Дарители. Сердце бури - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 15

Глава 11Мастер огня

Они прошли еще шагов тридцать, прежде чем Генри понял, что в Краю изобилия есть не только деревья. Вот тут точно без Хью не обошлось: среди деревьев прятались деревянные домики, так мастерски вписанные в пейзаж, что с холмов их даже не было заметно. Крыши были покрыты мхом, и никаких ярких красок, в которые предки любили красить стены, тут не было: только гладкое или резное дерево. Все сочеталось друг с другом так естественно, что казалось, будто природа сама создала эти жилища. Но это явно было не так – все дома чем-то напоминали те, которые Генри видел в Хейверхилле, только новее и гораздо красивее.

За домами кое-где виднелись грядки и клумбы с какими-то крохотными золотыми растениями, по веткам деревьев иногда с шуршанием сновали белки – вполне настоящие на вид. Увидев людей, они останавливались, какое-то время смотрели на них и бежали дальше, отчего у Генри появилось чувство, что вот теперь само это место их заметило.

Единственное, что было не так с прекрасной, богатой деревней, так это полное отсутствие людей. Дым из каминных труб не шел, но над домами все равно плыл запах теплого хлеба, и Генри впервые вспомнил, что отец Хью – пекарь. Он заглянул в первый попавшийся дом, просто из любопытства, и окончательно убедился, что дома создал Хью, – все были набиты каким-то разномастным барахлом, которое в глазах Хью, очевидно, являлось признаком богатства. Чтобы окончательно проверить свою догадку, Генри зашел и распахнул шкаф. Ну конечно: полно одежды желтого цвета.

Генри внезапно пришла в голову одна мысль, и он начал торопливо раздеваться. Взгляды белок ему не понравились, но что, если…

– Ты чего делаешь? – растерянно спросил Джетт, который вместе с остальными толкался в дверях, не решаясь зайти.

– Вы тоже переодевайтесь. – Генри бросил пропахшую гарью мокрую рубашку на пол и кивнул в сторону шкафа. – Хью любит все красивое и богатое, так мы лучше впишемся, и это место будет считать нас своими. Желтый – это его цвет, в нем мы будем как члены его команды: возьмите каждый хоть по одной желтой вещи. Тут и для тебя тоже что-то есть. – Генри вытащил из шкафа большую кружевную тряпку, явно женскую, и бросил Агате.

Та брезгливо посмотрела на тряпку, но все же ушла в другую комнату, и Генри запоздало вспомнил, что в обществе людей принято, чтобы женщины переодевались отдельно.

– Давайте быстрее. – Генри натянул новые штаны и повернулся к двери, где мялись Сван, Джетт и Эдвард. – Это даст ему понять, что мы пришли как друзья.

– Что, со мной он тоже дружить хотел? – неожиданно злобно спросил Сван. – Поэтому убил девушку, которая мне понравилась?

– Естественно, – пожал плечами Генри, вставляя руки в рукава. – Ему казалось, что она тебя у него отнимет. Ну что, Джетт, примеришь вот это? – Генри швырнул ему одежду.

Джетт инстинктивно поймал – и растерянно уставился на длинное платье. Генри хмыкнул. Судя по лицу Джетта, в этой реальности он никогда тайком не проникал во дворец, изображая служанку. Но все же он отмер и подошел к шкафу, чтобы найти себе что-нибудь более подходящее.

Пять минут спустя они вчетвером стояли перед зеркалом, висящим на стене. Генри почувствовал, что улыбается во весь рот. Перси был прав: все на свете – игра, незачем быть слишком серьезным. Когда-то он ни за что не поверил бы, что наденет такое. Генри всегда выбирал неброские цвета, но теперь он был не на охоте, а Хью и не глядя мог его отыскать, – так почему бы не попробовать желтую куртку и рубашку в горошек? «Вот так пусть и похоронят», – подумал Генри, но сейчас даже эта мысль не вызывала боли. Он был совершенно жив и стоял рядом со своими лучшими друзьями, одетыми не менее безумно, чем он: темных красок Хью, кажется, не признавал.

Снаружи ничего опасного не происходило, и вот теперь, глядя на всех, Генри окончательно поверил, что они дойдут. Вот таких друзей Хью и хотел бы иметь: сам Генри сильный, Джетт – веселый, Эдвард – шикарный, Сван – добряк. Эта яркая одежда почему-то делала их больше похожими на самих себя, чем все, что Генри видел на них до этого. Джетт облачился в черный костюм в узкую желтую полоску, как будто собрался прятаться в пчелином улье. У Свана на животе слегка расходились пуговицы малиновой рубашки, и почему-то это выглядело не глупо, а забавно, как будто он нарочно так оделся, чтобы всех развеселить. Эдвард на памяти Генри не носил ничего, кроме черного, и кто бы подумал, что ему так пойдет наряд бродячего артиста.

