Карета плавно тронулась, бодро застучали копыта лошадей по мостовой. Иден молчал, но, казалось, сонно прикрывший глаза палач незаметно за мной наблюдает, мысленно потешаясь над моей нервозностью. Лучше бы сказал, куда мы едем!
Я отодвинула шторку на окне, покосилась на Регана, но никакой реакции не последовало. Палач дремал или прикидывался спящим. Ну и ладно, заснеженные улицы Тариса тоже весьма занимательное зрелище. Пока доедем до пригорода, о котором упоминал Иден, от души насмотрюсь.
Пригород столицы — понятие растяжимое.
Мы с родителями жили в пригороде, в небольшом домике, на тихой зеленой улице, где вокруг домов росли напоминающие джунгли сады. А в них сочные вишни, хрустящие яблоки, ароматные груши. Хозяева были стеснены в средствах, так что фруктовые деревья им нравились гораздо больше, чем красивые и бесполезные азалии и рододендроны. Никто из проживавших там трисс и лэров даже под пытками не признался бы, что на небольших огородах они трудятся вместе с немногочисленными слугами.
У нас тоже был такой участок в глубине сада. Мы с мамой и сторожем-лакеем-камердинером Полем часто там работали. Отец пропадал в особняке Эмиля. Иногда с ним уходила мама. Возвращаясь, она сразу запиралась в комнате. Однажды эхо прошлого сказало мне, что она плакала. Я пыталась ей помочь, но она стала затирать прошлое магией, а мне обещала, что скоро все закончится. Потом ее не стало. Она умерла и не захотела вернуться.
Бессмертный феникс может сам решить, что ему пора отправляться к предкам и прервать череду возрождений. Несчастный случай — и она не возродилась. Мама всегда была нежной и ранимой. Она верила в сказки, считала, что даже в самом жестоком сердце можно найти частичку добра. Жизнь оказалась намного страшней.
Настроение испортилось, не помог даже чудесный заснеженный пейзаж за окном. Пасторальные домики за невысокими оградами в белых шапках, укутанные снегом деревья, очищенная магией дорога и сугробы по ее краям.
Один из домов, промелькнувших мимо, показался мне подозрительно знакомым. Стараясь не обнаруживать своего волнения, я, повернувшись к дремлющему палачу, громко кашлянула. Дождавшись, когда вздрогнувший от неожиданности Иден откроет глаза, светло улыбнулась.
— А куда мы едем?
— Осматривать мою новую собственность. — Реган потянулся, насколько позволял низкий потолок экипажа. — Приобрел по случаю. — Задумчиво помассировал висок, прикрыл глаза, вспоминая. — Улица Белого Заката, дом три.
— Вам для этого нужен маг эха прошлого? — спросила просто потому, что нужно было что-то сказать, иначе бы палач заметил, как у меня мелко задрожала нижняя челюсть. Сдержаться и не стиснуть озябшие пальцы было сложнее, пришлось отодвинуть якобы мешающую обзору шторку. Птица притихла. Она, как и я, растерялась. Совпадение было чудовищным. Мы ехали в дом моих родителей!
Значит, Эмиль все же признал, что я не просто пропала без вести, а погибла. Иначе он бы не смог продать дом моих родителей.
Поедем по работе, да? Иден снова мне солгал. Хотя никакой надобности в этом не было. Я бы все равно поехала. Видимо, для него это нормально.
— Вы думаете, я стал бы искать мага эха из-за одного дома?
Несколько секунд палач с прищуром наблюдал за тем, как я, все еще растерянная, соображаю, потом добавил:
— Этот дом достался мне месяц назад. Мага эха я ищу гораздо дольше.
То есть Иден купил дом моих родителей до того, как нашел меня. Не то, чтобы мне сильно полегчало, совпадение выглядело подозрительно, но я взяла себя в руки.
— Для чего вам маг прошлого?
Сейчас гораздо важнее не то, что меня в очередной раз просчитали и подвели к определенным выводам. Да, я сижу посреди паучьей сети. В этой самой сети каждый день появляются новые нити, и я увязаю все больше в липких тенетах.
— Скажем так, — вторгся в мои мысли Иден, — после скандала, о котором вы, естественно, слышали, — палач раздраженно поморщился, — широкой общественности стала известна моя профессия и место, которое я занимаю в иерархии палачей. Спустя некоторое время мне стали поступать предложения определенного свойства. Вначале отказывался, а потом решил — никому не повредит, если окажу кому-нибудь пару мелких услуг.
Значит, за сходную цену, из денег, оплаченных за Миссу, он вытащил меня из тюрьмы по просьбе вампиров. А мои способности просто пришлись ко двору. Иден — обычный чиновник с титулом, не отказывающий себе в маленьких слабостях и небольших вознаграждениях за услуги, выходящие за пределы его непосредственных обязанностей.
В душе остался неприятный осадок. Наверное, воспоминания о маме разбудили во мне маленькую Лину, которая верила Эмилю и ждала, когда мама вернется.
— Спустя некоторое время я понял, что мне нужен не только Рикард, но и маг эха. Достаточно сильный, опытный и умеющий держать язык за зубами.
Я кивала в такт его словам, разглядывая дом, к которому мы подъезжали. А внутри испуганно билась птица, рвалась на свободу и хотела улететь отсюда подальше. Нет, не только отсюда, из столицы. Туда, где нам не будет больно. Торопливо убирая прорывающиеся сквозь внутреннюю фальшивую ауру огненного феникса всполохи серебра, я уговаривала ее — и себя — прекратить панику.
