трагедии" пишет в том числе и о "Троиле и Крессиде": "Колебания
тональности от трагедии до шутовства пронизывают ткань пьесы. Хотя они
не усиливают потенциальный трагизм, но наделяют пьесу тем особым
привкусом горечи, с которым мы ее всегда связываем". Именно эта
жанровая гибридность или многогранность свойственна пьесам С. Беккета:
они не веселы, ибо мы сталкиваемся с человеческим несовершенством,
слабостью, но для трагедии слишком ничтожен сам материал. Нечто
подобное имеет место и в "Троиле и Крессиде"...
Неудивительно, что именно эта пьеса стала в XX веке полигоном сценических экспериментов - вплоть до "ничейной земли" X. Пинтера, сродной "Бесплодной земле" Элиота или "Waste Land" В. Вулф. Питер Холл в 1960-м и Джон Бартон в 1968-м ставили "Троила и Крессиду" в духе театра абсурда нечто среднее между фарсом и трагедией, призванное усилить "последние разочарования Шекспира". В постановке "Троила и Крессиды" Терри Хендса Троя напоминала бункеры времен второй мировой войны, а герои носили шинели и каски. Война показана во всей своей гнусности и грязи. "Но постановка... говорит не столько о мерзости войны, сколько о мерзости рода человеческого, для которого война является естественным состоянием".
О постановке Бартона писали:
Режиссера интересуют не отдельные персонажи, а общая атмосфера
разложения, вызванного бессмысленной и жестокой войной, атмосфера
варварских оргий, цинизма главарей... девальвации моральных ценностей.
Культ секса, культ наслаждения господствовал в атмосфере
спектакля... разбой и разврат господствуют в мире, и победа достается
бездушному и бесчестному.
В печально знаменитой постановке 1968 г. Дж. Бартон выделил в
пьесе чувство яростного пессимизма.
То же говорили об инсценировке П. Холла: он дал нам почувствовать всю горечь Шекспира.
ШЕКСПИР И ЭЛИОТ
Наша проблема - преодолеть влияние Шекспира.
Пытаясь писать драматическую поэзию, я обнаружил, что в
каком бы размере я ни работал, стоило моему вниманию
ослабеть, как, "проснувшись", я видел, что написал плохие
шекспировские белые стихи.
Элиот
"Преодолеть" Шекспира поэту, впитавшему мировую культуру, было невозможно. Почти вся его поэзия-реакция на Шекспира, перекличка с ним, обращение к барочной эпохе, уже утратившей иллюзии, но еще не потерявшей веру. Т. С. Элиот считал, что Шекспиру повезло со временем, а ему самому нет: не осталось и этой опоры. Век Шекспира жил поэзией, век ХХ-й - окопами и концлагерями. В поисках истоков, приведших к армагеддону, Элиот обратился к Реформации, Ренессансу и Просвещению, с которых все началось... Шекспир, Донн, Драйден были для него концом великой культуры, после которых начался распад. Именно поэтому он и искал опору в искусстве XVII века, что видел там духовную реальность "религиозного мифа", утраченную "цивилизацией".
Т.С. Элиот был не только величайшим поэтом-пророком, но и литературным критиком, шекспирологом, культурологом, перу которого принадлежат выдающиеся исследования. Как поэт, он испытывал непреодолимое влияние Стратфордского волшебника. Шекспир был для него медиумом, усиливающей антенной, воспринимающей ритмы космоса. В Донне и Шекспире он видел прежде всего средневековых христианских поэтов, поделивших мир. Он отдавал предпочтение Донну как поэту с более мудрым отношением к тайне жизни. У Донна была за спиной высшая философия Аквината, а у Шекспира"беспорядочная" философия Ренессанса, лоскуты скептического либерализма Монтеня, цинизма Макиавелли, романтического эгоизма Сенеки с его концепцией героя - воплощения духовной гордости.
Элиот столь высоко ценил Средневековье, что даже в Монтене видел свойственное Ренессансу начало хаоса и падения ценностей - "осколки систем". Поэтому, считал Старый Опоссум, Шекспир не мог быть, как Данте, духовным пастырем. Все ищущие у него философию навязывают ему свою. Более того, сам Шекспир живописал "грех гордости", соучаствуя процессу, ведущему к "полым людям" и "бесплодной земле": отправная точка пути к Пруфрокам - Гамлет, отказавшийся от смирения и погрязший в рефлексии. "И даже Гамлет, который вызвал значительную кутерьму и смерть, по крайней мере, трех невинных людей... умирает вполне довольный собой".
Гамлет, Отелло, Кориолан - плоды ренессансного культа личности, чреватого страданиями, несчастьями и смертью. Даже пред лицом небытия Отелло отказывается от смирения и напоминает о том, что "оказал услуги Венеции". Для героев Шекспира смерть - не переход в мир иной, но трагический вызов судьбе, чреватый ужасами XX века.
Это ни в коей мере не значит, что Гамлет - неудача Шекспира. Нет! "Гамлет" - трудный орешек.
Гете делал... из Гамлета Вертера, Колридж... Колриджа, вероятно,
никто из них, когда писал о Гамлете, не помнил, что его первая задача
- изучить произведение искусства.
Элиот критиковал Гамлета как руссоиста и гордеца. Он считал, что поздний Шекспир намного превосходит раннего в демонстрации последствий "греха гордости". В этом отношении "Кориолан" выше "Гамлета". В "Бесплодной земле" Элиот вспоминает Кориолана, расплачивающегося за отсутствие смирения.
Элиот сам задумал одноименную поэму "в духе времени", в которой намеревался изобразить диктатора-бога, кумира толпы, строящего "новую религию" из психологии человека-массы, однако вместо нее написал лишь стихотворение "Триумфальный марш".
Позднего Шекспира Элиот ставил выше Донна. Ему импонировало чувство глубинной сложности и дисгармоничности мира, "проявление божественной мудрости" барочного мировидения Страстного Пилигрима. В творениях "поздних елизаветинцев" он находил все то, что испытывал сам: смятенный взгляд на мир как море зла и безумия, признание вездесущего страдания, предчувствие гибели цивилизации.
Сознание смерти во всех ее формах - от смерти человека до
дезинтеграции и смерти цивилизациитаковы темы творчества Шекспира,
Вебстера, Донна, нашедшие отражение в творчестве Элиота. Считая, что
только христианская идея - познание божественной необходимости может
освободить человека от страха смерти и болезненного ощущения мирового
хаоса, он видит в позднем елизаветинском искусстве выражение не только
ужаса бытия, но и духовно-религиозного начала. Так, поздний Шекспир
для него не трагический гуманист, а по сути - поэт, ищущий в смятении
перед ужасом бытия укрытия в христианских добродетелях, как, например,
в "Кориолане".
Поэзия и драма самого Элиота во многом имела барочный характер,
передавая ощущение жизни как чего-то нереального, сна. Соответственно