Далее Генеральный прокурор сослался на письмо ЦК КПСС от 19 декабря 1956 года к партийным организациям «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских враждебных элементов», в котором отмечалось, что «в отношении вражеского охвостья у нас не может быть двух мнений по поводу того, как с ними бороться... Коммунисты, работающие в органах прокуратуры, суда и государственной безопасности, должны зорко стоять на страже интересов нашего социалистического государства, быть бдительными к проискам вражеских элементов и в соответствии с законом Советской власти своевременно пресекать их преступные действия».
Руденко приказал «усилить борьбу с антисоветскими и другими враждебными проявлениями», прокурорам республик, краев и областей лично ознакомиться в органах КГБ и МВД с соответствующими материалами и совместно с ними наметить действия по усилению борьбы с государственными преступлениями, активно участвовать в расследовании дел, поддерживать по ним государственное обвинение, добиваясь строгого наказания виновных лиц. Справедливости ради, надо отметить, что Генеральный прокурор рекомендовал своим подчиненным «умело отделять антисоветские элементы от лиц, попавших под их влияние вследствие недостаточной политической зрелости».
В апреле 1963 года Президиум Верховного Совета «в связи с запросами органов суда, прокуратуры, охраны общественного порядка (так тогда назывались органы МВД. — Авт.) и государственной безопасности» разъяснил, что по статье 14-1 Закона СССР от 25 декабря 1958 года «Об уголовной ответственности за государственные преступления» как за действия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений, могут привлекаться к уголовной ответственности также и те не поддающиеся перевоспитанию особо опасные рецидивисты, которые несмотря на все принятые к ним меры воздействия, злостно нарушая установленный в местах лишения свободы порядок и ведя паразитический образ жизни, наносят татуировки антисоветского содержания и тем самым препятствуют нормальной работе по исправлению и перевоспитанию заключенных. Руденко незамедлительно довел это разъяснение до сведения всех подчиненным ему прокуроров — для исполнения.
Борьба против так называемого «диссидентства» одна из самых мрачных страниц истории советской прокуратуры постсталинского периода, которая, конечно же, не закончилась «эрой Руденко». Движущей силой этой борьбы была, естественно, не прокуратура, а органы Комитета государственной безопасности, действующие по прямому указанию партийных и советских органов. Но тем не менее санкции на арест, высылку из определенных мест, изгнание давали именно прокурорские работники. Всяких инакомыслящих, активно выступавших против действующих порядков и выражавших свои «идеи»в какой-либо форме, будь то литературное произведение, или манифестация с соответствующими антисоветскими лозунгами, привлекали к уголовной ответственности, сажали в тюрьмы и направляли в исправительно-трудовые лагеря, применяли к ним административные санкции, отправляли в психиатрические больницы.
Начиная с 1961 года, когда появился знаменитый Указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 мая, по которому лиц, уклоняющихся от общественно полезного труда и ведущих антиобщественный образ жизни, могли подвергаться ссылке в административном порядке на срок от двух до пяти лет с конфискацией имущества, эту норму нет-нет да и применяли против инакомыслящих. Таким образом расправились, например с поэтом И. Бродским, которого в 1962 году по постановлению Дзержинского районного суда Ленинграда выслали в «специально отведенные местности» на пять лет. Впоследствии Бродский эмигрировал, стал лауреатом Нобелевской премии.
В 1966 году к активно применявшейся статье 70 УК РСФСР, предусматривавшей ответственность за антисоветскую агитацию и пропаганду добавилась статья 190-1 УК РСФСР, карающая за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй.
А затем и в Уголовном кодексе РСФСР появилась и статья 209-1, устанавливавшая уголовную ответственность за ведение антиобщественного паразитического образа жизни.
В 1966 году были осуждены по статье 70, части 1 УК РСФСР (агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва или ослабления Советской власти) известные московские литераторы А. Синявский и Ю. Даниэль. Оба они под псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак печатали свои произведения, которые нельзя было предложить советским издательствам, за границей. Это было тогда едва ли не самое «громкое» дело и держалось на контроле в Прокуратуре СССР. Подсудимых «клеймила» пресса и общественность, называя их «перевертышами», «отщепенцами», насквозь проникнутыми «злобной клеветой на наш общественный строй» и подобными ругательствами. Как и положено, на суде был и общественный обвинитель, речь шла о «продажности», о том, что передаваемые ими за границу произведения, превращаются врагами страны «в орудие идеологической борьбы» с Советским Союзом и многое другое.
