Генри измученно прислонился к дереву, глядя, как налетевший откуда-то ветерок гоняет по земле пепел и желтые цветы зверобоя. От любого движения по телу прокатывались волны жара, мышцы сводило. Генри чувствовал каждого зверя в лесу, каждую птицу в небе, каждую искру жизни на километры вокруг.
– Мы идем за Хью, – процедил он сквозь зубы. – Сдержись, иначе оба ничего не получим. Ты создан не для того, чтоб носиться по лесу за кроликами. Ты заберешь силу величайшего существа на земле. Но для этого тебе нужна моя трезвая голова.
Огонь разочарованно заворчал, но послушно притих. Генри чувствовал, какое усилие делает над собой огонь, чтобы уступить ему больше места, но дышать и правда стало чуть легче.
– Спасибо, – выдохнул он. – И спасибо, что прикончил зверобоя.
– Какая трогательная сцена, – произнес Странник. Генри наклонился вперед и увидел, что он прислонился к тому же дереву с другой стороны. Даже сейчас, со своим обострившимся чутьем на все живое, Странника Генри не чувствовал – вместо него была абсолютная пустота.
– Хочешь водички? – участливо спросил Странник.
Генри замотал головой. При слове «вода» у него чуть судорога не началась. Нет уж, никакой воды, он близко к ней не подойдет, никогда, ни за что, он не будет мыться, пусть грязь сама отпадает, он…
– А вот зря отказываешься, – насмешливо сказал Странник, протягивая к нему руку. – Очень освежает.
В следующую секунду Генри показалось, что его убивают, потому что вода обрушилась на него со всех сторон.
– Чем сильнее огонь внутри разрушителя, тем сильнее боль, которую ему причиняет вода, – жизнерадостно сообщил Странник, перекрикивая шум волн и рев ветра. – Да уж, вижу. Ну прости, я не говорил, что будет легко.
Огонь внутри орал так, будто его убивают. До Генри сквозь ошеломительную боль дошло, что они стоят – точнее, Странник стоит, а он сам уже вроде бы лежит – на крохотном каменном островке, который со всех сторон захлестывает вода. Она была со всех сторон, и по ней медленно ползли огромные складки, подгоняемые ветром. Когда вот такой водный горб наталкивался на островок, глыба воды ломалась и падала, осыпаясь на камни миллионами тяжелых брызг. «Волны», – слабо подумал Генри, вспомнив картинку из какой-то детской книжки. Это ничем не помогло: от самоуверенности огня ни следа не осталось, он вопил внутри, как животное, которому отгрызают лапу.
– Это Озеро бурь, местечко далеко на востоке королевства, – сообщил Странник откуда-то сверху. – История его такова…
Дальше Генри прослушал какую-то часть, потому что вода захлестнула его снова, обжигая так, будто кожа сейчас сползет вслед за ней. Когда он в следующий раз смог сосредоточиться, Странник вещал:
– И вот перед смертью мастер воды решил спрятать все, что накопил за жизнь. Не хотел, чтобы сокровища достались родственникам, хотя не знаю, зачем волноваться о таких мелочах, отправляясь на ту сторону. В общем, повторяю: в мире мастеров не все были чудесными людьми, жадных, самоуверенных гениев тоже хватало.
Генри захотелось пожелать Страннику подавиться своей историей, но он не мог даже звука из себя выдавить. Очередная волна перехлестнула через камни, Генри услышал шорох, с которым она взметнулась в воздух, а потом вода обрушилась ему на спину, и он закричал. Все неприятные ощущения, которые вызывал у него дождь, когда огонь был силен, казались просто щекоткой по сравнению с тем, что он чувствовал сейчас. У Генри мелькнула мысль, что тут-то он и помрет, но, конечно, это было бы слишком милосердно, чтобы в такое поверить. Кажется, надо было встать. Надо было еще раз встать и справиться со всем этим.
– Он к старости стал настоящим мастером своего дела – мог приказать воде что угодно, – продолжал Странник как ни в чем не бывало, отплевываясь от воды в перерывах между фразами. – Обычно во время такой бури над водой висят тучи, но, как видишь, не здесь. Заметил, какое странное тут освещение?
– Мне как раз нечем больше было заняться, – сказал Генри.
Точнее, он хотел сказать, но на деле получился бессвязный хрип, который потонул в грохоте очередной волны, обрушившейся на него.
