Сколько нужно времени, чтобы архимаг забыл о компрометирующем его событии и не сопоставил нечто, ненароком обнаруженное, с появлением случайного свидетеля? Именно так поставил вопрос Иден, когда мы одевались и направлялись к нему в кабинет.
Копаться в моем прошлом в спальне палач отказался. Видите ли, тут есть пентаграмма и я. Мы вместе портим ему весь рабочий настрой. Не сдержалась, невинно спросила: в кабинете, закрытом от прослушки, я что, стану менее соблазнительной? Тут же ответили — нет, но заниматься любовью в перстне с такой пылкой птичкой — все равно что есть пирожное в бумажной упаковке. Вкусно, но все время что-то мешает. С этим я была согласна. Пришлось настраиваться на рабочий лад и топать в кабинет.
Первым делом Иден озаботился моим комфортом. Придвинул к дивану кресло, предложил лечь и расслабиться, накинув для большего удобства плед.
Вытянувшись на диване, я никак не могла сосредоточиться на воспоминаниях. Отвлекали пальцы Идена на моей кисти, мешало его дыхание — я отлично помнила, что Иден может сделать этими самыми пальцами, и как в такие моменты учащается его дыхание.
Веду себя, как подросток, который первый раз занимался любовью, что в моем случае было неправдой. Мысленно отругала себя и отправилась путешествовать по лабиринтам своей памяти. Нужно искать в пределах одного-двух месяцев до моего побега. В памяти мага событие еще не стерлось, и он легко сопоставит с ним обнаруженные после моего побега улики, указывающие, что появился опасный свидетель. Будет уверен, меня легко поймать — после экспериментов Эмиля я истощена магически.
Иден предположил, что если меня искали наемники, а не маги, немалую роль в этом сыграл Эмиль. Он заверил своего хозяина, что девочка запугана, совершенно дезориентирована и крайне истощена магически. Это было недалеко от истины и не противоречило его клятве. Он выполнил приказ хозяина. Архимаг фактически помог мне сбежать.
Первым воспоминанием оказался один из опытов Эмиля. Мне пришлось возрождаться с домушником, помешанным на мелких статуэтках. Его увлечение было столь близко к сумасшествию, что я потом несколько дней отдергивала руки от статуэток и боролась с желанием сунуть привлекательные безделушки в карман.
Как белые фениксы возвращают убитых?
Умирают рядом с ним так, чтобы магия возрождения окутала оба тела. Из яйца появляются птенец и ребенок. В этот момент фениксу открываются самые сильные стремления и желания человека. Они воспринимаются как собственные. Даже когда все становится на свои места и они возвращаются к хозяину, остается след, который угасает еще некоторое время. Именно поэтому мы не используем свою способность без крайней необходимости.
Эмиль знал об этом и выбирал мне «пару» для опытов тщательно. Не хотел, чтобы после возвращения с каким-нибудь маньяком я сошла с ума. Да, случалось и такое, если возвращаемый был неадекватен.
После случая с вором мне было нехорошо, а Эмиль собирался провести еще один опыт. Я сбежала под лестницу. Меня нашли. Архимаг заметил, что я с вожделением бросаю взгляды на статуэтку, понял свою ошибку и отвез меня домой.
Следующую неделю я приходила в себя. Эмиль дал мне время, которым воспользовался отец, снова и снова заставляя меня повторять формулу фальшивой ауры, основы ее разработки, объясняя, как можно их использовать для собственных проектов. Формула была не одна. Меня заставили выучить несколько похожих схем, но воспользоваться я могла только двумя, и то при условии, что у меня будет готовый каркас, почти заполненный магией. Для чего я их запоминала?
— Продолжай вспоминать дни отдыха. — Я удивленно открыла глаза. Иден выпустил мою руку и надел камзол. — Мне нужно срочно передать схемы твоего отца Константину. — И уже у двери: — Ты ведь не сразу уехала? Нарушила приказ отца?
Расстроенно кивнула — да, нарушила. Да, рисковала зря.
— Твой отец сказал тебе уехать с какого-то определенного вокзала?
— Да, но я побоялась.
Иден покивал своим мыслям.
— Продолжай. А мне надо кое-что уточнить у Константина. Я быстро.
И ушел, оставив меня в полном недоумении. Самое разумное, что пришло мне в голову: отец заставлял учить схемы и объяснял основы, чтобы я передала их людям Константина.
Но ведь он им не доверял?
Получается, папа не был до конца уверен в том, что ему помогут, но рассматривал вариант, согласно которому нам… мне придется обратиться к брату императора. Наверное, думал, что, узнав о его смерти, я так и сделаю. Прямо приказать мне пойти к Константину он не мог, это создавало угрозу хозяину.
Но как-то он все же общался с архивампиром?
Захотелось стукнуть себя чем-нибудь тяжелым по лбу. Он сообщил Константину название вокзала, с которого я должна была уехать. Тогда еще без маскировки. Со своей аурой. Не зря мне казалось, что это равносильно самоубийству.
Я не знала, что меня там ждут люди Константина.
А потом стала примерной дочерью, хотя бы в части плана. И вполне успешно скрывалась почти двадцать лет.
Что за это время успели сделать с отцом, если он жив, даже думать было страшно. И я вернулась к воспоминаниям.
Голоса, звуки, шорохи, — дни дома потянулись размеренной чередой. Что-то забылось, что-то стерлось совсем. Ничего необычного, ничего странного. Мне безумно не хватало отца, мамы…
Открыв глаза, я смахнула слезы. Одно было понятно: часть событий я забыла. Скорее всего, там нет ничего важного, обычная рутина и бытовые мелочи, не значащие ровным счетом ничего, но вероятность, что моя память так защитила разум от безумия, тоже имелась. Мне нужно вспомнить! И если для этого придется войти в дом моих родителей, я войду.
Вслушиваясь в тихий шепот воспоминаний, заново переживала кошмары своего прошлого. Радовало лишь то, что сохранившиеся в памяти события со временем становятся размытыми, смазанными. Больно, но терпимо.
Постепенно я втянулась, научилась отстраняться, представила, что слушаю эхо чужой девушки. Незаметно для себя прошла два месяца.
Заинтересовала меня лишь пара дней: за неделю до побега и сам день побега. В первом случае я уловила незнакомый голос, когда сидела под лестницей. Во втором — неожиданно обнаружила, что большой кусок воспоминаний между моим сидением в саду и, собственно, моментом, когда я оказалась за забором нашего дома, смазан, почти выпал из памяти. Четкими были лишь мои слезы. Конечно, я тогда была напугана, но причины истерики, случившейся со мной, мне не понятны.
Ответы я могла найти только в доме родителей. Времени прошло много, но мне необходимо попробовать. Возможно, эхо прошлого сохранило именно то, что мне нужно.
Открыв глаза, я обнаружила, что уже ночь. Иден задерживался, и это пугало. Убийцы с магическим оружием вполне могли снова напасть. Вдруг палач не успеет увернуться?
Чтобы как-то отвлечься, я зажгла свечи, сходила на кухню, ограбила морозильный шкаф и хлебницу. Сварив себе кофе и соорудив несколько бутербродов, вернулась в кабинет, откуда открывался вид на ворота особняка.
— Добрый вечер! — Как не уронила поднос, не знаю. Наверное, голод победил испуг, и я вцепилась в ручки так, словно от них зависела моя жизнь. — Я бы тоже не отказался от кофе. — Забирая с тарелки бутерброд, совершенно спокойно сообщил Константин Вальме и уселся в кресло Идена. — Иден скоро подъедет. Нам нужно поговорить, а приглашать вас вместе с ним ко мне на прием по меньшей мере странно.
Ну да, а влезать в окно, оставив на подоконнике мокрые отпечатки сапог, — это нормально.
Я пришла в себя и, демонстративно забрав чашку с кофе, уселась в кресло. Выпив и чудом не поперхнувшись под внимательным взглядом темных с алыми всполохами глаз, виновато улыбнулась, извиняясь за детскую выходку. Пошла на кухню за чашками и кофе. Взяла сразу три, — мало ли кто еще решит незаметно пробраться в дом через окно.
С количеством чашек я угадала. Вошел незваный гость, как положено, через дверь, вместе с Иденом. Рикарда я была рада видеть. Оборотень тихим шепотом заговорщика сообщил мне, что купил зелья, вручил пакет и выпил мой кофе. Прежде чем успела возмутиться, попрощался и убежал.
— Плохой из тебя воспитатель, — усмехнулся Константин, наблюдая, как Иден расстегивает камзол и усаживается в кресло, пересадив меня к себе на колени. — Закончим с делом, переведу баламута в армию, а то он на второй день правления спровоцирует в Хемминге восстание.
Я незаметно покосилась на Идена. Неужели Рикард княжич оборотней? Наследный?
Иден закатил глаза и едва заметно кивнул.
М-да, я бы тоже отправила такого наследника на перевоспитание. Но почему его определили в помощники палача? Обязательно спрошу у Идена… потом, а пока надо выяснить, что за полуночный сбор у нас тут происходит.
— Иден передал мне схемы вашего отца, — не откладывая дела в долгий ящик, начал архивампир, — но мне бы хотелось услышать их от вас.
Мужчина что-то недоговаривал, а спросить у Константина я не решалась. Его мощь давила, хотя брат императора и сдерживал свою сущность. Просто он был очень старым и сильным архивампиром. У многих рас есть такая особенность: чем могущественнее и старше существо, тем сильнее это чувствуют окружающие. Поэтому в ходу были всяческие артефакты, убирающие подобное воздействие. Константин принципиально ничего такого не носил. Впрочем, как и император. Но магия фениксов была несколько иной, даже у Идена, чьи силы связаны со смертью. Я чувствовала жизнь, немного стихийной магии и особые чары пернатых. Это не вызывало отторжения или неудобства. Архивампиры же, чей возраст давно перевалил за четыреста лет, угнетали. Любую расу.
Иногда они экранировали свои силы собственной магией, от этого было неуютно в первые встречи с братом императора, но столь удручающего впечатления, как сейчас, он на меня не производил. Ему зачем-то нужно, чтобы я получила представление о его мощи. Чтобы доверилась?
