Лаар
Летняя резиденция императора Кхана саан Ниши мало чем отличалась от дворца. Разве что размером была чуть меньше. Но интерьеры все те же — золото и дорогая парча, обилие драгоценных камней, от блеска которых рябит в глазах. Все же раан-хар не был приверженцем столь вычурного оформления. А в его собственной летней резиденции и вовсе преобладали простые и лаконичные формы, без лишнего блеска и изысков. Там раан-хар отдыхал. Правда, не летом, как то предполагалось при строительстве, а напротив, ближе к зиме, когда засыпал Цветок Смерти и у раан-хара появлялось достаточно времени на отдых и размышления.
Император встретил недовольной миной на лице. Пальцы, унизанные массивными перстнями, отбивали нервную дробь на подлокотнике. И весь вид правителя говорил о том, что явившегося гостя не ждет ничего хорошего.
Впрочем, это было весьма ожидаемо. И Лаар лишь тяжко вздохнул, готовясь выслушать длинную и нудную отповедь.
— Ты опоздал! — гневно начал Кхан, и жесткий голос его разнесся по приемному залу, отразился от стен, вернувшись в десятикратном размере.
Любого другого наверняка бы пробрало до самых костей, но Лаар ор Гронта давно привык к подобному эффекту. Да и к другими хитростям, что использовал Кхан саан Ниши, дабы прибавить своему виду еще большей величественности.
— Прошу простить меня, ваше Светлейшесто. У меня были неотложные дела.
— Дела столь важные, что ты проигнорировал мою просьбу о немедленном прибытии? — Кажется, император был не намерен униматься. — Разве может быть что-то важнее приказов твоего повелителя?
Лаар стиснул зубы, давя в себе дикое желание послать этого выскочку куда подальше. Несколько раз глубоко вдохнул, призывая себя успокоиться. Официальную часть приема нужно было просто пережить, перетерпеть. Все же помимо самого Светлейшего здесь присутствовали и его советники, представители верхушки знати. При них он не станет перечить императору. Зато потом, наедине, выскажет все, что накипело.
— Для меня, как и для вас, наиглавнейшим является благосостояние и безопасность народа. Я не мог покинуть столицу, не убедившись, что жителям не угрожает опасность.
На это императору, разумеется, нечего было ответить. Не станет же он при всех утверждать, что ему плевать на благополучие своего народа.
— Что ж… Я рад, что вы с должной ответственностью относитесь к своим обязанностям. Но впредь постарайтесь не опаздывать.
— Конечно, ваше Светлейшество.
Лаар почтительно склонил голову, надеясь, что на этом официальные расшаркивания подошли к концу.
Увы, но он ошибался.
— Так какова ситуация в Гарраде? — продолжил расспросы Кхан.
— В столице и предместьях сейчас безопасно. Цветок полностью уничтожен. Пострадавших нет. Вы можете без опаски вернуться во дворец.
Император фыркнул.
— К чему мне это? Я всегда провожу жаркие месяцы в летней резиденции. Вернусь, как спадет жара.
— Как вам будет угодно.
Конечно, теперь он точно отсюда никуда не уедет, надо же как-то оправдать свое трусливое бегство…
Император медленно поднялся, махнул рукой, обозначив конец аудиенции, и все вокруг разом засуетились, закопошились, второпях покидая зал приемов.
— Здесь душно. Давай пройдемся.
Правитель поманил за собой Лаара, и они вышли на полукруглую террасу, а после спустились и в сад.
В провинции Аршаль в это время года и вправду было куда свежее, чем в столице. С берегов быстрого горного Арнула тянуло приятной прохладой. А отсюда, из сада, даже был слышен шум падающей воды. Лаар с удовольствием втянул свежий влажный воздух и первым начал разговор:
— Так зачем вызывал? — Взаимные расшаркивания остались в приемном зале, и теперь Лаар мог общаться с императором почти на равных. Тем более что тот был не намного старше самого раан-хара.
— А сам не догадываешься? Почему ты так долго не возвращался в Гаррад? Ты хоть понимаешь, в какой опасности мы все находились?
А то он не понимает…
— Я был на другом конце империи. Вернулся так быстро, как только смог!
— Следовало поторопиться! — с напором произнес император.