Дверь в соседнюю комнату распахнулась, и оттуда вышла Агата, мрачная, как грозовая туча.

– Мамочка моя дорогая, – пробормотал Джетт. – Если это представления Хью об идеальном женском наряде, то я его понимаю.

Агата показала ему кулак. Платье было длинное, лимонно-желтое, целиком из кружева. Наряды дворцовых девушек обнажали куда больше тела – у этого платья были длинные рукава и плотная подкладка, но при этом оно облегало фигуру так, что Генри даже в жар бросило. Какое-то время все стояли и молча смотрели друг на друга, забыв, что собирались делать. Агата первой зашагала к двери, громко топая заляпанными грязью сапогами, торчащими из-под платья. Остальные очнулись и пошли за ней на улицу.

– Время? – спросил Генри.

– Девять ноль три, – бодро отчитался Джетт: кажется, ему льстила роль обладателя единственных часов.

Улицы между домами не были ничем замощены, просто тропинки, так что шаги получались мягкие и тихие. Вокруг было светло и уютно, главное, по сторонам не смотреть – небо по краям темнело и будто обугливалось, вдалеке по-прежнему уродливо чернели холмы. Они прошли метров триста совершенно беспрепятственно, и Генри уже думал, что так они до цели и дошагают, но нет.

Дверь одного из домов внезапно распахнулась, и навстречу, перегораживая им путь, неспешно вышел тот, кого Генри ожидал увидеть меньше всего: он сам. То есть не совсем он, а самая злобная его версия, какую только можно было придумать: оскаленный и дикий, без перчаток, в лохмотьях и с горящими красными глазами. Очевидно, воображение Хью считало Генри самым лучшим охранником, и это было, пожалуй, даже лестно, но тут фальшивый разрушитель молниеносным движением схватил с ближайшей ветки белку, и все остальные мысли вылетели у Генри из головы, потому что белка сгорела дотла, а разрушитель пошел к ним, вытянув руки перед собой.

– Обходим его, – кратко сказал Генри.

Все тут же послушались, но ничего не вышло – разрушитель ловко кинулся влево, потом вправо. Он делал то, что Генри сделал бы сам: бросался поперек дороги то в одну, то в другую сторону, чтобы ни с одной стороны невозможно было проскочить.

– Назад! – крикнул Генри, когда разрушитель едва не задел Свана голой рукой: он не сомневался, что прикосновение этой твари будет таким же смертельным, как его собственное.

Все послушно сгрудились вокруг него: после истории с рекой никто, кажется, не сомневался в том, что Генри лучше слушаться.

– Эй, – слабым голосом позвал Джетт. Фальшивый Генри повернулся на голос и зарычал. – Слушай, пропусти нас, пожалуйста. Нам очень надо пройти.

Как ни странно, это подействовало на тварь лучше, чем беготня: разрушитель пошлепал губами и замер, но, когда Джетт мелкими шажками пошел вперед, тут же оскалился, показывая все свои зубы.

– Я так себя обычно не веду, – уточнил Генри.

– Ему вроде нравится, когда с ним разговаривают, – робко сказал Сван. – Может, я ему стихотворение прочту?

Услышав слово «стихотворение», разрушитель зарычал так, что слюна во все стороны полетела: кажется, он не был поклонником поэзии. Ну конечно, это же не настоящий Генри, это один из фокусов сознания Хью. «Может, тронуть его голой рукой?» – подумал Генри, но быстро отказался от этой идеи: тварь такая же быстрая, как он сам, да и злиться нельзя, чтобы не сердить это место и не привлекать внимания.

– Сыграю ему, – предложил Джетт, вытащив губную гармошку. «Интересно, где он ее прятал, когда выворачивал карманы?»

При первых же звуках гармошки существо бросилось к Джетту, и явно не для того, чтобы лучше расслышать, – Джетт едва успел спрятаться Генри за спину. Впрочем, подойти близко разрушитель не успел: Эдвард окликнул его, забормотал что-то успокаивающее, и тот застыл посреди дороги, не прекращая, впрочем, злобно сверкать глазами.