Ведь это всего лишь дом. Я не могла допустить оборот — он уничтожит всю маскировку. Одного доверия к палачу, основанного, скорее всего, на зверином чутье, мало, чтобы показать ему мою настоящую ауру. Если обернусь птицей — далеко не улечу, но окажусь слабой и беспомощной. Только старые, опытные и сильные фениксы могут долго находиться в облике птицы. Я к ним не отношусь.
— Прошу! — Карета остановилась, Иден ловко выпрыгнул наружу и подал мне руку.
Пришлось вылезать и идти по знакомой неширокой, выложенной камнем дорожке, мимо заснеженных кустов роз к тонкому кружеву ворот. Пока палач возился с проржавевшим замком и снимал нехитрые охранные чары, я разглядывала постаревший, но такой родной дом.
Всего два этажа, восемь комнат. По два окна на каждую. Сейчас они смотрят на меня мутными стеклами. Ровный белый камень кладки посерел, кое-где оброс мхом. Перила на крыльце больше не блестят лаком, они прогнили, обнажив железную основу. На ступеньках кое-где отвалились куски облицовочной мраморной плитки.
Старичок.
Глаза щипало, горло перехватывало. Нельзя позволить себе расплакаться. Я ведь не знаю, кто тут жил, и что с ними случилось.
— Я навел справки. — Иден выбросил в сугроб сломанный замок, открыть его палач так и не смог и просто распилил заклинанием. — Здесь когда-то жила семья обедневших дворян. Фениксов. Если правильно помню, белых.
Правильно.
Как же тяжело с наигранным интересом слушать о своей семье и равнодушно взирать на родной дом! Кажется, предки вспомнили обо мне и решили устроить испытание на прочность.
— Может, слышали, лет двадцать назад газеты писали о пропаже их дочери?
Равнодушно пожала плечами. Никаких мыслей не осталось, страха тоже, лишь апатия, усталость и зверский голод. Слишком много совпадений, чтобы это было простой случайностью. Но ведь и случайности бывают такими, что только диву даешься, как такое возможно.
Иден понял, кто я, и сдаст меня Эмилю? Использует в своих целях? Или я зря себя накручиваю? Палач считает меня огненным фениксом, а рассказывает это, чтобы оправдать свои действия. Дескать, без мага эха никак…
— Мутная история, — продолжал Иден, открывая ворота и протягивая мне руку. — Отец девочки умер, не захотел возвращаться.
— Какой ужас! — прошептала я непослушными губами.
— Девочка сбежала в день его смерти, опекун ее так и не нашел.
Я почти повисла на руке Идена, но смотрела в сторону, делая вид, что любуюсь заснеженными деревьями. Нельзя выдать себя! Не сейчас! Не ради себя, а ради отца, жертва которого будет бесполезной, если я раскроюсь.
— Хотя, как знать, может, он думал о чем-то подобном, раз подготовил бумаги и выбрал опекуна своему ребенку за полгода до смерти.
Не думал, его вынудили.
Я стиснула зубы, наклонилась к заснеженной ветке, будто решила поближе разглядеть созданную зимой красоту.
— Мать девочки тоже умерла. — Иден говорил сухо и безучастно. Наверное, привычка, — постоянно сталкиваясь со смертью, он перестал считать ее чем-то из ряда вон выходящим.
— Все это так ужасно! — заставила себя пролепетать в ответ, прекрасно понимая, что мое молчание вызовет ненужные подозрения.
— Что с вами? Вам нехорошо? — Иден развернул меня к себе и обеспокоенно вгляделся в мое лицо.
— Нет, ничего, просто есть хочу, — призналась я, поспешно опуская глаза и пряча выступившие слезы.
— Почему не сказали сразу?
Я удивленно посмотрела на палача. Реган выглядел несколько растерянным и смущенным. Казалось, ему даже в голову не пришло, что юные трисс не питаются воздухом, а хотят кушать минимум три раза в день.
— В двух кварталах отсюда есть вполне приличная таверна. — Иден вытащил из кармана часы, открыл крышку, недовольно поморщился. — Не хочется лицезреть ваш голодный обморок, поэтому мы сейчас едем туда, а потом я отвезу вас обратно в мэрию. Сюда вернемся позже.
Согласно закивала в ответ. Если сегодня меня заставят войти в дом, где я выросла, обязательно разревусь и выдам себя. Вряд ли Иден поверит, что я расчувствовалась, уловив отголоски эха прошлого двадцатилетней давности. У меня будет время морально подготовиться.
Обратно в карету меня вели крепко, но осторожно ухватив за локоть. Палач действительно решил, что вот-вот упаду в обморок. Причин для этого у него было предостаточно. Мои губы дрожали, ноги подкашивались, невероятное нервное напряжение давало о себе знать. И когда Иден процедил сквозь зубы, что ему не нужен труп секретарши, и обхватил меня рукой за талию и подсадил в карету, была ему искренне благодарна. Я прикрыла глаза и потерла непослушными заледеневшими пальцами виски.
Меня так не трясло со дня побега.
Я вспомнила, как тихо нашептывал мне на ухо отец последние наставления, заверяя, что скоро меня найдет, как предательски шуршали листья под ногами, когда я кралась через сад… Как незадолго до этого кричало эхо прошлого, донося до меня искаженные обрывки фраз, заставляя вздрагивать от недовольства в голосе архимага, приехавшего за мной. Тогда я больше всего боялась, что Эмиль раньше времени заподозрит неладное. Верила отцу, думала, ему ничего не грозит. Ведь он был очень убедителен.