— Слушай, я и так из кожи вон лезу, чтобы все успеть. Ну не разорваться же мне теперь! Или, может, подаришь мне парочку крыльев, чтобы я перемещался по империи подобно почтовой птице?!
— Ладно, не ори! — Кхар все же унял свое недовольство. — Я просто очень обеспокоен… происходящим. Такого ведь прежде не было, чтобы Цветок прорастал сразу в двух местах.
— При мне не было. — Лаар задумчиво мотнул головой. — Но все когда-то бывает в первый раз. И надо быть к этому готовым…
— Есть идеи? — Кхар остановился в тени раскидистой ивы, облокотился о шершавый ствол, вопросительно глядя на раан-хара.
— Есть. И мне нужна в том твоя помощь.
— Какая же? — Император не сдержал смешка.
— Императорский указ, отдающий в мое распоряжение всех Природников.
Вот теперь Кхар саан Ниши открыто рассмеялся:
— Ты, верно, шутишь? — Но твердый взгляд раан-хара ясно дал понять — не шутит. — Ты что же, хочешь, чтобы я отнял у знатных вельмож всех Природников, что ухаживают за их садами, и пустил бороться с Цветком Смерти?
Лаар кивнул.
— Да нас засмеют!
— Засмеют не засмеют, а в Гарраде они себя хорошо проявили. Сдержали Цветок в пределах провинции, да и мне куда проще было работать, когда под ногами не путается полоз.
— Нет, идея, конечно, хорошая. — Император запустил пальцы в короткую бородку, почесал задумчиво. — И я ее поддержу. Но зачем тебе все-то?
— Может, и не все. Я пока не знаю, сколько Природников понадобится. В идеале я бы отрядил по нескольку человек в каждую из провинций. Особенно в отдаленные. Чтобы было кому сдерживать Цветок до моего прибытия. Это бы многим упростило жизнь. А вельможи вполне могут обойтись и без своих садов. Невелика потеря.
— Ладно, я подумаю, — махнул рукой Кхар. — Хотя как по мне, вместо того, чтобы расширять свою гвардию, лучше бы ты себя… кхм… размножил. Как там, кстати, твоя новая жена? Еще не понесла?
Последний вопрос прозвучал с особым интересом. Кажется, личная жизнь раан-хара занимала императора куда больше, чем дела государственные.
— Пока нет. — Лаар с трудом выдавил слова.
Что-что, а обсуждать подобные вопросы с императором раан-хар был не намерен. Ему с головой хватало Ведающего. Но советчики, один изобретательнее другого, упорно совали нос в его дела.
— Но она по-прежнему здорова? Говорят, ты вывозил ее в город. Если не ошибаюсь, как раз вчера, когда я ждал тебя с визитом?
Лаар чуть не сплюнул с досады. И когда только успели донести? Впрочем, император не был бы императором, если бы не был в курсе всех последних сплетен.
— Что-то тебя слишком сильно занимают мои жены. — Лаар усмехнулся, пытаясь скрыть неприязнь за улыбкой. — Что, свои наскучили?
Правитель неопределенно пожал плечами. Потом отлепился от ивового ствола и вновь пошел по мощеной дорожке. Ор Гронта пристроился рядом.
— Чужая жена всяко привлекательнее собственной. Хотя бы потому, что недоступна. Разве нет? — Кхар вопросительно изогнул бровь, но Лаар предпочел вопрос проигнорировать. — Слышал, твоя новая рани дивно хороша.
Раан-хар безотчетно сжал кулаки. Руки прямо-таки чесались от желания врезать одному спесивому наглецу по высокородной морде.
— Они все хороши, — через силу выдавил ор Гронта.
— Может, и так. Но предыдущих ты не выводил в свет, — заметил правитель, и на губах его заиграла лукавая улыбка. — И я подумал, что, может, с этой что-то да вышло…
— Когда выйдет, ты узнаешь первым! — фыркнул Лаар и, чуть подумав, добавил: — И знаешь, я был бы очень тебе благодарен, если бы ты не отвлекал меня от крайне ответственной работы по продлению рода своими срочными вызовами.
