Когда начинаешь писать о Толкине, то чувствуешь себя так, будто выходишь на землю из метро. Внизу, конечно, не тот простор, но зато не заблудишься — везде указатели и бдительные бабушки в красных шапочках. А наверху светло, и ветер свежий, но теряешься — куда пойти? Столько всего вокруг...
Толкин заслуживает не статьи и не диссертации, и даже не монографии, а подробного комментария. Комментарий — самый подходящий жанр для исследований его творчества. Нет ничего более увлекательного (разумеется, исключая само чтение "Властелина Колец" и "Сильмариллиона"), чем расследование, мистическое и почти детективное, причудливых корней его героев, городов, событий — всего его мира. Но уж если браться за неблагодарное дело написания краткого предисловия к "Властелину Колец", то, наверное, стоит пойти самым испытанным путем — начать с самого начала. Ведь Толкин, при всем его новаторстве, большой традиционалист, и следует, вероятно, попытаться писать о нем так, как понравилось бы ему самому.
Итак, корни. Семейство Толкинов происходит из Саксонии. Таким образом, предки Мастера по отцовской линии — немцы, и именно поэтому его фамилия так необычна для английского языка. Следствием этой необычности явилось то, что при переводе на русский язык встает вопрос: а как называть самого автора? Толкьен? Толкиен? Толкайн? Такой вопрос встал и перед нами, и чтобы разрешить его, мы обратились к Карен Хьюитт, преподавателю английской литературы из Оксфорда, лично знавшей нашего героя. И именно на ее свидетельстве мы основываем нашу передачу его фамилии — Толкин.
Саксонские Толкины переехали в Лондон в конце XVIII века. Дед Дж.Р.Р. Толкина был владельцем музыкального магазина. Его сын, отец Мастера, работал менеджером в банке. Это была очень добропорядочная, в меру зажиточная, консервативная семья. Примерно из тех же кругов происходит и мать Дж.Р.Р.Толкина — Мэйбл Саффилд. Ее предки и многочисленные братья и сестры были страховыми агентами, кассирами и коммивояжерами. В отличие от саксонских Толкинов, Саффилды были стопроцентными англичанами, родом из Бирмингема. (Чувствуете, как звучит: Бирмингем? Почти так же замечательно, как Стрэтфорд-на-Эйвоне. Сразу ясно, что это оч-ч-чень ангийское место не могло не произвести на свет национального гения.)
В результате смешения двух европейских цивилизаций появился писатель Толкин. Забавный парадокс — он родился не в Англии, и даже не в Германии, а в Южной Африке. Именно туда отправился на поиски удачи его отец Артур Руэл Толкин, когда его семейство потерпело ряд финансовых провалов. Артур Толкин был на тринадцать лет старше своей двадцатилетней невесты Мэйбл Саффилд, но их связывала романтическая любовь, зародившаяся под звуки фамильного фортепиано на музыкальных вечеринках в Бирмингеме и окрепшая за три года тайной переписки. Мэйбл отправилась в Оранжевую республику (часть будущей ЮАР) вслед за своим избранником, несмотря на протесты и слезы родных. В Кейптауне Мэйбл и Артур поженились в апреле 1891 года и немедленно отправились в городишко Блоумфонтин, где пытался разбогатеть мистер Толкин. Именно там, третьего января 1892 года, через 40 минут после полуночи появился на свет будущий автор "Властелина Колец". Счастливые родители долго думали, как им назвать первенца. Артур хотел сохранить фамильное редкое имя Руэл, а также имя Джон в честь своего отца, создателя знаменитого фортепиано. Мэйбл очень нравилось имя Рональд, хотя оно никогда не давалось детям как Толкинов, так и Саффилдов. В результате получилось Джон Рональд Руэл Толкин. Довольно длинное имя, и поэтому родители и близкие друзья всегда звали его Рональдом — по тому имени, которое выделяло его из вереницы предков.
Итак, это было третьего января 1892 года. Скоро Рональду Толкину исполнится сто лет. Достойный повод, чтобы выпить виски, закурить трубку и без двадцати час ночи выйти поглядеть на звезды и послушать пение эльфов. Запомните эту дату, хоть она и несколько условна: дело-то происходило в южном полушарии, поди высчитай разницу во времени!
