Ведь по себе он рядит обо всех:
Все люди грешны, всеми правит грех.
Что к этому можно добавить? Разве что то, что если "Гете" означает "изливающий", "производитель", "жеребец", "самец", то имя Шекспира можно перевести и как "желание", и это совпадение поэт сам обыгрывает в 136-м сонете...
ИСТОКИ
Если бы он прочел все "источники", которые ему навязывают, то
источник собственного его творчества, засыпанный книгами, наверное,
иссяк.
Никто не знал бы теперь историй о Ромео и Джульетте, Гамлете,
Отелло, Лире и Макбете, если бы Шекспир не коснулся их волшебным
жезлом своего художественного гения.
Бокль в рассуждениях Гамлета о прахе Александра Македонского и
глине видел знакомство Шекспира с законом обмена веществ, то есть
способность художников опережать людей науки.
При анализе влияний важна не констатация втекания в творчество Шекспира разных струй, а результат вытекания, слияния, переработки, переплавки разных влияний, результат модернизации и оживления, превращения влияний в "явление Шекспир" - И вот здесь-то выясняется, что при множестве явных и неявных эфирных влияний Шекспир творил шедевры из... ничего, из пустяков, ничтожных случаев, глупостей, неудачных, пошлых, малозначительных, давно забытых пьесок.
Обладая всем на свете. Шекспир обладал и даром изобретательства, считал Томас Манн, но предпочитал находить, а не изобретать, "смиряться перед данным", так как для поэта "конкретный материал, маскарад сюжета - ничто, а душа, одухотворение - все".
Из пошлой, примитивной новеллы Чинтио, в которой описано подлое убийство мавром своей жены, совершенное в сговоре с офицером-клеветником (сообщник ударил Дездемону по животу мешком, а затем вместе с мавром они обрушили потолок, дабы скрыть преступление), Шекспир создал мифопоэтический шедевр вечной борьбы Добра и Зла. Вот что такое плагиат Шекспира... У Чинтио офицер мстит Дездемоне за отвергнутую любовь, у Шекспира Яго-Сатана, борющийся с Богом за душу человека. Такой вот плагиат...
Шекспира обвиняли в том, что он работал не столько чернилами и пером, сколько ножницами и клеем. Да, он, как правило, не изобретал сюжетов, щедро черпая их у других, но именно он преобразовывал шлаки и отходы культуры в алмазы, делал смертное бессмертным, придавал совершенные формы бесформенному, очеловечивал исторические персонажи и выводил их в вечность. По мнению Колриджа, Шекспир вообще стоял вне времени.
В творчестве Шекспира нет ничего от почвы, которая его
взрастила... Его гений - дар неба, он свободен от всего земного и
национального.
Для человека, у которого имеется эта диковина, гениальность, лишь
его собственный образ служит мерилом всякого опыта, духовного и
практического. Сходство такого рода тронет его. Но образы других
мужей, ему родственных по крови, его оттолкнут. Он в них увидит только
нелепые потуги природы предвосхитить или скопировать его самого.
Обладая даром изобретательства, Шекспир не придавал ему большого значения и редко им пользовался: "Он гораздо больше любил находить, чем изобретать... Поэта рождает не дар изобретательства, а иное - дар одухотворения".
В тех случаях, когда можно проследить прямые заимствования Шекспира, как в случае с "Промосом и Кассандрой" Джорджа Уэтстона, мы видим, что заимствования практически отсутствуют: берется остов, скелет и на него наращивается живая ткань, тонкая, ажурная, чисто шекспировская. Характеры Шекспира и оригинала соотносятся как бьющая фонтаном жизнь и земной прах.
Кто-то высказал мысль, что совершенные произведения не побуждают к творчеству и что "плохая" литература в этом отношении действует сильнее. Это, конечно, не так - Пушкин не пользовался "плохим" материалом. Правда не в том, что побуждает к творчеству, но - кого.
Джефри Буллоу составил восьмитомный свод источников, из которых Шекспир черпал свои сюжеты. Но на самом деле неисчерпаемая фантазия Шекспира многократно превышала его знания. Его не случайно сравнивали с Гомером, мифотворчество которого питало знание тысячелетий и в которого гораздо меньше втекало, чем вытекало.
Харизматическим поэтам, к каковым принадлежал Лебедь Эйвона, природные дарования могут вполне заменить книжную премудрость. Шекспир больше черпал из жизни, чем из книг, проявляя высшую проницательность и необыкновенную остроту взора. Но это вовсе не значит, что он не испытывал влияний. Просто он был самоучкой с гигантским охватом. Он не имел системы, но он имел большее - страстный интерес к жизни и подвижный, быстрый ум.
Изданная в 1914-м "Шекспировская Англия" продемонстрировала, что не было такой области жизни, которой не коснулся бы Шекспир.
Творчество Шекспира пропитывают мотивы, проходящие через поэзию двух тысячелетий, но это не значит, что он познал сокровищницу западной культуры, - это значит, что он, как радар, воспринимал эфирные влияния эпох, обладая сверхзрением и сверхслухом, улавливающим поэтические образы и космические мелодии мировой художественной мысли.
Произведения Шекспира буквально нашпигованы мифологическими образами. Кто-то подсчитал, что только в комедиях - не всех! - он 250 раз прибегает к персонажам мифологии, причем мифологические образы часто являются ведущими, ключевыми.
Бард почерпнул больше необходимых исторических сведений из Плутарха, чем множество читателей из всей библиотеки Британского музея. Перефразируя Рихарда Вагнера, можно сказать, что Шекспир сгустил мировую литературу двух тысячелетий в несколько своих драм.