Правитель, не ожидавший столь дерзкого выпада, сначала нахмурился, а потом ни с того ни с сего расхохотался, оглашая сад своим громогласным смехом.
— Знаешь, я порой тебе завидую. Даже я не могу столь свободно выбирать девиц себе в наложницы. Может, в следующий раз приедешь с женой? — Тон его голоса по-прежнему был шутливым, но раан-хару было совсем не до смеха.
— Еще чего! — кинул резко, а про себя подумал, что ни за что в жизни не подпустит правителя к Катаре. Пусть даже это будет стоить ему императорского расположения и всех благ раан-хара вместе взятых.
На этот раз я ждала Лаара с еще большим нетерпением, чем прежде. Тревоги не было. Лишь легкое волнение перед предстоящей встречей. Ведь мне столько всего хотелось поведать ему, столько всего сделать — непременно вместе.
Наша прогулка по столице словно пробудила во мне источник живительных сил и вдохновения. И мне непременно хотелось ее повторить. Я даже наметила небольшой план, какие места хочу посетить, чем было бы приятно заняться вместе с мужем.
А еще за эти дни я успела поговорить с Хальди. Она, конечно, всячески отнекивалась, уверяя, что у них с Халидом ничего нет и что она ни за что не покинет меня, не оставит на растерзание местной прислуге. Но по тому, как загорелись ее глаза при одном только упоминании о свадьбе, я поняла, что Хальди всей душой жаждет обзавестись семьей. И наличие у избранника еще одной жены ее, кажется, ничуть не смущало.
И я дала себе мысленный зарок по возвращении Лаара еще раз поговорить с ним на эту тему, убедить принять правильное решение.
Муж немного опаздывал, но я не беспокоилась — просто задерживается в пути, все же провинция Аршаль находится довольно далеко от Гаррада. Главное, что поблизости нет Цветка, а значит, и переживать не о чем.
Задержка даже оказалась мне на руку. Женские дни как раз закончились, и у меня оставалось время привести себя в порядок. На этот раз я сама попросила служанок отдраить меня до белизны. После придирчиво осмотрела себя в зеркало, проверяя, чтобы на теле не осталось ни единого волоска. Удовлетворенная результатом, оделась и причесалась.
День был в самом разгаре, и яркое солнце било в окно, заполняя спальню теплым светом, расцвечивая предметы яркими красками. И запах в покоях стоял дивный. Выставленные в крупных вазах цветы мако источали сладкий пряный аромат, насыщенный вблизи и нежный, невесомый на расстоянии.
Я упала на постель, раскинула руки, чувствуя невероятный прилив сил. Энергия бурлила внутри. Волнение смешалось со сладким предвкушением, и уже через секунду я вскочила, одолеваемая жаждой деятельности. Высунулась в окно, проверяя, не показалось ли кого у ворот. Словно чувствовала, что муж вот-вот приедет.
И интуиция меня не подвела. Буквально через несколько минут раздался топот копыт и во двор влетели четверо всадников. Лаар и трое стражей из сопровождения.
На сей раз муж не заставил долго ждать. Его шаги я услышала еще издали, закусила в нетерпении губу и сцепила руки, с трудом сдерживая себя, чтобы не рвануть навстречу.
Двери распахнулись настежь. Порыв ветра взметнул волосы. Лаар мягко улыбался, и я ответила ему счастливой улыбкой.
А потом он сделал шаг и внезапно замер, будто натолкнулся на невидимую преграду. Улыбка разом сошла с лица, и в серых глазах отразилось нечто такое, от чего у меня внутри все похолодело.
Лаар
Лаар спешил.
Невольно подгонял коня, через раз оглядываясь на своих стражей, что еле поспевали за ним и искренне недоумевали, в чем причина такой бешеной скачки.
Лаар и сам не смог бы им объяснить. Но что-то подстегивало изнутри. Ему не терпелось оказаться в Гарраде, в своем дворце, где его непременно ждали.
Красногривый жеребец под раан-харом уже взмок, а седоку все было мало. Наконец впереди показались знакомые стены и распахнутые настежь врата резиденции.
Рысак на полном скаку влетел во двор, Лаар спрыгнул на ходу. Рядом сразу возникли вышколенные слуги — раан-хару подали ледяной колодезной воды и чашу для умывания.