— Но прежде я хочу кое-что рассказать о вашем побеге, трисс. — Константин придвинул ближе поднос и положил надкушенный бутерброд обратно на тарелку.
Я стиснула пальцами рукав платья, предчувствуя, что следующие слова архивампира мне не понравятся.
Как я и предполагала, отец до конца ему не доверял. Он назначил встречу. На условленном месте была обнаружена записка — адрес с датой, ровно через сутки после моего побега.
Именно столько отец собирался скрывать, что я сбежала. Приход Эмиля смешал нам все карты.
Но по адресу его не дождались, зато нашли тайник с новым посланием — моя фотография, название вокзала. Отец перестраховался. Понимал, что его могут поймать. Найти одинокую девушку, уехавшую из столицы, не составило бы труда. Но я не послушала его — осталась в Тарисе, спряталась в самом неблагополучном районе. Пока меня искали по всем вокзалам, решив, что подросток мог перепутать, я пряталась по подворотням, рискуя жизнью.
До Портовой слободы люди Константина дошли в день, когда я узнала о смерти отца и чуть не попалась наемникам. Раскрылась и тайна моего помощника. Юный высший вампир всего неделю служил у брата императора. И именно ему повезло найти меня и наемников. Он отослал меня туда, где были его товарищи. Но был смертельно ранен и умер до прихода помощи. Я же не дошла до спасителей несколько кварталов, свернула на другую улицу, испугавшись пьяного дебошира. В итоге люди Константина нашли мертвых наемников и своего сослуживца, я была далеко и отсрочила свое спасение на двадцать лет.
Моя маскировка сильно усложнила опознание. В отличие от Эмиля, знавшего мои жесты и именно по ним определившего в библиотекарше Лину, у Идена и Константина были только догадки и мои оговорки.
Да, я проговорилась. Всего один раз. Сказала вместо пятнадцати двадцать лет. Моя оговорка и то, что Эмиль, проигравший без малейшего сомнения дом моих родителей в карты, пытался выкупить его обратно, то, как я относилась к магическим клятвам на крови, моя истерика у дома погибшей семьи фениксов…
Это было позже.
Иден не сказал мне всей правды. Солгал. Не хотел, чтобы я узнала, насколько сильно он рисковал.
Вначале он знал лишь то, что заговорщики собираются заполучить очередного феникса. Огненного.
Подозрения, что я белая, появились у него после чтения моих воспоминаний, в камере. Мое стремление попасть в подвал как можно быстрее показалось ему странным для огненного феникса. И вполне логичным для белого, способного вернуть убитую девочку.
Он дал понять людям кукловода, что феникс нужен ему для собственных нужд, из-за покушений, — палач безбожно блефовал. И то, как бурно на его игру отреагировали заговорщики, окончательно убедило его в том, что я и есть та самая сбежавшая из дома и пропавшая много лет назад девушка. Позже он заподозрил, что тут замешаны не только мои способности возвращать умерших, а что-то еще.
Больше двадцати лет они пытались найти главного кукловода, но всегда попадались лишь пешки. Затаившись на некоторое время, злодей снова начинал игру. Что за всем этим стоит одно лицо, а не несколько, император с братом узнали давно. Кукловод имел тесные связи с Хайраном, соседи финансировали его деятельность. Большинство подходящих кандидатур, почти все из Гильдии Магов, как и Эмиль, оказались пустышками. Остальных пока не трогали, потому что не было никаких зацепок, указывающих на их участие в заговоре.
Константин страстно мечтал отрубить голову этой многоножке, ловить лапы и хвосты ему порядком надоело.
И я могла ему в этом помочь.
Внимательно выслушав мои предположения, брат императора согласился, что мне необходимо съездить в дом родителей и особняк с волками. Из-за своих переживаний я совсем забыла, что лестница с тайником находится совсем в другом месте.
Иден пообещал, что в ближайшие дни найдет повод навестить Эмиля. Конечно же, в моем обществе. В дом родителей мы отправимся в конце недели. Палач собирался сам перепроверить мои воспоминания. На работу я не пойду — инфлюэнца. Красивое и загадочное слово. Умудрилась заболеть. Подхватила, пока путешествовала по магазинам.
Иден, заметив кислое выражение моего лица, шепнул на ухо, что свободного времени у меня будет мало, он позаботится об этом.
Константин следил за нами с полуулыбкой, из чего я сделала вывод, что Идена и его связывают отношения более близкие, чем начальник — подчиненный. И мне придется постоянно встречаться с архивампиром, от взгляда которого стынет кровь в жилах. Очень надеюсь, что в будущем Константин все же уменьшит свое убийственное «очарование». Хотя бы до уровня наших первых встреч.
Напоследок брат императора сообщил, что вопросом смерти моего отца начали заниматься в день его кончины. Эмиль сработал быстро и профессионально. Пепел моего родителя отправили, согласно завещанию, в семейный склеп в провинции, который случайно разрушили нерадивые студенты, пытавшиеся освоить на кладбище какое-то убойное заклинание.
Вот так останки Андреаса и Биргитты Элени и еще десятка моих предков развеялись по территории небольшого городка.
Теперь я была точно уверена, что отец жив. Он нужен им. Никто другой не умеет создавать поддельные ауры такого уровня. Это подтвердил Константин, которому я старательно пересказала все схемы отца.
Было почти полшестого утра, когда я, зевая, ушла в спальню. Мужчины остались обсуждать рабочие моменты, связанные непосредственно со службой палачей.
Уже укладываясь в кровать, я тихо хмыкнула: теперь знаю, от кого Иден заразился своей привычкой работать по ночам.
В следующие дни, как и обещал Иден, у меня было очень мало свободного времени. Палач изучал мою память, заставлял вспоминать все по часам, по минутам, несколько раз одно и то же. Я уже не боялась своего прошлого — я его люто ненавидела. Мечтала заболеть той самой инфлюэнцей, чтобы въедливый диктатор оставил меня в покое хотя бы на день. И не подозревала, что просто сидеть и ни о чем не думать — такое блаженство. Единственной радостью было, что кое-кто очень занятой забыл убрать пентаграмму в спальне. Специально, я так подозреваю. Но несколько часов каждую ночь я была очень счастливой и довольной птичкой.
Повод попасть в особняк к Эмилю Иден нашел, на днях у него должен был состояться прием, посвященный весьма печальной дате — смерти моего отца. Архимаг, безутешный друг, собирался нехило погулять на поминках своего товарища и его семьи. Цинично, как и периодические объявления в газете о моей пропаже и траур, который носил Эмиль почти год по моим родным и мне. Но по-другому мы туда не попадем.
Представив, что я пойду на собственные поминки, я истерически расхохоталась. Никак не могла успокоиться. Иден некоторое время наблюдая за мной, а потом неожиданно предложил съездить проветриться.
Я думала, что мы поедем в ресторацию, но палач меня удивил. Отвез в один из самых дорогих магазинов женского платья. Поднялся на верхний этаж, несмотря на предупреждение девушки у входа, что они закрываются. И передал меня из рук в руки верткому лепрекону, загадочно сказав, что трисс приехала по просьбе подруги, которую давно не видела. Модельер позеленел от счастья и чуть ли не волчком завертелся, стараясь мне угодить. Поцеловав меня, Иден шепнул, чтобы я дольше двух часов не задерживалась, и отправился в комнату ожидания, предназначенную для отдыха сопровождающих трисс лэров.
Поднимаясь по лестнице следом за неумолчно болтающим лепреконом, попутно выясняющим мои вкусы и желания, я откровенно недоумевала. Какая подруга? Откуда?
— И все же, трисс, что вам больше нравится? Цвет искристого снега с тонким рисунком голубого инея? Или прозрачная синева летнего неба в пасмурный полдень?
— Пусть будет снег. — Честно говоря, я не представляла, как выглядят оба варианта, предложенные модельером, но снег вроде бы белый. А вот пасмурное летнее небо в моем понимании никак не синее.
— У вас превосходный вкус! — всплеснул руками лепрекон, останавливаясь у светлой двери, элегантно украшенной резьбой. Постучав, заглянул внутрь и вежливо сообщил: — Трисс Полета, лэр Реган привез вашу подругу!
Пока я вспоминала, почему мне знакомо имя женщины, в комнате радостно взвизгнули, и наружу выскочила миловидная полуодетая девушка немногим старше меня. Вначале я приняла ее за человека, потом взгляд упал на небольшую брошь, приколотую не к платью, а к корсету. Артефакт. Защитный и изменяющий ауру.
— Я так рада тебя видеть! — Девушка подмигнула лепрекону и втащила меня в комнату. — Ой! Как красиво!
Бесцеремонно дотронулась до моих волос, потом провела по своей буйной светло-рыжей гриве и уныло закончила:
— И почему у огненных не бывает платиновых волос?
Умом я понимала, что передо мной невеста императора. Но будущая императрица была столь юна и непоседлива, что я растерялась.
Пока Полета с детской непосредственностью засыпала меня вопросами, я пыталась собраться с мыслями. Девушку интересовало буквально все. Где мы познакомились с Иденом? Как я поняла, что я ему нравлюсь? Когда мы поцеловались в первый раз? Почему я без кольца? Ведь он попросил у нее розы, чтобы сделать мне предложение. У нас уже было?.. Ну, то самое, что у них с императором…
Я не знала, с чего начать, а на меня сыпались новые и новые «а как», «а когда», «а сколько». Небольшую передышку получила, когда в комнату ворвался кутюрье с ворохом тканей и набросков. Из меня решили смастерить Зимнюю Розу, Полета собиралась быть Снежной Королевой. И лепрекон тут же пообещал ей великолепный парик. Он, как и я, не понимал стремления девушки перекрасить волосы в холодный оттенок. Хозяин магазина оказался мастером своего дела. Первая примерка должна была состояться через час. Кутюрье использовал магию и очень этим гордился.