– Думал он, думал, куда денежки припрятать, и придумал собственными руками создать волшебное место. Выбрал низину около своего города, сложил все сокровища на дно и заставил воду подняться из-под земли – так велика была его сила. Получилось огромное озеро, но слишком уж мирное. Тогда в своем желании спасти добро от наследников он закрутил водовороты на дне и велел им крутиться вечно, так что над озером теперь всегда ветер и буря. Его так и называют: Озеро бурь. Шторм тут никогда не стихает, местные жители сюда не ходят.
В голосе Странника звучал энтузиазм человека, переживающего безопасное и приятное приключение, о котором он расскажет домашним за вечерним чаем. Генри так отвлекся на этот тон, что вскоре с удивлением понял: в жизни ко всему можно привыкнуть. Первый удар боли ужасен, но скоро новизна приедается, даже если это новизна ужаса, и вскоре можно как-то терпеть.
– Хочешь, чтобы я тебя отсюда забрал? – спросил Странник.
Генри кивнул, и Странник сел на камень, устроился удобнее и прикрыл глаза. Он был мокрый насквозь, темные волосы налипли на лоб.
– Нет, прости. Будем сидеть, пока ты не найдешь способ нас отсюда вытащить.
Пару секунд Генри еще надеялся, что это шутка. Кажется, взгляд, который он бросил на Странника, был достаточно красноречивым: тот кивнул и пояснил уже без дурацкой веселенькой интонации:
– Думаю, новообретенных мозгов Хью вполне хватило, чтобы выяснить, как тебя можно угробить: просто запереть где-нибудь и поливать, как рассаду. Мы же не хотим, чтобы твоя миссия накрылась медным тазом из-за того, что ты боишься воды?
Звук, который Генри издал в ответ, уже вполне можно было опознать как смешок. Это был большой шаг вперед. Генри кое-как оторвал голову от земли и сел, обхватив колени.
Небо над головой и правда оказалось голубое, ни облачка, хотя ветер был такой силы, что подбрасывал пласты воды легко, как осенние листья. Кто-то, менее озабоченный тем, чтобы не сдохнуть от очередной порции воды, наверняка сказал бы, что тут очень красиво: камни, на которых они со Странником сидели, блестели на солнце, как драгоценности, а во все стороны до горизонта тянулась синяя, изломанная ветром вода с белыми шапками пены. Генри переждал очередной удар волны и спросил:
– Почему мастер оставил остров посреди воды?
Точнее, так выглядела бы его фраза, если бы кому-то вздумалось ее записать; в реальности он пересыпал ее грубыми словечками, которые почерпнул во время похода с Эдвардом в Разноцветные скалы. Как ни странно, полегчало. Генри выругался еще разок и, воодушевленный, даже смог подняться на ноги и не упасть, когда волна окатила его с головой. Странник вдруг мягко, приязненно рассмеялся.
– Старшие братья всегда учат младших плохому, – доверительно сообщил он. – И хорошему тоже. Кстати, способностью ругаться как сапожник, избивая при этом неодушевленные предметы, принц в нынешней реальности не обладает, и даже не знаю, к лучшему ли это. А насчет того, зачем тут остров… Этот утес и раньше здесь был, мастер воды стоял на нем, когда создавал свое волшебное озеро. Но самолюбие вечно затмевает людям рассудок, и он не продумал, как сам будет выбираться. И вот, стоит он тут, вокруг вода и буря, и первая же волна сносит старичка в озеро, где он тонет. Мораль? Нечего быть таким жадным.
Генри хмыкнул и, кряхтя от боли, переждал пару следующих волн: островок был такой маленький, что вода каждый раз накрывала его едва ли не полностью. Теперь Генри хоть немного различал у себя в голове какие-то мысли посреди алого цвета и однообразного вопля боли и внезапно кое-что понял. Ему всегда казалось, что боль от воды – это какая-то изощренная месть огня хозяину за непослушание, но огонь, кажется, сам страдал не меньше его. Генри обхватил голову обеими руками.
– Ты так орешь, я сосредоточиться не могу. Можешь это прекратить? Заснуть как-нибудь? – пробормотал он.
Странник, к счастью, отвечать не стал: понял, что вопрос обращен не к нему.
