Спустя много лет после войны мне довелось встретиться с Андреем Яковлевичем Ведениным, уже генерал-лейтенантом, комендантом московского Кремля. Умные глаза глядели чуть устало. Но как только мы начали вспоминать оборону Тулы, Веденина точно подменили. Передо мной снова был по-прежнему горячий, бесстрашный, ищущий боя с врагом командир полка три девятки.
К началу декабря битва за Москву приняла особо острый характер. Советские войска вели кровопролитные сражения на дмитровском, клинско-солнечногорском, истринском и звенигородском направлениях. В районе Тулы также шли ожесточенные бои. 1 декабря 50-я армия частью сил во взаимодействии с 238-й дивизией 49-й армии продолжала контратаки на правом фланге. В то же время 31-я кавалерийская дивизия, активно действовавшая в тылу мордвесской группировки противника, нарушила ее коммуникации. Маневр 31-й кавалерийской дивизии во многом содействовал 1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу генерала П. А. Белова, наступление которого успешно развивалось к югу от Каширы.
В свою очередь враг яростно рвался на шоссе Тула - Серпухов, чтобы полностью окружить Тулу. 2 - 3 декабря его 3-й и 4-й танковым дивизиям удалось выйти в район села Ревякино. Единственная железнодорожная магистраль, связывающая Тулу со столицей, по которой шло снабжение города и 50-й армии, оказалась перерезанной. Правда, у нас оставалась шоссейная дорога, проходившая западнее Ревякина. Автотранспорт доставлял по ней нашим войскам и осажденной Туле вооружение, боеприпасы, продовольствие, различное военное имущество, обмундирование, медикаменты. Но враг прилагал все силы, чтобы лишить нас и этой дороги.
Тем не менее защитники Тулы и в этой тяжелой обстановке ни на минуту не теряли веру в способность выстоять в битве за Тулу и победить. Эта внутренняя убежденность помогала нам легче переносить суровые испытания тех дней. И все же я понимал, что необходимо предпринять решительные меры. Командный пункт армии в Туле. Срочно созвал заседание Военного совета. Присутствуют на нем члены совета тт. Сорокин и Жаворонков, полковник Аргунов, генерал-майор Попов, начальник артиллерии армии полковник Леселидзе, командир 154-й дивизии генерал-майор Фоканов и командир 217-й дивизии комбриг Трубников, члены городского комитета обороны, несколько офицеров оперативного отдела штаба армии.
Обсуждаем обстановку. Все смотрят на большую карту, висящую на стене, по которой я вожу указкой, обращая внимание на наиболее опасные участки в обороне. Одно совершенно ясно: нужно обязательно разгромить противника, прорвавшегося в район Ревякино. От выполнения этой первоочередной задачи во многом будет зависеть дальнейший ход боев за Тулу.
Неожиданно скрипнула дверь. Вошел дежурный офицер и вручил мне телеграмму. Командующий фронтом сообщал: 340-я стрелковая дивизия полковника С. С. Мартиросяна, свежая, полнокровная, передана в нашу армию. Новость приятная. Зачитал телеграмму.
Выступает полковник Леселидзе.
- Считаю, что нам следует лучше использовать приданные три дивизиона гвардейских минометов РС, - доказывает он.
- Что вы предлагаете?
- Нужно, чтобы они действовали более энергично, чаще меняли позиции, отвечает он. - У противника следует создать мнение, что у нас не три дивизиона, а вдвое, может, и втрое больше. Кроме того, необходимо улучшить разведку, всегда знать, где враг накапливается для атаки, и использовать минометы на этих участках.
Его предложение одобрено и принято.