Нам принесли чай с пирожными, оставили музыкальную шкатулку, чтобы трисс не скучали. Едва за помощницей модельера закрылась дверь, Полета вернулась к моим отношениям с Иденом. Девушка порхала по комнате, совала любопытный носик во все углы. Я жевала нежный бисквит и старалась не думать, что будет, когда все съем, и придется отвечать невесте императора. Просто она вела себя не как взрослая беременная женщина, а как невинный подросток. Не знаю, почему меня это смущало.
В какой-то момент, потянувшись за очередным пирожным, я прислушалась к эху. Оно было искажено брошью и защитными заклинаниями, которых на Полете было великое множество. То, что я услышала, совершенно не вязалось с образом юной непосредственности.
Эхо съело часть слов, часть исказило, но я предельно ясно поняла, что слышу разговор императора с невестой. Девушка обеспокоена неким видением, которое просчитывала несколько раз с наставником.
Озадачившись, я двинулась в глубь и попала на совещание Идена, Константина, императора и… Полеты! Искажение было сильным. Кто-то не хотел рисковать, кто-то не соглашался. Меня поразило другое: невеста императора на равных участвовала в обсуждении, вела себя, как взрослая женщина, знакомая со спецификой работы тайных служб.
— Наконец-то сообразила! — устало вздохнула Полета. — Сколько процентов разговора с Иденом и Константином разобрала? — Девушка, разом став собранной и сосредоточенной, мастерски установила защиту от прослушивания и села на диванчик рядом со мной.
— Пятьдесят, наверное. — Я смотрела на новую, взрослую Полету, мысленно собирая кусочки пазла из эха прошлого. Выходило, что она или работала в тайной службе, или работает. И она беспокоится не только за императора, но и за Идена.
— Ого! А если бы ты попала в кабинет императора?
— Семьдесят, если прошлое не затерто. — Я не понимала восторга девушки.
Да, за двадцать лет я научилась хорошо работать с прошлым, думаю, лучше многих магов моего направления, но не настолько, чтобы смотреть на меня блестящими от восхищения глазами.
— Иден был прав.
— В чем?
— Если ты не чувствуешь следов магии, которой затирали прошлое, — Полета задорно тряхнула головой, — ты его слышишь.
Я недоверчиво покачала головой.
— Прошлое императора затирается сразу, поэтому я решила с тобой встретиться.
Полета чего-то недоговаривала. Я не настаивала. Чем меньше знаешь об артефактах, которыми пользуются сильные мира сего, чтобы защитить себя, тем безопаснее. В том, что мои способности мага эха — единственная причина нашей встречи, я сомневалась.
— Что ты знаешь о провидцах? — Полета в очень знакомой манере перескочила на другую тему.
И я окончательно убедилась, что она хорошо знакома с Иденом, настолько, что даже переняла часть его привычек. Прежде чем ревновать, я решила разобраться. Рикард, например, тоже иногда говорил в фирменной манере палача. Не устраивать же им теперь сцены из-за этого.
— Будущее изменчиво. — Ответа от меня Полета не дождалась и решила рассказать сама. Отлично! Потому что я не представляла, при чем тут будущее и я, маг прошлого. — А еще его сложно увидеть. Обычно это некие символы. Чем сильнее провидец, тем их больше. Иногда это образы.
Это я знала и ждала продолжения лекции. Очевидно, это как-то связано с тем видением, о котором девушка говорила императору.
— Иногда несколько провидцев видят одного и того же… человека.
Я? В ответ на мой полный недоумения взгляд Полета невесело улыбнулась и кивнула.
— Тебя видели. Мой наставник и я. Скоро в столице может случиться много малоприятных вещей… или не случиться. Но в любом случае ты будешь в них участвовать.
Это не новость. Меня в эти события втянули практически с рождения. Зря я считала, что у провидцев все намного проще, чем у магов эха прошлого. Если императорский провидец не может полностью просчитать события, то у Лисбет не было шансов.
— Иден собирается заменить на маскараде Арвида, — вздохнула Полета, глядя на меня пристально, цепко, с подозрением.
— Император не согласился. — Я не стала заострять внимание на откровенной лжи девушки — видела, что меня проверяют, потому что беспокоятся за Идена. — Я все равно хочу помочь. Иден ведь будет на маскараде в любом случае. Я белый феникс, моя помощь не будет лишней.
По лицу Полеты поняла: зря надеялась, что девушка поможет уговорить Идена. Кажется, я только что обзавелась еще одним добровольным защитником. Провидицей со средними способностями. Но только ли провидицей?
Заметив, что я задумчиво ее разглядываю, прикидывая, кем может быть невеста императора на самом деле, Полета открыто улыбнулась и, махнув рукой, хмыкнула:
— Не мучайся! Я темный феникс. Иден был моим наставником до того, как стал палачом.
Третий темный за несколько дней. А еще четыре столичных палача: и второй, и третий телохранители, которые будут следовать или уже следуют за будущей императрицей. Думается мне, слухи, что оба рода темных почти вымерли, сильно преувеличены.
— Иден мне как второй отец. Извини, что устроила представление. Я не поверила, когда Арвид сказал, что Иден засиял. А у тебя такая маскировка… Извини.
— Ничего. — Я прекрасно понимала императора, выбравшего Полету. Девушка была умна, очаровательна и умела признавать свои ошибки.
— Спасибо тебе за формулы твоего отца, — неожиданно поблагодарила Полета, поглаживая пока еще плоский живот. Теперь нашей девочке не придется уезжать. — Дотронулась до броши. — Птенцам нельзя носить такие артефакты. А я бы хотела, чтобы дочка росла с братом. Не важно, что ее будут считать приемной.
Невероятно! Я зачарованно потянулась к животу девушки, осторожно положила на плотную ткань корсета пальцы. Близнецы. Это же чудо! У нас и один птенец редкость, а чтобы два сразу… Немыслимо!
— У нас всегда так, или сразу двое, или первенец белый, а второй темный. — Два малыша? Да это же мечта! Полета накрыла второй ладонью мои пальцы. — Хоть какая-то компенсация от предков. Ведь дети у нас могут быть только от белого феникса, от истинной любви.
Остаток вечера мы провели, весело болтая о наших мужчинах. В общем, без опасных деталей. Полета ничего не могла рассказать мне об операции, которую готовили тайные службы на бале-маскараде. Лишь намекнула, что там будет не один преданный короне белый феникс. Так что кого надо — оживят. Угробить убийц по принуждению не дадут.
Кажется, никто всерьез не надеялся, что я вспомню того, кто уничтожил мою семью. Никто, кроме нас с Иденом.
Со слов Полеты, палач всегда ввязывался в различные авантюры. Подбивал императора. В таких ситуациях Константин выступал как глас разума, которому не всегда удавалось докричаться до брата. Вспомнить хоть скандал с «нарушением этикета», после которого все узнали о существовании лэра Регана.
Чистой воды авантюра.
Иден проверял, как главы Гильдии Магов отреагируют на нелестные высказывания в адрес императора, и попутно создал идеального убийцу для вербовки. Вербовать его не спешили, присматривались. А потом у них появилось оружие, и надобность в нем отпала. Поэтому заговорщики поверили, что Реган выкрал меня для собственных нужд. Ну, и Константин немного подыграл. Сцена на лестнице ресторации была предназначена для ушей Эмиля.
Так, с примерками и разговорами, незаметно пролетели два часа, и появление Идена стало для нас обеих неожиданностью. Прощаясь с Полетой, я дала себе слово, что найду в прошлом то, что указывает на главу заговорщиков, потому что теперь я боялась не только за Идена, но и за невесту императора, в животе которой росли два маленьких чуда.
Несколько дней, оставшихся до приема у Эмиля, я потратила на копание в своих воспоминаниях.
Иден пропадал на работе, забегал, чтобы переодеться, и опять исчезал. Никто больше не пытался выкрасть меня или убить палача. Это нервировало, заставляя снова и снова вслушиваться в шорохи и звуки прошлого.
В день «икс» мне привезли заказанное у лепрекона строгое серое платье с юбкой-колоколом — идти на собственные поминки в черном мне показалось верхом цинизма.
Хотя какие поминки?
Эмиль проводил подобные закрытые приемы для узкого круга лиц ежегодно. Пафосная речь о моей семье и небольшой фуршет. Ну, и тихие беседы. На поминках говорить громко и веселиться неприлично. Узкий круг лиц менялся ежегодно, видимо, в зависимости от желания хозяина архимага. В этом году повезло нам с Иденом.
Я не понимала двух вещей. Почему поминки проходят зимой? Я ведь сбежала осенью, и отец погиб тогда же. И как Эмиль не боится пускать в дом посторонних? Раньше он был весьма осторожен в этом отношении.
Ответ на первый вопрос оказался до банальности прост, впрочем, на второй тоже. Эмиль перенес поминки ближе к Императорскому зимнему балу — гостям не нужно специально ехать в столицу, они и так прибудут в Тарис. А я-то думала, что меня уже ничем не удивишь. Что же касается места приема, так никто приглашенных в дом и не пускал, для этого у архимага был павильон.
Я отлично помнила, что защита на особняке Эмиля стоит приличная. Как мы попадем внутрь? Надеюсь, Иден сможет это организовать. Я смогу послушать эхо, стоя под окнами, но искажение тогда будет слишком сильным.
Одевалась я с особой тщательностью. Мне нужно выглядеть приличной трисс, знающей, что уместно на подобных мероприятиях, несмотря на шаткий статус любовницы.
Расправив кружево на узких рукавах, я закрепила маленькую шляпку на тон темнее платья. Строго и со вкусом. Пара выпущенных из прически прядей у шеи, синий атласный пояс и лента на головном уборе добавляют легкости.
Иден прибежал за десять минут до отъезда, я уже начала волноваться, не решил ли он встретиться со мной прямо перед особняком Эмиля. Пока он переодевался, я в белой меховой накидке ждала его в фойе в компании Рикарда.
Палач спустился через пять минут и еще с лестницы отправил оборотня в кабинет, напомнив, что тот забыл о своем обещании. Не знаю, что он пообещал палачу, но скривился Рикард так, словно его жаба поцеловала.