Помнила и скрип колес экипажа, и обеспокоенный голос Поля, когда я, хлюпая носом, уговаривала его поступить не так, как ему сказал отец, потому что поняла: папа погибнет. И старый слуга согласился. Именно тогда я познакомилась с «прелестями» Портовой слободы. Вся затея со спасением отца была невероятной глупостью, я не понимала, как рискую. Чудо, что Эмиль не отправился за мной сам или не послал магов. За мной отрядили наемников со специально обученными псами — архимаг был уверен, что после последнего визита в его особняк во мне нет ни капли сил. Так и было. Почти всю мою фальшивую ауру огненного феникса делал отец. В искусстве создания подделок ему не было равных.
За мной гнались, как за дичью. Несколько дней слились в сплошную мешанину из обрывков звуков, моего шумного дыхания и стука бешено колотящегося сердца.
Я не сразу уехала из столицы, как хотел отец. Прячась от преследователей, каждое утро исправно покупала за медяшку газету, с замиранием сердца просматривала колонку некрологов. И когда уже обрадовалась, что Эмиль поверил, что я сбежала сама, без помощи отца, — нашла запоздавший некролог о смерти отца, погибшего вечером того дня, когда я ушла.
В тот день я чуть не попалась. Брела по улице, не разбирая дороги и рыдая в голос. Спас вампир. Под капюшоном плаща не видно, кем он был. По вспыхивающим алым искрам в глазах я и вычислила расу спасителя. Чары вампира на короткое время отвели глаза наемникам и их псам…
— Возьмите. — Вздрогнув от неожиданности, я растерянно посмотрела на флакон, который Иден вложил в мои пальцы. — Вы дрожите, — заметил Иден, стягивая перчатки и осторожно массируя большими пальцами тыльные стороны моих кистей.
Неспешные прикосновения даже сквозь плотную замшу перчаток несли тепло. Лицо склонившегося ко мне Идена было сосредоточенным, словно он не руки мне растирал, а проводил сложнейший расчет. При этом он выглядел таким домашним, что ли, — никакой язвительности, никакой прячущейся в глазах насмешки.
Опешив от своего открытия, я робко улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд, полный беспокойства.
— Выпейте-выпейте, сразу станет лучше. — Он выпустил мои кисти из своих рук и кивнул на пузырек.
Небольшая склянка темного стекла, оплетенная черненым серебром, плотно закручивалась крышкой и была похожа на ту, которую Реган не дал мне понюхать в своей спальне.
— А я не усну? — осторожно открывая крышку и нюхая содержимое, спросила я. В прошлый раз палач от этого эликсира вырубился, а мне надо добраться в особняк в полном сознании.
— От пары глотков — нет, — хмыкнул палач, а я поняла, он снова стал собой — язвительным насмешником.
Очевидно, я перестала напоминать полуобморочную девицу, и Иден посчитал миссию по спасению моей бледной особы выполненной. Жаль, мне понравился другой Иден. На меня снова смотрел прежний Реган, палач и лэр. Ждал, когда я наконец выпью эликсир, и от нетерпения легонько постукивал пальцами по колену.
Ах да, он куда-то опаздывает…
Отхлебнув густой, пахнущей травами жидкости, я вернула склянку палачу. Иден торопливо спрятал ее в карман, стукнул кучеру, и карета тронулась.
Откинувшись на мягкую спинку сиденья, я прикрыла глаза. Эликсир помог, но не совсем так, как я себе представляла. Слабость прошла, я перестала чувствовать себя испуганным птенцом, успокоилась. Поездка в дом родителей и воспоминания перестали меня волновать. Даже смогла здраво оценить свое поведение и пришла к выводу, что вела себя не как девица, готовая грохнуться в обморок, а как истеричка. То, что Иден списал мое поведение на последствия голода, просто отлично.
Не до конца понимая природу добавленной в эликсир магии, я открыла глаза и вопросительно посмотрела на палача. Иден с интересом следил за мной. Изучал, как на меня действует его настойка. Он ведь наверняка знал, что со мной происходит, ведь он пил ее как минимум один раз.
— Что за магия в эликсире? — Я должна была злиться — из меня сделали подопытную мышку, но мне, наоборот, казалось все вполне логичным. Палач решил напоить меня своей настойкой, чтобы спокойно довезти до дома без обмороков и голодных истерик. Он ведь опаздывает.
— Немного чар вампиров.
Тоже вполне предсказуемо. Вампиры ведь пользовались услугами Регана, а он — их силой. Взаимовыгодное сотрудничество.
— А зачем вам притупляющий чувства эффект? — Надо же, как хорошо я соображаю, когда не мешают эмоции. Вот вспомнила, что подобными чарами пользуются молодые оборотни в определенные дни месяца, и вампиры — иногда. Да, это точная формулировка из какого-то справочника по расам. За время работы в библиотеке я их много прочитала.
Иден покрутил на пальце перстень и уклончиво ответил:
— В некоторых ситуациях мне необходим дополнительный контроль над эмоциями.
— Побочный эффект перстня? Как черные глаза? — Я подавила зевок. Кажется, я слишком много отпила.
— Побочный… эффект… перстня… — медленно, выделяя каждое слово, подтвердил палач. И бодро сообщил: — Приехали!
Подпрыгнув на месте, я сердито покосилась на насмешливо улыбающегося палача.
— Простите, нехорошо, если вы уснете лицом в салате.
Теперь точно не усну — напугал. Лэр, а ведет себя как мальчишка!
Сдержав рвущееся с языка ехидное замечание, выбралась из кареты, опираясь на предложенную руку. Я все еще воспринимала мир отстраненно, но чувство реальности быстро возвращалось. Надо поторопиться сбежать в особняк, пока Реган не заметил, что у меня снова глаза на мокром месте и трясутся руки.
Уже в своей спальне я, проследив из окна за отъезжающим экипажем Регана, позволила себе разреветься. Это были тихие, беспомощные слезы. Слезы того, кто понимает, что ничего не может сделать. Собственное бессилие убивает. С тех пор как стала месс-мышью, я не позволяла себе слабости. Слезы копились и выплеснулись наружу, оставляя пустоту, странное умиротворение и уверенность, что я обязательно найду способ отомстить Эмилю за родителей и свое испоганенное отрочество.