«Ну конечно, могу, умник, потому и загибаюсь тут! Думаешь, ты у нас такой мученик? Думаешь, ты знаешь, что такое боль, от которой не скрыться, идиот? Я глаза бы тебе вырвал, если б мог», – прошипел огонь, но Генри счел то, что они хоть как-то общаются, добрым признаком. Он пошатнулся и схватился за камни, когда волна чуть не сбила его с ног, но разговор не прервал.
«Я даже не знал, что тебе тоже может быть плохо, не только мне, – подумал он, сообразив, что не обязательно открывать рот, чтобы пообщаться с голосом в своей голове. – Ты там, ну, дыши глубже, если в принципе дышишь – не знаю, как ты устроен».
«Такого кретина мне еще ни разу не доставалось», – прошипел огонь, но как-то вполсилы – так, бледное подобие его обычной ярости. Как ни странно, на следующем вдохе боль чуть разжала хватку, и Генри внезапно подумал: кажется, не только людей нужно успокаивать, когда им страшно.
«Все, тихо, тихо, – мысленно повторял он, и повторял, и повторял, пока слова не обрели вес, пока они действительно не начали звучать успокаивающе. – Потерпи, ладно? Сейчас пораскину мозгами и найду способ нас с тобой отсюда вытащить».
«Стыдоба, – резко и зло произнес огонь, и Генри нахмурился, пытаясь понять, о чем он, но тот продолжил сам: – Ты же не притворяешься, ты и правда готов изливать свою бесконечную любовь даже на меня. В школе для хороших мальчиков тебя бы определенно погладили по головке, но со мной эти штучки не пройдут».
Генри задышал спокойнее, осторожно потирая рукой грудь. Невыносимое жжение начало отступать, и голос огня уже не был похож на дикий вой животного, которое заживо дерут когтями.
«Хотя нет, если честно, пройдут, – задумчиво пробормотал огонь. – Надо же, ты и правда ухитрился меня растрогать, сопляк. Вот так и подкрадывается старость».
Генри хмыкнул и медленно открыл глаза. Ему казалось, что с тех пор, как он их закрыл, прошла целая вечность, что он уже давно в каком-то другом месте, где не происходит ничего, кроме молчаливых бесед в его голове. Но, как ни странно, он по-прежнему стоял посреди каменного островка, согнувшись и прижав руку к груди. Каждая новая волна окатывала его с головой, но кожа от прикосновения воды больше не горела. Не такой уж и ужасный день, с внезапной ясностью понял Генри. Да, он на каком-то затерянном острове, вокруг – сплошная вода до горизонта, но ничего непоправимого не происходит, сейчас он со всем разберется. Он выпрямился и обнаружил, что мокрый до нитки Странник по-прежнему сидит на камне, но теперь в руке у него размокший от воды предмет, в котором еще можно опознать откусанный бутерброд с сыром и ветками зелени.
– Сгонял за бутербродом, пока ты искал сердце бури. – Странник закинул в себя последний кусок и с набитым ртом продолжил: – Вода его чуть подпортила, но что может быть лучше, чем есть и одновременно любоваться отличным видом?
Генри не ответил. Он подставил сложенные ладони под крупные брызги разбившейся о камни воды и теперь смотрел, как она утекает между пальцев.
– Страх всегда живет внутри, а не снаружи, – пожал плечами Странник. – Ну что, мне сбегать за чаем или ты уже готов нас отсюда доставать?
Генри почувствовал, как улыбка проступает у него на лице, будто свет сквозь дымку в туманный день.
– О да, – пробормотал он, озираясь. То, что он собирался сделать, казалось настолько невозможным, что кончики пальцев покалывало от предвкушения. – Я готов. А ты?
Странник усмехнулся и не ответил – понял, что вопрос предназначался не ему.
«Мне нравится ход твоих мыслей, – сказал огонь. – Половину моих разрушителей прикончили водой. Могу я ей хоть разок отомстить?»
Генри снял перчатки и опустился на колени у края камней. Солоноватая волна рассыпалась, окатив его брызгами, и Генри, воспользовавшись секундой затишья после ее ухода, положил обе ладони на поверхность озера. Он зашипел, когда руки обожгло, как раскаленным железом, и усилием заставил себя не отдернуться назад. В теории план казался простым, но вода была могучей силой, такой же древней, как огонь, и не собиралась уступать. В голове стало жарко и пусто, и, чтобы заставить себя не думать о боли, Генри кое-как нащупал мысли о семье. Впрочем, от них стало только хуже: что, если он вообще не сможет больше вернуться домой?