— Не бойся, я с тобой. — Иден поправил мою накидку и поцеловал в лоб. У него точно есть ребенок! Эх, надо было у Полеты спросить!
Сердитое стрекотание, донесшееся со ступенек, заставило меня вытянуть шею и выглянуть из-за плеча Идена. На перилах столбиком стоял соболь.
— Иди сюда! — позвал палач. Зверек демонстративно отвернулся. — Иди, а то кое-кто и так сомневается в моих методах воспитания.
Соболь совсем по-человечески вздохнул и, смешно подпрыгивая, подбежал к нам. Первым выскользнул на улицу, потом юркнул в карету.
Устраиваясь рядом с Иденом, я тихо спросила:
— А чего это он?
— Не любит быть маленьким. Но ему полезно. Иначе не будет тренироваться и в конце концов разучится оборачиваться в миниатюрную версию.
Зверек недовольно застрекотал.
— Ладно, — насмешливо фыркнул Иден. — Не любит, когда его выдают за ручного зверя.
Понятно. Я задумчиво покосилась на обиженного Рикарда.
— А Эмиль не поймет, что это оборотень? Наемники ведь видели, как Рикард меня защищал.
Зверюга из него вышла знатная, но соболя в ней можно было признать.
— Наемники видели винипского хоря. Они крайне редко имеют вторую звериную личину. Этот, — Иден показал на гордо распушившего шерсть оборотня, — первый за последнюю тысячу лет. И вообще, у оборотней подобная способность встречается нечасто.
На этом разговор угас.
Я, прислонившись к плечу палача, старалась не думать, куда мы едем, но это удавалось плохо. Волновалась. Иден заметил, повернулся ко мне, взял в ладони мое лицо, прислонившись лбом к моему лбу и глядя в глаза, тихо прошептал:
— Ты молодец. Не бойся, есть птицы страшнее волков.
Возмущенно застрекотал Рикард.
— И звери, — с улыбкой добавил палач.
Я успокоилась, даже нашла в себе силы улыбнуться. А мысли тем временем вернулись к погибшей секретарше Идена. Я так и не поняла, о каком звере говорила Лисбет. Гербовник я нашла. Но подходящих кандидатур оказалось много больше, чем я думала. Помимо наследника с его хомяком, а точнее лизийской лаской, подходила его мать, у нее тоже была ласка, но другая, золотая. У глав Гильдии Магов тоже были хищники, например у Густава Кьелла — рысь.
Когда экипаж подъехал к воротам особняка с волками, я окончательно успокоилась. В кованые ворота входила, поглаживая Рикарда, который устроился на моих руках и прекрасно справлялся с ролью нового питомца. Вздрогнула, увидев оскалившиеся морды мраморных волков, но справилась с собой, заметив встречающего гостей Эмиля. Надев на лицо вежливую улыбку, выслушала ничего не значащие слова приветствия.
Вышколенный лакей проводил нас в крытый павильон, где мы снова и снова раскланивались с другими гостями. Среди них была и бывшая императрица. Аделина Рун была, как всегда, невероятно эффектна. Черное платье, неизменная высокая прическа, подчеркивающая изящную шею. Под предлогом женских секретов меня отвели в сторону, где я получила вторую визитку. Магиня шепотом объяснила мне преимущества своего приюта для трисс и месс, попавших в трудную жизненную ситуацию. Посетовала, что не может сама туда уйти, видимо, не так давно серьезно поссорилась с Густавом Кьеллом. Поблагодарив женщину, я вернулась к Идену.
Зря я думала, что труднее всего мне будет пройти мимо волков. Двадцатиминутная речь Эмиля, посвященная моей семье, оказалась пострашнее мраморных статуй.
Стояла с бокалом в руке, сдерживая дрожь в пальцах и понимая абсурдность происходящего. Боролась с желанием развернуться и уйти. Или упасть в обморок. Я все же труп, по которому устроили поминки. От опрометчивого поступка меня удержала рука Идена, вопреки всем правилам приличия обосновавшаяся на талии, и теплый «шарфик», тихо что-то стрекочущий на ухо.
Сделав вид, что отпила немного вина, я вслед за другими гостями отправилась в соседний зал, где накрыли столы.
— Готовься, — якобы случайно прижавшись ко мне, шепнул Иден.
А потом время поползло, словно напившаяся успокоительного зелья черепаха.
Мы переходили от стола к столу, перекидывались пустыми фразами с гостями. Я затылком чувствовала пристальный взгляд Эмиля. С удовольствием сбежала бы, но нужно попасть в особняк. Я устала волноваться и дергаться, когда Рикард быстро соскользнул с моего плеча и юркнул в приоткрывшуюся дверь.
— Иден! — От неожиданности я сказала это, пожалуй, слишком громко, на нас обернулись два лэра, о чем-то беседовавшие у соседнего столика.
— Да, дорогая, сейчас найдем твою хвостатую муфту! — В голосе Идена скользило раздражение, палач всем видом показывал, что с большим удовольствием сделал бы из моего питомца настоящую муфту.
И его понимали, ему сочувствовали. Лэры дружно улыбнулись уголками губ, соблюдая приличия. Эмиль скользнул по мне насмешливым взглядом. Мне, впрочем, тоже сочувствовали. Императрица покосилась на недовольного палача с нескрываемой неприязнью.
Выйдя из павильона, мы озадачили поисками соболя лакеев. Побродив по заснеженному саду, несколько раз прошли мимо павильона и направились к парадному входу особняка. Пока разыгрывали бурную деятельность, Иден успел объяснить суть плана. Он хотел, чтобы Эмиль сам впустил нас в дом. У витражного окна первого этажа мы обнаружили цепочку следов соболя и выдавленное стеклышко. Крохотное, но при желании Рикард мог легко туда пролезть. Но не сделал этого. Сидел на ветках куста, белый на белом. Защитные заклинания домов, как правило, не настроены на мелких хищников вроде ласки. Но оборотня засекут, поэтому наш диверсант остался снаружи.
Эмиль нашел нас по моим возмущенным воплям — я требовала вернуть Мусю, Иден доказывал, что бегающая щетка для обуви сама вылезет, и ничего с ней не случится. Архимаг, с упрямством барана не оставляющий попыток за мной приударить, сам предложил поискать Мусю внутри.
Самым страшным для меня был первый шаг. Переступая через порог, я переступала через себя, через свое прошлое, через свои страхи.
Отстраниться, не думать, действовать и слушать… Как можно дальше в глубину прошлого, как можно больше запомнить…
Бегая по коридорам, я совершенно не смотрела по сторонам. Мне было все равно, как изменился за эти годы особняк. Я впитывала эхо. Отбиться от мужчин и спуститься вниз не составило труда. Панель, скрывающую нишу с трубами отопления, я нашла быстро. Глядя на узкое пространство, не понимала, как туда мог поместиться подросток. Прикрыв глаза, поспешно двинулась в прошлое.
Звуки, шорохи, скрипы…
Еще дальше!
Не то.
Не то…
Вот оно!
Мое дыхание, тихое царапанье ногтей по дереву — я вцепилась в дверцу. Легкие шаги, стук каблуков и шорох шагов. Слова, фразы. Ускользают, еле слышу…
Нет! Я все равно узнаю!
Слова. Страшные, равнодушные. Шум, будто рядом шелестят волны. Кажется, я заткнула пальцами уши. Голоса слышны, словно через толстую подушку.
Открыв глаза, захлопнула дверцу. Виски ломило, в ушах шумело от перенапряжения. Я знаю, кто виноват во всем этом! Продолжая звать Мусю, я побрела вверх по лестнице. Буквально через пару шагов столкнулась с Иденом. И тут же на улице раздался радостный вопль лакея, заметившего Рикарда в ветвях куста. Спустя короткое время мне торжественно вручили беглеца. Извинившись перед хозяином дома, мы ушли.
Обессиленно опустившись на сиденье, я протянула руки Идену. Невероятно устала, но душу грело приятное чувство удовлетворенности — я нашла то, что искала!
За всеми преступлениями маячила фигура бывшей императрицы. Аделина Рун настолько хотела посадить сына на престол, что никого не жалела. Я была для нее вдвойне опасна, потому что знала не только, что ей подчиняется Эмиль и несколько других архимагов, но и место, где проводились основные эксперименты. Мне становилось жутко от одной мысли, что там найдут.
Равнодушные слова магини, что не имеет значения, сколько птиц пустят в расход, звучали в моей голове. Именно после них я заткнула уши.
Как может женщина, мать, быть такой жестокой! Ведь ее жертвы тоже чьи-то дети!
— Держись, все почти закончилось. — Иден поцеловал меня. В мягких, неторопливых прикосновениях было обещание «никогда не предам», и я верила.
Сдав меня на попечение горничной, временно выполняющей обязанности экономки, Иден укатил докладывать начальству. Судя по тому, что стража он перенастроил на высший уровень опасности и забрал Рикарда, увижу я своего мужчину не скоро.
Так и вышло. Иден полностью погрузился в работу. Источником информации для меня стал Рикард. Оборотню пришлось работать почтовым голубем между мной и начальником.
Аделину Рун арестовали. Женщина поняла, что мы сделали, и попыталась сбежать в Хайран. Помог ее задержать Густав Кьелл. Узнав, в чем именно обвиняют его любовницу, глава откровенно растерялся, потом признался, что замечал странности в поведении женщины, но списывал их на темперамент. Одна такая странность и помогла выйти на посредника между императрицей и Хайраном. Он служил в посольстве в должности секретаря. Видимо, магам соседнего королевства очень нужны связи с империей, потому что неприкосновенности шпиона они лишили и открестились от него.
Место основных экспериментов оказалось тренировочной базой. Там калечили души фениксов: белых — возвращениями с серийными убийцами и маньяками, других — смертями близких и пытками. Три готовых на все киллера. Десять сошедших с ума фениксов.
Отца среди них не было.
Мне бы радоваться, но в сердце словно заноза сидела. Казалось, я что-то упустила, поторопилась. Сил вернуться к эху прошлого, которое я запомнила и передала Идену, не было. Успокаивала себя тем, что это только вершина айсберга.