Ор Гронта несколько раз плеснул в лицо, отер взмокшую шею, радуясь долгожданной свежести. Конечно, не мешало бы ополоснуться целиком, но это еще успеется, к тому же обмыться можно и в приятной компании.
Мысль зацепила, и, не тратя времени даром, Лаар вошел во дворец, взбежал вверх по ступеням, направляясь в восточное крыло. Мельком подумал, что покои жены располагаются слишком далеко от его собственных. Раньше Лаара это вполне устраивало, а теперь хотелось держать свою рани как можно ближе.
Надо будет распорядиться подобрать для нее более подходящие комнаты. А то эдак он не набегается…
Лаар с силой толкнул створки, ведущие в спальню Катары, — и сразу увидел ее, счастливую и улыбающуюся. Улыбающуюся ему…
И в тот же момент в нос ударил запах. Резкий, приторный, мерзкий настолько, что раан-хар еле сдержался, чтобы не закрыть лицо ладонью.
Понимание прошибло ознобом, хлесткой плетью ударило по лицу. Дыхание перехватило, грудь словно железными тисками сдавило. Хотелось заорать от бессилия, ударить кулаком в стену, пробить насквозь, кроша в пыль гладкий мрамор.
Но вместо этого Лаар стоял, замерев, до побелевших костяшек сжимая кулаки, чувствуя, как собственное латаное-перелатаное сердце разбивается на тысячу острых ранящих осколков.
Он ведь знал, что нельзя верить, нельзя надеяться. Но вопреки всему надеялся. И сейчас умирал у дверей комнаты, порог которой больше никогда не сможет переступить.
В глазах его рани плескалось непонимание, удивление. Затем тревога. А потом Лаар отступил на шаг, и она все поняла.
Он видел, как в один миг ей стало страшно. Как задрожали руки, а в уголках глаз выступили жгучие слезы, которые она была не в силах сдержать. И одна часть его существа бесновалась, кричала, требовала шагнуть к ней, вытереть сухой ладонью эти слезы, защитить, успокоить, а другая корчилась от отвращения.
Еще шаг назад.
— Лаар… — Катара дернулась — и тут же замерла, прижав ладонь ко рту.
Беззвучные слезы чертили влажные дорожки на светлой бархатной коже. И руки зудели от желания прикоснуться, смахнуть. А обоняние вопило, посылая по телу тошнотворные спазмы.
Его словно разрывало пополам. Ни туда, ни обратно. И время остановилось, замерло на этом самом пороге, превратившись в густой вязкий кисель, окутало липкой паутиной, из которой ему никогда не выбраться. Потому что есть в мире вещи, которые нельзя исправить, нельзя изменить, как бы сильно ни хотелось, как бы рьяно ни старался. И все рано или поздно заканчивается, как бы упорно ты ни верил в обратное.
Он больше никогда не сможет к ней прикоснуться. Никогда не вдохнет пряный, дурманящий запах ее тела. Не увидит нежности, бесконечной заботы в сине-зеленых глазах.
Его личный ад.
Демонова глотка, в которую он рухнул с головой!
Самое ужасное, самое страшное из всех возможных исходов все-таки произошло. Настало слишком уж быстро.
Его не было всего четыре дня, а запах уже такой сильный. Настолько, что нутро выворачивает наизнанку. И он повсюду, в каждом углу, витает в этой комнате, не давая сделать ни шагу. Кажется, им пропиталось все вокруг. Длинный ворс ковра и обивка дивана, невесомые занавеси балдахина и обтянутые шелком стенные панели, каждая мелочь, каждый закуток.
И он даже не может нормально попрощаться. Просто потому, что не способен приблизиться.
Ну отчего же так быстро?
— Иди, — она сама поторопила его. Видимо, чувствовала, насколько ему тошно. И сама отступила, увеличивая расстояние, пытаясь дать ему хоть каплю свежего воздуха.
От резкого движения край сареи скатился с покатого плеча, шелковой пеной упал к ногам. А взгляд Лаара зацепился за тонкий браслет, что когда-то вручил рани Ведающий.
Он должен был быть красным. Багряным, как чернеющая на воздухе кровь. Но вместо этого на женском предплечье сияла серебром тонкая белая полоска.