И тогда Генри подумал не об Эдварде, не о своих отцах и матери. Он подумал о других: об убитой Мойре и ее неуклюжем рыцаре Сване, о грубом Йенсе и печальном Коготке, о хозяине гостиницы из Приречья, которого угораздило встать в плохом настроении в неподходящий день.
«За всех проглоченных и неважных, – медленно, заторможенно подумал Генри, погружая руки глубже. – За всех второстепенных и посчитанных сотнями».
Он сжал кулаки, и в следующее мгновение по озеру от его рук раскатилось алое сияние – как кромка сгорающей бумаги, которая тут же превращается в пепел. Огонь пробежал до самых берегов, превращая воду в клубы пара, так что минуту спустя Генри перестал видеть в густом тумане хоть что-либо дальше собственного носа. Он поднялся и натянул перчатки. Сердце у него оглушительно колотилось. Никакого озера больше не было.
Туман, подсвеченный солнцем, казался золотисто-розовым. И Генри вдруг понял, что золотые искры, сияющие сквозь дымку, – это не солнечные блики. На бывшем дне озера тут и там поблескивали металлические предметы. Генри соскочил с камней и пошел вперед. Земля, столько лет находившаяся под водой, должна была оказаться скользкой и тинистой, но огонь, кажется, вытянул влагу даже из земли – та была совершенно сухой.
Генри подобрал со дна золотую чашу, украшенную крупными прозрачными кристаллами, и бросил ее обратно.
– Прекрасные старинные вещи, – сказал Странник, придирчиво оглядывая землю, и начал складывать какие-то блестящие штуки в карманы, но даже они сегодня сияли как-то тускло. – Посмотрим, что за барахло тут валяется. Мне плевать на все это, но будет подарок скриплерам, если все хорошо закончится. В чайных домах их часто благодарили красивыми предметами, а они потом передавали их кому-нибудь. Но после потери Сердца у скриплеров тоже с головой стало так себе, начали копить. Видел бы ты, как они радуются, когда им достается хорошая вещь! Сначала неделю устраивают собрания, решая, кому из нуждающихся ее подкинуть, а потом еще неделю обсуждают, как все прошло. Забавные создания. – Карманы плаща заполнились доверху, и он начал складывать сокровища в карманы штанов. – Не скажу им, где это взял, а то явятся и все подчистят. Пора их отучать от привычки тащить все, что плохо лежит.
Он выпрямился, и Генри подошел ближе. Странник, как обычно, много болтал, но Генри видел и напряженные складки у него на лбу, и побледневшие губы. Волшебники состоят из чистого волшебства, а значит, если не остановить Хью, они…
– Если у меня ничего не получится, это все умрет, верно? – спросил Генри. – И ты тоже.
– Вот уж не думал, что до этого дойдет, – усмехнулся Странник.
Но Генри смотрел ему в глаза, а не на улыбку, и видел там ответ. Генри глубоко вдохнул. Он чувствовал себя отлично – собранным и безмятежным. И пока не растерял это чувство, пока не передумал и не испугался, сказал:
– Перенеси меня к Хейверхиллу. Я уверен, Хью где-то там.
– С чего ты взял?
– Дома всегда чувствуешь себя в безопасности, – пожал плечами Генри, стараясь не думать о том, что просто знает ответ, хоть и не может объяснить откуда. – Мне кажется, Хью сейчас это нужно. Только не перебрасывай меня слишком близко. На месте Хью я бы придумал какую-нибудь ловушку для волшебников, чтобы они не могли приблизиться и треснуть меня по башке из пустоты.
Странник кивнул, положил ладонь ему на плечо, и в следующую секунду воздух стал холоднее, туман исчез, и они оказались на каменистом обрыве, с которого открывался вид на далекое озеро. Вокруг тянулся лес, и Генри сразу узнал это место: здесь он когда-то нашел склянку вызова Тиса, которую подбросил ему Барс, – целую вечность назад. Весна только добралась сюда, деревья были словно в редкой дымке, еще даже не зеленой, – желтовато-бурой, полупрозрачной, обещающей новую жизнь.
– Вроде все тихо, – пробормотал Странник, вглядываясь в пустоту. – Ну, вперед. Я не любитель пеших походов, но…
– Отсюда я пойду один, – сказал Генри, и Странник удивленно приподнял брови. – Ты был прав: то, что я собираюсь сделать, надо делать самому. А еще я думаю, что, чем ближе ты будешь подходить к Хью, тем быстрее будешь терять силы. Я справлюсь, не волнуйся. У меня есть я сам. И он. – Генри приложил руку к груди.
