! Сели по разным углам и язык друг другу не показывать! Я внимательно выслушал ваши аргументы, оценил и принял к сведению. Всё верно, всё логично, всё так. Но не будем забывать, что мы находимся на территории сопредельного и не всегда дружественного государства. Так что без рабочего контакта с местными жителями нам никак не обойтись. А в том, чтобы побыстрее закончить это дело, чтобы обелить незапятнанное имя Бабы-яги, нашей старейшей и честнейшей сотрудницы, заинтересованы мы все! Вопросы?
– Чё он от нас хочет? – в голос выдали и Митька и бабка.
– Вот теперь его и спросите. – Я подошёл к печке, открыл заслонку и проорал в дымоход: – Пан Смолюх, можно вас попросить?
Дверь распахнулась, и на пороге показался совершенно голый дьяк. Соответственно, распахнулись рты и у нас троих. За спиной Филимона Митрофановича возник польский чёрт, широко сверкающий лошадиной улыбкой.
– А мы тут со скуки в картишки перекинулись. Не умеет играть пан Груздевский, ох не умеет, не его сегодня день, – объявил он.
Наша домохозяйка взяла Митину ладонь, прикрыла себе глаза и тихо выругалась матом.
– Да ежели б он, сукин сын, с крестей не пошёл, когда козыри бубны, дак я б ему, – взвился Филимон Митрофанович, эмоционально размахивая руками. Голый дьяк более всего напоминал бледного червя, пришибленного садовым инвентарём.
– Отдайте ему одежду, – попросил я.
– От всей души рад сделать приятное пану участковому, – насмешливо поклонился рогоносец. – А кроме того, лично от меня просто так, в подарок, прошу принять листы того доклада, что этот милейший человек готовил к отправке вашему царю. Преинтереснейшее чтение, должен признать! Если по возвращении на Русь всех вас не отправят на виселицу или не посадят на кол, я буду крайне изумлён.
Он протянул мне два листа бумаги, исписанные мелким каллиграфическим почерком. Дьяк попытался перехватить их, не отнимая рук от прикрытия причинного места, но просто клацнул зубами в пустоте. Я даже не стал читать, что он там накарякал (потом без спешки посмотрю), а лишь кивком головы поблагодарив польского чёрта, спросил: