Хальди я нашла в лагере и была невероятно рада, что с помощницей все в порядке. Кажется, она уже немного отошла от случившегося и теперь помогала стражам с готовкой.
— Рани! — Девушка была не меньше моего рада встрече. Даже подбежала, но обнять так и не решилась. Застыла всего в шаге, смущенно улыбаясь.
Я сама подошла и крепко обняла наперсницу, за все это время успевшую стать мне подругой.
— С вами все хорошо? — спросила девушка, окидывая меня беспокойным взглядом.
— Не волнуйся, все в порядке, просто немного устала.
— Так, может, помощь нужна? Я мигом!
Помощница тут же бросила свой котелок и собралась проводить меня до шатра.
— Не нужно, я справлюсь. Занимайся своими делами.
Служанка было воспротивилась, твердо намереваясь заняться мной, но тут ее окликнули:
— Хальди, ну ты чего там возишься?! Есть охота!
— Ой! — спохватилась наперсница, подхватив брошенный котелок, и поглядела куда-то поверх моего плеча, явно колеблясь, чем заняться в первую очередь.
— Иди, иди. Тут твоя помощь нужнее. — Я мягко похлопала девушку по плечу и поспешила поскорее скрыться в шатре.
— Я попозже принесу поесть. Совсем скоро готово будет! — вдогонку крикнула Хальди и унеслась куда-то со своим котелком.
Я же отодвинула в сторону полог шатра и, убедившись, что никого нет, осторожно ступила внутрь.
От богатого убранства походной кибитки тут мало что осталось. Не было ни парчовых подушек, ни мягкой перины, ни переносной жаровни. Лишь пара покрывал лежала на свежескошенной траве, призванной служить подобием подстилки. Впрочем, другого я и не ожидала. В спешке бросая повозку, стражи забрали лишь самое необходимое. И, разумеется, никто не подумал о моих вещах, хотя переоделась бы я сейчас с удовольствием. А еще очень хотелось помыться или хотя бы обтереться мокрой тряпицей.
Со всей этой беготней и скачкой по непроходимым лесам я успела здорово вспотеть и вымазаться. Даже руки были испачканы в какой-то черной копоти, хоть я, в отличие от воинов, даже не прикасалась к факелам.
Поискала глазами какое-нибудь подобие посуды, но, увы, ничего подходящего не нашлось.
Наверное, придется идти к ручью. Или, может, попросить кого-нибудь принести воды?
Пока я колебалась в нерешительности, полог шатра распахнулся, впуская внутрь мою помощницу.
— Вот, я подумала, вы захотите освежиться. — Девушка поставила на землю целый котелок воды, вручила мне чистую тряпицу.
Да она будто мысли читает!
— Ну, я пойду тогда? Вы же справитесь? — Хальди смущенно переступила с ноги на ногу, а я только сейчас заметила яркий румянец на ее щеках. И куда, интересно, она так спешит?
Меня обожгло любопытством, но спрашивать я не стала. Решила, что сейчас не самое подходящее время для девичьих бесед. А потому лишь коротко поблагодарила служанку и отпустила восвояси. И дождавшись, пока закроется ткань полога, с наслаждением опустила руки в прохладную воду. Сполоснула лицо и половинкой разорванной тряпицы отерла вспотевшую шею.
Подумала, не снять ли тунику, чтобы обтереть и остальное тело, но вновь засомневалась: а вдруг войдет кто? В конце концов, шатер мало походит на мои личные покои, да и Хальди, что могла бы покараулить, нет поблизости. Наверное, зря я ее отпустила…
Полог вновь распахнулся, и я вскинула голову, ожидая увидеть помощницу, — и вздрогнула, столкнувшись взглядом с тусклыми серыми глазами Лаара.
Муж кинул короткий взгляд в мою сторону, но почти сразу отвернулся. Прошел к импровизированному ложу и принялся расстегивать ремни, удерживающие доспех.
А я только сейчас подумала, что шатер в лагере всего один. И не будет же раан-хар спать под открытым небом. А значит…
Облизала вмиг пересохшие губы и украдкой посмотрела на мужчину. Лаар уже успел отстегнуть доспех и кинул его прямо под ноги. Взялся за тунику, насквозь пропитавшуюся потом и кровью, хотел снять, но кровь вокруг раны запеклась, и содрать ее можно было разве что с кожей.
— Проклятье! — коротко выругался муж, а я разом подорвалась с места.
— Погоди, я помогу! — перехватила его ладонь прежде, чем он успел рвануть ткань. Аккуратно приложила к плечу мокрую тряпицу. — Надо немного размочить, и само отойдет.
Несколько раз промокнула рану, краем сознания отметив, как напряженно замер Лаар. Я чувствовала на себе его взгляд, пристальный и тяжелый, и оттого боялась поднять глаза, вперившись в багровое пятно, расползшееся по темно-серой тунике.
Тряпица оказалась недостаточно мокрой, и ткань совсем не хотела отлепляться. Что ж за невезение такое!
— Подержи… — пришлось передать Лаару тряпицу, а самой метнуться к оставленной воде, принести поближе.
Лаар устало сел на край покрывала, явно предвидя долгую возню. Я опустилась рядом, чувствуя странную неловкость и скованность. Но все же заставила себя откинуть прочь неуместные колебания и заняться делом, дюйм за дюймом отлепляя от кожи прилипшую ткань. Вода окрасилась розовым, дрожащие руки постепенно успокаивались, и движения становились все более уверенными и четкими, быстрыми. И когда ткань наконец полностью отлипла, я без всякой задней мысли схватилась за край мужской туники и потянула ее вверх.
Натолкнулась на пристальный взгляд Лаара. Он так и сидел, не двигаясь, уперев руки по обе стороны от себя, и, кажется, даже не думал мне помогать.
И тут же вспомнилось, как я раздевала его в прошлый раз, тогда, в хозяйских покоях, и чем все это закончилось..
Испуганно разжала пальцы, выпустив край туники. Чудом сдержалась, чтобы не отшатнуться.
Секунду ничего не происходило. Мы так и сидели друг напротив друга, замерев в неловкости. Точнее, неловко было мне. Что за странное выражение застыло во взгляде Лаара, я так и не смогла разобрать.
А потом он одним рывком стащил с себя тунику, откинул к брошенному на землю доспеху. Усмехнулся, заметив, как тяжело я сглотнула — за все это время я так и не успела привыкнуть к виду его обнаженного тела. Тем более в такой близости. Когда терпкий запах мужского тела щекочет обоняние и видно каждую бисеринку пота, проступившую на смуглой коже, каждый крохотный шрамик, оставленный когда-то острыми шипами Цветка Смерти.
— Забавно… Когда надо сидеть тихо и не высовываться, ты проявляешь небывалую храбрость и сломя голову мчишься в гущу событий. А когда следует проявить немного расторопности, робеешь, словно девица на выданье.
— О чем ты? — Я наконец отмерла. Еще раз смочила тряпицу и осторожно приложила к кровоточащей ране на плече: видимо, не до конца отлепила ткань и чуть затянувшийся прокол вновь треснул.
— О том, что махать кхандой — не женское дело!
Ах, вот он о чем! Глупо было думать, что муж не припомнит мне этой выходки. Хотя разве же это была выходка? Неужели я должна была поступить иначе?
— А что я, по-твоему, должна была делать? Сидеть и смотреть, как погибает человек?