– Хью ненавидел твою гармошку, и он тоже. Надо рассказать ему что-нибудь такое, что интересно было бы послушать самому Хью, – пробормотал Генри.

Слово «рассказать» твари понравилось – она заинтересованно навострила уши, и Генри внезапно пришла в голову роскошная идея.

– Агата. Не спрашивай ничего, просто напиши ему про свое заклятие, – сказал Генри. – Всю правду, ничего не скрывай.

Та удивленно посмотрела на него – в этой версии событий она никогда не встречала Хью, но Хью-то по-прежнему отлично помнил ее, а значит, помнил и про ее тайну.

Агата еще пару секунд смотрела на Генри, а потом решительно кивнула, достала пачку табличек и уголь и подошла ближе к твари. Разрушитель зарычал, но Агата остановилась в нескольких шагах от него, написала что-то на табличке и показала ему. Тот прочел, медленно бегая своими красными глазками по строчкам. Агата уронила табличку на землю, взяла новую и написала еще что-то.

Все это повторилось раз десять подряд – и с каждой табличкой глаза разрушителя становились все более сонными, пока не погасли совсем. Закончив, Агата приложила к своей щеке сложенные ладони. Генри вспомнил этот жест из детства: «Спи». Разрушитель вздохнул, склонил голову набок – и рассыпался в пепел.

Агата с угрюмой ухмылкой показала на свободную дорогу и пошла вперед. Генри поспешил за ней и тут услышал за спиной потрясенное: «Ух ты!» Он обернулся. Джетт одну за другой подбирал таблички с земли и читал.

– Так вот как ты онемела, – пробормотал он. – С ума сойти.

Агата бросилась к нему, но Джетт одним движением подхватил все таблички с земли и спрятал за спину.

– Ну нет, я хочу дочитать! Прости, суть я уже все равно понял. Как говорит моя мама, словечко вылетело – не воротишь!

Эдвард стоял рядом, всем своим видом показывая, что он чужие записки не читает, а сам незаметно косился, пытаясь разглядеть, что написано на табличках.

– Мне тоже интересно, – застенчиво сказал Сван.

Все это грозило перерасти в долгую перепалку – Агата пыталась забрать таблички, Джетт ловко уклонялся, – и Генри вклинился между ними.

– Эй. Стойте. Нам нельзя ссориться, успокойтесь!

Агата покосилась на сияющую золотую точку вдалеке, сердито тряхнула головой и пошла дальше, сжав кулаки и махнув рукой: «Делайте что хотите». Все поспешили следом, сбившись вместе. Генри осознавал, что в самом опасном месте королевства надо быть внимательнее, но любопытство было сильнее. Да и Хью, пожалуй, в глубине души мечтал именно об этом: дружеские беседы, безобидные секреты, никаких ужасов, никакого страха.

Так они и шли вчетвером, пихая друг друга локтями, – все так увлеклись, что забыли держаться от Генри подальше. Джетт нес всю стопку, ждал, пока все прочтут табличку, и клал ее под низ. Вот что там было написано:

«Есть такие существа – грибни. Милые и славные, похожи на игрушки».

«Они играют с одинокими малышами».

«У существ тоже есть легенды, и у грибней – своя легенда».

«Она о вечном ребенке, который всегда будет играть с ними и никогда не вырастет».

«Это мне сказала Джоанна».

«Ее заклятие такое: грибни заберут моего первенца, только тогда голос вернется».

«Ей что-то было от них нужно, и она пообещала им в обмен исполнить их мечту».

«Я никогда этого не сделаю. Не отдам малыша. Матери так не поступают».

«Лучше вообще не буду заводить детей. А для этого надо не выходить замуж».

«Поэтому я сбежала. Чтобы меня не выдали».

Почерк становился все более неразборчивым, строчки ехали вниз, – последнюю табличку уже почти невозможно было разобрать.

– Плохо, – подвел итоги Генри.

– Ого, – присвистнул Эдвард, догоняя Агату. – Так вот в чем дело. Тебе уже было семнадцать, и твоя мать начала присматривать жениха. Меня в основном. Слушай, а это заклятие… Ну… Можно как-то по-другому снять?

Агата яростно помотала головой. Она была вся красная от стыда, ни на кого не смотрела и сжимала кулаки, – Генри никогда ее такой не видел.