Аделина Рун молчала, но в руках архивампира любой заговорит. От радикальных действий Константина удерживала лишь просьба императора не убивать мать его ребенка.
Эмиля тоже задержали, он чуть не умер, еле успели снять с него клятву. Но, увы, память архимага сохранить не удалось.
Ненаследный принц оказался и вовсе не у дел. Он был всего лишь удобной фигурой, которую наши соседи были бы не прочь посадить на трон. Пара новых конюшен, несколько породистых скакунов, и он подпишет что угодно не глядя.
Всю следующую неделю я приходила в себя. Бездельничала, ела, спала, примеряла маскарадный костюм, радовалась тому, что на бал, до которого остались считаные дни, мы пойдем развлекаться, а не работать. Судя по заголовкам газет, в этом году праздник будет пышным. С интересом просматривая списки приглашенных, которые по традиции опубликовали за неделю до торжества в «Вестнике Тариса», я постоянно натыкалась на знакомые имена. Двадцать лет прошло. Но эти лэры и трисс все так же ходят на Императорский зимний бал. Некоторые новички и не совсем новички вызвали ажиотаж среди газетчиков. Например, вся столица гадала, кто станет спутницей лэра Регана. Незнакомка, живущая в его доме, или он простит фаворитку. Прощать Иден, естественно, никого не собирался.
В среду пришел ответ от вампиров. Точнее, два ответа. Один — на мое письмо. Второй — ответ на письмо Идена.
Палач решил закрыть вопрос с Миссой раз и навсегда и попросил прислать копии документов девочки, адрес пансиона и ее фотокарточку. Без сомнения, девочка в безопасности, счастлива, собирается после окончания обучения поступать учиться на медика. Занятная профессия для вампира. Надеюсь, больные не разбегутся от клыкастого лекаря.
В первом письме мне вежливо сообщали, что ничего не знают о месс Миссе. Оно и понятно — неизвестно кто спрашивает о девочке, пусть и косвенно, но связанной с заговором.
Была ли я счастлива? Нет. Мысли неизменно возвращались к родителям. Вспоминала, как мы ездили на бал императора, думала об отце. Скорее всего, я зря надеялась, он давно мертв. С каждым днем настроение портилось все сильнее. Мне не нравились шторы в коридоре, злила статуэтка на комоде в холле, блюда, приготовленные поваром, оказывались не такими, как я хочу. Безделье превращало меня в склочную курицу. Пора разобраться с последним своим страхом и окончательно распрощаться с прошлым.
Чем занимаются юные трисс перед балом-маскарадом? Доводят до истерики горничных? Ничего подобного! Ругаются с заскочившим на полчаса начальством. А ругаться с ним сложно, оно обнимает тебя, потрясающе целуется и норовит утащить в спальню, хотя внизу уже бьет копытом верный помощник.
— Ну пожалуйста! Всего полчаса! — Это я загнула, хорошо, если пять минут выдержу и не сбегу из дома родителей.
— Почему именно сегодня? — Иден прекратил попытки утащить меня в спальню и посмотрел усталым взглядом. Но я твердо решила, что больше жить с постоянным эхом воспоминаний в ушах нельзя.
— Я хочу пойти на маскарад с тобой, а не со своим прошлым.
Иден ласково очертил пальцами мою скулу, приподнял подбородок, внимательно посмотрел в глаза.
— Хорошо. Рикард тебя проводит.
— Спасибо!
И сама потянула палача в сторону спальни.
— Я опаздываю, — насмешливо напомнил он, пока его пальцы быстро расстегивали пуговицы на рубашке.
— А мы быстро.
Быстро не вышло. Бедняга Рикард, проторчав внизу полчаса, отправился на кухню, где спустя час мы его и нашли. Сообщение, что ему вместо поездки с палачом предстоит сопровождать меня, оборотень воспринял спокойно. Уже в карете немного поворчал о непостоянстве женщин и умолк. Оборотень отвлекал меня, как мог, от безрадостных мыслей, не давал впасть в панику и отказаться от затеи, отложив на потом визит в место, где мое сердце замирало от тоски. Едва карета остановилась у знакомых ворот, он залился соловьем.
Я была ему благодарна. Не вникая в суть, послушно кивала, разглядывая дом.
Всего лишь дом. Старый дом.
Место, где я была счастлива.
Место, которого я боялась сильнее особняка Эмиля.
Ведь именно здесь эхо прошлого могло рассказать очень много. О счастье, о горе. О моем прошлом.
Рикард подал мне руку, предлагая опереться. Я отрицательно покачала головой.
— Подожди, пожалуйста, у кареты.
— Ты уверена?
— Да. — Голос задрожал, но я нашла в себе силы улыбнуться. — Если что, я просто сбегу.
Протяжно скрипнули петли за спиной — назад дороги нет.
К крыльцу шла медленно. Вслушивалась в прошлое.
Добраться до момента, когда я сбежала, оказалось на удивление легко. Тайник под лестницей Эмиля заставил меня поверить в невозможное. Сейчас я делала то, на что не решилась бы всего пару дней назад.
Ступая по неширокой, выложенной камнем дорожке мимо заснеженных кустов роз, я цеплялась за обрывки фраз, вслушивалась в искажения, которые раньше бы пропустила. Удивительно, но эхо помогало мне. Оно словно смирилось с тем, что кто-то решил разобраться в прошлом. Эхо шаловливо зашептало разными голосами. Со всех сторон.
Как не оглохнуть от этой какофонии?
Просто нужно знать, что слушать.
И снова шелест листьев под моими ногами. И голоса в доме. Отец и Эмиль.
Но что это?
Я возвращаюсь?
Носочки туфель едва касаются ступенек — крадусь обратно в дом. О чем я тогда думала? Ни о чем. Мной двигали чувства. Надеялась незаметно пробраться в комнату и убедить архимага, что я дома. А потом уговорить отца сбежать со мной.
Тихий скрип открывающейся двери, и я испуганно отпрянула назад. По-детски спряталась среди розовых кустов.
Шаги. Твердые, уверенные. И слабые, шаркающие. Эмиль и папа. Папа ранен. Как я это поняла? По шелесту одежды, по дыханию, по тому, как испуганно участилось мое собственное дыхание. Хочу сбежать, но судорога свела мышцы, и я испуганно сижу в шаге от мужчин, укрытая густой листвой и крупными бутонами роз, шелест которых кажется предательским…
Вцепившись дрожащими пальцами в перила, я заставила себя глубоко вдохнуть — путешествие в прошлое давалось тяжело. Но я должна узнать, что случилось в тот день!
Шаги… Эмиль отошел к воротам. Отец кашляет на крыльце. Архимаг не спешит садиться в свой экипаж, хотя я слышу нетерпеливое фырканье лошадей.
Чего он ждет?
Остановившись на крыльце, прислоняюсь лбом к двери. «Еще немного, Лина, совсем чуть-чуть!»
Я действительно была свидетелем. Свидетелем жуткого цинизма. Эмиль приехал не один. С ним был некий высокородный лэр — дорогая ткань шуршит не так, как дешевое сукно. Он вел себя в чужом доме как хозяин. Да он и был хозяином. И Эмиля, и моего отца.
Поставив на перила чайную чашку, он зачем-то ее повернул, донышко неприятно скрипнуло о блюдце. Склонился над осевшим на плитку отцом и прошептал то, что окончательно убедило в правильности моей догадки. Ублюдок сказал ему, что для моего же блага мне нужно вернуться домой от соседки до заката, иначе те, кто отправится на мои поиски, получат полную свободу действий. После ночи с ними я буду сама умолять отправить меня к праотцам. А если не попрошу, то из меня получится отличная убийца, от которой коронованный петух никак не будет ожидать нападения. Останется только научить меня орудовать когтями. Ведь феникса может убить только феникс. Или палач. Но их оружие пока недостижимо. Было бы идеально — юный феникс с оружием палача.
Отец попытался ударить его… немыслимо, он ведь был связан клятвой. И тут же застонал от боли. Едва стих стук колес экипажа, как я выбралась из убежища. Отец увидел, замахал на меня руками. Я хотела остаться. Но он отправил меня. Я забыла его слова, но сейчас эхо не стало играть со мной в игры и с четкостью, от которой хотелось взвыть, прошептало любимым голосом: «Лина, запомни, эхо прошлого никогда не исчезает, оно лишь становится тише, ожидая того, кто услышит его угасающий шепот».
Мне понадобилось двадцать лет, чтобы понять это. Ничто не может уничтожить эхо прошлого. Если знаешь, что слушать, всегда найдешь следы, которые приведут тебя в нужный момент.
Иногда они бывают слишком размытыми.
Например, сейчас я знаю, что арестовали не того, кого следовало, а очередную пешку. И не представляю, как найти главного кукловода. Все, что у меня есть, — искаженный временем голос и привычка поворачивать чашку.
Дом я осматривала в задумчивой прострации, будто попала в прошлое. Мне было больно и грустно. Эхо шептало, говорило, кричало. Слезы катились по моим щекам, похолодевшие пальцы судорожно сжимали перчатки.
Я обошла все комнаты.
Медленно и методично слушала прошлое, старалась не замечать, что сердце ноет все сильнее. В этом кресле мама любила сидеть за вышивкой. А эту статуэтку слона я уронила когда-то. И папа помогал приклеить отбитое ухо. В спальне родителей так много маленьких пестрых подушек, потому что мама их обожала.
Когда я наконец вышла на крыльцо, морозный воздух хлынул в лицо, и у меня закружилась голова.
— Ты невероятно упрямое существо, Линка! — Рикард подхватил меня под локоть, не дав пересчитать носом ступеньки. — Оно хоть того стоило?
— Да. Поехали к Идену.
Найти главу заговорщиков за несколько часов по столь размытым приметам, конечно, нереально. Но я должна была хоть что-то сделать, потому что чувствовала себя виноватой. Неделю бездельничала, хотя могла сто раз сюда съездить.
Вопреки моим ожиданиям, мы отправились не в мэрию или дворец императора, а домой. Пока взахлеб рассказывала о том, что узнала, Рикард хранил загадочное молчание. Я заподозрила, что моя новость о главном кукловоде не так уж и нова. По крайней мере, факт, что арестована пешка.