У юного Рональда были "толкиновские" глаза и "саффилдовский" рот. Это был серьезный и настойчивый ребенок. Хороший психолог, наверное, уже тогда мог бы предсказать, что в будущем он выучит два десятка языков и станет профессором в Оксфорде. В феврале 1894 года у него появился младший брат — Хилари Артур Руэл Толкин. Хилари был крепким парнишкой, хорошо переносившим климат Южной Африки. Но его светловолосый и голубоглазый старший брат, которого все называли "юным саксонцем", был к нему совершенно не приспособлен. Быстро стало ясно, что жара губительна для Рональда, и поэтому в 1895 году Мэйбл и нанятая Артуром нянька уехали с детьми в Англию. Мистер Толкин собирался присоединиться к ним позднее... На крышке дорожного сундука он написал "А.Р.Толкин". Это была единственная память об отце, оставшаяся у Рональда. В 1896 году Артур Руэл Толкин скончался от лихорадки в тот самый момент, когда его жена собиралась возвращаться в Африку, чтобы ухаживать за ним, потому что получила известие о его болезни.
Несколько оправившись от страшного удара, Мэйбл Толкин решила уехать из дома своих родителей и жить самостоятельно. Вскоре она нашла достаточно недорогой коттедж рядом со старой мельницей в пригороде Бирмингема, на дороге, ведущей... куда бы вы думали? В Стрэтфорд-на-Эйвоне. И когда Рональду исполнилось пять лет, в возрасте, когда пробуждается воображение и мир начинает заселяться фантазиями, он очутился в сельской местности доброй старой Англии, между двумя древними городами, на дороге, ведущей к Шекспиру. Ясно, что в конце прошлого века автомобили не сновали по этому пути, и мать не боялась отпускать на целый день бродить по окрестностям не только Рональда, но и его младшего братишку.
Это очень важное время в жизни создателя Средиземья. Ежедневно он взбирался на холм, за которым старая мельница перемалывала лопастями огромного колеса воду перегороженной плотиной речушки. Вода разбивалась на множество струй и с шумом падала в темное глубокое русло. Это было опасное место (так говорила мама!), но мельник — чернобородый, с яркими глазами, настоящий кельт! — был добр к мальчикам, и поэтому получил прозвище "Белый Колдун". Иное дело — фермер, разводивший трюфели и шампиньонны и возненавидевший Рональда за грибное браконьерство. Он стал называться "Черный Колдун". Речная долина, которую называли Делл или Ривенделл, была вся в зарослях черники, а за речным бродом находилась деревушка под названием Зеленый Зал, где жители говорили на забавном сельском диалекте, в котором было смешное словечко "гэмджи", обозначавшее овечью шерсть.
Все это осталось в Средиземье — в мире детства человечества. И Ривенделл, и грибные фермы, и речушка, огибающая холм, и мельница, и колдуны, и даже черника. И, если вдуматься, один из главных героев "Властелина Колец" Сэм Гэмджи никак не может носить фамилию Скромби, а хоббиты должны жить не в Хоббитании, а в селе Хоббитон в Шире. Шир — именно так Толкин назовет землю хоббитов, самую "английскую" часть Средиземья. "Шир" — по английски "графство": Ворсетершир, Ланкашир, Йоркшир и тот самый Чешир, откуда родом Чеширский Кот и чеширский сыр, — все это побратимы хоббитовского Шира.
Но вернемся к детству Мастера. Мэйбл Толкин была недостаточно богата, чтобы отправить детей в начальную школу. И это к лучшему: она сама стала их первым учителем. Она знала несколько европейских языков, хорошо рисовала, играла на фортепиано, а также увлекалась ботаникой. Рональд не унаследовал ее музыкальности, он любил слушать музыку, но его невозможно было усадить за инструмент. Все остальное перешло к нему по наследству. Латынь и греческий звучали для него волшебно, он постоянно рисовал сказочные замки и диковинные пейзажи. Он с огромным интересом относился к растениям, но предпочитал не изучать их, а быть с ними. Особенно с деревьями. Он даже разговаривал с ними. Он на всю жизнь запомнил старую иву, которая чем-то не понравилась мяснику, на земле которого она росла. Мясник срубил иву, но даже не удосужился распилить ее на дрова. Так бревно и лежало... А Рональд Толкин вспоминал об этом до самой старости.