– Я даже не знаю, готов ли жениться. Уже год увиливаю от этой чести всеми способами, а теперь, когда Сердце вернулось, особенно. Хочется… Не знаю, мир посмотреть, что ли. Но если хочешь, мы поженимся и поселим всех грибней во дворце, – легким тоном сказал Агате Эдвард, и Генри даже не понял, шутит он или нет. – Нет, серьезно, давай. Ты сможешь вернуться домой, к маме. Ну будут везде бегать плюшевые медведи в шляпах. Ну ребенок наш не будет расти, – ладно, всякие дети бывают. Я вот был нормальный, а мать все равно меня бросила, даже не знаю почему, – грустно закончил Эдвард. – Я так не поступлю.

Агата растроганно похлопала его по локтю и покачала головой.

– Зато потом сможете завести еще сколько хотите детей, и их никакие грибни не заберут, – брякнул Генри, но Агата бросила на него такой взгляд, что он понял: так себе идея.

– А по-моему, навсегда остаться ребенком совсем неплохо, – мечтательно сказал Сван. – Играешь все время, за тобой присматривают, кормят. И одежду перешивать не надо – отец вечно ругался, что я расту слишком быстро.

– Может, проклятие не подействует, если ты выйдешь не за такого… такого, – Джетт боком прибился к Агате и широким жестом указал на Эдварда, – а за простого нормального парня.

Эдвард фыркнул.

– Нет, правда! – запальчиво продолжил Джетт. – А может, поцелуя хватит? В сказках любое заклятие так снимается.

Генри видел, что он дурачится, но дурачится от желания помочь, и Агата это тоже поняла – подняла бровь и качнула головой, но без злости.

– Ладно. Я знаю, что надо сделать, – сказал Генри, поймав растерянный взгляд Агаты: похоже, она не могла поверить, что никто не начал ее презирать, узнав правду. – У тебя дар. Ты умеешь чинить вещи.

– А что, у женщин тоже дары бывают? – удивился Эдвард. Ну конечно, он же из дворца вообще носа не показывал, а дворцовые девушки не спешили выставлять свои дары напоказ. – Серьезно?

– Не дело тебе сидеть в деревне совсем одной, – продолжил Генри. – Эдвард, заберешь ее с собой во дворец и проследишь, чтобы ее не выдали ни за кого, пока вы как-нибудь не уладите вопрос с грибнями. Они добрые, может, на деньги согласятся? И никаких свадеб, пока Агата сама не решит. Во дворце у тебя много работы будет. – Генри широко улыбнулся Агате. – Починишь свет, да и вообще, там много чего разваливается.

Глаза у нее просветлели. Она смотрела на него с такой благодарностью, что Генри внезапно вспомнил кое-что почерпнутое из книги «Хорошие манеры для юных мастеров». Он не особо далеко успел продвинуться, но это там было в самом начале. Генри поймал руку Агаты и коротко приложился к ней губами, пониже натянув ее рукав, чтобы не обжечь.

– Все будет хорошо, не волнуйся, – сказал Генри и пошел дальше.

Агата нерешительно кивнула и потерла глаза, но не заплакала: она тоже умела держать слезы в себе.

– Я за тобой присмотрю, – серьезно сказал Эдвард. – Обещаю: никто тебя не заставит ни за кого выходить, пока не захочешь. Просто вернись домой и живи, отца я беру на себя. И твою мать тоже. Объясню им, что времена меняются и не всем обязательно жениться до двадцати лет.

– Как можно ему доверять такую девушку? – оскорбленно пробормотал Джетт. – Вы на него посмотрите: такие вообще слова не держат!

– Он – держит, – покачал головой Генри.

Эдвард, кажется, услышал и покосился на Генри так, будто не верил, что кто-то может быть о нем подобного мнения.

– Э… ребята? – позвал Сван.

Он показывал назад, и все обернулись. Почерневшая граница мироздания придвинулась ближе, она проглатывала даже Край изобилия – деревья и дома, мимо которых они прошли в самом начале, уже превратились в обугленные остовы, лишенные жизни и красок. Похоже, Хью продолжал стягивать волшебство к себе, и даже его прекрасное убежище начинало гибнуть.

– Если честно, я так и не понял, как мы собираемся его победить, но у меня вопрос, – дрогнувшим голосом сказал Джетт. – После этого все станет как было? Потому что если нет, то…

– Я все исправлю, – спокойно сказал Генри. – Не спрашивайте как. Я знаю способ. Главное – дойти.