Почувствовав себя намного лучше, я умылась, вызвала экономку и потребовала плотный обед. Уточнение про «плотный» удивило женщину, мне тут же намекнули, что юным трисс надлежит быть стройной. Конечно же! А не юным и не трисс не надо! После коротких препирательств с упитанной экономкой мне принесли жаркое с гарниром из овощей, круассаны, вишневый мусс и яблочный сок.
Пока я ела, экономка приводила в порядок брошенную в угол шубу. Отводя глаза и всячески показывая, что ей не нравится сплетничать о хозяине, но вынуждена, ибо я девушка хорошая, хоть и не совсем приличная, она сообщила любопытную новость. После которой мне захотелось немедленно спуститься вниз и послушать эхо.
К Идену приходила бывшая любовница. Мириться. Мелани не знала, помирились они или нет, видела лишь, что девица ушла несколько недовольная. Похоже, женщина искренне беспокоилась обо мне. Опасалась, как бы я не стала второй любовницей лэра или не вылетела на улицу без гроша в кармане.
Возмутилась наглости соперницы я почти искренне и, выпроводив экономку, задумалась: что, если она права? Положим, оказаться на улице мне не грозит — я нужна Идену для его услуг по знакомству. То, что он, возможно, помирился с любовницей, раздражало, но я прекрасно понимала природу наших с ним отношений: расчет и влечение. Как Реган будет объяснять любовнице мое присутствие в доме — его проблемы. А мои возникнут чуть позже, когда его спутница начнет ревновать. Вот тогда мне не только люстра может на голову упасть!
Значит, надо этот вопрос выяснить. Не представляю, как говорить с мужчиной о его любовнице, но откладывать не стоит. Пока я окончательно не уснула, надо сходить в кабинет Идена и послушать эхо. Возможно, и спрашивать ничего у палача не нужно будет.
На лестнице услышала любопытное эхо прошлого: экономка встретилась со своим любовником. Домашний шпион был крайне недоволен, что она ушла от него посреди ночи. Каков наглец! Использует женщину, чтобы отвести от себя подозрения, а она еще виновата. Слушать скандал до конца я не стала, парочка в пылу ссоры начала предъявлять друг другу претензии в той части отношений двоих, куда третьему соваться не следует.
Впрочем, именно в эти личные отношения я собиралась сунуться. Чувствовала себя при этом отвратительно. Одно дело, когда случайно подслушаешь эхо прошлого, другое — когда знаешь, что услышишь то, что тебя не касается. Но другого выхода не было.
Поговорить с Иденом о его отношениях с бывшей любовницей?
Даже мысленно это звучало верхом бестактности. Тема была слишком уж щекотливой, интимной, чтобы надеяться на ответ. В лучшем случае палач отшутится, в худшем — меня заподозрят в шпионаже и все же вынудят дать клятву в мэрии. И что-то мне подсказывает, клятвой не ограничатся. К ней приложат один из артефактов-ограничителей, не дающих сказать то, что неудобно его хозяину.
Если бы не сонливость и заторможенность от эликсира, развернулась и ушла бы еще в коридоре — в нескольких шагах от двери эхо начало нашептывать много весьма личных вещей, касающихся Идена и его спутницы. К моему счастью, прошлое успело исказиться, так что часть звуков я с чистой душой отбросила, но остального хватило, чтобы понять две вещи.
Во-первых, Оливия, так звали бывшую любовницу Регана, пришла вовсе не мириться, а предъявить счет за оказанные ею эскорт-услуги. Как благородной трисс могло прийти в голову потребовать подобное с Регана, я не понимала. Подобного рода услуги оказывают дамы полусвета. Идена выставленный счет удивил. Он миролюбиво предложил обсудить все подробнее. Оливия обрадовалась и бодро простучала каблучками в кабинет. Я насторожилась — эхо усилило голос Идена, он был ласковым до приторности и настолько вежливым, что начинало скулы сводить.
Второе, что я поняла, возвращать Идена она не собиралась, потому что у нее кто-то появился. Очевидно, их знакомство не настолько близкое, чтобы девица могла стребовать с лэра деньги на свое содержание.
Заходя в кабинет Регана, я ждала всего, чего угодно, но не того, что сделал Иден.
Шорох платья Оливии, скрип обивки дивана… стук ножек кресла Идена, шелест листа бумаги и скрип пера… Нетерпеливое постукивание ноготков по подлокотнику кресла. И возмущенное шипение девицы, когда Реган начал читать список, набросанный буквально за пару минут.
Эхо съело часть слов, исказило, затерло посторонними звуками. Но я отлично поняла, что палач не просто зачитал список вещей, которые Оливия приобрела на его деньги, он еще и примерную стоимость прикинул. Выходило, что трисс, решившая заработать на своем бывшем любовнике таким недостойным способом, ему осталась должна. Реган был бы не Реганом, если бы не спросил, когда Оливия собирается вернуть ему переплату. Не думаю, что палач на самом деле собирался стребовать с девицы деньги, но способ избавиться от шантажистки выбрал действенный. Трисс пробкой вылетела из дома, совсем не благородно осыпая его ругательствами и проклиная месяцы жизни, потраченные на такого скрягу, как Иден.
Усмехнувшись тому, насколько ее понимание жадности отличается от моего, я вернулась к себе. Зевая, дошла до кровати и, вытряхнув себя из платья, забралась под одеяло. Засыпая, подумала, что экономка не могла не понять, что Оливия окончательно рассорилась с Иденом. Зачем тогда женщина намекнула мне, что они могли помириться?