Идена мы нашли в кабинете. Палач был уже полностью готов к маскараду. В его костюме преобладал черный. Шелковая рубашка, камзол, брюки, длинный плащ, сапоги — все глубокого черного цвета. Только на маске, пока еще лежащей на стопке бумаг, белели клыки и вспыхивали иллюзорные алые огоньки. Гладко зачесанные, стянутые черной лентой волосы усиливали мрачное очарование. Господин Темный Дух во всей красе.
— Я знаю, как определить, кто кукловод! — без предисловий объявила я, протягивая Идену руки, чтобы он мог считать мои воспоминания.
— Занятная привычка… — Палач задумчиво потер подборок.
— Может, им с закусками и винами заодно и чай подать? — Рикард первым высказал мысль, которая не давала мне покоя всю дорогу домой.
— Тогда уж сразу спросить у глав Гильдии Магов, не поворачивают ли они чашки. Суду мы тоже привычку предъявлять будем? Сей лэр виновен, потому что поворачивает чашку ручкой в определенную сторону, — ехидно заметил Иден.
Судя по отстраненному взгляду, которым палач смотрел на нас с оборотнем, он пытался вспомнить, где видел похожую привычку. Мне тоже казалось, что я замечала за кем-то подобную странность. Но за кем?
— Хорошо. Разберемся. Сегодня наша главная цель — бал. Любителя царапать фарфор вычислим позже.
Ну вот, как я и предполагала. Они уже знают, что арестовали не того.
Пропустив Рикарда вперед, я остановилась у двери. Покосилась на часы — до приема почти два часа. Время есть. Надо кое-что спросить.
— Как вы поняли, что Аделина Рун — пешка?
— Когда кто-то слишком рьяно утверждает, что он — злодей, это подозрительно, — усмехнулся Иден.
— И только-то?
— Не только. А ты уверена, что успеешь переодеться?
— Абсолютно!
Вернувшись, чинно уселась в кресло, сложив руки на коленях. Приготовилась слушать.
Как Иден уже говорил, если кто-то слишком громко вопит, что он злодей, это странно. Если при этом «злодей» молчит, даже под воздействием магии архивампира, значит, знает, кто настоящий кукловод. Или так называемого «злодея» связывает клятва. Обряд определения с Аделиной Рун не сработал. Магия не создала нужные маркеры. На повторный обряд не осталось времени. И император с братом и помощниками, в том числе Иденом, решили исходить из того, что главный кукловод на свободе.
На маскараде должна была состояться операция по поимке убийц по принуждению. Был вариант разыграть смерть венценосной четы и посмотреть, кто выползет на освободившийся трон. Но, во-первых, это было чревато народными волнениями, потому как могло занять некоторое время. Во-вторых, неуловимый кукловод мог вытолкнуть вперед очередную куклу. Так что от этой идеи отказались.
Как и предвидела Полета, я находилась в самой гуще событий, хоть и не буду принимать непосредственного участия. Если, конечно, не вспомню, кто имеет привычку поворачивать чашку. Тогда стану единственной, кто может спровоцировать кукловода. Он знает, что я его видела в доме отца — он нашел лоскут от моей юбки на кусте роз, когда приходил туда вечером. И принудил отца все рассказать.
Счастье, что я не послушала папу и осталась в городе. Ведь по вокзалам меня искали не только люди Константина, но и маги кукловода. Именно они убрали наемников и сыскаря. То, что мне удалось уйти, — чудо.
У главы заговорщиков отличная память. Он не забыл, что девочка, не связанная клятвой, была свидетелем компрометирующего разговора. Он не в курсе, что я запоминаю не зрительные образы, а звуки. Это хорошо.
Только бы вспомнить!
Я отгоняла предательские мыслишки, что, может, это судьба. Не нужно вспоминать? Годом раньше, годом позже, но кукловода поймают. Вспоминала Полету, биение двух маленьких сердечек в ее животе… Я не могла предать ее. И Идена. Ведь именно он будет искать кукловода, именно его уберут, если он подойдет слишком близко.
Размышляя, я приняла ванну, вызвала горничную. Сама уже не успевала одеться. Вдвоем мы быстро обрядили меня в костюм Зимней Розы.
Белый плотный атлас красиво подчеркивал фигуру. Едва заметный светло-голубой узор — розы — напоминал иней на стекле. Серебряная нить, повторяющая контуры цветов, придавала легкое холодное сияние. Открытые плечи подчеркивали невесомые кружева. В распущенных волосах искрились две серебристо-белые розы. Их сестры поменьше красовались в верхних уголках светло-голубой полумаски, расшитой серебром, прятались в декольте и поблескивали на поясе в тон маски. Я была полной противоположностью Идену.
Накинув манто из серебристого соболя, которое горничная подала мне, сказав, что это подарок лэра, я спустилась вниз.
Гордость и восхищение во взгляде Идена приятно согрели душу. Рикард, сидевший в облике зверька на руках палача, возмущенно застрекотал.
— Что не так? — усмехнулся Иден, передавая мне маленького скандалиста. — Ничего страшного. Носят же дамы леопардовые манто, и им это не мешает водить на поводке настоящую кошку. К тому же ее шуба не из оборотня.
Немного поругавшись, Рикард устроился на моем воротнике. Неловко вышло. Живой соболь на собольем манто. Ничего! Секретарша Идена всегда отличалась экстравагантностью. То вуаль носила, то широченное заячье манто.
Пока ехали, Иден провел краткий инструктаж. Рикард был моим телохранителем. Мне надлежало держаться рядом с палачом, пока он не подаст знак, после чего следовало отойти к стенке и прикинуться предметом мебели.
Да, я злилась, потому что Иден не собирался говорить мне о сегодняшней операции. Дословно: «Ты бы даже ничего не заметила». Не сомневаюсь, меня бы временно закрыли в каком-нибудь будуаре. Он бы с удовольствием вообще меня не брал на маскарад. Но газетчики уже растрезвонили о трисс, живущей в его особняке. Явись он один, это было бы подозрительно.
Когда шпили императорского дворца стали ближе, я забыла про обиду. Мне стало по-настоящему страшно. Вдруг что-то пойдет не так? А если охрана не успеет? Иден приказал мне не лезть, но, клянусь, при первой же царапине я окажусь рядом с ним!
Выбираясь из экипажа, я старательно улыбалась, чтобы у Идена не возникло подозрений. Пусть думает, что я последовала его совету наслаждаться балом. Шагая под руку с палачом по широкой красной ковровой дорожке, я почти не смотрела по сторонам, я слушала эхо. Красоты оформленных в стиле четырех времен года бальных залов не привлекали внимания. Кукловод здесь, он сосредоточен на готовящемся нападении, собирается при нем присутствовать в качестве зрителя. Именно сейчас я могу услышать в его прошлом предательский скрежет донышка чашки о блюдце.
В последнем зале, где император и уже официальная невеста встречали гостей, встретились все времена года. По покрытым инеем колоннам вились плети лиан. На раскинувшихся у стен ветвях среди листьев, тронутых осенними красками, распускались цветы персика и ароматной яблони. В воздухе кружились снежинки, танцевали лепестки цветов и водили хороводы разноцветные листья. На двух иллюзорных деревьях у выхода наливались соком экзотические плоды.
Полета и император, Снежная Королева и Господин Пламя, принимали поздравления, сидя на увитых ветвями тронах в противоположном конце зала. Девушка в искристо-белом наряде, полумаске и белом парике была очаровательна. Его величество маской пренебрег. В своем ало-охристом костюме цвета пламени, со светлыми волосами он выглядел несколько бледновато. Но это был обман. Император решил подыграть кукловоду.
Мы в череде остальных гостей подошли к венценосной паре, произнесли стандартную речь с пожеланиями многих лет процветания и отошли к стене, где располагались удобные диванчики и столики с закусками и выпивкой. Я заметила, что соседнее кресло облюбовал Густав Кьелл.
— Присмотри за ней. — Иден потрепал Рикарда по голове и поцеловал мне руку.
Это был знак. Ладони похолодели и стали мокрыми. Уже началось? Я напряженно всматривалась в спину удаляющегося Идена. Хотелось отвернуться, чтобы не видеть того, что будет дальше. Но я должна! Палачу может понадобиться моя помощь! И не важно, что тут полно газетчиков с фотокамерами. Главное, успеть его вернуть.
— Разрешите? — Густав Кьелл опустился на диван рядом со мной.
Я не возражала. Скоро объявят первый танец императора и его невесты — по этикету в таких случаях положено стоять.
Иден остановился рядом с двумя арлекинами. Они о чем-то оживленно заспорили. Игра. Это только игра. Сейчас что-то должно случиться.
— Поверьте, такие, как он, не меняются. — Я удивленно покосилась на архимага. А он продолжал с плохо скрытой грустью: — Однажды вы останетесь одна… на улице…
Опять за старое! Безусловно, то, что глава взял на себя руководство женским приютом после ареста бывшей любовницы, похвально. Но нельзя же так нагло заманивать туда несчастных девиц!
— Не сочтите за наглость, — уже сочла, — но вы всегда можете обратиться ко мне.
Третью по счету визитку я взяла молча, со смущенной улыбкой. Эхо с нее послушала скорее по привычке, от которой почти избавилась. Но уж слишком вывел меня из себя своей заботой нежданный благодетель.
— Вам нехорошо? — Архимаг протянул мне бокал вина.
— Нет-нет… все нормально… инфлюэнца…
Глашатай объявил танец императора и его невесты. Заиграли первые аккорды вальса. Поднимаясь и поворачиваясь лицом к центру зала, я пыталась сделать четыре вещи одновременно: не выпустить из виду Идена, послушать эхо архимага, исподтишка проследить за самим магом и вспомнить, что я вообще знаю о нем.