Он посмотрел вперед, и его кольнула тревога. Генри был уверен, что с направления они не собьются, и слишком уж расслабился. Он только сейчас заметил, что золотое сияние среди деревьев, их точка назначения, приближается чересчур медленно, будто они продвигаются со скоростью улиток. Ему даже показалось, что дома вокруг те же самые, что и десять минут назад, хотя с уверенностью сказать было невозможно: все здесь выглядело слишком похожим.

Они пошли быстрее, но скоро все убедились: надо мчаться сломя голову, чтобы продвинуться хоть на пару шагов. Видимо, сила Хью защитилась от гостей не только фальшивым Генри. Все подавленно замолчали: вряд ли стоило надеяться, что с такой скоростью они успеют.

Время, которое Генри бездарно тратил, валяясь на пепелище своего дома, теперь стало драгоценным. Странник говорил, что в умелых руках четыре часа – это много, но… Генри медленно опустил взгляд на свои руки. Интересно, их можно считать умелыми? Он сейчас был так силен, сила звенела в нем, как натянутая тетива, и что, если он сможет…

«Нет, – возразил огонь. – Мне придется слишком много на это потратить, а нам нужно скопить все, что есть, для последнего удара».

– Если сейчас не успеем, никакого удара не будет, – возразил Генри и, только когда все обернулись, сообразил, что сказал это вслух. – Я не вам, – пояснил он, но стало только хуже: все посмотрели на него с опаской, как при первой встрече.

«Ладно, поверю тебе, – хмуро сказал огонь. – Но если нам не хватит, я не виноват. Да и вообще я не знаю, смогу ли сделать это так надолго и для такой толпы народу».

«Сможешь, – успокоил Генри. – Хороший повод узнать, на что мы с тобой способны».

«Да уж, повод – лучше не бывает», – скептически сказал огонь.

Генри сосредоточился, задышал глубже – и все вокруг заволокло золотой дымкой. Все вскрикнули и сбились вместе, – ну, отлично, значит, и на них действует.

– Не бойтесь, – сказал он, убедившись, что можно отвлечься: огонь прекрасно справлялся и без него. – Я просто время растянул. А теперь пошли быстрее.

Пару секунд все молча хлопали глазами, а потом, увидев, что Генри уходит, поспешили за ним.

– Как ты это делаешь? – пробормотал Джетт. – Я бы тоже не отказался.

– Боюсь представить, сколько карманов тогда пострадало бы, – съязвил Эдвард, но как-то не в полную силу. – А правда, как ты это делаешь?

– Трудно объяснить, – сказал Генри, торопливо шагая вперед: вот теперь одни дома начали сменяться другими быстрее.

– А ты попытайся, времени на это у нас теперь, кажется, хватит, – пошутил Эдвард.

Генри задумался. Он не знал ответа на вопрос, но в голове мелькали какие-то смутные обрывки мыслей. То ли огонь подсказывал, то ли он сейчас был настолько близко к миру волшебства, что мог черпать знания оттуда.

– Граница между миром волшебства и нашим миром не такая уж плотная, – начал Генри, прислушиваясь к самому себе. – Особенно тут, особенно сейчас и особенно для меня. В мире волшебства времени нет, потому существа и не стареют. Барс большую часть жизни провел там без тела, в виде чего-то такого… бесплотного. Наблюдал за всеми, а телесную форму принимал изредка, когда надо было показаться в нашем мире, – на это надо тратить силу, а он ее всегда берег, потому она его и не захватывала, как Хью. Мой дар умеет чуть-чуть залезать в мир волшебства, как будто ненадолго зависать там: хотя так сильно, как сейчас, еще никогда не получалось. На земле время идет так, как ему положено, но мы как бы успеваем вместить в него больше, понимаете? Хью тоже применил что-то в том же духе, чтобы мы не могли добраться до него.

– Как ты, оказывается, длинно умеешь говорить, – цокнул языком Джетт. – А я-то там, в горах, думал, что ты только рычишь и приказы раздаешь.

– Ну ты даешь, – восхищенно протянул Эдвард и провел по воздуху, словно пытался зачерпнуть золотую дымку. – Ого! А можно еще про твой дар спросить? Ты воды боишься?

Генри начал объяснять, но тут его перебил Сван. Глаза у него горели любопытством:

– А ты можешь обжечься?

Вопросы посыпались со всех сторон. Вдоль тропинки все еще тянулись золотые деревья, домики и огороды, смотреть особо не на что – даже красота приедается. Листья на деревьях качались еле-еле, будто одно движение действительно растянулось до предела.

– А правда, что у огня есть свой голос?

– А к тебе переходит память других разрушителей?