Мысли путались, в памяти всплыло эхо послов и их сопровождения, которое я запомнила, но так и не разобрала на шорохи и скрипы. Вдруг бы мне повезло и я смогла понять, кому моя фальшивая аура показалась подозрительной?
Нет, не так.
Гораздо важнее, почему она показалась подозрительной! Созданная Иденом фальшивка была практически идеальной и гораздо лучше той, которую я создала по расчетам отца и в которой проходила двадцать лет. Тем не менее кто-то из послов пытался проверить ее подлинность. Хотя почему из послов? В фойе мэрии было много людей и нелюдей, один из них вполне мог воспользоваться суетой, чтобы подтвердить свою догадку… или опровергнуть ее.
Разбудила меня экономка. Суетливо вручив чашку кофе, сообщила, что меня ждет внизу лэр Реган. Выбрав в гардеробной платье цвета молочного шоколада, я решила, что простой покрой с минимумом кружев и вышивки вполне подойдет для нашей беседы. А вырез, немного более откровенный, чем требовали приличия, и открытые плечи я прикрыла нежной кремовой шалью.
Пока оценивала свой вид в зеркале, привычно прислушалась к эху экономки. Ее разговор с Реганом почти не стерся и искажение было пока еще небольшим.
— Что с вами, трисс? — обеспокоенно спросила Мелани, заметив, что я нахмурилась и внимательно изучаю ее отражение в зеркале. — Вам нехорошо?
— Нет, все нормально, я просто задумалась, — отмахнулась я, старательно изобразив на лице волнение и более придирчиво оценивая свою внешность.
Мягкий, нежный образ, вполне подойдет. Хорошо, что я выбрала именно этот наряд, в нем можно и дома ходить, и в ресторацию съездить. Именно туда меня собрался пригласить Иден. Он предупредил экономку, но та забыла мне сказать, что беседовать мы будем вне дома.
Вначале намек, что я могу стать второй любовницей или вылечу на улицу. Теперь внезапно возникшие проблемы с памятью.
Экономка пытается рассорить меня с Иденом? Зачем? Я порчу репутацию хозяина? Смешно. Его репутация давно испорчена. Пытается наставить меня на путь истинный? Доказать, что быть любовницей плохо? Возможно. Она сама любовница конюха. Они недавно поссорились, и случилось это, видимо, не впервые. Есть такая категория людей, которые стараются исправить других, не желая начинать с себя. Что ж, тогда мне нужно тщательней прислушиваться к прошлому, прежде чем делать то, что говорит женщина.
Я нырнула в гардеробную. Глаза экономки удивленно округлились, когда она увидела меня. В сапожках, в шляпке и с перчатками под мышкой. Перекинув шубу через руку, я сказала, что хочу после беседы с лэром прогуляться по саду. Объяснение Мелани устроило, но в глазах промелькнуло скрытое недовольство. Вопреки ее стараниям, я выглядела вполне прилично.
Реган ждал меня в холле. Пока я спускалась по ступенькам, успела придумать кучу причин, почему он решил пригласить меня в ресторацию. Самой бредовой из них было свидание, а самой разумной — встреча с одним из лэров, которым Иден оказывает услуги, не входящие в его обязанности.
Однако вскоре я убедилась, что мои расчеты не оправдались. У палача просчитывать других получается лучше.
— Прелестно выглядите! — Иден забрал у меня шубу, помог надеть. Его ладони задержались на моих плечах, дыхание щекотно коснулось уха. Готова поклясться, сейчас палач улыбается. — Я хотел бы извиниться за то, что произошло утром. — Его шепот прозвучал интимно, раскаяния в нем не было. — Думаю, ужин в хорошей столичной ресторации достаточная плата за мою глупость?
Стоило Идену напомнить о моем утреннем «обмороке», как все очарование момента исчезло. В ушах зазвучал шорох наших с Иденом шагов, когда мы шли к дому родителей, стук моего сердца, испуганный клекот птицы. Будто я только что приехала оттуда, словно не было эликсира палача и нескольких часов сна.
— Ну так что? Вы согласны со мной поужинать? — Почувствовав перемену в моем настроении, Иден отстранился. Обошел вокруг и сделал то, чего я точно от него не ожидала, — застегнул пуговицы на моей шубе.
Сделал он это настолько заботливо и нежно, что все мысли вылетели из головы. Я некоторое время стояла, приоткрыв рот, и следила за неспешными движениями мужчины. Я будто снова оказалась в детстве — мама всегда застегивала мне манто или шубку. И тогда мне было так же хорошо, по-домашнему тепло в ее заботливых руках, как сейчас.
Закончив с моей шубой, Иден накинул подбитый мехом плащ на себя. Тот неудачно сложился на плече толстой складкой. Все еще под впечатлением я потянулась вперед и разгладила ткань. Хотела ответить на заботу заботой, но жест вышел настолько личным, что я замерла с протянутой рукой.
Карие глаза Идена быстро почернели, но никакой угрозы тьма в них не несла. Палач смотрел на меня с ласковой улыбкой, он выглядел немного растерянным и удивленным. Непривычно чувствовать заботу других. Он действовал не по расчету, а хотел, чтобы я ощутила тепло и участие, когда мне было больно.
Я запуталась, мне стало страшно. Такой Иден был слишком хорош, чтобы быть настоящим. Может, снова играет? Нужно быть осторожнее. Нельзя поддаваться его очарованию.
— Вы скучаете по ним? — Иден положил ладонь на мою руку, которую я так и не убрала с его плеча, несильно сжал пальцы.
