Радушно встретили отряд Степанова жители станицы Платовской: всех бойцов разместили по домам, в доме торговца Мокрицкого организовали столовую.
На следующий день, 26 февраля, отряд Степанова ушел из Платовской, а 27 февраля в станицу прибыли отряд Т. Н. Никифорова и отряды И. С. Ковалева из Большой Орловки и С. А. Ситникова из Большой Мартыновки.
Никифоров давно добивался объединения этих отрядов, но объединения фактически не произошло. Они народились в одном месте и пытались действовать согласованно, но это было лишь условное объединение, так как отряды не имели единого командования и штаба. У них была общая задача - разоружить калмыков, вставших на сторону белых. Однако с этой задачей полностью справиться они не сумели. Калмыки успевали скрываться до прихода краснопартизанских отрядов в их станицы.
Они увозили с собой все оружие и прятались в балках. Не принимая открытого боя, калмыцкие конные отряды всегда уходили от преследования, используя свою подвижность.
Белые энергично мобилизовывали силы для борьбы с Советской властью. Во время похода отряда Никифорова по калмыцким станицам в станице Батлаевской, в калмыцком хуруле (церкви), был схвачен крупный белогвардеец Митрофан Багаевский. После самоубийства генерала Каледина Багаевский исполнял обязанности наказного атамана. Затем он скрылся, и о нем ничего не было слышно. И вот оказалось, что он - у калмыков, ведет тайную мобилизацию их в белогвардейские отряды.
Багаевский не случайно оказался именно в калмыцких станицах: здесь он нашел благодатную почву для своей работы. Калмыки Сальского округа, владевшие крупными земельными наделами, стадами овец и табунами лошадей, охотно становились на сторону белогвардейцев, особенно тех, кто открыто ратовал за восстановление монархии. Если принять во внимание, что Багаевский пользовался доверием зажиточного казачества, то станет ясным, какую опасность представляла эта персона.
Красные партизаны, схватившие Багаевского, хотели расправиться с ним на месте, но воздержались от этого, решив, что такого маститого монархиста должны судить представители народа по прибытии всех краснопартизанских отрядов в станицу Платовскую. Об аресте Багаевского было послано донесение Ростовскому Военно-революционному комитету. Вскоре из Ростова была получена телеграмма за подписью Подтелкова, в которой говорилось, что Багаевского необходимо срочно направить в Ростов-на-Дону под личной охраной войскового старшины Голубева. Кто такой Голубев? Почему Голубеву доверяли Подтелков и Кривошлыков? Об этом следует сказать.
Войсковой старшина Голубев был эсером. После победы Великой Октябрьской социалистической революции он со своими сторонниками объявил Каледина, бывшего тогда наказным атаманом войска Донского, вне закона и многих его сторонников арестовал. Когда Каледин застрелился, а Багаевский скрылся у калмыков и К власти в войске Донском пришел генерал Попов, Голубев выступил и против Попова. Вскоре после того как Попов двинулся из Новочеркасска по казачьим округам Донской области, чтобы навести "порядок", Голубев с тремя сотнями казаков-фронтовиков начал преследование его отрядов. Действительно ли войсковой старшина Голубев боролся за Советскую власть и всерьез ли он преследовал генерала Попова, я в то время знать не мог.
Отряд Голубева вступил в Платовскую на второй день после прибытия в станицу отрядов Никифорова, Ковалева и Ситникова. В этот же день Голубев согласно распоряжению Донского ревкома убыл с арестованным Багаевским в Ростов, оставив за себя начальника штаба отряда Пучкова.
Для организации успешного преследования белогвардейских частей генерала Попова настоятельно требовалось объединить силы всех краснопартизанских отрядов и создать единое командование. Этот вопрос стоял и раньше, но, как я уже говорил, решить его не удавалось. Каждый отряд считал себя самостоятельным, и каждый командир отряда претендовал на руководящую роль в случае объединения. Наконец после длительных прений на совещании командиров отрядов в станице Платовской было принято решение, что координировать боевые действия отрядов будет Ситников и ему в оперативном отношении будут подчиняться командиры всех отрядов.