– Ты серьезно можешь убить прикосновением?

– А если волшебное существо тронешь?

Генри вздохнул. Он уже был не рад, что начал разговор, но послушно объяснял: было что-то приятное в том, что незнакомые – ну, незнакомые по их мнению – люди при словах «дар огня» не уносятся прочь с криками и не мечтают его пристрелить, а делают из этого тему для дружеской беседы.

Они шли уже не меньше получаса, когда золотой туман вокруг начал таять.

«Все, не могу больше, – пропыхтел огонь. – Из сил выбился. В буквальном смысле: я передать не могу, сколько нам пришлось на это потратить».

Дымка рассеялась окончательно. Они стояли на холме, и вот теперь пейзаж немного изменился. Генри обернулся – почерневшие земля и небо остались далеко позади, значит, и правда удалось уйти далеко, не потратив на это много времени. Но отсюда было отлично заметно: тьма придвигается, созданная Хью деревня гибнет, дороги обратно нет. Они победят – или умрут вместе с этим местом.

Вокруг по-прежнему были домики и огороды, но здесь все стало более хаотичным, спутанным, неряшливым, как будто сознание Хью больше не могло поддерживать стройность и порядок. Повсюду опять начали повторяться знакомые цифры. Вот аллея из десяти деревьев, по каждому снуют белки, и Генри даже считать их не надо, чтобы знать: на каждом дереве по четырнадцать животных. Вот десять гусей пасутся около дома с номером «14», небрежно выведенным краской на стене. На земле повсюду валялись монеты, шахматные фигурки, вырванные книжные страницы и цветные карточки из игры «Слопай меня, великан». Ставни домов поскрипывали, ветер стал сильнее.

Всего пара сотен шагов отделяла их теперь от сияющей точки, которую они видели издалека. Точка оказалась, к сожалению, не самим Хью, а зданием: трехэтажной деревянной избой. На фасаде поместился добрый десяток окон, все – с резными ставнями, отдаленно напоминающими украшения домов Хейверхилла, только новее и куда лучше. Крыльцо было высокое, просторное, и каждую его балку покрывала такая мелкая резьба, будто тот, кто ее сделал, тренировал свое искусство на яблочных косточках. Стены деревянного дворца мягко светились – то, что было внутри дома, не могло скрыть своего присутствия.

– Готов поспорить, Хью тут! – взбудораженно пробормотал Джетт. Он, похоже, вошел во вкус приключения. – Напомни, как мы собираемся его победить? План есть?

Генри кивнул. На этот раз план имелся, и первый пункт в нем был такой: «Для начала добраться до Хью». Генри подозревал, что это окажется непросто: не нравилось ему на этой улице, что-то прямо кричало об опасности, но он никак не мог сообразить, что именно, – взгляд путался в гусях, грядках и приоткрытых дверях мелких домишек. Генри внимательнее посмотрел себе под ноги и наконец сообразил. Он помнил, что на карточках для игры «Слопай меня, великан» с одной стороны нарисованы волшебные существа, а с другой – овощи, ягоды и другие съедобные предметы. На карточках, разбросанных здесь, с одной стороны и правда были продукты, но на тех, что лежали обратной стороной, повторялось одно и то же: голый звериный череп.

– Не насту… – начал Генри, но было поздно: Джетт наступил прямо на карточку с черепом.

Золотые деревья тут были усыпаны вялыми плодами, и теперь фрукты, как по команде, медленно повернулись к гостям, перекрутившись на своих тонких стебельках. Генри увидел, что с одной стороны морщинки на них складываются в очертания лиц: сжатые косые рты и глаза-щелочки. Неподвижные личики пару секунд смотрели на чужаков, а потом все фрукты, как по команде, упали и разбились о пыльную дорогу. Звук при этом они издали какой-то неправильный – не сочное шлепанье, а сухой бряк, будто на землю сотню раз подряд уронили мешочки, полные мелких твердых предметов.

– Мама, – пискнул Сван, увидев эти мелкие вещи.

Сухая кожица плодов лопнула, и внутри каждого оказались косточки, только вовсе не фруктовые, а звериные: мелкие, белоснежные и хрупкие.

– Я вспомнил, – дрожащим голосом сказал Сван. – Когда мы маленькие были, Хью не понимал, отчего во фруктах косточки и в курице косточки, но они разные. И говорил: «Что, если бы у курицы внутри были семечки, а в яблоке – скелет яблока?»