Выступают другие товарищи. Каждый предлагает что-то новое, и все это вместе взятое направлено на одно: сдержать натиск врага, перемолоть побольше его сил, ликвидировать угрозу окружения Тулы. Приятно сознавать, что среди моих помощников в это трудное для армии время нет равнодушных, каждый проявляет разумную инициативу. Слушая участников совещания, их рекомендации, я все более убеждался в том, что для нас лучшей формой обороны является контрудар против каширской группировки противника, охватывающей Тулу с северо-востока. Постепенно вырисовывается план операции. Новая дивизия Мартиросяна и 217-я дивизия нанесут с разных направлений удар на Торхово. Часть сил 413-й дивизии атакуют с юга Колодезную, а 31-я кавалерийская дивизия поведет наступление в направлении села Волынцево. Свое решение тут же излагаю Военному совету, и оно одобряется единогласно.
Далее я говорю о необходимости усилить сопротивление войскам противника, охватывающим Тулу с северо-запада. Объявляю, что для координации действий наших частей и соединений в этом направлении с частями 49-й армии мною принято решение в район Лаптева выслать оперативную группу во главе с генерал-майором Поповым.
После заседания Военного совета армии, когда нас в комнате осталось трое Сорокин, Жаворонков и я. Сорокин предложил от имени Военного совета написать обращение к войскам армии, чтобы морально поддержать их, поднять боевой дух и наступательный порыв. Жаворонков заметил:
- Обращение следует адресовать не только войскам армии, но и трудящимся Тулы, всем ее защитникам.
- Правильная мысль. Предлагаю тт. Сорокину и Жаворонкову подготовить текст обращения.
3 декабря противник продолжал развивать наступление. Около 60 его танков с моторизованной пехотой перешли железную дорогу Тула - Серпухов в районе Ревякино и заняли несколько населенных пунктов. Через некоторое время мне доложили, что вражеские войска в нескольких местах перерезали Московское шоссе в 15 - 20 километрах севернее Тулы. Враг прилагал усилия, чтобы соединиться со своими частями, наступавшими с запада, и завершить окружение Тулы.
В Туле и вокруг нее ни на минуту не умолкает артиллерийская канонада. По телефону вызвал командира 258-й стрелковой дивизии полковника Сиязова.
- Михаил Александрович, немедленно предпринимайте меры по освобождению Московского шоссе от немцев. В ответ доносился отдаленный голос:
- Товарищ генерал, приказ будет выполнен. На Московское шоссе высылаю 999-й полк.
Затем раздался телефонный звонок из штаба фронта. Меня вызывал командующий Западным фронтом. Предчувствую, что разговор будет не из приятных. Так оно и оказалось.
- Что же, генерал Болдин, - начал командующий фронтом, - выходит в третий раз за несколько месяцев войны попадаете в окружение. А ведь я вам говорил, что штаб армии и командный пункт нужно перевести в Лаптеве.
- Товарищ командующий, если бы я со штабом армии оставил Тулу, положение наше было бы куда хуже, чем теперь, - отвечаю ему.
- Какие меры принимаете? - снова послышался голос командующего.
Я докладываю, что 999-й стрелковый полк 258-й дивизии начал бой за освобождение Московского шоссе. Кроме того, ряд соединений армии готовит удар по каширской группировке противника.
- Какая вам помощь нужна? - спрашивает командующий фронтом.
- Прошу с севера вдоль Московского шоссе, навстречу веденинскому полку, пустить танки дивизии Гетмана.
- Сейчас прикажу, - говорит он. - Но и вы принимайте решительные меры по ликвидации вражеской группировки, перерезавшей шоссе...
Каждый час Сиязов докладывает обстановку на шоссе, а я в свою очередь сообщаю о ней штабу фронта. Уже семнадцать часов ведут бой веденинцы. В который раз за это время раздается телефонный звонок. Снимаю трубку, слышу взволнованный, радостный голос Сиязова:
- Товарищ командующий, только что звонил Веденин. Его полк соединился с подразделением танковой дивизии Гетмана. Шоссе Москва - Тула освобождено.
Затем с каким-то особым ударением добавил:
- Движение по шоссе можно открывать.
Я поблагодарил Сиязова, приказал представить к награде отличившихся в бою.
Известие об успешных действиях 999-го полка и танкистов 112-й танковой дивизии в боях за Московское шоссе мгновенно облетело всю Тулу, все наши войска. Об этом стало известно и в соседней 49-й армии.