Что же говорили в свое оправдание подсудимые? Вот слова Ю. Даниэля: «О том, о чем я пишу, молчит и литература и пресса. А литература имеет право на изображение любого периода и любого вопроса. Я считаю, что в жизни общества не может быть закрытых тем... Я хочу еще сказать, что никакие уголовные статьи, никакие обвинения не помешают нам — Синявскому и мне — чувствовать себя людьми, любящими свою страну и свой народ. Это все. Я готов выслушать приговор».
Суд приговорил «виновных» к лишению свободы. Синявского — на 7, Даниэля — на 5 лет.
Если к преследованию одних диссидентов Прокуратура СССР и лично Руденко имели все же косвенное отношение, то что касается изгнания из страны А. И. Солженицына и ссылке А. Д. Сахарова — к этим делам приложил руку и Роман Андреевич.
Солженицын был долгие годы, как «бельмо на глазу» советского общества. Он стал знаменитым после того, как А. Твардовский опубликовал в редактируемом им журнале «Новый мир» его повести «Один день Ивана Денисовича» и «Матренин двор». Первое произведение даже одно время рассматривалось на предмет присуждения Ленинской премии. Но дальнейшие творческие искания писатели со всей наглядностью показали, на чьей стороне он находится. В то время он работал над одной из основных своих вещей — «Архипелагом ГУЛАГ», в котором вопросы происходивших в стране репрессий были обнажены до предела. В 1970 году Солженицыну была присуждена Нобелевская премия.
Вопрос о «наказании» писателя витал в воздухе — не могли только решить, как лучше это сделать: то ли выдворить из страны, то ли привлечь к уголовной ответственности. Но избавиться от беспокойного писателя Советское правительство решило твердо. Роль основного двигателя отводилась, конечно, Комитету государственной безопасности и его руководители Ю. В. Андропову, но не последнюю скрипку играл здесь и Генеральный прокурор. После присуждения Солженицыну Нобелевском премии в области литературы, в недрах КГБ был подготовлен проект указа Президиума Верховного Совета «О выдворении А. И. Солженицына из пределов СССР и лишении его советского гражданства».
В своей книге «Неизвестный Андропов» Р. Медведев приводит довольно любопытную записку Руденко и Андропова в Секретариат ЦК КПСС, в котором они излагали свое видение «проблем Солженицына»: «Проживание Солженицына в стране после вручения ему Нобелевской премии укрепит его позиции и позволит активнее пропагандировать свои взгляды... Выдворение Солженицына из Советского Союза лишит его этой позиции — позиции внутреннего эмигранта и всех прочих преимуществ, связанных с этим... Сам же акт выдворения вызовет кратковременную антисоветскую кампанию за рубежом с участием некоторых органов коммунистической прессы... Взвесив все обстоятельства, считали бы целесообразным решить вопрос о выдворении Солженицына из пределов Советского государства».
Интересно, что совершенно иную позицию занял в этом вопросе Щелоков, тогдашний министр внутренних дел, который считал, что Солженицыну нужно немедленно дать квартиру, прописку, проявить к нему внимание. «За Солженицына надо бороться, а не выбрасывать его, — писал он. — В данном случае надо не публично казнить врагов, а душить их в объятиях».
Однако ни одна из точек зрения тогда не возобладала. Солженицына не выдворили из страны и не «задушили в объятиях». Но травля писателя продолжалась, и вопрос ни на один день не оставался закрытым. В последующем он обсуждался даже на Политбюро ЦК КПСС, где, после долгих дебатов, было принято решение предоставить Председателю КГБ Андропову «разрубить гордиев узел». Политбюро приняло специальное постановление «О мерах по пресечению антисоветской деятельности Солженицына А. И.» Проведение «карательной операции» было поручено Андропову и Руденко. Они должны были определить всю процедуру следствия и суда и, после согласования всех вопросов, арестовать писателя.
О том, как происходили арест и изгнание, Солженицын подробно описал в своих автобиографических записках, поэтому нет нужды о них говорить. Но некоторые детали прояснил бывший старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Ю. А. Зверев. Он рассказал, что однажды Руденко пригласил его к себе и, передав вышедшую за границей книгу Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», а также подборку «отзывов прессы» на нее, поручил «изучить на предмет решения вопроса о возбуждении уголовного дела».