Что за дьявол?
Лаар тряхнул головой, прогоняя видение. Снова открыл глаза, но ничего не изменилось — браслет оставался серебристо-белым, а значит…
Времени на размышления не было. С каждым вдохом спазмы становились все сильнее, и Лаар попросту приложил рукав ко рту, задержал дыхание и шагнул вперед, стремительно пересекая комнату. Заметил лишь, как удивленно распахнула глаза Катара, а потом ткнулся носом в ее волосы. Замер на мгновение, боясь вдохнуть. Чувствуя острую необходимость и вместе с тем всеми силами пытаясь отсрочить неизбежное.
Он должен, должен был знать точно, должен был убедиться!
Вдох — и мира вокруг не стало.
Тело разом ослабело, сбрасывая каменное напряжение мышц. Голова закружилась, и Лаар прижал к себе жену, не то обнимая, не то пытаясь устоять на ногах.
— О боги… — выдохнул ей на ухо и вдохнул снова, еще и еще, не в силах надышаться.
Его рани по-прежнему дивно пахла, свежо, сладко, лучше всех на свете, заставляя хмелеть от одного только запаха ее тела. Затмевая собой все посторонние запахи в этой комнате.
А ведь он чуть было не ушел.
Навсегда…
— Иди в мои покои! И никуда не выходи без меня! Поняла?
Катара заторможенно кивнула, но все же послушалась, быстро посеменив к выходу. Раан-хар же метнулся к окну, настежь отворил створку, впуская в комнату чистый воздух. Перед глазами все плыло, но он безошибочно метнулся к высокому вазону. Схватил одной рукой и вышвырнул в окно. Туда же отправились и остальные цветы, наполнявшие спальню.
В жилах кипела кровь, бурлила, выплескивая недавнее напряжение, страх, злость. Безумную ярость от понимания, что только что могло произойти. А в висках стучало дикое, невыносимое желание кого-нибудь убить.
Я не могла ничего понять. Все случилось так быстро, что я совершенно растерялась. И теперь мерила шагами хозяйскую спальню, не находя себе места.
Полночная звезда, я ведь даже не поняла, здорова ли!
Лаар вернулся через пару часов. Рывком распахнул дверь и сразу прошел в купальню, не удостоив меня даже взглядом. До слуха донеслись звуки льющейся воды.
Я немного посидела, ерзая от нетерпения. Но все же не выдержала, тихонько заглянула в купальню. Лаар стоял под тугими струями искусственного дождя, закинув голову, подставляя лицо прохладному потоку. Да, вода была холодной, я почувствовала это, даже не подходя.
— Все хорошо? — спросила несмело, готовая в любой момент отступить, убраться подальше, оставив его одного.
Лаар опустил голову, уперся ладонями о гладкую плитку.
— Да. — Голос напряженный и немного хриплый. — Жди меня в спальне, я сейчас буду.
Тотчас юркнула за дверь. Признаться честно, я просто побоялась оставаться рядом, когда Лаар в таком состоянии. Чувствовала, что ему нужно побыть одному. Успокоиться, остыть.
Уселась на постель, нервно сцепив ладони, уговаривая себя не волноваться понапрасну. В конце концов, он больше не шарахается от меня, значит, с запахом все в порядке и можно вздохнуть с облегчением. Пока ждала его возвращения, чего только не успела себе надумать…
Шум воды смолк, и я замерла, считая мгновения. Одно, второе. Шорох открывшейся двери, мягкие шаги по ковру. Лаар сел за моей спиной. Холодный, мокрый, в одном полотенце, обернутом вокруг бедер. Притянул к своей груди, и я вздрогнула от контраста температур. Но заставила себя расслабиться. Откинулась назад, привыкая к его прикосновению, ощущая, как часто-часто бьется его сердце. Видимо, холодная вода не слишком помогла. Хотя не ручаюсь, что мое собственное сердце сейчас билось спокойнее.
— Я испугалась… — произнесла еле слышно и прильнула теснее, ощущая, как потихоньку теплеет его кожа.
Лаар молчал, просто сжимал руки вокруг моего тела и часто дышал, уткнувшись носом в макушку. Успокаивался. И когда я уже перестала ждать ответа, вдруг тихо сказал:
— Я тоже.