Мать давала Рональду множество детских книг. Он был в восторге от "Алисы в Стране Чудес", от сказочных повестей Джорджа Макдональда, от легенд о короле Артуре. Но особенно он любил "Красную книгу волшебных сказок" Эндрю Ланга. Это был детский пересказ древних европейских легенд, среди которых Рональда особенно потрясла легенда о Сигурде, убившем дракона Фафнира.
Когда ему исполнилось семь лет, он сам стал сочинять сказки про драконов. И в этом же возрасте его посетил сон, повторявшийся потом время от времени всю жизнь. Это был сон о Всемирном Потопе. Волна захлестывала его любимую долину, деревья и зеленые луга и стремилась поглотить его самого и весь его мир. Этот сон Толкин называл "Мой комплекс Атлантиды". И, разумеется, легенда о затонувшем материке не могла не появиться в его книгах.
Мэйбл Толкин была очень религиозна. После смерти мужа она приняла католичество, несмотря на то, что ревностные протестанты Саффилды прокляли ее и перестали помогать материально. Католиками были и ее дети. Рональд навсегда остался очень религиозным человеком. Но каков был его Бог, во что он истинно верил? Ясно, что он не мог быть примитивным ортодоксом от религии. Хотя в его книгах есть много христианских мотивов (а некоторые исследователи полагают даже, что Фродо — аналог Христа), корни толкиновского мира лежат глубже — в эпохе эпического язычества. Тем не менее, Бог у него был. А вот каков был его Бог, теперь уже невозможно узнать достоверно. Часто читатели удивляются, почему в мире, созданном таким религиозным человеком, как Толкин, не нашлось места Богу. Они не правы. Толкиновский мир управляется Богом, которого Толкин называет "Один" (The One). Толкиновское мироздание не отменяет христианское, оно — его вариант. У Бога есть помощники — стражи мира, которые называются "Валары"
— The Valar, — нечто вроде высших архангелов. Есть у Толкина и свой мятежный ангел Люцифер — Моргот, один из Валаров, предавший остальную иерархию и ставший Темным Властелином. И, безусловно, толкиновский мир пронизан истинно христианской моралью.
Как положено, в семилетнем возрасте Рональд отправился в школу. Семья была вынуждена вернуться в Бирмингем, и дети утратили весь сказочный мир сельской Англии. Но в школе Рональд обрел новую неведомую страну: это была история языка и литературы. Его пристрастия коснулись прежде всего валлийского языка и средневекового английского. Его мать даже забеспокоилась о том, что он слишком много читает. Впрочем, он также много рисовал. В школе даже устраивали его персональные выставки.
В 1904 году, когда Рональду было 12 лет, а Хилари — 10, их мать умерла от диабета. Она завещала своему священнику отцу Френсису Моргану позаботиться о детях, и он выполнил ее волю, став им настоящим приемным отцом.
Когда Рональду Толкину было 16 лет, он знал уже не только французский, немецкий, латинский и греческий языки. Он уже прочитал в оригинале древнеанглийского "Беовульфа" — поэму, написанную на языке, на котором говорили жители Англии до норманнского завоевания. Он читал на средневековом английском артуровские легенды. А когда он впервые оказался в Уэльсе, он неожиданно для себя обнаружил, что он почти все понимает по-валлийски! Но знать языки — это одно. Совсем другое — знать, почему каждый язык такой, а не иной. Толкин докапывался до "скелета" каждого слова, каждой грамматической конструкции. Именно тогда он начал сочинять свой собственный язык — никогда не существовавший в действительности, но основанный на реальных законах, открытых им путем сравнительно-исторического анализа романо-германских и кельтских языков.
Вскоре известных современных языков (а к этому времени он уже выучил испанский) ему стало мало, и он начал изучать древнеегипетские иероглифы.