Далее Зверев сказал: «Я изучил и доложил, что в книге содержится огромный материал, причем наряду с суждениями и выводами автора там огромный массив фактов, которые либо соответствуют действительности, либо ложны... Я и сейчас думаю, что не все отдельные факты абсолютно точны. Это теперь мы все так много знаем о том периоде. А тогда — только слухи... Было очень страшно верить... Но я был обязан выяснить, соответствует ли изложенный материал действительности или это вымысел, клевета. Я и запросил компетентные инстанции, могут ли они опровергнуть приведенные автором факты. Инстанции ответили, что опровергнуть массив фактов возможности нет. И тогда я получил указание возбудить уголовное дело и допросить Солженицына. Допросить не удалось: несмотря на неоднократные вызовы, он в прокуратуру не являлся. Руденко предписал доставить его приводом. Я вынес постановление о приводе Солженицына и отправился за ним лично, благо он жил на улице Горького, неподалеку от Прокуратуры СССР».
«Надеюсь, вы понимаете, что дело Солженицына только формально вел я, — продолжал Зверев. — Все мои действия через Генерального прокурора направлялись политическим руководством. И доставить Солженицына мне предписали не в здание прокуратуры, в мой кабинет, а в Лефортовский следственный изолятор КГБ СССР... Солженицын действительно ожидал ареста, и у него все было готово. Он быстро оделся и все заранее приготовленные вещи, уже, видимо, ему послужившие в лагере, сложил в мешок с нашитым полотнищем шведского флага. Я попросил его вывернуть мешок флагом внутрь, что он и сделал без возражений. А к моменту нашего приезда в Лефортово было уже найдено политическое решение, которое и определило дальнейшие действия руководства Прокуратуры СССР. Решение это состояло в том, что Солженицын должен быть лишен советского гражданства и выдворен из СССР... Конечно, судьбу Солженицына решали не на Пушкинской! Но полагаю, что Р. А. Руденко, опытный и изобретательный юрист, нашел такую форму, которая могла бы придать если не видимость законности, то, по крайней мере, видимость здравого смысла тому, что произошло. Мне предписали возбудить в отношении Солженицына уголовное дело по обвинению не в антисоветской агитации и пропаганде, а по обвинению в измене Родине... Здесь-то, как я думаю, и обнаруживается «юридический вклад» Руденко. Ведь доказать, что Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» оклеветал Советскую власть, было невозможно даже в то время. А задача состояла в том, чтобы его из СССР удалить. Как? Обвинив Солженицына в более тяжком преступлении — измене Родине. Прокуратура парадоксальным образом смягчила ситуацию. Политическая власть, вмешавшись и лишив Солженицына гражданства, снимала все юридические проблемы, ибо не может изменить Родине человек, не являющийся более ее гражданином. Стало быть, уголовное дело автоматически прекращается... Все это решали, конечно, не я и, думаю, не Руденко, но именно он, по-моему, мог подсказать этот вариант».
Генеральному прокурору пришлось заниматься и «проблемой» А. Д. Сахарова, действительного члена Академии Наук СССР, трижды Героя Социалистического Труда, лауреата Государственной и Ленинской премий, закончившейся высылкой известного правозащитника в январе 1980 года в город Горький.
Многие современники, хорошо знавшие Романа Андреевича Руденко отзывались о нем как о действительно «государственном человеке». Он был на порядок выше всех своих предшественников и преемников, имел высокий авторитет и среди членов Политбюро ЦК КПСС и среди руководителей Правительства Советского Союза. Ему пришлось выдержать немало «битв» за право органов прокуратуры производить расследование по уголовным делам, которое не раз подвергалось сомнению. Особенно усердствовал в этом вопросе министр внутренних дел Щелоков, который неоднократно ставил вопрос о передаче всего следствия в его ведомство. Но поддержки в этом вопросе он не получил. Вот как описывает эти события Тюрин: «Щелоков, даже оставшись в одиночестве, на этом не успокоился и, пользуясь своими особыми отношениями с Л. И. Брежневым, подбил его на то, чтобы передать в подследственность органам внутренних дел хотя бы дела о преступлениях несовершеннолетних. Этот вопрос неожиданно для всех был вынесен на заседание Политбюро ЦК КПСС. Даже Руденко об этом был извещен буквально накануне заседания. Расчет был, видимо, на то, чтобы неожиданностью вывести его из равновесия и лишить возможности даже подготовиться к новой постановке вопроса.