По крайней мере, в двух делах я преуспела. Эхо услышала, в искажениях разобралась. Даже копнула глубже, чтобы удостовериться, что это не случайность. И вспомнила, помимо того, что глава обладал весьма непримечательной внешностью и занимал должность давно, что он всегда держался в тени. Ничем особо выдающимся не был известен. До недавнего времени, пока не стал любовником Аделины Рун. Мать ненаследного принца исправно таскала его с собой. Хотя на всех фотокарточках было видно, что публичность мужчину тяготит. А еще Зосли. Он ездил именно к нему. Вот и нашелся знакомый ессира по академии.
В остальном я потерпела неудачу. Архимаг ничего особенного не делал, но, бросая на него косые взгляды, я потеряла Идена и пропустила момент нападения. Не дерни меня Рикард за сережку, так бы и стояла столбом.
Гости ничего не поняли, настолько быстро все произошло.
В какой-то момент рядом с императором и его невестой, вышедшими на паркет, оказались еще две пары. Девушки в костюмах цветочниц, выхватив кинжалы, бросились на Полету и императора. Их спутники, выряженные псами, ринулись на подбежавших Идена и еще четырех мужчин в масках демонов.
Зря я боялась, что несчастных фениксов убьют.
Действовали палачи слаженно, четко и быстро. Пока они обезоруживали мужчин, сверху спрыгнули еще несколько фигур в форме личной охраны императора и скрутили сопротивляющихся цветочниц. Затем нападавших сунули в большие мешки и вынесли из зала.
Глашатай громко объявил, что это был подарок императора: сценка из трагедии «Захваченный трон». Насколько помню, там императора пытался свергнуть его брат. В итоге погиб сам.
Мне хотелось броситься к Идену, но эхо нашептало, что бокал в руке архимага треснул. Лучшего момента не найти. Потом будет поздно. Он просто мне не поверит. Снова начнется опасная игра, которая продлится двадцать, а может, и сорок лет.
Предки, если вам есть хоть какое-то дело до меня, помогите!
Но предков, очевидно, занимали другие потомки, более разумные. И мне, как всегда, пришлось делать все самой.
— Осторожнее, лэр, вы поранились, — участливо улыбнулась Густаву Кьеллу, протягивая ему батистовый платочек.
— Благодарю. — Архимаг стряхнул на пол осколки бокала, вытер кровь и начал лечить мелкие ранки.
Приблизившись почти вплотную, я тихо прошептала:
— Осторожней, лэр, нельзя же так волноваться. Это всего лишь одна попытка… из многих.
— О чем вы? Не понимаю. — Выдержке мужчины можно было только позавидовать. Невозмутимо долечил раны, аккуратно сложил платок. Но я заметила, что пальцы цепко сжали тонкий батист, когда я упомянула о многих попытках. Попался! Хоть бы не струсить!
— Сама себя не понимаю, — беззаботно улыбнулась я. — Но, видите ли, лэр, с недавних пор я иногда вспоминаю детство.
— Это, безусловно, интересно, но… — раздраженно начал Густав Кьелл.
— Послушайте, вам будет любопытно, — бесцеремонно перебила я, подхватив мужчину под руку и отводя в небольшую нишу, закрытую иллюзорными ветвями. — Вы так настаивали на помощи. — Достала визитку. — Завтра я посещу ваше заведение. Хотелось бы встретиться там с одним лэром. Двадцать лет назад он угрожал моему отцу в нашем доме. Он говорил вещи страшные и неприятные. Хотя, возможно, я плохо его разглядела и не так поняла его слова… У одиноких девушек, которых никто не хочет поддержать материально, такая плохая память.
— Ты ничего не докажешь! — бросая быстрые взгляды по сторонам, прошипел архимаг.
— А разве мне это нужно делать? Я покажу палачу свои воспоминания…
— Это ничего не доказывает!
— Правда? — Мне пришлось поставить бокал на выступ стены, потому что Рикард пытался вырваться из рук. Потерпи немного, потом мы оба пойдем сдаваться Идену. — Мне показалось, Иден наладил отношения с императором. Раз поучаствовал в их… постановке. А эта ваша привычка… — Я, глядя в глаза архимагу, провела пальцем по ободку и медленно повернула ножку бокала. — Надо быть осторожнее, лэр.
Некоторое время Густав Кьелл сверлил меня взглядом. Выглядеть циничной и беззаботной дурой, решившей заработать шантажом, с каждой секундой становилось все сложнее. На миг даже показалось, что он обратит все шутку и уйдет. Но желание избавиться от единственного свидетеля победило осторожность. Архимаг коротко кивнул и ядовито поинтересовался:
— Чем Реган тебя не устроил?
— Видите ли, — томно вздохнула я, удачно замаскировав вздох облегчения, — быть любовницей приятно… Но я хочу быть состоятельной трисс в какой-нибудь далекой южной стране, а не временной игрушкой.
— Не хочет жениться? — понимающе усмехнулся Густав Кьелл.
— Нет, — расстроенно подтвердила я.
Я назвала сумму, архимаг не торговался, торопился от меня избавиться. Встречу назначил через два часа. Я попыталась возразить, что трисс надо собрать вещи, прежде чем уезжать с чеком в кармане в южную страну. В итоге выторговала еще несколько часов. Предупредила, что встречусь только с ним, улечу при первой опасности и тут же сообщу страже и палачу все, что знаю. К счастью, архимаг был не в курсе, насколько выросли мои силы за последние двадцать лет. Точнее, насколько они не выросли в том, что касалось полетов.
Раскланивались мы с кукловодом как хорошие знакомые. Он был уверен, что через пару часов уберет назойливую помеху в моем лице. Я не была ни в чем уверена. Хотя нет. В одном была уверена точно. Иден меня убьет!
Постояв немного в нише и отдышавшись, я покосилась на притихшего Рикарда.
— Думаешь, я зря все это сделала?
Зверек уныло вздохнул, если бы мог, развел лапами, а так лишь слабо ими дернул. Он не знал, хорошо это или плохо. Я тоже.
Теперь мой поступок выглядел опрометчивым и глупым. Еще немного, и приду к выводу, что зря все это затеяла. Посадив соболя на плечо, отправилась на поиски Идена.
Палач о чем-то беседовал с Константином. Пока я колебалась, не решаясь подойти, архивампир меня заметил. Пришлось отвечать на его приветствие и идти к Идену. Мой мужчина тут же заметил, в каком я состоянии. Он с прищуром меня разглядывал, видимо прикидывая, что сподручнее — четвертовать или зарезать. Интимно склонившись к моему уху, со спокойствием, от которого мне стало не по себе, тихо спросил:
— Откуда в этот раз вытаскивать твой любопытный носик?
— Ну… я вспоминала, кто поворачивает чашки. В общем, я встречаюсь с ним через четыре часа. Он собирается меня убить. — Пальцы на моем локте сжались в стальной хватке, еще чуть-чуть, и кости затрещат.
— Что-то еще?
Я с опаской покосилась на Идена. Перстень не справлялся с его силой, глаза чернели, как два омута.
— Ты оставил меня рядом с ним.
Константин тихо хмыкнул, снял защищающий от прослушки полог, который незаметно накинул, когда я открыла рот. Кивнув императору, он затерялся в толпе. Иден с вежливой улыбкой, которая мне очень не нравилась, увлек меня в центр зала. Мы молча кружились под звуки вальса. Потом он чопорно поклонился и проводил меня к экипажу. Громко извинился, что не может поехать со мной. Рикард, застрекотав, выскочил из экипажа и побежал следом за Иденом. Тот на него так громко цыкнул, что лакеи у входа подпрыгнули, и зверек исчез за сугробом.
Растерянная и удивленная, я не заметила, как доехала до особняка, пришла в себя в холле, когда равнодушный мужской голос насмешливо сообщил:
— Не бережешь ты, Иден, свою женщину, хоть бы намекнул, а то на ней лица нет.
Константин чуть склонил голову, приветствуя меня. Иден, с двумя саквояжами и чемоданом спускающийся вниз по лестнице, лишь недовольно поморщился.
— Ну что, великий шпион, готовься, через час тебе предстоит сыграть лучшую роль в жизни. — Я бы обиделась на язвительный спич Идена, но в его голосе скользило неподдельное беспокойство. Он переживал за меня.
— Как вы догадались, что я сказала Кьеллу о побеге?
Ах, не о том я спрашиваю! Но мысли от волнения путаются. Предки, как же я боюсь!
— Нам подсказал один шустрый оборотень, — клыкасто усмехнулся архивампир. — А теперь позвольте вас проинструктировать…
В эту ночь извозчики пролеток, по случаю праздника задержавшиеся на работе далеко за полночь, увидели, как из ворот особняка лэра Регана показалась юная трисс. Руки девушки были заняты чемоданами и саквояжами, которые волочились по мостовой. На плече сидел белый хорь, точнее, соболь. Трисс была недурна собой и, судя по одежде, небедна. Но извозчиков опередили. Девушку подобрал незнакомый возница на неприметном обшарпанном экипаже.
Куда они поехали, извозчиков не волновало. Чужой клиент все равно что мертвый — никакой прибыли.
Зато это волновало меня.
Подпрыгивая на ухабах, я цеплялась за ручку двери, чтобы не улететь на сложенные в карете, из-за отсутствия крепежа, вещи. И где только Иден достал эту развалюху? Достоверность, как же! Я не могла поймать приличную пролетку, потому что не хотела привлекать внимание. Мне от их достоверности уже сидеть больно! Хотелось поскорее добраться до места, выполнить свою непростую задачу и попасть обратно в особняк. В ванну! С горячей водой. И волшебными притираниями.
— Ай! — Я все же приложилась лбом о дверцу. Попутно придавила хвост Рикарду. Зверек возмущенно заверещал. — Ну, извини! — сердито буркнула я, растирая шишку.
Приют для трисс и месс, попавших в сложные жизненные ситуации, весьма удачно для архимага находился в нескольких кварталах от Портовой слободы. Да, здесь жили весьма законопослушные люди. Но никто не удивится, если подъехавшая к приюту трисс неожиданно решит прогуляться в неблагополучный район и немного там потеряется. Навсегда. Юные трисс такие непредсказуемые!