— Ты должна была сесть на коня и гнать его во весь опор подальше от этой бойни! Думать в первую очередь о себе! — зло прорычал Лаар, уже привычно повышая на меня голос.
— По-твоему, моя жизнь дороже жизни твоего кшатрия? — Я осмелилась поднять на Лаара глаза. И уверена, в них не было ни грамма покорности, ни грамма согласия.
— Халид — солдат! Это его работа, его долг! А твой долг…
— Знаю, ублажать раан-хара, — выпалила, перебив мужа, и резко встала.
Отчего-то стало очень обидно. Я ведь хотела как лучше, хотела помочь. И все закончилось хорошо. Так зачем он сейчас кричит на меня? Ведь будь у меня возможность вернуться в прошлое, я все равно поступила бы так же!
Подхватила оставленный в углу кусок сухой тряпицы, разорвала на несколько длинных лоскутов. И, с трудом поборов себя, вернулась к мужу. Надо закончить дело.
— Ты могла погибнуть, Катара… — практически спокойно произнес Лаар. На сей раз обуздать гнев ему удалось куда быстрее.
— И что? — Я принялась споро перевязывать раненое плечо мужа. — Это все равно случится. Днем раньше, днем позже. Какая разница?
— Не говори глупости.
Лаар вдруг зашипел, а я увидела, как из-под свежей повязки побежала тонкая струйка крови.
Ох, кажется, слишком сильно затянула…
— Извини…
Тут же поспешила исправить собственную оплошность. И смахнула пальцем капельку крови, бегущую вниз по руке. Но вместо того, чтобы смыть ее, поднесла к лицу, внимательно рассматривая.
Вроде кровь как кровь. Красная, теплая, жидкая. И не скажешь так сразу, что она ядовита для всего живого. Даже палец не жжет, а стебель Цветка Смерти корчился от одного только соприкосновения с этой алой жидкостью.
Интересно, а насколько она ядовита для меня? Что, если, скажем, попробовать на вкус?
— Катара… не вздум… — Предостерегающий голос Лаара прозвучал слишком поздно. Я уже успела слизать алую каплю. И в тот же момент раан-хар рывком притянул меня к себе и впился в губы. Просунул язык в мой рот и стал шарить там, словно у себя дома. По всей видимости, пытался отыскать ту самую капельку.
Но какой там… От нее остался лишь легкий солоноватый привкус на кончике языка.
— Не смей больше никогда так делать, слышишь? — рявкнул Лаар, резко отстранившись. — Или не терпится поскорей отправиться на тот Берег?
— Ага, — кивнула заторможенно, толком и не вдумываясь в смысл прозвучавших слов.
Думать вообще не хотелось… Ведь я уже успела почувствовать вкус его губ, их мягкость и сладость. Пусть бы эта сладость и была замешена на горьком привкусе пепла.
И я вдруг поняла, что муж ни разу за все время не целовал меня. Да и то, что было сейчас, вряд ли можно назвать поцелуем.
Отчего же тогда я не могу оторвать взгляда от его губ, смотрю на них словно завороженная, непонятно чего ожидая.
И Лаар не спешит разорвать этого взгляда, невидимой нити, что натянулась меж нами. Совсем тонкой, звенящей от напряжения, дрожащей даже от легкого дыхания и готовой оборваться от любого неверного движения. И потому я сижу, замерев, боясь шелохнуться и нарушить эту незримую связь.
Губы пересохли, и я невольно облизала их. И в тот же миг Лаар стремительно подался вперед и вновь приник к моим губам, теперь уже целуя по-настоящему. Жадно, лихорадочно, так, будто только и думал об этом все время.
И я отвечала ему, чувствуя острую потребность в этих странных, на первый взгляд совершенно бессвязных движениях языка и губ. Но затягивающих, как мощная сила отлива затягивает в море неумелого пловца.
И, словно тот же пловец, я задыхалась. Хватала ртом воздух в краткие мгновения передышки, чтобы вновь с головой окунуться в пучину ощущений. Новых, ярких и таких притягательных.
Все стеснение и скованность будто волной смыло, и я без колебаний обняла мужа за шею, чувствуя, как он крепко стискивает, прижимает к себе в ответ. А потом Лаар и вовсе пересадил меня себе на колени, становясь еще ближе, еще притягательнее, позволяя ощутить жар обнаженного мужского тела, напряжение натренированных мышц.
Его нетерпение и желание.
И сейчас они ничуть не пугали. Напротив, казались естественными и такими необходимыми…
Опомнилась я, лишь когда муж схватился за край туники и потянул ее наверх, решительно намереваясь оставить меня без одежды.
Тряхнула головой, прогоняя наваждение, и словно не своим, осипшим каким-то голосом попросила:
— Лаар, погоди, не надо…
— Что? Ты не хочешь? — В глазах его читалось искреннее недоумение.
И, боги, кто бы знал, как мне не хотелось сейчас его отталкивать. Но с другой стороны, я ведь обещала себе… Клялась, что больше не позволю мужу притронуться к себе.
— Не хочу… Я не хочу закончить, как… — Договаривать нужды не было, он и так все понял.
Долгий задумчивый взгляд его блуждал по моему лицу. Обрисовывал губы. Скользил по открытой шее и разметавшимся волосам.
— Сейчас самый безопасный момент. Концентрация яда в крови наименьшая. Я почти все отдал Цветку. И… и Сириш говорит, что это самое удачное время для зачатия.
И все вдруг встало на свои места.
Я наконец поняла, зачем я здесь. Почему Лаар тащил меня в поход вопреки воле. И зачем звал тогда, по приезде…
— Так ты поэтому взял меня с собой?
— Да… У меня есть обязательства, Катара. И я должен их исполнять…
Последняя фраза царапнула. И вдруг так больно, так пусто стало на душе. И на что я только надеялась? О чем думала?
— Так я всего лишь твое обязательство, да, Лаар?
Долгий взгляд в глаза. И его горячее дыхание на моей щеке.
— Ты — моя рани. И я хочу тебя до безумия…
И вновь поцелуй в губы. Но теперь уже другой. Мучительно нежный и томный. Ласкающий. И нет никаких шансов устоять. И слабая попытка оттолкнуть мужа гибнет на корню, когда он крепко притягивает к себе. Запускает пальцы в волосы. Гладит и массирует напряженную шею.
И ко мне приходит горькое понимание, что сегодня я не смогу ему противиться. Нет, не потому, что слаба. А потому, что сама не хочу, чтобы он останавливался.
И все остальное как-то разом отходит на второй план. Его поцелуи заставляют забыть, что где-то поблизости отравляет лес Цветок Смерти, а далеко в Гарраде, во дворце раан-хара, тяжкой и мучительной смертью гибнут его жены. И что я сама очень скоро разделю их участь.
Это было где-то там. Далеко и не с нами. Словно осколок какой-то чужой страшной жизни. А здесь и сейчас не существовало ничего и никого, кроме нас двоих. Меня и странного незнакомца, совершенно непохожего на моего мужа. Нежного и заботливого. Чуткого. И вместе с тем страстного, ненасытного.
Его бросало из крайности в крайность. Он то лихорадочно целовал мои губы, до боли, до саднящих укусов, то притрагивался невесомо, зализывал последствия собственной неосторожности. И тунику снял аккуратно, медленно, будто боялся спугнуть. И стал покрывать невесомыми поцелуями шею и плечи. Скользил языком по коже, ставшей вдруг невероятно чувствительной.