Надо отдать должное Р. А. Руденко в его последовательности и принципиальности. Известно, что на заседаниях Политбюро ЦК КПСС не принято было возражать против членов Политбюро. А уж что касается самого Генсека, то об этом и помыслить было невозможно. Руденко, безусловно, знал об особых отношениях Щелокова с Брежневым. Понял он, конечно, и то, почему... вопрос все же был вынесен на Политбюро, хотя и в урезанном виде.
И вот, несмотря на это, Р. А. Руденко на заседании Политбюро решительно выступил против предложения Щелокова о передаче дел несовершеннолетних в подследственность органов внутренних дел. Его, к сожалению, никто из членов Политбюро не поддержал. Промолчали даже и те, кто был против этого предложения. И Брежнев, как бы оправдываясь перед Руденко, развел руками и сказал: ну вот видите, Роман Андреевич, никто вас не поддерживает. Правда, Брежнев, как бы желая смягчить ситуацию, тут же заверил, что мы, мол, вас, Роман Андреевич, все уважаем и ценим.
Авторитет Руденко как Генерального прокурора СССР был настолько силен, что даже открытое выступление с особым мнением на заседании Политбюро не поколебало его положения. И хотя было принято решение, не совпадающее с его мнением, никто не мог усомниться в том, что Генеральный прокурор СССР отстаивает интересы законности и исходит из твердого убеждения в правильности своей правовой позиции».
Руденко как мог противостоял распространенному в те времена «директивному» или как его еще называли «телефонному» праву, когда те или иные высокопоставленные чиновники, и не только из партийной элиты, пытались так или иначе воздействовать на прокуроров и следователей.
В середине 60-х — начале 70-х гг. не без инициативы Р. А. Руденко были приняты очень важные для деятельности органов прокуратуры постановления ЦК КПСС и Совета Министров. В частности, 10 декабря 1965 года появилось постановление «О мерах по улучшению работы следственного аппарата органов прокуратуры и охраны общественного порядка. 30 июня 1970 года — постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по улучшению судебных и прокурорских органов», а 11 августа 1970 года — постановление Совета Министров СССР «О мерах по улучшению условий работы и материально-технического обеспечения судов, органов прокуратуры и нотариальных контор».
После принятия постановления от 30 июня 1970 года прокурорский надзор, благодаря стараниям Руденко, наполнился новым содержанием. Важное значение приобрели вопросы укрепления законности и государственной дисциплины, усилилась борьба с правонарушениями и преступностью, при этом основной упор делался на предупреждении преступлений и искоренении причин их порождающих, а также таких сопутствующих им социальных зол, как пьянство и наркомания. Мощный импульс был придан борьбе с преступностью несовершеннолетних и, особенно, с теми, кто подстрекает и вовлекает их в преступную деятельность. Более активно стала вестись борьба с местничеством, ведомственной ограниченностью, бюрократизмом и взяточничеством. Прокуратура повернулась лицом и к таким важнейшим проблемам, как охрана природы и окружающей среды. Расширились и укрепились связи прокуратуры с общественностью и средствами массовой информации, появились новые формы и методы пропаганды права. Прокуратура одной из первых заговорила о необходимости правового воспитания граждан и, прежде всего, молодого поколения.
В мае 1972 года Советская прокуратура праздновало свое 50-летие. 27 мая в газете «Правда» было опубликовано приветствие ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР по этому случаю. В нем отмечалось, что «работники прокуратуры выполняют ответственные задачи по защите прав и охраняемых законом интересов трудящихся, государственных и общественных организаций и всей своей деятельностью способствуют воспитанию советских людей в духе высоких принципов коммунистической нравственности, уважения к законам и правилам социалистического общежития».
В Москве состоялось торжественное собрание работников органов прокуратуры и представителей общественности, посвященное этому юбилею. Лучших работников органов прокуратуры награждили орденами и медалями. Генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко был удостоен очередного ордена Ленина и высокого звания Героя Социалистического труда.