Наш отряд, созданный при освобождении от белогвардейцев станицы Платовской, был влит в реорганизованный отряд Никифорова. При реорганизации этого отряда был создан кавалерийский эскадрон из четырех взводов по тридцать всадников. Командиры эскадронов и командиры взводов тогда не назначались, а избирались. Командиром эскадрона избрали меня, командирами взводов: Городовикова, Баранникова, Морозова, Усенко. Эскадрону были приданы два станковых пулемета как огневые средства командира эскадрона. Кроме кавалерийского эскадрона, в отряде Никифорова были созданы три стрелковых батальона, каждый трехротного состава. Организация роты была аналогична организации кавалерийского эскадрона, только командиры рот не имели в своем распоряжении станковых пулеметов. Четыре станковых пулемета (не включая двух пулеметов кавэскадрона) и два конногорных орудия, захваченных в Платовской, являлись огневыми средствами командира отряда, которые он мог передавать во временное подчинение батальонам или ротам.
Командиром реорганизованного Платовского отряда был избран Никифоров, начальником штаба - Крутей.
Вскоре после отправки арестованного Митрофана Багаевского в Ростов-на-Дону краснопартизанские отряды выступили из Платовской для преследования частей генерала Попова, которые двигались через так называемое Восточное коннозаводство в направлении ст. Ремонтной. Отряд Голубева под командованием Пучкова дальше Великокняжеской не пошел. Остальные отряды преследовали Попова, однако это преследование ограничивалось лишь стычками разъездов. Попов уклонялся от боя, он явно стремился увеличить свои силы, чтобы после этого ударить по нашим объединенным отрядам. С этой целью из района ст. Ремонтной он резко повернул на северо-запад в направлении станицы Романовской, переправился через Дон и начал поднимать на борьбу против Советской власти казачьи станицы правобережья Дона. В связи с тем, что к этому времени большинство станиц по правому берегу Дона восстали против Советской власти, краснопартизанские отряды прекратили преследование Попова и направились по своим станицам.
Когда наш отряд вернулся в Платовскую, тут была получена телеграмма Подтелкова, предписывающая немедленно арестовать Пучкова - начальника штаба отряда Голубева и командиров сотен, а всех казаков отряда обезоружить и распустить по домам. О предательстве Голубева еще не было известно, и в телеграмме ничего об этом не сообщалось, поэтому Никифоров не проявил решительности в выполнении предписания Подтелкова. Кроме того, он считал, что три сотни казаков-фронтовиков отряда Голубева - серьезная сила, способная причинить нам много хлопот. На собранном по этому случаю совещании Никифоров сказал, что арест Пучкова и разоружение его отряда - дело весьма рискованное, и он был очень удивлен, когда я выразил свое согласие выполнить указание Подтелкова и предложил свой план ареста Пучкова. Согласно этому плану нужно было от имени Голубева составить Пучкову телеграмму с предписанием срочно прибыть с отрядом в Платовскую, куда он, Голубев, вскоре вернется из Ростова. Эту телеграмму, запечатанную в конверте, я доставлю Пучкову в Великокняжескую, и он, конечно, если еще не знает о распоряжении арестовать его, немедленно прибудет с отрядом в Платовскую. К этому времени в Платовской должны быть подготовлены места для расквартирования казаков и сделано все, чтобы их в нужный момент обезоружить отдельными группами, либо всех сразу. Пучкова же и командиров сотен по прибытии в Платовскую пригласить в штаб отряда на совещание и арестовать.
В том случае, если телеграмма вызовет у Пучкова подозрения, я предполагал сразу употребить силу и для этой цели взять с собой в Великокняжескую кавалерийский эскадрон.