— Скучаю по ком? — Я отвела взгляд и уставилась на коричневую ткань перед носом. Несмотря на страх, мне было уютно — доверие, пустившее корни в моей душе, никуда не исчезло. Птица чувствовала себя спокойно, согласившись со своим птичьим чутьем.
Доля здравого смысла в поступке моей пернатой половины все же была. Иден не сделал ничего, что бы могло причинить нам вред. Палач пригласил меня работать секретарем, он не скрывал интереса к моим способностям мага эха и ко мне как женщине. Что касается многочисленных тайн, я бы тоже не торопилась показывать скелеты в своих шкафах тому, кого знаю всего несколько дней.
Пальцы Идена были теплыми, в воздухе витал аромат хвойного парфюма, от палача снова исходило то самое, неопознанное мною, очарование. И, как и в прошлый раз, меня это привело в чувство. Я вздрогнула, отняла ладонь. Мужчина нахмурился, вгляделся в мое лицо, тихо и слегка раздраженно покосился на перстень.
— Я спрашивал о ваших родителях. Скучаете по ним, поэтому так расстроились, услышав от меня о той семье фениксов? — Голос Идена прозвучал глухо, но это был единственный признак волнения, в остальном предо мной снова был тот самый палач, что соблазнял меня в своей спальне, едва оправившись от раны.
Пришлось взять себя в руки, отогнать воспоминания о родителях, грустно улыбнуться и согласно кивнуть.
— Ваша мать его любила?
Чуть не спросила «кого?», но вовремя спохватилась, вспомнив свою легенду. Согласно ей, я дочь весьма экстравагантного огненного феникса, наплодившего кучу детей и давшего им свое имя, но так и не женившегося. Я незаконнорожденная, которой дали имя отца. Полукровки у моего народа никогда не бывают фениксами, моя мать должна быть тоже фениксом. И если ее семья позволила дать ребенку имя непутевого отца, то любить она должна была его сильно.
— Да, очень. — Я постаралась скрыть радость, глубоко и печально вздохнув.
Как же все просто! А я и не подумала, что Иден может истолковать мое волнение у дома родителей именно так!
В экипаж я садилась в приподнятом настроении. Меня ждал ужин в лучшей ресторации столицы в компании интересного мужчины, чувствующего себя виноватым. Поправка, виноватым Иден себя не чувствовал, скорее действовал по какому-то своему плану. Может, это будет очередная проверка на преданность.
Или Реган решил выгулять новую любовницу, как дамы выгуливают наряды.
А что? Вполне может быть. Только вот обычно «выводили в свет» лишь тех павших в глазах общества трисс, с которыми планировали длительные отношения и хотели показать, что женщина занята, находится под покровительством, либо собирались узаконить отношения и превратить «знакомую» в невесту и супругу.
Второе вряд ли возможно — обычно так поступали или безусые юнцы, старающиеся что-то доказать своим родным, или лэры в возрасте, которые уже ни во что не ставили мнение общества.
Вариант с «выгулом» вполне имел право на жизнь.
Кажется, Эмиль своими назойливыми ухаживаниями достал-таки палача, и тот решил «застолбить место». Меня это устраивало. Напрягало, что Иден остался без любовницы, и новой не предвидится, следовательно, Реган на что-то рассчитывает в отношении меня. Нет, я не против. А если вспомнить сцену в спальне Идена, наш почти что поцелуй на крыльце мэрии и то, как меня обидело его равнодушие, я была, честно говоря, «за».
Однако, представив себя в роли фаворитки палача, я чувствовала дискомфорт. Неуютно было думать, что я буду как те дамы, которых видела когда-то на балах. Мужчины смотрели на них с завистью, женщины порицали. А они сами выглядели вполне довольными жизнью, счастливыми. Или старались, чтобы окружающие так думали.
Мне будет хорошо с Иденом, он позаботится обо мне, но словосочетание «любовница палача» вызвало внутренний протест. Птице это тоже не нравилось. Суток не прошло, как я подставляла шею под поцелуи Идена и желала его. Тогда меня ничего не смущало. Более того, я считала, что веду себя для представительницы бессмертной расы вполне нормально. Подобные мне не видели никакой проблемы в мимолетных интрижках. Браки заключались либо по договору, либо по любви.
Пытаясь понять, что же изменилось, я бросила незаметный взгляд из-под ресниц на Идена.
Привлекательный мужчина лет тридцати. Породистое лицо, расшитый золотом камзол, белоснежная рубашка. Волосы лежат на широких плечах темной волной. Хорош. И прекрасно знает об этом. Именно таким я увидела палача, возродившись в особняке.
Но есть отличия.
Иногда карие, насмешливые глаза меняют цвет. Становятся то жуткими, как тьма, то глубокими, страстными, то ласковыми. Первое — последствие погрешности работы перстня, а последнее — непонятная мне загадка. Когда Иден не язвит и ему действительно весело, в уголках его глаз прячутся лукавые смешинки. Редко его улыбка бывает искренней, но глядя на нее, хочется улыбаться в ответ. Иногда он выглядит немного удивленным и растерянным, как Тогда, у дома моих родителей, и потом… когда понял, что застегнул пуговицы на моей шубе.
Именно поэтому я пребывала в растерянности, не понимая, что во всем этом правда, а что маска, боялась ошибиться, довериться.
В моей жизни уже был мужчина, который так виртуозно врал, что верил в свои слова.
Эмиль.
Мой кошмар.
Наши тренировки начались, когда мама еще была жива. За поступками архимага стояло нечто, о чем я до сих пор не знаю. Но тогда его слова звучали вполне убедительно.