И ко мне наконец пришло долгожданное облегчение.
А потом Лаар разжал объятия, повернул лицом к себе и, очень серьезно глядя в глаза, спросил:
— Скажи мне, кто принес в твои покои те цветы?
— Какие цветы? — сначала не поняла я, но почти сразу вспомнила: — Мако?
Лаар кивнул.
— Не знаю. — Я напрягла память, но ничего толкового не шло в голову. — Кажется, они появились еще с утра. Я вернулась с прогулки, а они уже стояли. Наверное, принес кто-то из служанок. А что с ни…
И осеклась на полуслове. Тяжелый взгляд мужа был красноречивее всяких слов, и меня словно разрядом молнии поразило догадкой.
— Так это из-за цветов мако? Это их запах ты принял за…
И снова кивок.
— И самое паскудное, что я даже не предполагал, что что-то может пахнуть подобным образом. Это даже не сами цветы. — Лаар нахмурился и мотнул головой. — Их стебли, стоящие в воде. Они быстро начинают гнить, испуская мерзкий аромат.
Ошарашенно уставилась на мужа.
Боги, но я не чувствовала ничего подобного! Более того, мне нравился запах мако, и белые шапки, состоящие из множества соцветий. Такие нежные и нарядные. Могла ли я подумать, что они принесут беду?
— Я не знала…
— Угу. А кто-то, по всей видимости, знал. — Лаар помрачнел еще сильнее.
— Но, может, это просто случайность? Кто-то принес по незнанию. Надо поговорить со служанками. Уверена, все прояснится!
— Я уже поговорил, — припечатал раан-хар. И пусть его голос звучал ровно, тон мне не понравился. — Никто ничего не знает. Словно они возникли из ниоткуда! Слишком уж это невероятно для случайности…
Я не знала, что на это ответить. Я и сама не понимала, что все это может значить. Кому и зачем потребовалось приносить цветы? Неужели мог найтись хоть кто-то, кто бы хотел разлучить нас с Лааром?
Подобные мысли совершенно не хотели укладываться в голове. Это было невообразимо, немыслимо для моего понимания!
Меж тем Лаар поднялся, достал из стенного шкафа чистые вещи и принялся одеваться.
Полночная звезда, куда он теперь-то собрался?
Спросить не успела. В двери спальни настойчиво забарабанили.
— Кто? — недовольно кинул Лаар.
— Надо поговорить! — Я узнала голос Халида, а спустя несколько мгновений увидела и самого кшатрия.
— Разговор настолько срочный, что ты позволяешь себе врываться в мою спальню? — В голосе мужа не было ни капли насмешки, лишь холодная угроза. И обманчиво медленные, степенные движения, с которыми он одевался, пугали до дрожи в коленях.
— Какого демона ты пересажал всех служанок в ямник?! — гаркнул Халид, и я оторопела.
Что? В ямник? Это он так с ними поговорил?
И выходит, что Хальди сейчас тоже…
— Лаар? — неверяще обернулась к мужу, ожидая, что он все прояснит. Но Лаар и вовсе не глядел на меня. Лишь только зло уставился на Халида, до выступивших желваков сжимая челюсти.
— Это мои слуги, и я поступаю с ними так, как сочту нужным!
— Да ты совсем головой тронулся?! Они что, все разом провинились?! — Халид прямо-таки орал.
А я подумала, что никогда прежде не видела мудрого и почтительного кшатрия в подобном состоянии. То, как он позволял себе разговаривать с раан-харом, было верхом дерзости и непокорности. За один только этот тон Лаар запросто мог кинуть его в ямник.
— А ты, я гляжу, хочешь к ним присоединиться?! — Муж словно прочитал мои мысли.
— Да пусть бы и так, невелика беда! — фыркнул кшатрий. Угрозы раан-хара, кажется, ничуть его не пугали. — Может, все-таки объяснишь, что происходит? Или это тоже лишь твое личное дело?
Лаар подобрал тунику, перекинул через плечо и, как был в одних штанах, направился к дверям.
— Не здесь, идем!
И лишь на пороге обернулся ко мне:
— Не выходи никуда, хорошо? Если понадобится что, обратись к стражам.