В это время он познакомился с Эдит Братт. Это было в 1908 году. Рональд и Хилари поселились в комнате, которую снимал для них отец Френсис. Они жили на втором этаже небольшого дома, а на первом жила эта девятнадцатилетняя квартирантка. Она была очень красива. Удивительно спокойное лицо, яркие губы и густые черные волосы — столь любимый Толкином кельтский тип внешности. Эдит тоже была сиротой, и это сблизило ее с мальчиками. У нее был талант — она прекрасно играла на фортепиано, ничуть не хуже, чем Мэйбл Саффилд на тех музыкальных вечеринках, где она познакомилась с Артуром Толкином. И история повторилась... Конечно, Рональду было шестнадцать, а Эдит — девятнадцать. Но этот серьезный юноша с прекрасными манерами был гораздо старше своего возраста, а эта живая непосредственная девушка — гораздо моложе своего. Она не знала языков, а на жизнь зарабатывала не столько при помощи фортепиано, сколько при помощи швейной машинки. Но они были союзниками против неприветливой хозяйки дома. У них были укромные тайники и секретные условные пароли. Каждое утро, проснувшись, Рональд выглядывал в окошко и свистел. И Эдит выглядывала из окна на первом этаже.
Рональд готовился поступать в Оксфорд. Одна половина его души принадлежала древним языкам, а другая — Эдит. И, естественно, экзамены он провалил. Это был страшный удар. Но он был упорным юношей и решил, что временно они должны перестать встречаться. Временно? До тех пор, пока ему не исполнится 21 год. На этом настаивал отец Френсис, и это было разумно. Эдит переехала в другой город, а Рональд стал усиленно готовиться к следующим экзаменам. Они не виделись три года и даже почти не переписывались. Рональд специально просил у своего духовного отца разрешения послать ей поздравления на Пасху и на Рождество.
В 1911 году Толкин поступил в Оксфорд. Не нужно объяснять, что за науку но выбрал. Это тот невероятно счастливый случай, когда человек верно находит свое призвание. Он также верно нашел свой истинный, свой духовный дом — с Оксфордом связана вся его дальнейшая судьба. Здесь он нашел друзей и единомышленников, свой клуб (какой же истинный англичанин без клуба?), начал курить свою знаменитую профессорскую трубку. Он принимал участие в спортивных играх и в рождественских театрализованных вечерах. У него была чудесная компания — чисто мужская. Он был по-прежнему влюблен в филологию — и в Эдит.
В первый же год своего студенчества он выучил древний кельтский язык — предшественник валлийского, галльского, ирландского и многих других языков. На втором курсе он открыл для себя финский. И хотя этот язык принадлежит к совершенно особой языковой семье и не имеет английских параллелей, вскоре Рональд читал "Калевалу" в подлиннике. И понял, что это — древнейший источник многих европейских эпических сказаний.
Когда часы пробили полночь накануне 3 января 1913 года и ему исполнилось 21, он немедленно написал длинное письмо Эдит Братт. Вскоре пришел ответ — Эдит была помолвлена и собиралась замуж. Три года Эдит была его надеждой на будущее, и теперь эта надежда вдруг исчезала. Но настойчивый Рональд Толкин не привык легко расставаться с надеждами. Он поехал к Эдит и уговорил ее вернуть жениху обручальное кольцо.
Счастливый, он начал новый семестр в Оксфорде. Начал с изучения сборника средневековых религиозных поэм, написанных на диалекте, в котором встречались слова, пришедшие еще из времен "Беовульфа", и слова, сохранившиеся в сельском наречии окрестностей Бирмингема. Одна из поэм начиналась словами, которые потрясли его до глубины души:
Eala Earendel engla beorhtast ofer middangeard monnum sended.
(Привет тебе, Эарендель, ярчайший из ангелов над Средиземьем, посланный к людям.) Слово "Эарендель" на языке англо-саксов означало "сияющий свет, луч", но Толкин понял, что в этой поэме оно обозначает нечто особенное. Изучение поэмы привело его к мысли, что в этом образе слились два других: христианский Иоанн Креститель и древнейшее языческое божество — звезда Венера, ярчайшая из звезд. Много лет спустя Толкин вспоминал, что почувствовал в этот момент странное возбуждение, его бросило в дрожь. Слово было произнесено, семя дало росток — росток будущего Средиземья. Толкин чувствовал, что прикоснулся к чему-то прекрасному, но не может схватить это...