И мягко уложил на спину, придавив сверху своим телом. Не оставив ни единого шанса на побег. А смотрел на меня так, что от одного взгляда потемневших глаз внутри вспыхивали мириады обжигающих искр. Я горела в его руках, плавилась в жарком пламени его страсти, его нежности, которую он так долго, так тщательно прятал, загоняя глубоко в себя.
А сейчас все это вырвалось на поверхность. Обрушилось ливнем. И я захлебывалась эмоциями, таяла под этим дождем, задыхалась, забывая дышать.
А Лаар все продолжал целовать, спускаясь губами к впадинке между ребер и ниже, к трепещущему в нетерпении животу.
В голове мелькнула мысль, что я уже почти две недели, как нормально не мылась. И пахнет от меня, должно быть, не лучшим образом. Особенно для чувствительного обоняния раан-хара. Я уже даже хотела сказать ему об этом. Остановить. Но разве можно остановить лавину, смертельной волной сходящую с гор?
Лаар словно помешался. Трогал губами каждый кусочек моей кожи, изучал, словно впервые в жизни, пробовал на вкус и жадно втягивал запах моего тела. И дрожал каждый раз. И я поняла, что он сдерживается, оттягивает момент единения, хотя я уже давно была готова к нему. И когда Лаар спустил с меня шаровары и скользнул пальцами между ног, непроизвольно выгнулась, подаваясь навстречу его руке. Чувствуя, как влажно и скользко стало внутри. И до безумия желая большего.
Да, сколь бы ни было стыдно это признавать, но я хотела этой близости, жаждала ощутить его в себе. Настолько, что не было никаких сил терпеть…
Лаар и не заставил. Он буквально сорвал с себя штаны и вновь оказался на мне, удобно устроившись меж широко разведенных ног. Потерся о мой живот, вызвав новую волну трепета и предвкушения, и вошел мучительно медленно, с низким гортанным стоном, вырвавшимся сквозь стиснутые зубы.
— Демон, какая же ты горячая… — Хриплый шепот мне в губы, и новое движение, столь же плавное и медленное, и теперь уже я не могу сдержать стона. И обхватываю ногами его бедра, чтобы быть как можно ближе, прижиматься теснее, чувствуя его всем своим телом. Каждой клеточкой обнаженной кожи, каждой частичкой обнаженной души.
И с каким-то странным восторгом понимая, что сейчас он мой.
Мой без остатка.
Мой до самого своего глубокого, темного дна.
Лаар
Запах ее желания сводил с ума.
Бил по оголенным нервам, скручивал нутро в тугой узел, заставляя дрожать от перенапряжения.
Потребность немедленного обладания была столь сильной, что Лаар был готов завыть! Он хотел свою рани до искрящихся звезд перед глазами, до судорожно стиснутых челюстей и прокушенной до крови губы.
Хотел, но сдерживался. Потому что внутри него билось еще одно, совершенно иное желание: он хотел сделать приятное ей.
Должен был во что бы то ни стало, словно в том была острая жизненная необходимость. Хотел, чтобы хоть раз все было по-настоящему. Чтобы слышать ее сладкие стоны, видеть затуманенные наслаждением глаза, чувствовать неровное дыхание и грохот бешено колотящегося сердца.
Это было сильнее его, сильнее низменных плотских желаний, сильнее доводов разума, остатки которого разметались вместе с раскиданной по земле одеждой.
И он раз за разом вдыхал ее запах. Словно помешанный, опьяненный крепким хмелем ее тела. Вылизывал кожу, ощущая тысячи разных оттенков. Ласкал, подмечая малейшие реакции на свои прикосновения.
И чуть не сорвался, ощутив горячую влагу ее лона. Заставил себя не спешить, двигаться медленно и аккуратно. Сполна прочувствовать каждый миг, растянуть мучительное удовольствие.
И чуть не кончил, просто оказавшись внутри ее тела.
Заставил себя переждать, немного успокоиться, понимая, что никогда еще ему не было так хорошо и одновременно так плохо.
Сладкая мука.
Пожалуй, самая сладкая из всех, что раан-хар когда-либо испытывал. Все чувства обострились до предела, и кончики пальцев кололо от необъяснимого желания трогать, касаться.
И не было никаких сил смотреть на лежащую перед ним девушку. Его жену, его рани, его нежную девочку с сине-зелеными глазами, глубокими, как омут самого чистого горного озера. Омут, в который он нырнул с головой. Бездна, из которой нет пути назад. Его наслаждение и его боль. Соблазн, перед которым невозможно устоять. Мучение, на которое он добровольно обрек себя. И от которого ни за что бы не отказался…
Катара…
Лаар чувствовал, как учащается ее дыхание, как она выгибается под ним и до боли стискивает пальцы на его плечах. Слушал протяжные стоны, словно это была самая лучшая музыка на свете. Трогал губами трепещущие ресницы. Ловил ее приоткрытые губы, влажные и нежные. И не переставал мягко толкаться в узкое горячее лоно, понимая, что каждый толчок может стать последним.
И наконец отпустил себя, ощутив, как она резко выгнулась, как жарко запульсировала вокруг него. И сам содрогнулся, чуть не закричав от острого наслаждения, прошившего каждую клеточку тела. Такого сильного и мощного, что Лаар еле удержался, чтобы не упасть всем весом на лежащую под ним девушку.
Мышцы разом ослабели, кровь шумела в ушах, а сердце грохотало так, будто внутри пронесся целый табун ретивых красногривых рысаков. Ему хватило сил лишь на то, чтобы перекатиться на спину и устроить рани на своей груди. Обнять одной рукой, чтобы не вздумала никуда сбежать.
Внутри разливалось блаженное спокойствие. То самое, когда не хочется даже шевелиться. И уж тем более думать. Лишь наслаждаться воцарившимся внутри опустошением, таким желанным и таким необходимым после всего, что они пережили сегодня…
И впервые Лаар подумал, что не зря взял жену в поход. Здесь и сейчас ему нужна была эта близость, нужна была эта женщина, уютно устроившаяся на его груди, вселяющая спокойствие и уверенность. Раан-хар просто жил моментом, наслаждался им, впитывая все многообразие ощущений, дыша сладким ароматом своей рани.
И, конечно же, он никоим образом не осознавал, что это был тот самый момент, когда физическое наслаждение перерастает в нечто большее. В болезнь, в привязанность, в тяжелую потребность видеть, чувствовать, быть рядом.
И ничего уже не будет как прежде. Что-то изменилось, надломилось в нем самом, и он уже никогда не будет прежним.
Кажется, я задремала. Прямо как была, лежа сверху на Лааре, крепко прижимаясь щекой к его груди. Очнулась оттого, что муж переложил меня на покрывало. Укрыл сверху шерстяным пледом.
С трудом разлепила сонные веки и сквозь мутную пелену еще не до конца проснувшегося сознания увидела, как Лаар встал и принялся споро одеваться. И в тот же миг подорвалась с постели.
— Не уходи… — сорвалось с моих уст, и прозвучало это столь жалобно, словно я собиралась умолять…
Впрочем, возможно, так оно и было…
За все время замужества Лаар никогда не оставался со мной на ночь, чтобы просто спать или лежать рядом. Он лишь удовлетворял свои плотские желания и, вдоволь наигравшись, уходил, не желая видеть меня дольше необходимого.