Накануне юбилея прокуратуры Руденко дал большое интервью редакции журнала «Огонек». В нем он сказал: «Диапазон дел, которыми приходится заниматься прокурору, необычайно велик — сегодня он привлек к ответственности хозяйственников, выпустивших недоброкачественную продукцию, занимался исследованием причин, порождающих брак, плохое качество товаров, внес представление об устранении этих причин, а завтра листает дело о приписках, об очковтирательстве на заводе или в совхозе: государство облекло его высоким доверием — вести надзор за соблюдением законности в хозяйственной деятельности. . Хочется особо отметить значимость борьбы прокуратуры с хулиганством, особенно со злостным хулиганством... По-прежнему мы зорко следим за всем тем, что толкает несовершеннолетних на преступления... В последнее время в сфере деятельности прокуратуры все чаще оказываются дела, связанные с охраной природы... Не могу не отметить еще одну сферу, требующую зоркого прокурорского надзора — это любые проявления местничества, ведомственной ограниченности, бюрократизма... Я уже упоминал о нашей задаче осуществлять надзор за расследованием преступлений. Это задача сложная ответственная, это дело, на котором проверяется политическая зоркость, принципиальность прокурора. В стадии расследования преступлений прокурор, с одной стороны, привлекает к уголовной ответственности лиц, виновных в совершении преступлений, принимает меры к тому, чтобы ни одно преступление не осталось нераскрытым, а с другой стороны, он строго следит за тем, чтобы ни один гражданин не подвергся незаконному привлечению к уголовной ответственности. Более того, прокурор обязан проследить за тем, чтобы органы дознания и предварительного следствия неуклонно соблюдали установленный законом порядок расследования преступлений».
Действительно, «диапазон дел», которыми приходилось заниматься Прокуратуре Союза и Генеральному прокурору был настолько обширен, что одно только перечисление важнейших мероприятий, проведенных, скажем, за два-три месяца, заняло бы несколько страниц. Роман Андреевич провел сотни коллегий, совещаний с привлечением большого количества участников: прокуроров республик, краев, областей, городов, военных и специальных прокуроров, представителей юридической науки и общественности, работников других правоохранительных органов, активов, семинаров, конференций по самым разнообразным вопросам прокурорской и следственной практики, подписал тысячи представлений и протестов, информационных записок в партийные и советские органы, писем, ходатайств, ответов на заявления граждан, принял большое число «ходоков», добивающихся справедливости. А его ежедневные контакты с руководителями управлений и отделов Прокуратуры, своими заместителями, прокурорами союзных республик, да и просто с рядовыми прокурорскими работниками, «важняками» и простыми следователями из краев и областей, участие в работе ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета, Пленума Верховного суда, выполнение депутатских обязанностей. Совершенно ясно, что рабочий день Романа Андреевича был предельно насыщенным.
В небольшом очерке трудно рассказать хотя бы о маленькой толике важнейших мероприятий, проведенных под непосредственным «присмотром» Генерального прокурора. Но и обойти совсем этот вопрос было бы неправильно.
Широкий отклик у юридической общественности вызвала Всесоюзная конференция лучших следователей органов прокуратуры, состоявшаяся в Москве 27—29 ноября 1973 года. На нее и в самом деле собрался весь цвет следователей, криминалистов, начальников следственных подразделений со всего необъятного Советского Союза.
Конференции предшествовали совещания во всех областях, краях, автономных республиках. Это был своеобразный смотр кадров, обстоятельный анализ состояния следственной работы, критических разбор положения дел на местах. На республиканских конференциях производился отбор кандидатов на всесоюзную. В Москву прибыли 360 человек, из них 244 следователя, заместители прокуроров союзных республик по следствию, начальники следственных управлений и отделов, прокуроры-криминалисты, ряд прокуроров краев, областей, республик, военных прокуроров и следователей. За примерное исполнение своего служебного долга в 1972—1973 годах многие их них были поощрены руководством Прокуратуры СССР, отмечены высокими правительственными наградами, удостоены звания заслуженного юриста республики.
Открыл Всесоюзную конференцию лучших следователей прокуратуры Генеральный прокурор. Он сказал: «Мы можем с полным основанием сказать, что в настоящее время следственный аппарат органов прокуратуры укомплектован образованными, политически подготовленными работниками, способными выполнить решения партии в области борьбы с преступностью и ее предупреждения».