Лэр опасался за свою драгоценную жизнь, а я должна была стать его тенью и защитницей. Нужно было слушать эхо прошлого, предупреждать об опасности и, в случае необходимости, отбивать первую атаку. Эмиль думал, мне это под силу. Прошлое должно было мне нашептать, что в одежде незнакомца спрятан клинок, или дыхание спокойного на вид человека сбивается, потому что он волнуется перед атакой, или сообщить мне, что он готовился к нападению заранее. Не так уж нереально, как кажется на первый взгляд. Но слишком сложно для подростка, у которого только проснулись способности мага эха.
Для превращения меня в идеальную защитницу Эмиль использовал все доступные средства. В его лаборатории в подвале особняка с волками побывали и монстры и беглые преступники, которых никто не будет искать. Он никогда не говорил, кто сегодня на него нападет.
Сейчас я понимаю, почему ничего не получалось, почему меня несколько раз серьезно ранили натравленные архимагом подонки и чудовища. Я была слишком слаба, неопытна, а опыт в работе мага эха — главное. Опыт и добрая воля, иначе эхо намеренно искажает прошлое.
А с доброй волей у меня были огромные проблемы. Вначале я верила, что помогаю архимагу, — подростка, которому не могут сказать правду родители, легко убедить. После нескольких травм я начала бояться Эмиля и его особняка. Я не хотела учиться отбивать магией удары. Понимала, что сил на полноценную защиту не хватит. На нападение, впрочем, тоже.
Однажды проверила.
Я не хотела идти в подвал, спряталась под лестницей. Эмиль быстро меня нашел — услышал тихие всхлипы. Попытался вытащить меня наружу, я ударила — и узнала, что моей магии хватает ровно на два удара. Я оглушила архимага и даже сбежала. Он догнал. Не наказал меня, досталось родителям. Больше я не пыталась с ним воевать. Тогда я не знала, что меня ждет, — смерть мамы и настоящий кошмар, по сравнению с которым тренировки казались детским лепетом.
Сдержав полный тоски тяжелый вздох, я напомнила себе об обещании отомстить Эмилю. Как? Я не знала. Но шантажа среди моих методов точно не будет. Никогда. Хотелось найти способ доказать, что ужасы, творившиеся в его особняке двадцать лет назад, не плод моего воображения. Сомневаюсь, что архимаг отказался от своих экспериментов. Возможно, свернул их на время. Потому что никаких фениксов рядом с ним не было. Что ж, у меня много времени.
А пока нужно съездить домой к поспешно уволившейся секретарше, спросить про Миссу, в идеале — проследить, чем занимается эссир Зосли.
Но сейчас я разве только про девочку могу узнать, и то Иден вряд ли будет в восторге, если снова вернусь к этой теме. Он четко дал понять, что у меня нет повода для беспокойства, а на языке мужчин это значит «тема закрыта, я об этом слышать не хочу». Придется отложить разговор на несколько дней. А за это время может подвернуться удобный случай.
Пока же я, как и планировала, собиралась провести приятный вечер.
Выглянув в окно, я утонула в яркой иллюминации башни Розы. Тонкая, невесомая, окутанная мириадами магических огоньков, напоминающих крохотные бутоны белых роз, она устремлялась в небо сверкающей иглой. Невероятное сооружение, построенное по проекту императора, поражало воображение. Казалось, чтобы вдохнуть жизнь в это невесомое здание, единственной функцией которого было услаждать взор и привлекать туристов, на землю спустились сами Создатели.
Его императорское величество — талантливый архитектор. Вначале он переделал свой дворец, почти полностью перестроил несколько его крыльев, превратив массивное и помпезное здание во второе чудо империи после башни Розы. Магическая иллюминация тоже его разработка.
— Арлина! — В голосе Идена прозвучало раздражение. Кажется, он сказал, что мы прибыли, а я прослушала.
Судя по вежливо-постному лицу лакея, болванчиком замершего у распахнутой двери кареты, достучаться до моей задумчивой персоны, засмотревшейся на башню, лэр Реган пытается уже пару минут.
— Очень красиво! Глаз не отвести! — виновато улыбнулась я, подавая руку Идену и выбираясь из экипажа.
— Если обещаете хорошо себя вести, устрою вам экскурсию, — положив мою ладонь на сгиб своей руки, с улыбкой искусителя пообещал палач.
— Как вам угодно, лэр! — в тон ему отозвалась я.
С детства мечтала попасть в башню Розы! Но туда пускали только избранных. Ходили слухи, что внутри башня еще красивее, чем снаружи.
В дорогую ресторацию, расположенную на площади у башни Розы, мы входили словно новобрачные. Иден ни на шаг от меня не отходил. Помог снять шубу, забрал перчатки и шляпку и собственноручно передал их вместе со своим плащом служащему гардероба. Позаботился о том, чтобы моя ладонь прочно обосновалась на сгибе его руки. Пока выслушивал любезности от подошедшего к новому гостю хозяина «Золотого орла» и выяснял, можем ли мы занять столик на верхнем этаже, откуда открывался потрясающий вид на башню Розы, легонько, будто бы задумавшись, поглаживал мои пальцы.
Мне оставалось лишь мило улыбаться, восторженно глядя на палача. И надеяться, что Иден вытребует от вежливого, но крайне упрямого владельца ресторации столик не просто на одном из верхних этажей, а отдельный кабинет. Потому что я неожиданно поняла, что в мое понимание приятного вечера плохо вписываются уютные общие залы ресторации, где знакомые с Реганом гости будут меня оценивать. Достаточно того, что нам предстоит пройти мимо них, чтобы подняться наверх. После такой прогулки у состоятельных лэров и трисс столицы, смакующих невероятно дорогие блюда, точно не останется никаких сомнений, кто я и какое место занимаю в жизни палача.