Вот и сейчас облачился в шаровары и застыл недалеко от выхода из шатра. И от осознания того, что он сейчас уйдет, внутри меня все рвалось на части, жалобно ныло и толкало кинуться следом.
Полночная звезда, но не может же он после всего, что сейчас между нами было, просто взять и уйти? Или может? И мы вновь вернемся к тому, с чего начинали?
Лаар поглядел на меня удивленно. Ухмыльнулся как-то криво, словно собирался сказать какую-нибудь колкость, а потом…
— Вообще-то я собрался принести нам поесть. Или ты не голодна?
Теперь удивилась уже я.
Так он просто хотел сходить за едой? И вернуться? Разве такое возможно?
— Так что? Голодна? — повторил вопрос муж и чуть усмехнулся. Видимо, моя растерянность забавно смотрелась со стороны.
Смущенно натянула на себя плед и, потупившись, ответила:
— Г-голодна.
Лаар кивнул и вышел.
Я же облегченно выдохнула, не веря в то, что все оказалось так просто. А я уже успела надумать всякого, разволновалась на пустом месте. И, главное, было бы с чего? Кажется, раньше я только и мечтала, чтобы муж оставил меня в покое. А сейчас… испугалась, что уйдет.
И когда только все успело так сильно измениться?
Муж вернулся через минуту. С двумя мисками, исходящими паром и умопомрачительным ароматом мясной подливы. Желудок свело от голода, и я чуть ли не набросилась на мясную кашу, когда Лаар вручил мне миску.
Хоть ела я быстро, за обе щеки уминая свою порцию, мужчина все равно закончил раньше. Откинул в сторону свою посуду и разлегся на покрывале за моей спиной. И я вновь почувствовала его взгляд. Изучающий, медленно скользящий по обнаженной спине.
А потом Лаар резко сел и дотронулся кончиками пальцев до моего позвоночника. Следом ощупал бок. Ухватился за локоть, мешая нормально есть, и надавил большим пальцем так, что я вскрикнула от боли и выдернула руку.
— Тебе надо показаться целителю.
— Зачем? — Я с любопытством покосилась на собственный локоть и заметила багровое пятно расползшегося по коже синяка.
— Ты вся в ссадинах…
Еще бы! После того, как мы хорошенько покатались по неровной земле…
— Все нормально. Заживет, — отмахнулась я, с удовольствием вылизывая остатки каши.
— Не нормально! — зло рыкнул муж, заставив меня вздрогнуть. Ох, я уже отвыкла от этого его рыка…
Пришлось отвлечься от своей тарелки и повернуться к мужу.
— Это всего лишь синяки. Они быстро заживут.
Видел бы он свои раны… Кому-кому, а раан-хару точно не помешает целитель!
Но он, разумеется, был иного мнения.
— Ты можешь хоть раз не спорить?!
Невыносимый человек… Но спорить и правда не имеет смысла. Да и сил нет.
Я лишь пожала плечами и аккуратно отставила в сторону свою посуду.
— Ложись, тебе надо отдохнуть, — и вновь этот приказной тон.
И непонятно, то ли он так проявляет заботу, то ли просто привык раздавать всем указания.
Тем не менее я поплотнее укуталась в плед и улеглась обратно на покрывало, ощущая сытую усталость после обеда. И тут же почувствовала, как мужская рука пробралась под плотную ткань, касаясь обнаженного тела, и Лаар рывком притянул меня к себе. Прижал спиной к широкой груди.
— Спи, — шепнул на ухо, когда я завозилась в его объятиях, устраиваясь поудобнее.
Полночная звезда, он просто неисправим…
Когда проснулась, мужа рядом не было.
Я протянула руку и наткнулась на бесконечную пустоту. И сразу так неуютно стало, так зябко, словно сидишь в комнате, продуваемой сквозняками. И на миг показалось, что все мне приснилось. Что не было ни томительно нежных поцелуев, ни жарких объятий, ни бесконечно яркого наслаждения, накрывшего с головой. Вот только накрепко впитавшийся в покрывало терпкий мужской запах не оставлял сомнений: все это не сон, не выдумка. Реальность, каким-то немыслимым образом случившаяся с нами.
Передернув плечами, я села на постели. От земли тянуло холодом, а багровый свет, пробивающийся сквозь полог шатра, явно исходил от клонящегося к закату солнца.
Интересно, сколько я проспала?
Одежды на мне по-прежнему не было, и первым делом я поспешила облачиться в свои вещи, грязные и мятые. Увы, на чистый наряд рассчитывать не приходилось. Да и кожа мгновенно покрылась противными мурашками, так что размышлять было некогда.
Одевшись, сразу направилась к выходу из шатра.
Стоило только отвести в сторону плотный полог, как я поняла, что багровый свет исходит вовсе не от закатного солнца. Да и этот самый закат уже давно миновал. Небо висело темное и низкое, с надкушенной половинкой луны, то теряющейся, то выплывающей из дымки темных облаков. А на фоне неба, разбрызгивая в стороны багровые блики, полыхало зарево пожара.
И я замерла, пораженная.
Никогда в жизни мне не приходилось видеть подобного буйства стихии. Разрушительной, смертоносной, беспощадно пожирающей все, что попадается на пути. Огонь стоял стеной, и языки пламени его, казалось, достают до самых звезд, грозя поглотить и их. Огонь ярился в кронах огромных столетних сосен. Трещал обломанными ветками и расходящимися надвое стволами. Брызгал во все стороны, перекидываясь на новые участки леса, подобно захватчику, идущему напролом.
Этот огонь был злой, ненасытный, губительный. И сердце сжалось от ужаса. И ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Я чувствовала, как от исходящего жара начинает жечь лицо и горят колени, касающиеся ткани шаровар. Казалось, что от этого жара плавится и сама земля, превращаясь в жидкий черный деготь.
И я слышала, как беспомощно воет лес, жалобно и надрывно. Видела, как прыскают в стороны птицы, согнанные со своих насестов, бросившие гнезда на волю стихии. Бегут звери, оставшиеся без крова.
Мне казалось, что и само небо горит. Плачет кроваво-красными огненными слезами. И я плакала вместе с ним, глотая соленые капли, текущие по губам.
А потом кто-то положил тяжелую ладонь мне на плечо, заставив вздрогнуть от неожиданности.
— Не подходи ближе, — из-за спины раздался предупредительный голос Лаара.
Странно, и когда я успела так далеко отойти от шатра? Ведь не собиралась же.
Муж взял мою руку и повлек за собой. На полпути обернулся. Заметил мокрые глаза и тут же нахмурился.
Наверное, опять начнет злиться. Может, даже накричит. Как он там говорил? Терпеть не может женские слезы?
Ну и пусть. Сейчас меня меньше всего волновало, что нравится раан-хару, а что нет. Я вообще впала в какое-то странное отрешенное состояние, когда все становится неважным. Несущественным вовсе. И потому даже не сразу поняла, что делает муж.
Вместо того, чтобы привычно рявкнуть на меня, он подошел ближе и отер сухой ладонью мои щеки. Смахнул влагу с подбородка.
— Так надо было, — произнес сухо, и при этом жадно вглядываясь в мое лицо. Что, интересно, пытался там разглядеть?
— Но зачем же так много… Как потом его остановить?
— Не беспокойся, мы ограничили территорию. Дальше нужного пожар не уйдет.