Чувствуется, что в борьбе за Тулу наступил переломный момент. Планы врага по овладению городом рушились. Более того, предприняли контрудары наши 340, 413 и 217-я стрелковые и 31-я кавалерийская дивизии. Наши войска, измотавшие противника активной обороной, постепенно брали инициативу в свои руки. 4 декабря войска армии нанесли поражение 3-й танковой дивизии, прорвавшейся в район Руднево, станция Ревякино, Торхово. Весть об этом разнеслась по армии и вселила в войска еще большую уверенность в скорой победе под Тулой. Правда, противник яростно сопротивлялся, кое-где он еще пытался атаковать. 4 декабря, например, два его пехотных полка при поддержке 30 танков начали наступать на узком участке перед 413-й стрелковой дивизией. Им удалось овладеть несколькими населенными пунктами.
Но это уже не могло изменить общую обстановку под Тулой. 740-й стрелковый полк 217-й стрелковой дивизии, овладев населенным пунктом Крюково, преследовал противника, отходившего в направлении Торхово, 340-я стрелковая дивизия полковника Мартиросяна во взаимодействии со 112-й танковой дивизией продолжали наступление на Руднево. К исходу 5 декабря они оказались в четырех с половиной километрах севернее Руднева.
Радостные вести поступали к нам о боевых делах 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. К вечеру 5 декабря конники вышли к Гритчино, Пряхино. Противостоявшие корпусу части 17-й танковой и 29-й моторизованной дивизии с боями откатывались на юг вдоль железной дороги Кашира - Узловая. Рано утром 6 декабря перешла в наступление 258-я стрелковая дивизия. Она заняла ряд населенных пунктов (Антоновка, Белый Лес, Костино и др.) и продолжала преследовать отходившие на запад вражеские части.
Героически дрался 1322-й стрелковый полк, отрезанный противником в районе Колодезная.
Генерал Терешков всегда гордился этим полком и говорил, что каждый его боец обладал силой отделения, отделение способно заменить взвод, а уж рота по своим боевым качествам может сравниться с батальоном.
Как-то Терешков представил мне своего любимого командира полка. Открытое широкоскулое русское лицо с крупными чертами.
- Командир 1322-го стрелкового полка 413-й стрелковой дивизии капитан Петухов, - представился он.
Спрашиваю, давно ли в полку. Говорит, что с первого дня его создания. А на тульскую землю приехал с Дальнего Востока, вместе с дивизией генерала Терешкова. Петухов подробно рассказывал о людях полка, его лучших бойцах и командирах, вспоминал наиболее интересные бои, в которых полк участвовал в дни битвы за Тулу. И по его рассказу можно было сразу понять, что этот безусловно одаренный командир, человек большой личной отваги, является душой и сердцем полка. И точно подтверждая мою мысль, генерал Терешков говорит:
- Хоть Петухов еще молод, а в полку его называют отцом.
- Что вы, товарищ генерал, такое говорите, - смущаясь, замечает Петухов. В полку нашем есть люди, которым я сам в сыны гожусь...
Эта первая встреча с Петуховым припомнилась мне во всех подробностях, когда мне доложили, что 1322-й полк оказался в тяжелом положении. Мысленно представил себе, какие героические усилия предпринимает полк, чтобы выгнать врага из Колодезной и соединиться со своими.
А на другой день, под утро, дежурный офицер вручил мне оперативную сводку, и в ней говорилось:
1322-й стрелковый полк в 18.00, сосредоточившись на восточной опушке леса один километр западнее Колодезной, повел наступление на Колодезную и в 2.00 6 декабря овладел ею, разгромив 5-й батальон полка Великая Германия....
Так скупо сводка сообщила о героических делах полка Петухова. А мне хочется рассказать об этом подробнее.
Колодезная стоит у пересечения дорог. От линии фронта ее прикрывают возвышенность и небольшие участки леса. Деревня имела для врага большое значение, отсюда он намеревался прорваться к Туле.