– Вопрос щепетильный, – на секунду замялся он. – Можете убить мою бабушку?
– Митя, возьми лопату.
– Я имел в виду, после того как она вам всё расскажет!
– Митя, бей.
– Со всем моим удовольствием!
Один широкий взмах лопатой, чёрт мигом пригнулся, а не успевший увернуться Филимон Митрофанович, картинно сверкая ляжками, отлетел в угол. Описывать ту развратную позу, в которой он замер, у меня рука не поднимается и тошнота к горлу подкатывает. Уж, простите, не буду, бэ-э…
– Мир. Дружба. Переговоры, – поднял руки вверх пан Смолюх. – Чего сразу драться? Вы, русские, такие горячие, аж жуть! Учитесь терпимости у культурной Европы. По-вашему, это значит: бейте в конце разговора, а не после первых трёх слов.
– Гражданин Смолюх, вы только что склоняли сотрудников милиции к противоправным действиям, то есть убийству гражданина суверенного государства. Это нормально, по-вашему?
– Так я ж чёрт!
– И что, вас перекрестить для конструктивного диалога?!
– Нет, нет, нет! Обойдёмся без взаимных угроз. В конце концов, мы же цивилизованные люди. Ну, не все люди и не все цивилизованные…
– Присаживайтесь, – пригласил я.
Смолюх удовлетворённо сбросил рясу, штаны и ермолку на причудливо лежащего дьяка и пересел к нам за стол. Разговор начал как-то завязываться в более внятном ключе.
– Я своё слово держу. Вот хоть хвост вам даю, рубите на пятаки русские, как селянка краковскую колбасу, если совру!
– По рукам, – скрепя сердце согласились мы.
– За то и выпьем!
– Даже не думай, – жёстко предупредил я, когда Митяй резко метнулся за стопками. – Поговорим на трезвую голову. Вы дали нам определённые надежды или даже гарантии. Но мы до сих пор не знаем, чем именно должны расплатиться за ваши услуги?
– Так я вроде тонко намекнул…
– Ещё раз, если вы вдруг не поняли, мы – милиция. Не группа террористов, не наёмники, не ассасины, мы никого не убиваем.
– Та кого там убивать, зажившуюся и зажравшуюся старуху? – брезгливо поморщился польский чёрт, барабаня когтями по столу. – Один удар лопатой вашего холопа, и…
Я не успел остановить кулак нашего младшего сотрудника. Да и, честно говоря, не очень старался. Когда пан Смолюх поднялся с пола, его левое ухо оказалось плотно приклеенным к виску. Должен признать к чести поляка, что он не обиделся.
– Продолжим конструктивный диалог?
– Я всегда готов к переговорам, если ваш холоп больше не буд…
Ещё один удар кулаком, и чёрт начал потихоньку злиться.
– Я ведь могу и за саблю взяться…
– А ты меня в третий раз холопом назови, и посмотрим.
– Да кто ты есть?
– Вольный сын крестьянский, младший сотрудник милиции Дмитрий, сын Лобов!
Смолюх с недоумевающей ухмылкой обернулся к нам с Ягой и даже дьяком, но не нашёл ни одного сочувствующего взгляда.
– Не понимаю вас, русских…
– Мы тоже не всегда себя понимаем. Но не в этом случае.
Чёрт философски пожал плечами, зачем-то почмокал губами, закрутил усы и сдался:
– Пся крев, курва драна! Будь по-вашему, не надо никого убивать. У нас с бабушкой давний спор за варшавскую русалку. Я её хочу… ну, люблю то есть, а бабуля скрывает тайные слова, на которые она из реки Вислы выплывает. Пусть скажет, и нет проблем! Но корова старая всегда была против нашей любви…
– Прям как у того Шекспиру, что вечно повествования печальственные у нас, деревенских, ворует, – сквозь зубы шёпотом напомнил Митяй.
Дьяк и бабка кивнули, я же ограничился многозначительным молчанием.
– Так что скажешь, пан участковый?
– Помочь двум влюблённым? Разумеется, мы не против. Но вы уверены, что та же русалка имеет к вам ответный интерес?
– Ох, да кто их спрашивает, знаете ли…
– Представьте, знаю. У меня целых две знакомых русалки, Уна и Дина, мы встречались в своё время. По служебной надобности, разумеется.
– Никитушка, сокол ясный, – тронула меня за плечо Баба-яга, – про любовь свою он не врёт, я ж мужское враньё на раз чую. А вот про девичьи чувства такой гарантии никак дать не могу.
– Пан участковый, пани Ядвига, пан Дмитрий (пше прошу за обиду, я не знал, что вы по роду службы тоже почти шляхтич), со смирением и кротостью прошу вас взяться за моё дело и убедить чёртову бабушку сказать те самые слова. Я же умолю её помочь вам в поиске того австрийского принца Йохана!
– Тока обмани нас, – цыкнула зубом Яга. – В баню со мной пойдёшь…
Ушлый пан Смолюх безропотно поднял обе руки вверх, признавая своё полное поражение и готовность тянуть с нами одну упряжку до конца.
Пять минут спустя мы всей опергруппой, включая предательского, но зато одетого дьяка и подозрительно любвеобильного чёрта, уже ехали к далёкой, прекрасной Варшаве, где стоял тихий трактир у реки Вислы и по той самой Висле гуляла знаменитая русалка с круглым щитом и кривым мечом.
По крайней мере, это было то, что я помнил ещё из советских мультиков моего детства.
Может, сейчас кто и не знает, но старая польская сказка говорит о том, что на символ варшавского герба претендовали многие: львы, единороги, орлы и прочие другие представители животного мира. Однако вольным полякам пришлась по сердцу история прекрасной русалки, которую турки (или немцы, или вообще китайцы) пытались выловить из Вислы для своего султана (или кайзера, или мандарина), но ничего из этого не вышло. Водяную деву спасли, и в качестве презента жители города дали ей щит и меч для защиты от любых врагов. Если я что и путаю, простите великодушно…
Как я понимаю, на данный момент речь идёт о той самой кудрявой красавице-русалке, в голую грудь которой так страстно влюбился наш польский знакомец, известный чёрт Смолюх.
– Чёткого плана действий у меня пока нет, – честно признался я Бабе-яге. – Просто сейчас мы исходим из показаний лишь одного свидетеля, но он рогатый, хвостатый и нечист на руку.
– Не тока на руку, – многозначительно повела носом бабка.