На этих словах я немного пришла в себя. Голова потихоньку прояснялась, и я обратила внимание на незамеченные прежде вещи. Например, на то, что людей в лагере стало больше. Гораздо больше!
Кажется, сюда согнали жителей, по крайней мере, двух окрестных деревень. У каждого в руках была лопата или большой топор для колки дров. Все эти люди куда-то двигались, перемещались, переговаривались меж собой. Кшатрий громовым голосом раздавал указания.
Ох, сколько всего, оказывается, произошло, пока я спала!
К нам подъехал один из стражей. Чуть ли не на ходу спрыгнул со спины своего рысака и, кинув косой взгляд в мою сторону, обратился к раан-хару:
— Господин, тут недалеко стоит укрепленный замок. Тамошний вайш с радостью примет нас.
— Превосходно. Выезжаем сейчас же! — распорядился Лаар и обратился уже ко мне: — Собирайся. Скоро совсем стемнеет, ни к чему медлить.
Было бы мне что собирать…
Лаар
Предложение вайша оказалось как нельзя кстати. После стольких дней пути и сна почти на голой земле раан-хару и его людям требовались нормальная пища и отдых. А особенно его рани.
Лаар чуть не разорвал в клочья попавшееся под руку покрывало, когда увидел все эти ужасные ссадины на теле Катары. Такие яркие, такие чуждые на гладкой молочно-белой коже. Их не должно было там быть! Но они были…
И раан-хар чувствовал в том свою вину…
Нельзя было оставлять Катару одну. Если бы он был рядом, ничего бы этого не произошло. Он бы смог уберечь, защитить…
И как только он мог понадеяться на кшатрия?
Впрочем, у Халида нет его Дара, и, как ни крути, он бы не смог учуять приближение Цветка Смерти. И все равно выходит, что во всем виноват Лаар. Это он подверг девушку смертельному риску. Сначала взяв с собой в поход, а позже — оставив в недопустимой близости от проснувшегося Цветка.
Теперь же он знал, что ни за что не отпустит ее от себя. Хотя нет. Лучше он оставит ее в замке, достаточно далеко от опасности. Если понадобится, даже запрет там, только бы быть уверенным, что его рани ничего не угрожает.
В том числе и он сам.
В памяти вдруг всплыл момент, когда Катара лизнула каплю его крови. Странно, что ее не стошнило в тот же момент. То ли доза оказалась слишком малой, то ли… Может, все-таки произошло привыкание? Или он попросту упустил момент, когда ей стало плохо? А может, плохо сейчас, а он о том и не знает?
Лаар покосился на темную макушку сидящей впереди девушки. Он вновь усадил ее перед собой, хоть в отряде и имелись свободные лошади. Катара даже рискнула попроситься ехать верхом одна, но раан-хар слишком хорошо представлял, какими последствиями это чревато, а потому сразу пресек подобные просьбы.
Может, это было и глупо, но ему никак не давала покоя та ее попытка бегства. Если осмелилась бежать из дворца, то может и сейчас выкинуть что-то подобное. Не хватало еще гоняться за взбалмошной девицей по всем окрестным лесам и полям! Уж лучше немного потерять в скорости, но держать ее при себе. Тем более что до жилища местного вайша оказалось не слишком далеко.
Впереди показался небольшой пологий холм, лишенный растительности, а на вершине его возвышался замок, сложенный из кусков грубого, неровно отесанного камня, что, впрочем, лишь добавляло внушительности этой неприступной громадине.
Особенно раан-хара порадовало отсутствие растений. И приблизившись, он понял, с чем это связано. Кажется, все пространство вокруг замка присыпали солью, выжгли всю растительность вплоть до корней. А значит, и Цветок здесь не прорастет. Здешний вайш хорошо позаботился о безопасности своего жилища!
И тем не менее Лаар настороженно принюхался. Сейчас им ни в коем случае нельзя было рисковать. И лишь убедившись, что запах Цветка не долетает до этих мест, Лаар немного расслабился и уверенно въехал в услужливо распахнутые врата.
Раан-хара и его гвардию, как и положено, встретили со всеми почестями. Вайш лично вышел во двор, чтобы выразить свое почтение. Кланялся чуть ли не в пол, чем вызвал лишь глухое раздражение Лаара.
Девушкам сразу предложили пройти в покои, и ор Гронта кивнул стражам, чтобы проводили. Все же своим воинам он доверял куда больше, чем местной прислуге. Самого же раан-хара увлек в глубь замка его хозяин, и Лаар внутренне посетовал, что нельзя обойтись без этой официальной части. Он бы куда охотнее устроился сейчас на мягкой постели с бутылкой вина и хорошо прожаренным куском мяса на тарелке, чем выслушивал дифирамбы какого-то мелкого землевладельца.
Но с другой стороны, Лаар прекрасно понимал важность этой беседы — ведь им предстояло работать сообща. Цветок Смерти — общая беда. И помощь местных жителей столь же сильно нужна раан-хару, сколь им нужен он.
— Предлагаю перейти сразу к делу, — перебил хозяина Лаар, устав от глупой, никчемной болтовни. — Велите принести карту, и я обрисую вам ситуацию с Цветком.
Вайш оказался понятливым, и распоряжение раан-хара было исполнено в то же мгновение. Да и карта у местного землевладельца оказалась более свежей и подробной, нежели та, что имелась у Лаара.
Раан-хар наметил примерную зону прорастания Цветка, проверил расположение ближайших сел и деревень и распорядился послать вестников в еще два неохваченных селения. Потом перешли к обсуждению плана действий, выбрали точки, где завтра вспыхнут новые очаги пламени. Просчитали, сколько людей понадобится, чтобы прокопать оградительные траншеи.
На все эти обсуждения ушло не больше часа, но, когда все наконец было решено, Лаар почувствовал навалившуюся усталость. Последние дни были очень тяжелыми, да и он толком не восстановился после предыдущей встречи с Цветком. И когда вайш пригласил раан-хара на вечернюю трапезу, тот чуть не взвыл. Но все же здраво рассудил, что поесть надо. А задерживаться за обеденным столом дольше необходимого он не обязан.
Вот только у здешнего хозяина были совершенно иные планы на важного гостя.
Стоило им войти в трапезную, как перед Лааром предстали пять девиц, смущенно мнущихся у стенки.
— Прежде чем мы приступим к трапезе, позвольте представить вам моих дочерей.
Вайш кивнул девушкам, и те выступили вперед, уважительно склонив головы перед раан-харом.
Эталон воспитанности и покорности…
Вот только раан-хару было совершенно не до того. И навязчивость вайша, с которой тот принялся расписывать достоинства своих дочерей, лишь раздражала Лаара.
— И я счел бы величайшей честью, если бы вы соблаговолили взять одну из моих дочерей в жены, — закончил землевладелец свою льстивую речь.
Лаар еле сдержал рвущийся наружу смешок.
Странные эти люди! Знают ведь, что у Лаара имеется уже целый гарем из жен, и все равно продолжают предлагать дочерей, считая за великое счастье породниться с раан-харом. Или, может, их попросту манит выкуп, выплачиваемый Лааром за невест?
В любом случае, с подобным предложением ор Гронта сталкивался отнюдь не впервые. И ничуть не удивился, что здешний вайш рвется вон из кожи, стремясь получше пристроить свой выводок.
Именно что выводок. Одетые в яркие наряды, с ног до головы увешанные драгоценностями, девицы напоминали пестрых птах в период брачного сезона.