Доклад «Задачи дальнейшего совершенствования деятельности следственного аппарата органов прокуратуры» сделал заместитель Генерального прокурора по следствию С. И. Гусев.
Затем стали выступать участники конференции.
О создании обстановки неотвратимости наказания и строжайшего соблюдения законности при расследовании преступлений рассказал Прокурор РСФСР Б. В. Кравцов. Опытом расследования и предупреждения преступлений несовершеннолетних поделилась старший следователь прокуратуры Борисова Минской области А. В. Полещук, о планировании расследования рассказал следователь по особо важным делам Прокуратуры Белорусской ССР В. М. Королевский, о внедрении научных рекомендаций в практику работы следователей — заместитель директора Всесоюзного института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности В. К. Звирбуль, о новейших возможностях криминалистической экспертизы — директор Всесоюзного научно-исследовательского института судебных экспертиз, доктор юридических наук А. Р. Шляхов, об организации взаимодействия следователей с органами дознания — следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре А. Н. Балашов, о расследовании хищений в особо крупных размерах — следователь по особо важным делам при Прокуроре Армянской ССР Г. Т. Шавердян, об опыте расследования дел о взяточничестве — следователь по особо важным делам при Прокуроре Грузинской ССР Р. В. Кипиани.
Было много интересных выступлений. Участники конференции приняли обращение ко всем следователям прокуратуры.
Р. А. Руденко принадлежит значительная роль в становлении прокурорско-следственной и уголовно-правовой статистики. Именно при нем началась усиленная борьба с таким злом, как сокрытие преступлений от учета и регистрации. Разработав еще в 1960 году систему единого учета преступлений, Прокуратура СССР взяла на себя и функцию организатора этого учета и его нормативного регулирования, которая вот уже более сорока лет применяется на практике.
Но процесс совершенствования учета преступности шел трудно. Вот авторитетное мнение по этому вопросу С. В. Тюрина, много лет возглавлявшего отдел статистики, а затем информационно-аналитический отдел Прокуратуры СССР: «Поскольку непосредственно учет и статистическую отчетность по преступности осуществляли органы внутренних дел, на этих учете и отчетности не могла не сказаться их ведомственная заинтересованность в получении статистических показателей, изображающих (именно изображающих, а не отражающих) благополучие в состоянии преступности и раскрываемости. На этой почве между Прокуратурой СССР и МВД велась изнурительная борьба за правильное отражение состояния дел в статистике. Особенно тяжелые бои пришлось выдержать в 70-х годах. Руководство МВД СССР тех времен в лице Щелокова оказалось настолько заинтересованным в том, чтобы приспособить этот учет и статистику к получению показателей, позволяющих изображать благополучие в состоянии преступности и раскрываемости, что всякие попытки оградить ее от ведомственного влияния, а тем более внести в нее новые элементы, укрепляющие единые начала и правовой характер, натыкались на открытое сопротивление».
На одном из совещаний в МВД СССР, которое проводил Щелоков, Тюрину пришлось услышать от министра внутренних дел следующее: «Вот мы с Романом Андреевичем перед ХХV съездом КПСС допустили политическую ошибку, — сказал он. — Все рапортовали съезду партии об успехах в своих делах, а мы с ним должны были докладывать о росте преступности». По словам Тюрина, Руденко, как человек, хорошо знавший, что такое закон и как его надо соблюдать, встретил такие «изъяснения» министра с явным «неприятием».
Слова Щелокова о росте преступности не были случайными. Он считал, что органы прокуратуры способствуют этому росту, ведя непримиримую борьбу с сокрытиями преступлений от учета. Надо сказать, тогда органы прокуратуры действительно часто наступали на «болезненную мозоль» органов внутренних дел — заставляя их регистрировать все преступления, которые произошли в стране. Удавалось, конечно, это далеко не всегда. Но в то же время, благодаря проверкам, проведенным органами прокуратуры, во многих местах были вскрыты массовые нарушения законности, допущенные органами внутренних дел, попытки «приукрасить» преступность, искусственно снизить ее уровень. Такие злоупотреблении стали предметом рассмотрения ЦК КПСС, поскольку Прокуратура СССР ставила эти вопросы очень остро.