Хотя в елизаветинскую эпоху Плавт, Теренций и Сенека изучались в грамматических школах, он в лучшем случае читал "Жизнеописания" Плутарха и стихи Овидия. Некоторые считали Овидия любимым поэтом Шекспира. У него он учился "искусству любви" и искусству поэзии.
Ренессанс восстанавливал дух античности, этим духом был насыщен воздух, и Шекспир не мог не дышать им, не знать о существовании переводов Чапмена и Норта. Он мог не знать Платона и платоников, но неоплатонизмом пропитана его "Буря". Он вряд ли читал Софокла и Еврипида, но Корделия - родная сестра Антигоны. Он не штудировал стоиков и Сенеку, но воспринял стоицизм как долг человека смело смотреть в глаза правде жизни. Просперо-мудрец - стоик, свободный от пагубных страстей. К Сенеке восходит и идея мира - скопища бедствий и зла, против которых человек бессилен. Исходной формой драмы для Шекспира была римская трагедия в манере Сенеки.
Сенеке Шекспир обязан "кровавыми трагедиями". Влияние наставника Нерона ощутимо в "Ричарде III", "Тите Андронике", "Генрихе VI". Однако статичности и декламации Шекспир противопоставил динамизм и полифонию. Описание приготовления яда в "Макбете" имеет аутентичные прототипы: "Медею" Сенеки и "Метаморфозы" Овидия, сама леди Макбет восходит к Клитемнестре, заклинания Медеи слышны в монологе Просперо в шекспировской Буре.
У Сенеки английские драматурги заимствовали не только темы и композиции, но принципы построения стихотворной речи, драматические приемы, "большую кровь". Призрак короля в "Гамлете" и призраки убиенных в "Ричарде III" и "Макбете" заимствованы, если не у Сенеки, то у Кида, черпавшего из того же источника.
Ключевой образ "мира-театра" взят Шекспиром у Петрония: "Totus mundus agit histrionem" {Весь мир играет как лицедей (лат.)}. И не одним Шекспиром - это любимый образ философии и литературы Возрождения (Парацельс, Бэкон, Эразм Роттердамский, Рабле, Сервантес).
Поэма "Венера и Адонис" - явная дань Метаморфозам Овидия, насыщенным дантовским духом, которые были переведены А. Голдингом.
Комедия ошибок написана в подражание Амфитриону и Менехмам Плавта, усиленным средневековыми влияниями Джона Гауэра (Аполлоний Тирский).
Фабула Сна в летнюю ночь принадлежит Шекспиру, но использует отдельные мотивы Плутарха, Овидия и Чосера.
Тимон Афинский взят у Лукиана, взят вместе с лукиановским тезисом: "жить надо в одиночку, как волки, и единственный друг мне - Тимон".
Сюжеты четырех римских трагедий ("Тимон Афинский", "Юлий Цезарь", "Антоний и Клеопатра", "Кориолан") почерпнуты из "Жизнеописаний" Плутарха, но в попытке понять и донести до зрителя веяния эпохи Цезаря и Октавиана Шекспир переосмыслил и субъективизировал историю: античные герои - прежде всего люди, к ним приложимо все человеческое, отсюда ирония, сарказм, пародия, сатира, фарс. Шекспировский Ахилл - храбрящийся трус, почти miles gloriosus. Пандар - опереточный герой, а роман Елены и Париса превращен в интригу Крессиды и Троила. У Шекспира Троянская война - история и пародия одновременно, то есть то, чем является любая война. Однако отношение к народным массам у Шекспира - чисто плутарховское: дух Кориолана адекватен отношению Плутарха к бунту и черни.
Шекспир был неплохо знаком с религиозной литературой, знал "Законы устройства церкви" Ричарда Хукера и "Разоблачение вопиющего папистского плутовства" Харснетта. А. Харт собрал многочисленные высказывания шекспировских героев, заимствованные из церковных проповедей. В шекспировских пьесах много отголосков Епископальной Библии, средневековых фольклорных и карнавальных традиций. Комические элементы пьес сродны с карнавальной эротикой балагана. Первооснова драматургических композиций Шекспира - средневековая драма на библейские темы. Шекспир полностью устранил нравоучительность моралите, сохранив библейскую всеохватность. "Буря" насыщена библейскими мотивами, чуть ли не буквально повторяющими строки "Книги Иова".
Подобно тому как коллективные мистерии Средневековья пытались охватить всю библейскую историю от сотворения мира до смерти и воскрешения Христа, так Шекспир стремился охватить всю жизнь. Оттуда же - из средневековых мистерий - персонажи-маски, персонажи-аллегории, персонификации человеческих доблестей и пороков (Власть - Лир, Долг - Кент, Лесть - Гонерилья и Регана и т.д.). Из средневековых моралите заимствованы монологи-самохарактеристики, актеры-комментаторы, поясняющие зрителю ход действия, а также - авторская риторика и вестничество. Например, в "Потопе" из Честерского цикла мистерий (XIV век) действие начинается с выхода Бога, повествующего о творении и скорбящего о человеческих грехах. Шекспир сохранил монологи-пояснения не как дань архаическим формам, а как свидетельство преемственности.
Велика роль и фольклорной традиции с ее волшебством, фантазиями, феями, эльфами, ведьмами, призраками, "вещими сестрами", народными поверьями, магическими обрядами, волшбой: "Сон в летнюю ночь", "Макбет", "Гамлет" и т.д.
Каждой пьесе соответствует и облик сверхъестественных персонажей:
легких, изящных фей сменяет величавый и печальный Призрак, а его