Да, нелегко будет сыскать им достойных мужей. Особенно учитывая, что места здесь довольно глухие. И приезд самого раан-хара для вайша скорее удача, нежели беда.
Интересно, понимает ли он, какая участь ждет будущую жену Лаара ор Гронта? Понимает ли, на что обрекает своих дочерей?
Вряд ли…
Все, что происходит в стенах резиденции раан-хара, всегда было тайной за семью печатями. И Лаар очень тщательно следил за тем, чтобы эта тайна таковой и оставалась.
Вайш меж тем опять поманил девиц, и те, по-прежнему не поднимая глаз, подошли ближе, позволяя Лаару рассмотреть себя.
Несмотря на голод и усталость, он пробежался по девушкам оценивающим взглядом. По привычке глубоко втянул воздух, улавливая мельчайшие полутона витающих вокруг ароматов.
И да, здесь было что оценить. Самая молоденькая, последняя в ряду сестер, она пахла приятно. Легко и чудесно. Как пахнет свежий ветер или душистое разнотравье ранней весной.
Да, пожалуй, она могла бы подойти на роль рани. Да только…
Демон! Сколько ей?
На вид эта девчушка выглядела даже младше Катары. Совсем еще ребенок. Неужели папаша и ее готов продать?
Лаар кинул быстрый взгляд на хозяина замка. Судя по довольной улыбке, расползшейся по благородному лицу, тот уже предвкушал удачную сделку.
Вот и что ему ответить?..
С одной стороны, новая жена Лаару сейчас ни к чему, а с другой… Кто знает, что будет завтра? Что, если через месяц-другой вновь придется отряжать Сириша на поиски?
Эта мысль кольнула. Сильно, болезненно. Так, что Лаар неосознанно коснулся рукой груди.
И почти в тот же момент запах младшей дочери вайша перебил другой, до боли знакомый аромат. Яркий, насыщенный, переливающийся множеством оттенков и вкусов: пряной цветочной пыльцы и грушевого нектара, терпкой лесной земляники и гречишного меда. Такой сладкий и желанный. Затмивший собой разом все запахи в этом зале.
Лаару даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, кто стоит на пороге, чтобы знать, какое выражение сейчас застыло на лице Катары. Но он чувствовал острую потребность повернуться, ощущал, как с каждым мгновением сердце ускоряет свой бег, как он втягивает воздух все глубже, все чаще, привычно уверяясь, что с ней все в порядке. Что болезнь не коснулась хрупкого женского тела.
Лаар заставил себя повернуться медленно, почти что лениво, и поймал взгляд растерянных сине-зеленых глаз. И румянец смущения, ярким факелом горящий на щеках…
Демон, а голова опять не покрыта! И длинные волосы рассыпаны по плечам. Одежда грязная, испачканная сажей и серым пеплом.
По сравнению с облаченными в шелка дочерями вайша его собственная жена выглядела сущей оборванкой! И самое ужасное — все вокруг пялились на нее, ни капли не скрывая интереса.
Лаар безотчетно сжал кулаки, стиснул зубы, чтобы не выругаться. И в тот же миг Катара попятилась назад. Перевела испуганный взгляд с раан-хара на стоящих рядом девушек и, скомканно извинившись, бросилась прочь.
Поняла ли, что здесь происходит?
Впрочем, не поймет разве что последняя дура, ситуация и так красноречивая, хуже некуда.
Лаар вновь мысленно ругнулся и еле сдержал в себе безрассудное желание броситься следом за Катарой. Узнать, что она там себе надумала, и…
Что «и», как ни странно, он не знал. А потому заставил себя отключиться от мыслей о жене и вновь вернуться к разговору с землевладельцем.
— Благодарю за оказанное доверие, вайш, но на данный момент я не ищу новой жены.
— Но если вдруг понадобится…
— Я буду иметь вас в виду! — перебил Лаар и, глянув на богато накрытый стол, подумал, что Катара, должно быть, тоже голодна. Иначе с чего бы ей приходить в трапезную? — И позвольте откланяться. Мне необходимо отдохнуть после дороги. Велите подать ужин в покои.
Вайш выглядел явно разочарованным, но тем не менее покорно согласился.
Еще бы он отказал! Раан-хар никогда не просит — раан-хар отдает приказы.
Сама не знаю, что на меня нашло.
Почему вдруг сорвалась с места, почему убежала, в то время как следовало вежливо поприветствовать хозяина замка и спокойно пройти в трапезную. Совсем забыла о приличиях. Боги, да я забыла вообще обо всем на свете, стоило увидеть Лаара в окружении этих девушек!
Столько мыслей пронеслось в голове. Столько чувств.
Похоже, я попросту растерялась…
И так стыдно стало… За свой растрепанный вид, за перепачканную одежду. А ведь мне так и не принесли во что переоблачиться, хоть я прождала больше получаса.
Просто забыли? Или они это нарочно?
И Лаар точно разозлился. Не знаю только за что. За то, что опозорила его своим видом, или за то, что отвлекла от увлекательного занятия?
Кажется, те девушки его заинтересовали. Точнее, одна из них. Я видела, как раздувались ноздри раан-хара, как он с наслаждением втягивал ее запах.
Точно так же Лаар обнюхивал меня на смотринах…
И выходит, что в скором времени он может обзавестись новой женой…
Странно, но эта мысль была неприятна. Настолько, что ладони безотчетно сжались в кулаки и отросшие ногти болезненно впились в кожу.
Я попыталась отрешиться от неприятных образов, но ничего не вышло. Они лезли в голову, словно назойливые мухи. И сразу вспомнилось, что помимо меня у Лаара имеется еще с десяток жен.
Одной меньше, одной больше. Мне не должно быть до этого дела.
Но почему же тогда так тревожно? Отчего глупое сердце вспугнутой птицей бьется о клетку ребер?
Я упрямо тряхнула головой и направилась к небольшой чаше с водой, что еще по приезде принесли для умывания. Руки так и не удалось толком отчистить от сажи, и я в который раз схватила твердую губку и принялась до красноты тереть кожу.
Хальди бросилась было ко мне, но я мотнула головой, отказываясь от помощи. А потом и вовсе испуганно замерла, потому как из коридора раздались приближающиеся шаги и голоса.
— Но господин, вам приготовили другие покои…
— Это ни к чему. Я поселюсь в покоях жены.
Сердце забилось еще чаще и резко замерло, когда Лаар рывком открыл дверь. Кинул взгляд в мою сторону, на долю секунды задержавшись на чаше.
— Принесите горячей воды. И побыстрее! — скомандовал муж, и служанка вприпрыжку понеслась выполнять указание господина.
Хальди поинтересовалась, точно ли мне ничего не нужно, и тоже поспешила откланяться.
Пожалуй, я на ее месте тоже предпочла бы скрыться, чтобы лишний раз не злить раан-хара. Тем более что он и так был недоволен. Недовольство его читалось во всем: в напряженной позе, в хмуром взгляде, скользящем по убранству покоев, в резких движениях, с которыми он стаскивал доспех.
Я по-прежнему сидела у чаши и старательно делала вид, что мою руки. А когда Лаар направился в мою сторону, вся сжалась, мечтая раствориться в воздухе. Отчего-то казалось, что свою злость муж непременно выместит на мне.
Полночная звезда, а я ведь только-только перестала его бояться!