Следующим предметом его научного интереса стал древний норвежский язык (вернее, его исландский вариант) и написанные на нем "Старшая Эдда" и прозаические саги. Они хранили мистическое очарование древних мифов, вплоть до мифа о сотворении мира, хотя и не были столь архаичны, как "Калевала".
Летом 1914 года Рональд написал стихотворение. Он проводил каникулы на ферме у тетушки Джейн вместе с Хилари. Это была деревня, напомнившая ему детство. И он сочинил "Путешествие Эаренделя, Вечерней Звезды". В этом стихотворении говорилось о путешествии небесного моряка, несущего ярчайшую звезду на мачте своего корабля.
А в Европе разгоралась война, и Англия уже вступила в нее.
Толкин теперь постоянно писал стихи. Он показывал их друзьям и Эдит, слушал их замечания, но даже не старался принимать их к сведению. Он уже выбрал свой курс и не собирался с него сворачивать. Он сочинял поэмы и изобретал свой "бессмысленный волшебный язык", как он сказал Эдит. Часть стихов написана на этом языке, и не ко всем сохранились переводы. Очень часто встречаются слова "lasselanta" ("листопад", "осень") и "Eldamar" ("дом эльфов на Западе"). Все стихотворные наброски и искусственный язык были придуманы им для большой поэмы об Эаренделе (написание "Эарендиль" было им принято позже). Герой этой поэмы был сначала обычным моряком, но попал на небо после того, как его занесло в таинственный Валинор, где растут два дерева — Серебряный Тельперион с лунными яблоками и золотая Лаурелин с солнечными яблоками. Поэма называлась "На запад от Луны, на восток от Солнца". Она была завершена к лету 1915 года.
Этим летом Рональд закончил университет, получив высшие студенческие награды как лучший выпускник. И по законам военного времени был призван в армию. Прежде чем попасть на войну, он учился в офицерской школе на связиста. Здесь он впервые стал получать жалованье и решил, что уже достаточно вырос для того, чтобы совершить два важных поступка: жениться на Эдит и отправить "Эаренделя" и другие стихи в издательство.
Они обвенчались с Эдит по католическому обряду 22 марта 1916 года, в среду.
А издателю стихи не приглянулись.
И Рональд Толкин отправился на войну.
Ну как об этом писать? Почитайте "На Западном фронте без перемен". Рональд был на том самом Западном фронте, только по другую сторону окопов. Со школьных лет у него было три друга. Все они отправились на фронт, и двое из них погибли. От их школьного Товарищества осталась ровно половина. Возможно, Рональда, а вместе с ним и весь его волшебный мир спасла жестокая лихорадка, которая прицепилась к нему в окопах на Сомме. Он заболел так сильно, что в полевом госпитале решили отправить его в Англию. Так закончился для Толкина военный кошмар.
А может, и не закончился. Страшные воспоминания и боль от утраты друзей остались навсегда. И это — еще один из источников "Властелина Колец". Лингвистические штудии создали Средиземье. Но первая мировая война дала толчок к созданию конфликта, который держит весь огромный роман, не давая ему развалиться на отдельные сказания, — к созданию Войны Кольца.
Рональду в 1917 году исполнилось 25 лет. Он был готов начать великий труд, который стал его земным предназначением. Он начал писать книгу, о которой мечтал с детства. В этой книге должны были слиться воедино три силы, определяющие его жизнь: труды по составлению "всеобщего древнего языка"; его собственный жизненный опыт, начиная от прогулок к сельской мельнице и кончая отравленными ипритом окопами на Сомме; и создание мифологии для Англии. В Англии нет национальной мифологии, подобной исландской "Эдде" или финской "Калевале". Толкин решил создать эту мифологию, включающую как космогонические мифы, так и волшебные романтические сказки о любви. В этой мифологии должно было быть дыхание "воздуха" Англии и утраченная красота всего кельтского. Это должно было быть "высокое" сказание, героическое, музыкальное и живописное.