Мой план был одобрен, и мы начали действовать. Прежде всего я вызвал командиров взводов и информировал их о существе дела. Было условлено, что бойцам о распоряжении Подтелкова не говорить, сказать только, что с казаками нужно быть осторожными, так как у них есть люди, готовые перебежать на сторону белых.
С наступлением вечера эскадрон выступил на Великокняжескую, и к рассвету мы уже были в окружной станице. Казаки безмятежно спали, и не было бы большого труда обезоружить их на месте. Однако я твердо придерживался намеченного плана. Когда я нашел квартиру Пучкова и вошел к нему, он еще был в постели. Я подал ему пакет и присел на стул. Пучков прочитал телеграмму и сообщил мне о ее содержании. Я сказал ему, что, видно, что-то намечается, скорее всего совещание по вопросам, которые рассматриваются в Ростове. Чтобы у Пучкова не оставалось никаких подозрений, я сказал ему, что время теперь тревожное, поэтому я привез пакет под охраной эскадрона.
- Это правильно, - сказал Пучков. - А когда мне ехать?
- Дело ваше, - ответил я. - Моя миссия выполнена, и я могу отправляться обратно.
- Подожди, - сказал Пучков, - я сейчас оденусь, перекусим и поедем вместе.
Через некоторое время наш эскадрон и три сотни казаков Пучкова выступили из Великокняжеской. Во второй половине дня мы уже вошли в станицу Платовскую. Как было условлено, казакам указали их место расположения, а Пучкова и командиров казачьих сотен пригласили в штаб отряда. Все люди нашего эскадрона сутки не спали, но когда Никифоров посоветовал нам идти отдохнуть, это меня очень удивило. Пучкову и командирам казачьих сотен он тоже порекомендовал прежде всего отдохнуть. Казалось, что теперь, когда Пучков был в наших руках, Никифоров не знал, что с ним делать. Я, конечно, не мог сам решить этот вопрос и, считая свою задачу выполненной, ушел домой отдыхать.
Дома я пообедал и немедленно уснул. Не прошло и часа, как меня разбудил отец.
- Вставай, сынок, в станице шум, стрельба, видно, что-то случилось, сказал он.
Я выбежал из дому, вскочил на коня и помчался к штабу отряда. По дороге к хутору Шара-Булук и в сторону Маныча на галопе группами и в одиночку уходили казаки Пучкова. Их преследовали, стреляя на ходу, бойцы эскадрона. Очевидно, странное поведение Никифорова навело Пучкова на подозрение, и он поднял своих казаков, чтобы увести их из Платовской, а это в свою очередь всполошило наших людей. Вначале Пучков пытался руководить отходом своего отряда, но, убедившись в бесполезности этого, бросил казаков и один с ординарцем поскакал к Манычу. Я с группой бойцов кинулся за ним. В ходе погони был убит ординарец Пучкова. Сам он, подскакав к реке, бросился в воду и поплыл к противоположному берегу, уцепившись за гриву коня. Подоспевшие бойцы вместе со мной открыли по нему огонь. Не доплыв до левого берега Маныча несколько метров, Пучков вместе с лошадью стал тонуть. Однако я заметил в бинокль, что он все-таки выбрался из реки и уполз в камыши.
3
Как уже было сказано, походный атаман войска Донского генерал Попов поднимал станицы по правому берегу Дона на борьбу против Советской власти. В своих обращениях Попов говорил, что он выступает не только против Советов, но и вообще против всякой власти, противостоящей монархии.
Преданная монархии верхушка казачества всегда была враждебна любой революционной или даже либеральной партии. Но если главари казачества презирали либералов, меньшевиков, эсеров, то большевиков они ненавидели. Они всячески старались внушить казакам, что земельная программа большевиков несет казачеству разорение и лишение всех прав, предоставленных ему царем. "За счет кого большевики хотят дать крестьянам землю?" - вопрошали белогвардейцы и отвечали: "За счет казаков". Далее, конечно, говорилось, что казаки владеют землей, завоеванной своей кровью, и что раздел этой земли означает ограбление казачества.