Лаар отобрал у меня губку. Остервенело кинул в воду, отчего во все стороны полетели брызги. Рывком поставил меня на ноги и сразу же схватился за край туники. Стащил ее одним рывком, следом избавил от шаровар.
Я вся сжалась. Кожа мгновенно покрылась мурашками. Все же, несмотря на начинающееся лето, здесь, на севере, по-прежнему было прохладно. Да и каменные стены замка скорее холодили, нежели удерживали тепло.
Я уже тряслась от холода. А Лаар, словно не замечая, принялся стаскивать с меня обувь и нижнее белье, в конце концов оставив полностью обнаженной. Беззащитной и слабой, какой я ощущала себя в первые дни замужества.
Раан-хар свалил грязную одежду прямо на пол и прошел к кровати. Сдернул одеяло и, вернувшись, замотал меня в него с ног до головы.
— Не стой на камне — простынешь, — бросил муж, глянув на мои босые ноги с боязливо поджатыми пальчиками.
Я кивнула и поспешила залезть на кровать. Устроилась с ногами на мягкой перине и очень не вовремя подумала о том, что кровать эта не слишком широка и скорее рассчитана на одного человека, нежели на двоих. А Лаар, похоже, вознамерился ночевать здесь.
Воображение тут же нарисовало красочную картинку того, что может произойти ночью на этой самой узкой постели, и меня разом бросило в жар. Даже захотелось скинуть с себя одеяло. Но я лишь сильнее укуталась в тяжелую ткань, уговаривая себя не волноваться понапрасну.
Стук в дверь раздался как нельзя вовремя, заставив разом выкинуть из головы все лишние мысли. В покои вошли две служанки, в руках у каждой было по подносу, полному разнообразной снеди. Я почувствовала, как призывно урчит в желудке, но заставила себя смиренно сидеть на месте, дожидаясь, пока прислуга удалится.
— И заберите это! — Лаар пнул мыском ворох грязного тряпья. — Велите принести рани чистую одежду!
В голосе его было столько строгости и нескрываемой ярости, что служанки со всех ног бросились к вещам, чуть не столкнувшись лбами от усердия.
А помнится, когда я просила о чистой одежде, никто даже и ухом не повел!
Стоило девушкам выскочить за дверь, как я сразу спрыгнула с кровати. С трудом удерживая на себе кокон одеяла, прошла к низкому столику и сцапала с подноса кусочек сырной лепешки. Отправила в рот, закрыв глаза от блаженства. Приборов я не увидела, а потому хватала еду прямо руками, не гнушаясь облизывать жирные пальцы.
Из-за спины долетел смешок, и, обернувшись, я увидела, как муж с интересом за мной наблюдает. Выражение лица у него было странное, загадочное какое-то, но, самое главное, сейчас на нем не отражалось ни тени былой злости.
— Фто? — вопрос прозвучал невнятно, все же говорить с набитым ртом не очень удобно.
— Ничего, ешь.
Лаар вновь кинул взгляд на мои босые ноги, покачал головой. А потом без лишних слов прошел в противоположный конец покоев и схватил небольшую банкетку, стоящую у окна. Перенес ее ближе к столу, велев забраться с ногами.
Сам устроился на подлокотнике и стянул с подноса тушку куропатки. Теперь я окончательно расслабилась. Мы оба молчали, но в этом молчании не было неловкости. Напротив, сидеть вот так вот рядом, слизывая текущий с пальцев жир, было невероятно приятно. По-домашнему, что ли…
Пока мы ели, в покои принесли горячую воду. Да не чашу, как предложили мне. А большое корыто, в которое я смогла бы поместиться целиком. Слуги наперебой тащили тяжелые ведра, до краев наполняя емкость. А еще мне все-таки принесли чистую одежду — сложили аккуратной стопочкой на краю постели.
Поев, я сразу направилась к вещам — все же ходить завернутой в одеяло было не особо удобно, да и мне не терпелось поскорее облачиться во все чистое. Я почти уже скинула с себя громоздкий кокон, но вовремя вспомнила о присутствии мужчины.
Забавно, мы так давно женаты, а я по-прежнему смущаюсь обнажаться перед ним. Особенно когда Лаар смотрит так пристально, разглядывает, буквально ощупывая взглядом.
Я немного помялась, не зная, как лучше поступить, но выбора у меня, увы, не было, и, повернувшись к мужу спиной, я быстро скинула с плеч одеяло. И сразу схватилась за нижнюю рубашку, длинную, с длинными же рукавами, как носят все северяне. Почти уже нащупала горловину и вознамерилась облачиться в мягкую ткань, как ощутила горячую ладонь у себя на талии.
Полночная звезда, как он умудрился подойти так неслышно?
Или, может, я так громко дышу, что за шумом вырывающегося из груди воздуха не слышно ничего иного?
Лаар провел ладонью по спине. Медленно, с нажимом. И от этого простого движения меня вновь бросило в жар, хотя еще мгновение назад обнаженное тело мерзло. Муж мягко отнял рубашку, отбросил в сторону и вдруг подхватил меня на руки.
Я изумленно ойкнула и непроизвольно обхватила руками мужскую шею. Подняла на него глаза, и меня обожгло второй раз. Взгляд у Лаара был темный, тяжелый, расширившийся зрачок почти полностью закрывал радужку. Муж вновь жадно втягивал воздух и прижимал все крепче. И я, как никто другой, знала, что это значит…
Как ни странно, мои ожидания не оправдались. Вместо того, чтобы сразу уложить в постель, Лаар направился к корыту, опустил меня в теплую воду.
— Я думала, это для тебя…
— Ничего, еще принесут, — уверенно заявил раан-хар и, подхватив округлый кувшин, принялся поливать мои плечи и волосы.
А я удивленно замерла, не зная, как реагировать на происходящее.
Чтобы раан-хар самолично мыл меня? Да я в самых смелых грезах не могла вообразить подобного!
Стало ужасно неловко, и я вся сжалась, обхватив плечи руками, мечтая о том, чтобы вода была не такой прозрачной.
— Холодно? — по-своему расценил мой жест Лаар.
— Нет… — ответила еле слышно и коротко глянула на мужа.
Он взял кусок мыльного камня и принялся растирать меж ладоней. А потом положил руки на мои плечи и стал усердно намыливать кожу.
От такого обращения я еще больше смутилась. И, кажется, горели у меня не только щеки, но и все тело разом.
— Я могу сама… — заикнулась несмело. Все же это было неправильно, что муж меня моет. Вот если бы наоборот…
— Судя по тому, в каком виде ты явилась в трапезную, сама привести себя в порядок ты не можешь! — И вновь рычащие нотки проскочили в голосе.
Опять я все сделала не так…
— Прости… Я просила одежду, но…
— Просила? — Рука Лаара, скользящая по спине, резко замерла, а сам он переместился ближе, ухватил за подбородок, заставив смотреть себе в лицо. — Ты — рани! Ты не должна просить, ты должна требовать! Чтобы ни у кого даже сомнения не возникло — исполнять или нет. Понимаешь?
Я кивнула и вновь вернулась мыслями в тот миг, когда вошла в трапезную. А ведь Хальди предупреждала, что лучше не являться в таком виде. И почему я ее не послушала? Так привыкла к походной жизни, что совсем позабыла о приличиях. Да и не ожидала я, что меня приведут в общий зал. И девиц этих разукрашенных встретить не ожидала…
Перед глазами в который раз возникла картина, которую я невольно застала, и сердце болезненно сжалось. Меня вновь поглотили сомнения. Неприятные и навязчивые, как кружащая вокруг сахарного сиропа пчела.
