Внешний вид от сущности далек:
Мир обмануть не трудно украшеньем;
В судах нет грязных, низких тяжб, в которых
Нельзя бы было голосом приятным
Прикрыть дурную видимость. В религии
Нет ереси, чтоб чей-то ум серьезный
Не принял, текстами не подтвердил.
Прикрыв нелепость пышным украшеньем.
Нет явного порока, чтоб не принял
Личину добродетели наружно.
Трусы прикидываются храбрыми, уродливые приобретают искусственную
красоту, ничтожества окружают себя торжественной пышностью. Все это
Личина правды, под которой
Наш хитрый век и самых мудрых ловит.
Шекспир - художник-мыслитель. Часто мыслитель берет верх над художником. "Лирика Шекспира преимущественно медитативна. Ее содержанием является не только и не столько описание чувств, сколько размышление о природе многих явлений жизни".
Философия жизни Барда, выраженная в знаменитом 146-м сонете, - сама жизнь, любовь к жизни, полнота жизни:
Божественную будущность лови,
Не дорожи непрочною красою.
У жадной Смерти этим вырвешь нож,
И, Смерть убив, бессмертье обретешь.
Философия Шекспира - плюрализм, принципиальное отрицание всех видов догматизма. Трагедии Шекспира - это философия жизни в образах, человековедение в страстях. Как писал Зиммель, вся метафизика его героя заключена между ступней и телом. "Отелло", "Лир", "Макбет", "Кориолан", "Антоний и Клеопатра", "Тимон Афинский", "Мера за меру", все философские пьесы - демонстрация мощи человеческих страстей, торжества волевого начала, разрушения человеческого сверхчеловеческим. Это - упреждающее человековедение: "взгляд Шекспира на человеческую жизнь выходит за пределы того, что он мог получить от своего времени". Шекспир потому и "принадлежит всем временам", что его человековедение - вечно.
Согласно Ф. Траверси, зрелость приобретается, с одной стороны, ценой дисгармонии и страдания и, с другой, - ценой углубления в недра жизни. Ну, а недра жизни - это все та же боль...
В отличие от Донна, в своей Анатомии мира спасающего душу от червей и безбожников. Шекспир, говоря словами Гамлета и Горацио над могилой Офелии, приходит к выводу, что все, что останется от человека, - это бренная плоть, которая так или иначе пойдет на потребу жизни, - глиной и землей, которой будут латать стену овечьего загона.
Философия позднего Шекспира безрадостна. Будущее не менее мрачно, чем настоящее. Смена времен не сулит перемен: вослед за горьким прошлым грядет темное будущее. Согласно Достоевскому, Шекспир принадлежит времени, когда древняя гармония была разрушена и в обществе воцарился хаос. Поэтому "Шекспир поэт отчаяния".
Гонзало в "Буре", следуя мировой линии Гесиода, касательно ушедшего в прошлое "золотого века", почти дословно повторяет сентенции Монтеня о падении человечества. Последние пьесы умудренного Вила настойчиво внушают мысль о росте произвола и насилия, о прогрессе наоборот.
Мы любим разглагольствовать о ренессансном оптимизме, забывая, что философский скепсис, унаследованный барочной культурой, Мандевилем, Свифтом, сентименталистами, романтиками, Шопенгауэром, Киркегором, корнями уходит в средневековое мировоззрение, в философские идеи Монтеня, в художественное творчество Шекспира.
То, что в творчестве Дж. Джойса часто принимает форму гротеска и
пародии, в эпоху Шекспира находилось в процессе становления.
Для героев Шекспира целенаправленная человеческая деятельность нередко лишь свидетельство тщетности человеческих усилий в борьбе с неумолимым роком.
О Случай, как тяжка твоя вина!
Предателя склоняешь ты к измене,
Тобою лань к волкам завлечена,
Ты предрешаешь миг для преступленья,
Закон и разум руша в ослепленье!
В пещере сумрачной, незрим для всех,
Таится, души уловляя. Грех!
Ты на разврат весталок соблазняешь,
Ты разжигаешь пламенную страсть,
Ты честность и доверье убиваешь,
Ты дев невинных подстрекаешь пасть,
Хула ль, хвала - твоя всесильна власть!
Вор и насильник, с хитростью во взоре,
В желчь превращаешь мед, блаженство - в горе!
Если Ренессанс действительно оптимистичен, то Шекспир - самый антиренессансный поэт, противопоставивший ренессансным идеалам правду жизни. Эта правда не исчерпывалась беспросветным отчаянием, но демонстрировала неразрешимое противоречие между идеалом и действительностью. Но ведь и современные модернисты, включая Джойса и Беккета, пародируя Шекспира, в конечном счете преследуют цель терпеть мир, а не спасать его.
Интересно в этом смысле отношение к "шекспировскому материалу"
Олдоса Хаксли, особенно в его романе "Прекрасный новый мир". После
блистательного описания трагикомических результатов технократического
прогресса Хаксли ставит проблему жизненной необходимости гуманитарной
цивилизации. Выход из духовной трагикомедии писателю представляется не