– А он, похоже, всегда был не в себе, – брезгливо сказал Эдвард. – И что у некоторых в голове творится!

Генри захотелось напомнить ему, как он сам кромсал чучело в Золотой гостиной, как облизывал фальшивую кровь с черепов, чтобы проверить, настоящая она или нет, как таскал с собой детскую игрушку в кармане мундира, но эти воспоминания существовали теперь только в его памяти, так что вместо этого он сказал:

– Старайтесь ни на что подозрительное не наступать.

Он пошел дальше, но за спиной у него вдруг раздался глухой многоголосый стук. Генри обернулся – и сглотнул. За те секунды, пока он на них не смотрел, все косточки сложились в маленькие скелеты птиц и зверей, как будто каждый вылупился из фрукта, – и это выглядело даже мило, пока они не начали расти.

– Бежим, – кратко сказал Генри и бросился к деревянному дворцу Хью.

Но, увы, костяные твари выросли быстро – когда пару шагов спустя он обернулся, они уже достигли размеров нормальных животных и бросились догонять.

Паника никогда еще не приводила ни к чему хорошему: увидев, что за ними несется добрая сотня мертвых животных с пустыми глазами, Агата издала невнятный звук, оступилась в своем узком платье и полетела на землю, лишний раз доказав, что юбка – худшая одежда для похода. Сван споткнулся об Агату и тоже рухнул. Продолжения Генри ждать не стал и кинулся к ним.

Все вопили от ужаса, костяные звери щелкали зубами и хватали их за одежду, но Генри быстро понял, что настоящего вреда они не наносят: могут куснуть, если не вовремя подставить руку, но в целом вряд ли кого-то убьют. Зато они убивали время: их было очень много, они перегораживали дорогу, отвлекали своей суетой и не давали пройти.

Генри внезапно подумал, что идея смертоносных и не вполне живых зверей осталась в голове Хью со времен Зимнего дня, когда Генри случайно выпустил из шкатулки огненных тварей. Он сдернул перчатку и схватил за череп костяного медведя, который, сжав зубами руку Свана, мотал ее из стороны в сторону. Скелет немедленно сгорел, но на его место тут же пробился резвый остов кабана. Все они никаких звуков не издавали – ну еще бы, языка-то нет, – только побрякивали костями, и, кажется, одного этого было достаточно, чтобы вогнать его спутников в состояние, близкое к сердечному приступу.

К животным Генри прикасался так быстро, как мог, и они тут же сгорали, но их было слишком много: по всей улице, по всем переулкам падали на землю все новые и новые фрукты. Особенно плотно скелеты теснились на подступах к деревянному дворцу – сила защищала свое обиталище, и ей это неплохо удавалось.

– Который час? – крикнул Генри, дернув Джетта за рубашку. Тот сидел на земле, сжавшись в комок и обхватив руками голову.

Это было важно: Генри понятия не имел, сколько они сберегли времени, растянув его, но ответа он так и не получил. Вопрос пришлось повторить еще раза три – мертвые твари лезли со всех сторон, пытаясь прижать всех к земле. Сван, Агата и Эдвард, похоже, сообразили, что Генри их защищает, и мертвой хваткой вцепились в его ноги, а это сильно затрудняло ему движения.

– Джетт! – рявкнул Генри. Тот съежился сильнее. – Ради своей мамы! – На плечи Генри прыгнул какой-то неопознанный зверь с обломанными зубами, такой жуткий на вид, что Генри аж подскочил, встретившись с ним взглядом. – Достань часы! – Генри схватил зверька за шею, и тому пришел конец. – И скажи время!

Кажется, слова о маме вывели Джетта из оцепенения – он поднял голову, вытащил из кармана часы и сипло выдавил:

– Без двадцати десять.

Костяной олень ловко схватил часы зубами, те звякнули, стекло разбилось, и олень их отшвырнул. Джетт издал горестный звук и снова сжался.

Осталось чуть больше получаса. Генри чуть не зашипел от досады. Растянуть время снова? Не поможет, тварей слишком много, а огонь и так потратил кучу сил, которые нужны, чтобы разобраться с Хью, и сейчас их вовсе не пополнял: касаться мертвых тварей было все равно что трогать камни: уничтожить – уничтожишь, но никакого прилива жизни не будет. Прикасаться к каждой твари по очереди? Их вокруг сотни, а фрукты все падают: их тут полно. Генри зажмурился и спросил у огня, что делать, но тот не знал: он мог хоть весь день убивать и без того мертвых зверей, но этого дня у них не было.