Весной 1974 года Прокуратура проверила заявления о злоупотреблениях работников органов внутренних дел Горловки Донецкой области и установила, что в районных отделах управления внутренних дел Горловского горисполкома систематически скрываются от учета и регистрации заявления и сообщения о преступлениях, не принимались меры к установлению виновных и привлечению их к уголовной ответственности. В связи с этим в городе сложилась обстановка безнаказанности правонарушителей, а отчетность лакировалась, что создавало видимость благополучия в борьбе с преступностью. В статистических данных значилось, например, за 1973 год 1357 преступлений, из которых якобы было нераскрыто всего 10. Тогда как на самом деле треть всех преступлений (456) были скрыты работниками органов внутренних дел от регистрации, поэтому никакой работы по раскрытию многих случаев злостного хулиганства, разбойных нападений, грабежей, краж, изнасилований не принималось. По материалам проверки прокуратурой было возбуждено более 300 уголовных дел, в том числе и в отношении некоторых руководителей районных отделов УВД Горловского горисполкама.
В связи с этим Прокурор Союза издал 10 апреля 1974 года секретный приказ, которым обязал прокуроров республик, краев, областей, городов и районов принять меры к повышению уровня прокурорского надзора за следствием и дознанием в органах внутренних дел. При наличии данных и сигналов о нарушениях законности в регистрации преступлений требовать от руководителей органов внутренних дел глубоких и всесторонних проверок, принципиально реагировать на каждый факт сокрытия преступлений от учета. Были сделаны и оргвыводы в отношении целого ряда прокурорских работников, просмотревших беззаконие.
В июне 1974 года Генеральному прокурору вновь пришлось вернуться к этому вопросу, так как аналогичные нарушения были выявлены в Георгиевске и Георгиевском районе Ставропольского края. Нарушения были столь серьезны, что им уделил внимание даже Президиум Верховного Совета СССР, принявший 27 мая 1974 года постановление «О нарушении законности в деятельности органов внутренних дел по предотвращению и раскрытию преступлений в городе Георгиевске и Георгиевском районе Ставропольского края». В указании по этому поводу отмечалось, что «пытаясь создать видимость высоких показателей в борьбе с преступностью, работники милиции нередко становились на путь искажения действительности, необоснованно отказывали в возбуждении уголовных дел, незаконно прекращали дела, фактически укрывали преступления от учета».
Большой удачей для Р. А. Руденко было то, что в эти годы в аппарате Прокуратуры СССР появился исключительно энергичный и напористый работник.
Первым заместителем генерального прокурора СССР в 1976 году стал Александр Михайлович Рекунков. Родился он 27 октября 1920 года на хуторе Стоговском Верхнедонского района Ростовской области. Его отец, Михаил Иванович, и мать, Евдокия Абрамовна, крестьянствовали. Александр Рекунков учился в средней школе в станице Казанской, после окончания которой поступил в Тбилисское артиллерийское училище, но из-за болезни его не окончил. Весной 1941 года Александр Михайлович стал работать в Верхнедонском райкоме комсомола, а в октябре того же года его призвали в армию. В течение двух лет он служил в райвоенкомате, а в феврале 1944 года выпросился на фронт. В течение года командовал взводом, ротой, батальоном, участвовал в многочисленных боях. Насколько храбро и отважно сражался Рекунков можно судить по его наградам. Только в 1944 году Александр Михайлович получил один за другим четыре боевых ордена: два ордена Отечественной войны 2 степени, орден Отечественной войны 1 степени и орден Красной Звезды. В феврале 1945 года тяжелое ранение вывело молодого офицера из строя.
После выписки из госпиталя он по направлению райкома партии стал работать в органах прокуратуры. Начинал с должности помощника прокурора. Начинал с должности помощника прокурора Верхнедонского района, на которую был зачислен в августе 1945 года. С тех пор вся его жизнь была связана с органами прокуратуры. В октябре 1947 года Рекункова назначили на «процессуальную» должность — прокурором Константиновского района Ростовской области, а через пять лет он стал прокурором крупного Азовского района. За эти годы он окончил Всесоюзный юридический заочный институт (Ростовсикй филиал), сдав все государственные экзамены на отлично. В 1958 году Александр Михайлович занял должность заместителя, а через два года и прокурора Брянской области. В последующем он был прокурором Воронежской области, первым заместителем прокурора РСФСР. К его боевым орденам прибавилось два ордена Трудового Красного Знамени.