Странник потрепал его по плечу.
– В сказках наставники обычно умирают, когда больше всего нужны, – негромко сказал он. – А в жизни мальчики вырастают, и наставник-волшебник просто становится ненужным. Дальше они идут сами. Но знай: если понадоблюсь, я всегда с тобой, стоит только позвать.
Он вдруг запустил руку в карман, вытащил оттуда цепочку, на которой висело что-то плоское, круглое и золотое. Странник надел цепочку Генри на шею:
– Старинный медальон – нашел среди подводных сокровищ.
– И что он делает?
– Красиво блестит. И нет, прости, он никак не поможет одолеть Хью. Просто должен же волшебник хоть что-нибудь подарить герою на прощание.
Генри повертел в руках резной медальон. Тот не открывался – от воды его наверняка заело еще лет пятьсот назад. Генри спрятал его под одежду и вдруг кое-что вспомнил.
– Что такое сердце бури? – спросил он. – Ты сказал, что я его искал. Там, на острове.
– О, это старинная поговорка: «Покой лежит в сердце бури», – охотно пояснил Странник. – Ты знал, что, когда начинается ураган, самая спокойная точка – в его середине? Ваши предки говорили так, когда хотели показать, что в самом ужасном, самом невыносимом положении можно найти такое спокойствие, которого ты никогда бы не узнал без неприятностей. Абсолютная тишина, когда тебе нечего больше терять, ты не обладаешь ничем, кроме самого себя, той искры, которая делает тебя тобой, и ты находишь ее и держишь. – Странник сжал пальцы в горсть, внезапно посерьезнев. – Держишь очень крепко. И становишься свободным от страха. Ты ведь это почувствовал там, на острове? Вот это и есть сердце бури. Нет такого положения, в котором его нельзя найти. Нет такого человека, который не мог бы его найти. Запомнишь?
– Спасибо, – от всей души сказал Генри. – Ты отличный наставник.
Странник кивнул так, будто это само собой разумеется.
– Удачи. Хью даже не представляет, кто за ним идет. И я мечтал, как однажды скажу это, а то хорошая шутка пропадает: задай ему жару.
Его смех звенел в воздухе еще несколько секунд после того, как он исчез.
Месяц назад, когда Генри пробирался через этот лес впервые, путь казался ему бесконечно долгим, но теперь и двух часов не прошло, а он уже добрался до границы их с отцом владений. Все это время он боролся с желанием догнать какую-нибудь лесную живность и поджарить на углях мясо, раз уж ему сегодня не досталось никакой еды, кроме печенья скриплеров. Зверей даже искать не пришлось бы, Генри мог указать, где находится каждый из них на километры вокруг, но, во-первых, разводить костер под носом у врага – так себе идея, а во-вторых, на это уже не было времени. Небо, первая трава, синий, зеленый – все оттенки казались слишком приглушенными для погожего весеннего дня. Нужно торопиться, пока Хью не угробил королевство.
Генри остановился. Вот и граница: темная быстрая речка, за которую отец в детстве запрещал ему заходить. На другой стороне начинался знакомый наизусть участок леса – Генри не понимал, как сильно скучал по нему, пока не увидел снова. Снег вокруг вечнозеленых сосен уже стаял, а если запрокинуть голову, на концах веток можно было разглядеть бледные новенькие иголки. Как же хорошо вернуться домой, даже если дом – это лес. Генри перешел реку босиком, закатав штаны и держа сапоги в руке. До Хейверхилла отсюда всего полчаса, Хью наверняка в своем доме, а может, возвел себе огромный дворец, чтобы позлить односельчан. Генри выбрался из воды, радуясь, что промок только по колено, – и тут произошло что-то непонятное.
От того места, где его босая нога коснулась берега, по земле начал расползаться лед. Генри так испугался, что дернулся назад и едва не упал в реку, но было уже поздно: ледяная корка ползла во все стороны, повсюду вырастали сугробы, ветки сосен покрылись снегом, температура обрушилась сразу градусов на тридцать. Несколько секунд спустя все успокоилось, и Генри растерянно обернулся: на том берегу реки по-прежнему была весна, а здесь все стало ровно как в тот день, когда он впервые перешел через эту реку, отправляясь на поиски Сердца. Генри стянул перчатку и настороженно пригнулся. Вряд ли мороз наст у пил сам по себе, а значит…
– Что, вот прямо так и явился? – спросил знакомый голос откуда-то сверху, хотя еще три секунды назад Генри был уверен, что поблизости никого нет. – Думал, я не замечу, ты тихо подкрадешься и прибьешь меня?