В марте 1918 года в станице Константиновский состоялся Войсковой круг, избравший атаманом войска Донского генерала Краснова. Войсковой круг обратился ко всем казакам с "воззванием". В этом "воззвании" говорилось, что Советская власть якобы стремится превратить казака в самого захудалого мужика и именно с этой целью натравливает иногороднее крестьянство и рабочих на казачество.
Красновское "воззвание" призывало покончить распри между казаками-фронтовиками и старыми казаками, сторонниками царя, и объединить все силы для решительной борьбы против Советской власти.
Чтобы привлечь на свою сторону крестьянство, белогвардейцы обещали дать права казаков всем иногородним, если они активно, с оружием в руках, выступят против красных. Войсковой круг пытался также внушить всем, что войско Донское не собирается идти на Москву, вмешиваться в дела всей России - у него только одна задача: не пустить красных на Дон.
Чтобы широко распространить свое "воззвание" среди казаков Донской области и на основе его повести агитацию за формирование белогвардейских частей, Войсковой круг создал многочисленные агитационные группы и под прикрытием разъездов в десять - пятнадцать всадников направил их в казачьи станицы и хутора. Волна контрреволюционного движения прошла по всей Донской области и покатилась дальше на восток.
Поход генерала Попова и агитация Войскового круга привели к тому, что основная масса казачества Дона, в том числе и Сальского округа, перешла в лагерь контрреволюции. Зажиточные и среднесостоятельные казаки добровольно вступали в белые отряды. Повсюду шло формирование территориальных казачьих частей и расправа со сторонниками Советской власти.
В то время как на Дону силы контрреволюции собирал генерал Краснов, на Кубани и Тереке их собирали генералы Корнилов и Алексеев, а после гибели Корнилова - генерал Деникин. Они также поспешно формировали казачьи полки, дивизии, корпуса.
Правда, между Деникиным и Красновым с самого начала возникли противоречия. Если Деникин выступал за "единую и неделимую" Россию, за объединение всех контрреволюционных сил в борьбе против Советской республики, признавал верховным правителем Колчака и опирался на империалистов Антанты, то генерал Краснов вынашивал идею создания на юге страны казачьей федерации и рассчитывал на помощь германских империалистов. Краснов был уверен, что он и без Деникина разгромит Советы на Дону.
Уже тогда стало известно тайное соглашение Краснова с немцами о поставках казакам оружия в обмен на зерно и скот. Красновцы убеждали население, что лучше обратиться за помощью к немцам, чем допустить распространение Советской власти на Дону. "Немцы, - говорили красновцы, придут и уйдут, в то время как красные, если допустить их на Дон, погубят казачество".
Обстановка с каждым днем накалялась. Чувствовалось, что контрреволюция готовит наступление на широком фронте.
Все правобережные станицы, а также казачьи станицы по левому берегу Дона и Маныча - такие, например, как Семикарокорская, Багаевская, Манычская, Кагальницкая, Мечетинская, Егорлыкская и другие, где преобладало казачье население, были захвачены белыми. В каждой станице, в каждом хуторе находились крупные казачьи гарнизоны.
В то же время в станицах и селах, где больше было крестьян, как коренных, так и иногородних, где был серьезный советский актив, - в этих станицах росли и крепли краснопартизанские отряды.
Оба лагеря - и революционный и контрреволюционный - находились в периоде организации и формирования, в периоде подготовки к предстоящим боям. Очень энергично действовали ревкомы, в частности, на станциях железнодорожной линии Тихорецк - Царицын. Через ревкомы и краснопартизанские отряды большевистская партия проводила огромную работу по мобилизации народа на борьбу с врагами Советской власти. Партия разоблачала клевету белогвардейцев и разъясняла широким массам рабочих, крестьян и казачества, за чьи интересы борется Советская власть и чьи интересы защищают белые генералы.
Платовский отряд быстро рос. В кавалерийском эскадроне отряда, например, каждый взвод уже насчитывал свыше ста человек. Отряд занимался боевой подготовкой, готовил круговую оборону станицы, высылал по дорогам отдельные конные разъезды.