Аккуратное двухэтажное здание ярко освещали фонари. Вывеска на глухих массивных воротах гласила, что здесь рады всем трисс и месс в любое время суток. Не знаю, как другие девушки, но меня высокий каменный забор и окошко в воротах, на котором не хватало для полноты впечатления решетки, наводили на мысли о тюрьме.
Громко, чтобы слышала вся улица, я попросила возницу подождать меня. Пообещала серебрушку. Иден сиплым голосом предложил проводить меня. Я согласилась. Ведь мне нужен свидетель, чтобы я вышла обратно так же, как и вошла. То, что случайного свидетеля могут убрать вместе со мной, юной трисс в голову, конечно же, не пришло.
Пока я стучала массивным молотком по специальной пластине на воротах, пока дородная тетка с взглядом надзирательницы вела нас в сад за зданием, где ждал лэр, я успела триста раз себя отчитать за беспечность. Надо же было придумать — назначить встречу не у приюта, а в самом приюте! Надеюсь, трехметровый забор для Константина и его людей не помеха. Потому что в квадратной каменной коробке, называемой тут садом, было глухо, как в подвале. Несколько грядок зелени, сохраненных слабым заклинанием стазиса, чахлые кусты смородины в снежных шапках и лавочки у стен. Тюремный двор. Очевидно, у приюта сейчас не лучшие времена.
Архимаг сидел на скамейке у дальней стены. Спорю на все перья хвоста, специально туда забрался. Знал, что я кого-нибудь приведу.
— Прошу вас, трисс. — Приглашая садиться, Густав Кьелл показал на свободное место рядом с собой.
Шагая между грядками, я молилась, чтобы архимаг хотя бы сделал вид, что собирается заплатить. Немного поиграл со мной. Потому что эхо вовсю шептало, что на стене затаились два его человека, и люди Константина, точнее, сам архивампир успел снять только одного. Сейчас с той стороны идет молчаливая драка. А второй подбирается к Идену. Палач заметил его, но пока медлит, дает мне время разговорить кукловода.
Я знаю, что ничего не выйдет. Все мои надежды — попытка себя успокоить. Он пришел сюда убивать. В рукаве камзола вместе с обычным клинком спрятана опасная для меня сталь. Из такой же сделано оружие палачей.
Густаву Кьеллу удалось разгадать ее секрет. Теперь он может сделать много клинков, способных убить любого, независимо от расы и силы. К счастью, он жаден, и никто больше не знает опасную тайну.
Но сейчас мне важнее другое: нужно предупредить Идена. Константин уже справился с противником и изучает его клинок. Как мне это сделать? Архимаг не случайно занял дальнюю лавочку — за его спиной потайной ход. При первой опасности он уйдет.
Попробовать чары? Не выйдет, стоит открыть рот, как мне его заткнут. Ударом кинжала.
У меня был всего один шанс, и я решила рискнуть.
Магия тараном ударила в стену, смещая потайную дверь, разрушая ее механизм.
Подскочивший архимаг длинно и грязно выругался. Неправда, нет у меня среди родственников таких существ!
Огромный хорь оттолкнул меня в сторону.
Глупец!
Смотреть, как оборотень подставляется под магический клинок, я не могла. Второй удар отбросил мага на осыпавшиеся со стены камни. А я осела на припорошенную снегом грядку. Кровь бежала из носа ручьем, в ушах шумело. Краем глаза я видела, что Иден дерется со спрыгнувшим со стены мужчиной в маске.
— Тварь! — Архимаг отряхнул с полы камзола каменную крошку. В его руках вспыхнули нити заклинания, в воздухе засверкали ломаные молнии. Если маг полностью закончит его и бросит, мне придется возвращаться вместе с Рикардом, Иденом и половиной квартала. Что в принципе невозможно.
И именно сейчас оборотень решил снова напасть. Кажется, я тоже хочу засунуть Рикарду хвост куда-нибудь поглубже, чтобы соображал и не лез на рожон…
Я в панике смотрела на два кинжала, валяющихся на земле. Какой из них?
Один уронил кукловод, второй вылетел из его рукава случайно. Ага, от этого фонит магией. Соблазн был так велик! Всего один удар. Отомстить за родителей. Но кем я тогда буду? Нет времени на размышления!
Я подхватила с земли кинжал.
Рядом как тень возник Иден.
Отрицательно покачала головой — поверь мне, пожалуйста! Палач кивнул, хотя в глазах были злость и боль. Чувствую, выскажут мне потом…
Прыгнула, оттолкнула рукой рычащую тушу на подлете к Кьеллу.
Маг бросил в меня не до конца сформированное, но уже весьма опасное заклинание. Успела. Не зря из меня хотели сделать убийцу.
Что было первым, яйцо или курица? Если бы меня спросили об этом, я не задумываясь ответила бы — яйцо. Каждый раз, возвращаясь, вначале ощущала себя в наполненной энергией скорлупе. Я была крохотной искоркой, которая, разгораясь, вылуплялась из горящего в изначальном пламени яйца.
Но в этот раз я была не одна.
Обозленная, жаждущая власти душа архимага возрождалась вместе со мной. Она умела ждать, умела плести паутину интриг. У нее были время и сила, чтобы идти к своей цели — к трону Тариса. Она даже была согласна терпеть глупца на троне, лишь бы стать тем, кем желала. Правителем империи.
Эту душу задевало, что она хуже магов Хайрана. Но делиться властью она не хотела. Рядом с ней не было ни одного свободного существа. Только рабы. Они послушно выполняли приказы. Нанимали тех, кто был нужен, подкупали, плели интриги по ее желанию. Так она хотела поступить со всеми жителями страны. Идеальная империя — все рабы. Маги связаны магической клятвой, остальные в специальных оковах.
То, что приходилось использовать людей вроде наемников или Лисбет вслепую, этой душе не нравилось. Слишком часто приходилось убирать это низшее звено. Люди такие ненадежные существа, в ком-то может проснуться дар прорицателя, и тебя увидят в будущем. Лучшие рабы нелюди и нечисть.
Мне было плохо, сейчас я была как бы близнецом Густава Кьелла, но я все же закончила возрождение.
Что бы ни говорили, я не убийца и никогда ей не стану.
Слабый птенец поднял головку, а ребенок, в теле которого жил концентрированный порок, загулил. Бушующее вокруг пламя цвета серебра успокаивало. Птенец и малыш, впитывая энергию, быстро росли, принимая свой постоянный облик. Вскинув руки, я вытолкнула из остатков огня голого мужчину, пока еще сонного и растерянного.
Еще пару минут впитывала остатки магии и наконец вышла. Покачнулась и, обессиленная, опустилась на… пол. Не веря, провела пальцами по грубой каменной кладке.
— Спокойно. Мы здесь временно. — Иден подскочил с тюремной койки, набросил мне на плечи свой плащ и неожиданно поцеловал. Долго, страстно, будто я отсутствовала не несколько минут, а целую вечность. Хотя, зная Идена, все может быть.
Оторвавшись от сладких губ, я повертела головой, осматриваясь. Обычная камера. Койка, стул, стол. А-а-а…
— Ты опять запихнул меня в коробку?! — обличительно показала на блестящий магический контейнер, напоминающий бикс для медицинских инструментов. — Вместе с архимагом!
Я медленно закипала. От одной мысли, что мой пепел смешался с прахом кукловода, передергивало от отвращения.
— Твой пепел все равно бы смешался с его — это неизбежно, вы возвращались вместе. — Палач извиняться не спешил. Обнимая меня за плечи, с улыбкой смотрел в лицо. — А в коробке вы были всего десять минут, пока мы доехали до ближайшего участка. Здесь есть защита. Выброс при двойном возрождении слишком велик, мы бы не удержали. Ты ведь не хотела, чтобы о вашем возрождении узнали все маги столицы?
Лучше бы не говорил! Я вспомнила, что несла в себе душа архимага, голова закружилась, и я в первый раз в жизни потеряла сознание.
Пришла в себя на удивление легко. Кажется, Иден вспомнил о своих обязанностях лекаря и немного меня подлечил. Солнечные лучи путались в ресницах, заставляя щуриться.
Открыв глаза, я сонно улыбнулась Идену, сидящему в кресле. Помятому, с отпечатком бумаг на щеке, домашнему, моему. Протянув руку, я провела пальцами по его кисти. Что-то стукнуло о его перстень.
— Кольцо? — Я удивленно разглядывала неизвестно откуда появившееся на моем пальце украшение. Белое золото и прозрачная слеза голубого бриллианта. Просто и изящно. — Что это значит?
— Твое согласие выйти за меня замуж. — Иден равнодушно пожал плечами, подобрал упавшие на пол документы. — Твой отец уже согласился.
— Мой… кто? — Если это шутка, то злая и жестокая. Никогда не прощу Идену такой насмешки.
— Твой отец. Андреас Элени, который сейчас находится на лечении в закрытой лечебнице.
— Он вправду жив? Если это не так, я тебя никогда не прощу! — Слезы текли по щекам, я с мольбой смотрела на Идена.
Палач устало вздохнул, оставил документы в кресле, обнял меня, сев на кровать.
— Он жив. Это он на меня напал. Поэтому я так долго возился. Боялся ему навредить.
— П-правда? — запинаясь от волнения, пробормотала я.
— Да. Сейчас его нельзя увидеть, ему нужна помощь специалистов.
Папа жив! Никогда не думала, что можно рыдать и быть настолько счастливой одновременно.
— Так что с кольцом? Ты согласна выйти за меня? — дождавшись, когда я успокоюсь, тихо спросил Иден, глядя мне в глаза.
— Да!
Вдоволь нацеловавшись теперь уже с женихом, я ворчливо заметила:
— Ты не сказал, что любишь меня!
— А ты сомневаешься?
— Хотелось бы услышать. Я ведь люблю тебя. Хотя иногда ты просто невыносимый тип.
— Я палач.
— И я о том же.
— Слова ничего не стоят, Лина, гораздо важнее знать, что ты любим, чем слышать это по двадцать раз в день и сомневаться.
В этом весь он. Даже признаться в любви нормально не может. Палач! Мой любимый палач!