Генри сглотнул и запоздало пожалел, что не стал придумывать план – ни основной, ни запасной, вообще никакой. Он собирался действовать по обстоятельствам, но конкретно эти обстоятельства ему не нравились. Хью сидел на сосновой ветке в добрых четырех метрах над землей – не достанешь, а вот он наверняка мог и оттуда прикончить Генри любым способом. Мало того, Генри ощущал перемещения каждого зверька в лесу, но огромную силищу в виде Хью его чутье не видело в упор – видимо, Хью принял меры, чтобы его не так просто было найти.
Хью, все еще в обличье невероятного красавца, был в знакомой желтой куртке, но в остальном вид у него был так себе – Генри не представлял, что всемогущее существо может выглядеть настолько измученным. Хуже всего были глаза – ввалившиеся, странно блестящие и абсолютно безумные. Наверное, нечто подобное видели люди, когда смотрели на него самого в те моменты, когда огонь был силен. Взгляд, лишенный всего человеческого, – этими глазами смотрело что-то большее, что-то свирепое.
– А ты стал сильнее. – Фальшивый низкий голос Хью наполнился одобрением. – Как же ты ярко горишь. Наверное, у тебя и правда получится забрать мою силу, если коснешься. Утешительная мысль, правда?
Если он переживет этот день и о его приключениях однажды сложат легенду, встреча врагов будет описана куда более торжественно и впечатляюще, некстати подумал Генри. На деле у него уже начали замерзать босые ноги, и он пытался понять, как бы незаметно надеть сапоги, не подставив спину. А Хью раскачивался из стороны в сторону, будто не мог ни секунды сидеть неподвижно, и лицо у него неприятно подергивалось – то ли от злобы, то ли от боли.
– Я-то думал, ты собираешь армию, или друзей, или что ты там обычно делаешь, – продолжил Хью, морщась, словно ему тяжело управлять собственным языком. – Даже любопытно было, что ты придумаешь. Никого не тронул, ждал, пока вы сюда явитесь, хоть развлекли бы меня. И вот он, посмотрите: ни соратников, ни армии, ни оружия. Даже обидно.
– Я и есть армия, – сказал Генри, стараясь не приплясывать от холода. – Я и есть оружие.
Губы Хью растянулись в улыбке.
– Твое самомнение однажды тебя прикончит, – сказал он. – И вполне возможно, прямо сегодня.
Генри поджал пальцы на ногах, стараясь глядеть на Хью дружелюбно и мирно. Он был совершенно не готов к тому, какую мучительную злость вызывает у него это самодовольное, гладкое лицо. Ненависть отвлекала от цели, будила огонь, но Генри задвинул его глубже и сказал: «Жди».
– Не так уж весело быть всемогущим, а? – спросил он, изо всех сил стараясь оставаться спокойным. – Думаю, тебе уже надоело. Отдай мне эту силу по-хорошему, и я верну ее за Предел. Обещаю, тебя не накажут, пойдешь, куда захочешь.
– Избавь меня от душеспасительной беседы, Генри, – перебил Хью, раскачиваясь вперед-назад. – Я в курсе, какой ты благородный парень, милуешь всех направо и налево, но мне-то не заливай. Пришел драться, так дерись.
– Слезешь с дерева – начну, – выпалил Генри, прежде чем успел себя остановить, и Хью сипло, истерически рассмеялся.
– Вот так, Генри. Спасибо. Не прикидывайся добреньким, тебе не идет.
– Ты в курсе, что убиваешь королевство, скотина? – отрывисто спросил Генри, и Хью равнодушно пожал плечами. – Ты больной на всю голову.
– От больного слышу, – хмыкнул Хью. – Заставить всех себя забыть – до такого я бы не додумался. Но тебя ж не остановить, ты как булыжник, летящий в окно, – не стоит надеяться, что свернет в последний момент. – Хью встал на ветке во весь рост и вдруг спрыгнул вниз. – Ладно, времени мало, так что давай-ка закончим с любезностями и перейдем к делу.