Наши разъезды время от времени встречались с разъездами белых. Первоначально эти встречи проходили относительно мирно. Противные стороны съезжались на небольшое расстояние и вступали в споры. Каждый стоял на своем, каждый доказывал свою правоту. После короткой, но довольно острой полемики и угроз противники разъезжались в разные стороны. Узнав об этом, я предупредил своих людей, что такие встречи могут кончиться плохо, особенно если в разъезде белых окажется офицер. Так в действительности и случилось. Одна из встреч разъезда Платовского отряда с разъездом белых казаков закончилась тем, что белогвардейский офицер выстрелом из револьвера убил нашего начальника разъезда и в поднявшейся суматохе скрылся.
По всему видно было, что белые вскоре перейдут к решительным боевым действиям. У них было достаточно организованных сил для борьбы с разрозненными партизанскими отрядами, и если они еще не предпринимали наступления, то, очевидно, потому, что главной своей задачей считали подготовку войск к свержению Советов не только на Дону, но и во всей стране.
Станицы и хутора Донской области, в которых еще сохранилась Советская власть и имелись свои краснопартизанские отряды, представляли собой всего лишь отдельные островки в море мятежной казачьей белогвардейщины. Следовало скорее объединяться, чтобы не быть раздавленными поодиночке, но командование отрядов не проявляло активности в этом направлении, видимо, рассчитывая отсидеться в своих станицах и хуторах.
На одном заседании станичного Совета с участием командования Платовского отряда я предложил оставить в станице небольшой гарнизон, а главными силами выступить на хутора Соленый, Сухой, Дальний, то есть в сторону, откуда больше всего можно ждать нападения противника. Заняв эти хутора, как мне казалось, легче будет вести разведку противника и наладить взаимодействие с Великокняжеским, Орловским и Веселовским отрядами. Кроме того, я считал необходимым послать своих связных и в другие отряды. На заседании поговорили об этом, однако Никифоров и Крутей ничего реального для объединения партизанских сил не предприняли.
Период этого относительного затишья мы использовали для подготовки партизан, к предстоящим боям: учили бойцов стрелять, применяться к местности, рубить шашкой. Это было крайне необходимо, так как большинство наших бойцов только впервые взяли в руки винтовки и шашки. Жители Донской области, казаки или крестьяне все равно, как правило, все были хорошими всадниками, но крестьянин, не прошедший военной службы в кавалерийских частях, не умел пользоваться шашкой. "Была бы лошадь, а рубить научусь", так рассуждали все, стремившиеся попасть в наш эскадрон.
Желавших стать кавалеристами было много, рост эскадрона ограничивался только недостатком лошадей и отчасти шашек и седел. И вот, воспользовавшись затишьем, мы решили сделать вылазку за лошадьми в помещичьи экономии, расположенные за рекой Маныч. Взяв с собой сорок всадников, по десять от каждого взвода, я отправился за Маныч. Наши поиски были длительными. Управляющие экономиями попрятали скот, в том числе и лошадей. Все-таки в одной глубокой балке мы нашли табун хороших коней, принадлежавших экономии помещика Пешванова. Двадцати всадникам из прибывшей со мною группы я приказал гнать лошадей в Платовскую, а с остальными людьми направился в помещичью экономию, чтобы разыскать управляющего. У дома управляющего мы увидели вооруженных людей. В ответ на мой вопрос: кто такие? - эти люди сказали, что они из Веселовского краснопартизанского отряда и едут со своим командиром отряда Думенко в станицу Великокняжескую.
- А где же ваш командир?
- А вон, видишь, сидит.
Я посмотрел в окно и увидел сидящего за столом человека в офицерском мундире с погонами есаула. "Что такое - командир краснопартизанского отряда и в офицерских погонах? Этого не может быть!" - решил я и велел своим бойцам схватить людей, сказавших, что они из Веселовского отряда.