Рональд взял толстый синий карандаш и на обложке дешевой тетрадки вывел заголовок: "Книга утраченных сказаний". Это было первое название того, что впоследствии стало "Сильмариллионом".
Три составляющие литературного произведения суть место, время и действие. Действие любого эпоса — это рождение, жизнь и гибель мира, Вселенной. Время тоже понятное — эпическая древность. А вот место... Где происходит действие "Властелина Колец", "Хоббита", "Сильмариллиона"? Еще при жизни Мастера возникло мнение, что он описал фантастическую другую планету. Трудно себе представить большее непонимание сути толкиновского мира. Средиземье — это наш мир. Его название не случайно. Средиземье — Middle-Earth — появляется в средневековой поэме, где Толкин нашел своего Эаренделя, не впервые. В "Старшей Эдде" земля людей называется "Митгард", то есть "Срединная усадьба". Это земля, расположенная между Западом и Востоком, Севером и Югом, Небом и Преисподней. Если жилища богов, демонов, огненных и ледяных великанов — это царства абсолюта (абсолютного холода и тепла, абсолютной тьмы и света, абсолютного зла и блага), то в Средиземье абсолюта нет. Это арена постоянной борьбы полярных сил, не принадлежащая ни одной из них. Вечная борьба Добра и Зла на земле людей и в душах обитателей этой земли — вот что такое Средиземье. Срединная земля, не плохая и не хорошая. Человеческая. Средиземье — не аллегория (Толкин вообще презирал аллегорию как самый примитивный и назидательный вид иносказания). Это даже не символ. Это правда. В толкиновском Средиземье нет ни капли лжи, хотя в нем море изобретательности и фантазии его автора. Он верил в этот мир. Он не выдумывал его, а рождал как новую реальность, дополняющую и обогащающую старую. Толкин верил, что он делает нечто большее, чем сочинение сказок. Он писал: "Они (сказания — Ю.Б.) вырастали в моей голове как "ниспосланные" мне вещи, будто они пришли независимо от моей воли... Я будто записывал то, что уже некогда существовало, а не было изобретено мною."
Толкин хотел создать не сборник, а цикл сказаний. Все сюжетные линии будущего "Сильмариллиона" группировались вокруг одного, общего сюжета: Сильмарили, три великих драгоценных камня эльфов, были похищены из благословенного королевства Валинор повелителем зла Морготом, и эльфы начали бесконечные войны со злыми силами, чтобы вернуть Сильмарили. Первое сказание называлось "Падение Гондолина". В нем рассказывалось о том, как после изнурительной осады войска Моргота разрушили эльфскую крепость. Спаслась лишь небольшая группа защитников города, и среди них — внук короля Эарендель. Не трудно догадаться, почему Рональд начал именно с этого момента, который относится чуть ли не к самому концу "Сильмариллиона". Он освобождался от кошмара Соммы, перенося свой военный опыт на бумагу — и в другой мир.
Герои "Падения Гондолина" были эльфами. Эльфы — традиционные герои английских волшебных сказок. Но толкиновские эльфы многих приводят в недоумение. Это не миниатюрные и нежные обитатели цветочных венчиков — они велики и могучи. Собственно говоря, толкиновские эльфы — это люди. Это "Адамы", люди из утраченного рая, люди до грехопадения. Толкин верил, что на Земле некогда существовал Эдем, но человек разрушил его своей греховностью. Эльфы, хотя и способны совершить грех, еще не являются падшими в теологическом смысле. Поэтому у них нет тех ограничений, которые делают человеческую жизнь такой несовершенной. Эльфы — все до единого — творческие личности. Это великие и искусные мастера, художники. Они обладают величием духа, побеждающим злобу и страх. И они бессмертны! Болезнь и старость не могут прервать их работу, если она не завершена. Воистину, это мечта и идеал каждого художника! Толкин признавался, что создал эльфов "по своему образу и подобию", но освободил их от всех ограничений, довлевших над ним как творцом.