И с этими словами вновь оставил меня в одиночестве.
В резиденции было тихо. И тишина эта пугала. Словно где-то у стен затаился свирепый хищник и все люди попрятались по норам, выжидая, когда минует опасность.
Мне вновь было неспокойно. Но как бы сильно ни хотелось узнать, что творится во дворце, я не смела ослушаться мужа. Так и просидела до конца дня в его покоях, а когда на город опустилась ночь, я, уставшая и измотанная, легла на край хозяйской постели и сама не заметила, как провалилась в сон. Лишь в какой-то момент сквозь сонную полудрему ощутила, как кто-то лег рядом, чуть касаясь бедра. А поутру мужа вновь не оказалось рядом — ушел еще до моего пробуждения.
Зато ко мне вернулась Хальди — Лаар все-таки соизволил отпустить слуг, — и теперь помощница занималась тем, что переносила мои вещи из прежних покоев. И только по одному этому я поняла, что в комнатах мужа мне предстоит задержаться надолго. А может, и вовсе навсегда…
Мысль эта, конечно, была приятной. Вот только должной радости я не испытала. Какая, по сути, разница, в каких покоях находиться, если его все равно нет рядом?
Лаар не появлялся с самого утра.
Как рассказала Хальди, ему так и не удалось узнать, кто из слуг принес те злополучные цветы, и, видимо, муж по-прежнему пытался это выяснить.
Вернулся он лишь к ужину. И то мысли его были далеки от трапезы. Да и на меня он почти не смотрел. Лишь монотонно двигал челюстями, кажется, вовсе не ощущая вкуса пищи. И ночью даже не притронулся ко мне. Лишь коротко бросил, что устал, и перевернулся на другой бок. И мне оставалось лишь догадываться, что за страхи и сомнения блуждают в его голове.
Что-то тревожило его. Это было ясно словно белый день.
Ох, если бы он только захотел поделиться!
Но Лаар вновь закрылся от меня, я чувствовала это, хоть он и пытался улыбаться. И регулярно проведывал меня, убеждаясь, что все в порядке, что я ни в чем не нуждаюсь. И в то же время он не понимал главного — что больше всего на свете я сейчас нуждаюсь в нем самом…
А когда и на третий день Лаар вновь отвернулся от меня в постели, я не выдержала. Сама приблизилась к нему, мягко погладила по напряженной спине. А затем и вовсе коснулась губами позвоночника, ожидая, что хотя бы это расшевелит его, что он, как прежде, схватит в охапку и прижмет всем весом к постели. Поцелует, как прежде, — жадно и властно.
Полночная звезда, как же я этого хотела! Но…
Лаар повернулся, осторожно перехватил мои руки, не давая касаться себя.
— Давай поспим?
В голосе его были лишь мягкость и тепло, но мне захотелось разрыдаться.
Всего два слова. Совершенно нейтральных и, по сути, ничего не значащих. Но для меня болезненных, словно удар под дых.
— Я больше не нравлюсь тебе? — попыталась спросить ровно, но голос все равно дрогнул.
— О боги, Катара, конечно, нравишься! — ответил без единого колебания и тяжело выдохнул. — И не думай, что я не хочу. Просто… так надо. Поверь мне. — Муж невесомо провел ладонью по моей щеке.
Почему так надо, я не понимала. Но Лаар просил поверить — и мне не оставалось ничего иного.
Лаар
Пережитый страх не давал покоя. Раан-хар вновь и вновь прогонял в мыслях тот момент, то ощущение, когда думал, что уже потерял ее. И понимал, что ничего страшнее в его жизни не было.
Лаара трясло от одной только мысли, что однажды это может оказаться реальностью. Эта мысль сводила с ума, душила, не давая вздохнуть спокойно.
А непонимание, кто подстроил всю эту ситуацию с цветами мако, бесило до красных кругов перед глазами. Лаар должен был знать, должен был выяснить это во что бы то ни стало!
И неважно, была ли это лишь неудачная шутка или чей-то злой умысел, найти виновного стало для раан-хара делом принципа.
Допрос слуг ничего не дал, вышколенные стражи растерянно мотали головами, и у Лаара оставался единственный шанс узнать правду — отправиться к тем, кто ненавидел его всей душой.