Хью приземлился в десятке шагов от Генри. Тот хотел попросить огонь совершить мощный рывок, схватить гада и вытрясти из него силу, но Хью исчез и оказался в доброй полусотне метров от него. Наряд на нем теперь был совершенно другой: белоснежная куртка и такие же штаны.
– Ты все равно не сможешь бежать так быстро, как я перемещаюсь, – издевательски крикнул Хью, приложив руки ко рту, чтобы Генри расслышал каждое слово. – Заметь, я давно уже мог бы уронить на тебя дерево или хоть саму твердь небесную, только это скучно, поэтому ты еще жив. Так что будь хорошей собачкой, прекрати скалить зубы и послушай, какую веселую игру я для нас придумал.
Хью исчез и появился на соседнем дереве – теперь он висел на ветке вниз головой, зацепившись за нее коленями. Его длинные волосы свисали вниз, и Генри внезапно заметил, что они больше не кажутся ярко-золотыми. Мир терял цвет. Генри думал, что, по логике вещей, сам Хью от этого должен становиться ярче, но он бледнел так же, как все остальное. Это почти навело Генри на какую-то важную мысль, но тут Хью заговорил, и от злости Генри мигом потерял способность здраво мыслить.
– Сначала я хотел посадить тебя на цепь и поливать водой, – добродушно сообщил Хью, раскачиваясь туда-сюда. – Но я понаблюдал, как ты переходил речку, и вынужден признать, что воды ты больше не боишься. Ладно, есть идея получше. – Он ловко подтянулся, во весь рост разлегся на ветке и продолжил, глядя на блеклое небо за верхушками сосен: – Мы сейчас там, где все началось, разве не чудесно? И погода та же самая, смотри, как я ради тебя постарался. Предлагаю и кое-что другое повторить: устроим охоту, как в старые добрые времена.
– И на кого будем охотиться? – медленно спросил Генри, хотя уже отлично знал ответ.
Хью лег на бок и взглянул на Генри, подпирая голову кулаком. Рот у него по-прежнему кривился и подрагивал на каждом слове, да и вообще – Хью делал слишком много лишних движений, словно мышцы его тела не могли оставаться неподвижными.
– Сколько ни изображай спасителя королевства, я-то вижу тебя, как есть: диким зверем из леса. Я мечтал прикончить тебя на охоте, но был трусом и неумехой, так что не вышло, зато теперь все изменилось: я пожелал себе способность бегать, стрелять и прятаться не хуже тебя. Хочу поглядеть, смогу ли победить, когда наши силы сравнялись.
– Твое самомнение однажды тебя прикончит, – негромко сказал Генри. Он не хотел нарываться, но сдержаться было выше его сил. – И вполне возможно, прямо сегодня.
Хью свесил ноги с ветки и прищурился, изучая его лицо.
– Пока идет охота, обещаю не использовать свои необыкновенные способности – только то, что позаимствовал у тебя. Кто первым догонит противника, тот и победит. Такие вот милые салочки, только в живых в конце останется один.
– Я не собираюсь тебя убивать, – спокойно сказал Генри. – Мне нужна только твоя сила.
Хью фыркнул, будто услышал полную глупость.
– Ну-ну, продолжай в это верить. Ты серьезно думаешь, что сможешь приказать этой твари внутри себя остановиться в нужный момент? И кстати, я-то тебя убить не постесняюсь, но обещаю использовать только старые добрые человеческие способы, никакого волшебства. Приступим, Генри. Да, и надень уже сапоги, в конце концов. Не от простуды же тебе помереть.
Генри наклонился и начал обуваться, ни на секунду не сводя взгляда с Хью. Тот никаких попыток напасть не делал: видимо, и правда решил придерживаться своего дикого плана.
– Начну на восточном конце вашего с отцом участка, – буднично сообщил Хью, почесывая шею. – И возьму-ка я вот это.
Он вытащил прямо из воздуха лук и колчан со стрелами и повесил все это себе на плечо. Генри он ничего подобного не предложил, из чего тот сделал вывод, что Хью опасается его куда сильнее, чем хочет показать. Генри это внезапно развеселило – подумать только, Хью даже теперь боится играть с ним на равных. Освальд определенно гордился бы сыном.
– И что мне надо делать? – спросил Генри.
– То, чему тебя десять лет учили, чудище. – Улыбка тронула губы Хью, и от этой улыбки желудок у Генри сжался в мерзкий холодный ком. – Беги.
И с этими словами он растворился в воздухе.