Все герои "Падения Гондолина" уже носили имена, созданные на основе разработанного Толкиным эльфского языка.
И здесь мне придется сделать длинное отступление от биографии Мастера, которое трудно назвать лирическим.
Собственно говоря, Толкин создал много искусственных языков. Из них три наиболее совершенных и разработанных принадлежат эльфам. К 1917 году уже было практически завершено создание квеньянского языка, фонетика которого была подобна финской. Квеньянский язык обладает обширным словарем и хорошо развитой деривационной системой. На квеньянском языке говорили эльфы Эльдамара, блаженной страны к западу от Средиземья, за океаном. Эльфы Средиземья говорили на синдаринском языке, основанном на фонетике валлийского, одного из любимых языков Толкина. И был еще создан общий протоязык, на котором говорили эльфы до разделения на квеньянский и синдаринский. Он назывался эльдаринский. Толкин с детства изучал не столько сами языки, сколько то, почему они именно таковы, каковы они есть. И поэтому эльфские языки — это хорошо проработанные языковые системы, в которых нет ничего случайного. Это индоевропейские языки. Они — родственники не только английского и других европейских языков, но и русского. В них нет ни одного случайного корня, ни одного "незаконного" чередования звуков. Каждое слово обладает ярко выраженной внутренней формой. Любой европеец, в том числе и наш соотечественник, если у него будет желание, поймет и прочувствует эти языки. Например, слово "келеб" (celeb) легко с помощью сравнительно-исторических приемов свести как к английскому "silver", так и к русскому "серебро". Наиболее выразителен корень "мор" — "черный", обозначающий все злое и страшное: Моргот, Мордор, Морайя и так далее. Этот корень имеет давнюю языковую (корень "мор/мер", обозначающий смерть) и литературную традицию — от феи Морганы до конан-дойлевского профессора Мориарти и даже до Морры из сказок Туве Янссон.
Можно бесконечно разбираться во внутреннем смысле эльфских языковых корней. Можно написать многотомное исследование на эту тему. Здесь же я хочу сказать, что к толкиновскому словотворчеству нужно подходить очень бережно. Совсем не обязательно называть Голлума Горлумом. Его истинное имя тоже достаточно выразительно. Когда Келебримбор становится Селебримбэром, из его имени исчезает все серебро.
Перевод "Властелина Колец", который мы предлагаем вашему вниманию, был сделан в 1977-78 годах. Возможно, это первый русский перевод великой книги (хотя ручаться, конечно, не могу). Как Толкин писал книгу для своих детей, так мой отец перевел ее для меня и моего брата (мы были тогда старшеклассниками). Естественнно, мы влюбились в "Властелина Колец", и когда появился "официальный" перевод, это был наш семейный праздник. Но более близкое знакомство с "Хранителями" разочаровывало. Переводчики не сочли нужным следовать авторским указаниям по написанию и произношению имен собственных, и книга утратила важнейшую свою составляющую — прекрасный и целостный эльфский язык, то есть то, что для самого Толкина было в его работе важнейшим. "Хранители" напоминают "Соню в Царстве Дива"
— первый русский перевод "Алисы в Стране Чудес". Авторы перевода пытаются адаптировать Толкина для советского читателя, и в результате появляются этакие мичуринские русско-эльфские гибриды типа "Лучиэнь" вместо "Лютиен", а то и вовсе непонятные вещи (откуда взялся, например, Сэм Скромби?). Право, странно, что переводчики "Хранителей", любя Толкина, думают, что остальные читатели будут любить его менее квалифицированно.
Все вышесказанное вовсе не умаляет того общественного значения, которое имело первое русское издание "Властелина Колец" (вернее, "Товарищества Кольца" — первой части трилогии). Но это объясняет, почему плюс к уже имеющимся русским вариантам толкиновской саги неплохо почитать еще и тот, который был тщательно отредактирован по авторским указаниям, данным в одном из "Приложений", а также при помощи обращения к русским переводам "Старшей Эдды", "Беовульфа", артуровских легенд и других книг, послуживших в какой-то мере первоисточниками "Властелина Колец" и "Сильмариллиона".