Лаар никогда не бывал в женской части резиденции. Это место было недоступно для раан-хара по многим причинам. Но сейчас он должен был перебороть себя, потому что не мог доверить это дело никому другому. Ему требовалось убедиться во всем лично. Ведь если одна из отвергнутых жен вздумала навредить Катаре, то… он даже не представлял, что с ней сделает…
Лаар повязал на лицо маску, пропитанную едкой уксусной кислотой, но даже сквозь нее ощущал тошнотворный запах болезни. У него кружилась голова, все плыло перед глазами, не давая сосредоточиться. Раан-хару стоило немалых усилий не выдать своего состояния и задать один-единственный вопрос каждой из десяти оставленных жен.
Несмотря на всю внешнюю грубость и отстраненность, он помнил каждую. Знал их по именам, помнил их запах еще до того, как тела поразила болезнь, мог узнать по голосу и по движениям, накрепко въевшимся в память.
Воспоминания, тяжелые и муторные, накатывали волнами. Сотни, тысячи мгновений, которые он был не в силах забыть. Сейчас они обрушились лавиной и доставляли не меньшие муки, чем окружавший раан-хара запах.
А то, как они смотрели на него, пробуждало внутри болезненное чувство вины. Такое сильное, что Лаар ненавидел себя. За то, что сделал с ними, за свою беспомощность, за сам факт своего существования.
А стоило лишь подумать, что Катара однажды будет смотреть на него так же, как нутро рвало на части. Переворачивало мир с ног на голову, сместив все привычные роли и шаблоны. Всколыхнув совершенно новые, неведомые раньше чувства и эмоции.
Раан-хару это не нравилось. И он в десятый раз жалел, что вообще вздумал прийти сюда.
И что самое паршивое — Лаар так и не получил ответа на свой вопрос. Ни одна из женщин не созналась в своей причастности, а искреннее недоумение на их лицах не оставляло сомнений — они и слыхом не слыхивали про свойство цветов мако.
Из женской части Лаар уходил шатаясь. И порадовался, что рядом нет никого, кроме его старого поверенного Азира, что служил еще при отце. Лаар не любил выглядеть беспомощным, особенно перед теми, кто должен был ему подчиняться.
Стоило выйти в дворцовую часть сада, как Лаара вывернуло.
Проклятье! А ведь он нарочно ничего не ел перед своим визитом к женам! И все равно не удалось усмирить разбушевавшийся желудок.
Лаар отшвырнул маску, обмыл лицо в ближайшем садовом фонтанчике, сложенном из полых бамбуковых стеблей, по которым, словно по желобам, струилась вода.
Раан-хар вдоволь напился, смывая неприятное послевкусие, закинул голову, глубоко дыша, радуясь свежему воздуху, наполненному привычными ароматами зелени и цветущих деревьев.
Жаль только, долго радоваться не получилось. Тяжкие думы никуда не делись, а после разговора с женами сомнений стало еще больше, чем прежде.
Демон, а ведь он чуть было не отправил к ним Катару! В это жуткое место, где не мог дышать. Туда, где царили болезнь, уныние и ненависть. Что бы с ней там стало?
По спине пробежал ледяной холод.
Больше всего на свете Лаар хотел быть с ней рядом, хотел защитить от врагов, от Цветка, от всего мира! Но понимал, что в первую очередь должен защитить Катару от себя самого.
И, как ни странно, это было труднее всего. Ведь она была так близко. Такая красивая, такая нежная, желанная. Недоступная…
Лаар запретил себе касаться ее. Запретил даже думать о близости!
Казалось, коснись он ее хоть раз — и все его самые страшные кошмары сбудутся.
Ведь никогда не знаешь, когда наступит тот самый переломный момент, точка невозврата, шаг за которую будет стоить кому-то жизни…
Но как же мучительно тяжело находиться рядом и не давать себе воли! Сдерживаться, когда она сама льнет к нему, целует, смотрит в глаза, ожидая ответного движения. Того самого, запретного, что обязательно все разрушит.
И все, что оставалось Лаару, — принять решение. Единственно возможное и верное. Спасительное для нее — и мучительно трудное для него.