И тогда Генри почувствовал такую чистую, сокрушительную злость, что аж в голове просветлело. Кажется, он уже был зол в глубине души, сам того не замечая. Дико, отчаянно зол на то, что ему придется умереть, на то, что этот поход отнял у него и друзей, и даже их память о нем, как будто мало было отнять жизнь. Генри с детства учился держать свою ярость в узде, но сейчас она вспыхнула так, что дыхание перехватило, и он с удивлением понял то, о чем никогда не думал: он имеет право злиться. Жизнь пыталась убить его годы подряд, в последний месяц – особенно, а он не хотел умирать, он хотел выжить, он так боролся, – но сегодня все закончится. Генри сжал зубы и вытянул перед собой руку. Огонь был прав: он всегда придавал Генри злости, но сейчас все было наоборот: его собственная ярость, ярость умирающего, которому никто не поможет, придала сил огню.

– Уверены, что хотите со мной связаться? – негромко спросил Генри, обведя взглядом бескрайнюю толпу звериных скелетов, и даже не понял, чей это голос: его собственный или огня.

Звери замерли. Они что-то почувствовали – множество пустых глазниц уставилось на него. А потом костяной волк щелкнул зубами, шагнул в его сторону, и остальные потянулись следом.

– Тогда не обижайтесь, – сказал Генри, глядя на свои длинные бледные пальцы как в первый раз.

Волна тепла прокатилась от его руки во все стороны, и звери рассыпались в пепел – все до единого, хотя Генри их даже не коснулся.

«Ого, я и не знал, что так можно, – выдохнул огонь. – Как же мы с тобой сильны! Идем быстрее, зададим жару врагу – отличное выражение, мне нравится».

– Я даже не знаю, что кричать: «Ух ты!» или «Не приближайся ко мне», – пробормотал Джетт, глядя на Генри с земли.

– Первый вариант. – Генри рассеянно улыбнулся, посмотрел на свои руки, сжал и разжал кулаки.

Он ощущал их по-другому, не так, как обычно. Чтобы проверить свою догадку, Генри поднял с земли белую шахматную пешку из того самого набора, которым они играли с Хью. Пешка не сгорела. Генри держал ее голой рукой, и она оставалась совершенно целой.

Ему внезапно пришло в голову, что его обращение с огнем до сих пор напоминало колку орехов старинной шкатулкой. Огонь был тонким инструментом, который просто нужно уметь настроить, но и Генри, и все остальные до него тратили жизнь на ругань с ним, страх и сопротивление неизбежному, потому что убрать из разрушителя огонь все равно невозможно. Они – две равные части одного создания, и как же поздно он это понял.

– Может, на людях попробовать? – пробормотал он, от потрясения забыв даже про время. – Вдруг притронусь и не убью? Эдвард, дай руку.

– Ни за что, – дрогнувшим голосом ответил Эдвард. – Извини.

Джетт был занят тем, что собирал с дороги остатки часов, но их уже было не спасти: одни осколки, пружины и железные штуковины. Генри не особенно расстроился – и так ясно, что пора торопиться, – но Джетт чуть не плакал.

– Никогда у меня не было такой шикарной штуки, – хмуро сказал он, почувствовав, что все смотрят на него.

– Во-первых, ты ее украл, – отрезал Эдвард. – Во-вторых, сам виноват: это вообще-то ты наступил на карточку, из-за которой мы все чуть не умерли.

– Любой мог наступить, – ровным голосом сказал Генри и, не совладав с порывом какого-то огромного, невыносимого чувства, шагнул к Эдварду, взял его за затылок, притянул к себе и сказал на ухо, так, чтобы никто не слышал: – Не будь жестоким. Никогда. Ладно?

Эдвард растерянно моргнул, встретившись с ним взглядом, и Генри подошел к Джетту.

– Брось, они сломались. Наплевать на них. – Генри за локоть поднял Джетта с земли и хлопнул по плечу. – Скоро мастера снова научатся делать такие штуки, заработаешь себе денег и купишь.

Генри обвел взглядом остальных.

– Отдохнули? А теперь бежим. Очень быстро. – Он протянул руку Джетту. – У тебя нога. Я тебя потяну, просто старайся не падать.

– Я с парнями за ручку не хожу, – еле слышно огрызнулся Джетт, с опаской поглядывая на его ладонь.

Генри утомленно посмотрел на него и надел перчатки.

– Тогда оставайся здесь.

Джетт замотал головой и сам схватил его за руку.