И вроде Лаар не стал задерживаться в обществе хозяев, сразу явился в покои, но кто знает, до чего они там договорились…
И спросить неловко — и мучиться неизвестностью невыносимо…
— Спрашивай! — словно прочитал мои мысли муж.
— С чего ты взял…
— У тебя на лице написано.
Ох, и ведь теперь точно придется о чем-то спросить…
Не разозлится ли, узнав, что я думаю о тех девушках? Что хочу знать, понравилась ли ему одна из них?
— Ну, — поторопил Лаар, вновь принявшийся поливать меня из кувшина.
И я решилась:
— Я хотела спросить… Ты женишься на той девушке?
Раан-хар вновь замер. Молчал, явно о чем-то задумавшись. И я почти что успела пожалеть о собственной бестактности, как он вдруг ответил:
— Не знаю…
— То есть как — не знаешь?
— Так! Может, и женюсь. Если в том будет необходимость.
Необходимость, конечно. Как я могла забыть, что раан-хар все делает исключительно по необходимости!
— Не смотри на меня гак, Катара. Ты прекрасно знаешь, для чего это все.
Угу, знаю… Ради благого дела не жалко нескольких загубленных жизней. Моя-то уж давно мне не принадлежит.
— Кстати… — Лаар вновь сделался задумчивым, а руками принялся перебирать мои мокрые волосы. — Как ты себя чувствуешь?
Прозвучавший вопрос удивил. Вроде я не проявляла признаков недомогания. С чего вдруг раан-хар интересуется?
— Хорошо… А что? Что-то не так? — тут же забеспокоилась я.
— Нет, просто… Тебя не тошнило?
Не тошнило ли? А с чего меня должно тошнить? Или, может, Лаар думает…
— Нет, извини… — ответила, смутившись. — Да и вряд ли бы это проявилось так скоро…
— Погоди! — Муж мотнул головой, вмиг оказавшись подле меня. — Ты это о чем?
— Ну как же, о беременности… Или с чего меня должно тошнить?..
И вновь меж нами повисло молчание, нарушаемое лишь легким плеском остывающей воды. И вновь Лаар глядел странно. И мне хотелось одновременно и укрыться от этого взгляда, и разгадать его суть.
Ох, кажется, я вновь сказала что-то не то, иначе с чего бы он так напрягся?
— Ты думаешь… — Голос Лаара вдруг сделался хриплым, и он перевел задумчивый взгляд сначала на мою грудь, а затем и на живот. И мне снова интуитивно захотелось прикрыться, лишь через силу заставила себя сидеть смирно.
— Нет, я не знаю! Просто… я решила, ты об этом спрашиваешь, — и опустила глаза, не зная, куда деть себя.
Весь этот разговор был каким-то… Даже не знаю, как назвать. Откровенным, что ли. А при том, что мы с мужем прежде почти не разговаривали, диалог получался более чем странным.
— Я, — Лаар издал мученический вздох и прикрыл глаза, — я вообще не о том! Я про свою кровь. К ней лучше вообще не притрагиваться, а ты…
Была настолько глупа, чтобы попробовать! Ох, я же ведь не знала! Выходит, могла отравиться?
— Ты ничего странного не почувствовала? Никакого недомогания? — Голос мужа был предельно серьезен, и я поняла, что ответ очень важен для него. А потому попыталась как можно подробнее припомнить сегодняшний день.
Столько всего случилось за последнее время, что о собственном самочувствии даже и некогда было задуматься. Но если бы мне и вправду было плохо, наверняка бы я заметила.
— Вроде нет, никакого недомогания. Это плохо?
— Нет, это хорошо. Это очень хорошо. — Он улыбнулся одними только краешками губ, но я засмотрелась. Никогда не видела, чтобы муж улыбался. За все время — ни разу. Разве что ехидно усмехался, но ведь это совсем другое.
Лаар коснулся кончиками пальцев моей щеки, виска, провел по влажным волосам, а затем и вовсе смотал их в жгут и дернул, заставляя откинуть голову.
Горящий пламенем взгляд прошелся по моим губам, скользнул по горлу, и я тяжело сглотнула, ощущая, как от одного только этого взгляда внизу живота скручивается тугой узел.
А потом Лаар подался вперед, оперся рукой о край корыта, нависнув надо мной, и впился в губы поцелуем. Жарким, ненасытным. И теперь-то уж я точно была уверена — остановиться он не сможет.
Подол мужской туники провис над корытом, край вымок в воде и противно лип к обнаженному телу. Я отдернула его, а Лаар тут же перехватил — одним движением стянул одежду через голову. Следом подхватил меня под мышки, поднимая на ноги. И этой же самой скомканной туникой второпях отер мокрую кожу. Жаль только, не всю.
— Холодно, — пискнула, съежившись, и обхватила себя руками. После горячей воды стоять вот так было совершенно невыносимо.
— Ничего. Я тебя быстро согрею! — Глаза мужа блеснули предвкушением, и он подхватил меня на руки, крепко прижимая к сильному горячему телу, не позволяя ни на каплю усомниться в собственных словах.
Лаар
И зачем только она заикнулась про беременность? Лишь разбередила старые раны.
Лаар уже давно перестал на это надеяться. И даже сейчас, когда попробовал представить, как изменится жизнь, родись у него наследник, ничего не вышло.
Он просто не мог вообразить подобного, как бы ни старался!
А раньше, помнится, получалось. Но все это осталось где-то там, в его юношеских мечтах, несбыточных и далеких.
Похороненных под тяжким грузом суровой реальности.
А ведь у Сириша было видение, да и очень уж рьяно он настаивал на том, чтобы Катара отправилась в поход. Знать бы, что конкретно открылось Ведающему! А вдруг и правда что-то выйдет из всей этой затеи, тем более что самое благоприятное время для зачатия как раз после встречи с Цветком Смерти?
А еще вся эта ситуация с кровью… Катаре не было плохо, и, возможно, уже произошло привыкание… Или он лишь хочет так думать?
И потому постоянно принюхивается, пытаясь уловить в ее до боли знакомом запахе хоть малейшее изменение.
Вот и сейчас, обнимая спящую в его объятиях девушку, то и дело припадает носом к ее виску, втягивает воздух, убеждаясь, что все хорошо. Что ей ничего не угрожает.
Пока…
Лучше лишний раз не обманываться. Лаар, как никто другой, знал, какова цена расплаты. И попытался отринуть глупые мысли. Как и прежде, жить одним днем, не думая о том, что будет завтра, чтобы потом не испытывать мучительное разочарование.
Впрочем, похоже, оно все равно наступит. Слишком уж далеко все зашло…
И тем важнее стало позаботиться о жене. Завтра ему придется вернуться к лесу, и брать девушку с собой слишком рискованно. А значит, она останется в замке.
Странно, но, несмотря на всю надежность замковых стен, оставлять Катару не хотелось. Наверное, сказалось сегодняшнее пренебрежительное отношение прислуги. Совершенно непозволительное по отношению к жене раан-хара!
Своих слуг Лаар бы выпорол за такое. И вайшу не мешало бы.
А значит, раан-хару определенно стоит переговорить с ним перед отъездом.