Я целую вечность не была в дорогих ресторациях. С ними у меня связаны приятные детские воспоминания. Моя семья была несколько стеснена в деньгах, но родители изредка баловали себя походами в дорогие заведения. Площадь у башни Розы была их любимым местом. Конечно же, они выбирали время, когда посетителей почти не было, мама стеснялась, что не может позволить себе новый наряд. Заказывали недорогой столик недалеко от входа, из блюд выбирали самые дешевые. Но непередаваемая атмосфера праздника, которая царила в доме, когда мама готовилась к поездке, осталась в моей душе одним из самых ярких детских воспоминаний. Ярче были лишь поездки на Императорский зимний бал.
Повзрослев, я поняла, насколько детскими были поступки моих родителей. Поездки в ресторацию, на бал, мечты мамы, что однажды мы будем жить в большом доме, молчаливое согласие отца. Родители полностью зависели от Эмиля и не могли ничего с этим сделать. Они пытались радоваться, когда впору не возрождаться, чтобы избавить себя от мук. Однако мама все равно не выдержала. Еще пару минут таких воспоминаний, и любовница палача будет радовать окружающих перекошенным лицом.
Я постаралась сосредоточиться на ужине. Уютная кабинка с обшитыми деревом стенами, тонкий аромат блюд, потрясающий вид на башню Розы. Представив это, я улыбнулась, предвкушая, как чудесно проведу ближайшие несколько часов. Иден заметил это.
Поспешно опустив глаза, я сделала вид, что совершенно не понимаю, отчего вдруг у него расширились зрачки, а пальцы, лежащие на моей руке, незаметно скользнули под рукав платья и начали неторопливо ласкать чувствительную кожу на внутренней стороне запястья.
Пришлось отвести глаза и, поправив волосы у щеки, закрыть ладонью закушенную губу. Понятное дело, для окружающих я любовница палача, но фаворитки обычно не млеют прилюдно от взглядов своих покровителей. Легкие, поглаживающие прикосновения большого пальца… Я уже таю и думаю о том, что стены в кабинках «Золотого орла» весьма толстые.
Наши с Иденом переглядывания не остались незамеченными. Хозяин ресторации, улыбка которого больше напоминала гипсовою маску, сдался. Очевидно, решил, что нас с палачом лучше отсадить от других посетителей, во избежание у тех несварения желудка от томного вида новой фаворитки скандально известного лэра Регана.
Нас проводили на пятый этаж, где были лучшие кабинеты для решивших уединиться гостей ресторации. Кто-то здоровался с Иденом, кому-то он кивал сам. Стоило отойти на пару шагов, как тут же раздавался чей-нибудь возмущенный женский или заинтересованный мужской шепот. На втором этаже одна трисса, блондинка с бездонными темно-серыми глазами, увидев Регана, пролила на жемчужный атлас своего платья вино. Судя по ядовитой улыбке и насмешке, с которой Иден кивнул спутнику девушки, толстяку неопределенного возраста, чем-то неуловимо напоминающего блоху, и злости, вспыхнувшей в глазах блондинки, Оливия выбор палача оценила.
В том, что теперь бывшая любовница точно устроит мне какую-нибудь подлянку, я не сомневалась. Она убедилась, я — не выдумка, являюсь именно любовницей, а не просто знакомой, которой мужчина прикрылся, чтобы ее бросить. Оценила мою внешность, и теперь мне предстоит узнать, насколько у нее больная фантазия. От таких, как она, самоуверенных стерв, любовник имеет право уйти только к женщине, от красоты которой трескаются зеркала. В противном случае они чувствуют себя оскорбленными.
На четвертом этаже мы столкнулись с Эмилем. Регулярность, с которой я его вижу, начинала действовать на нервы. Раскланявшись с Эмилем, мы направились дальше.
На лестнице, ведущей на пятый этаж, мы встретили Константина Вальме. Без каких-либо предисловий он оттеснил Идена в сторону и негромко сказал ему:
— Не забывайте, где кончаются границы ваших обязанностей, лэр.
Алые искры в зрачках архивампира потонули во тьме, мне стало жутко, а вот палача угроза ничуть не смутила.
— Не беспокойтесь, лэр, не забуду. Я всегда держу свой трудовой договор под рукой.
— Проблемы с памятью? — В улыбке Вальме сверкнули удлинившиеся клыки.
Мы с птицей захотели немедленно улететь отсюда, пока этот зверь в человеческом обличье не напал на нас.
— Никаких проблем, — холодно улыбнулся Иден. В его карих спокойных глазах было полное равнодушие к происходящему. — Не люблю пустые угрозы.
— Вы меня поняли, — отрезал архивампир.
Задумчиво проследив взглядом за удаляющимся братом императора, Иден улыбнулся мне и предложил руку, будто это не ему только что угрожал второй человек империи.
— Прошу прощения за эту сцену. — Палач нехорошо усмехнулся, и у меня появилось подозрение, что он немного не в себе, потому что брата императора опасались все, включая князей суверенных государств. Хотя о чем я? Какое опасение? Идена выставили из дворца императора! — Временные разногласия с начальством, — небрежно произнес Иден, открывая передо мной дверь кабинки, у которой нас ждал вышколенный официант, благоразумно ушедший вперед, чтобы не стать свидетелем ссоры лэра с архивампиром.
— С начальством? — Я удивленно покосилась назад. Конечно, я почти ничего не знала о палачах, только на днях выяснила, что столичные шишки вроде Регана курируют секторы по всей империи, но архивампир в роли их начальника выглядел слишком уж готично. В голове вертелся вопрос: «Палачи-то ему зачем?» Охрана императора, тайная служба — это я понимаю. Но палачи?
— Временное начальство, — кивнул Иден, подтверждая, что я все поняла правильно.
Пока мы усаживались в мягкие велюровые кресла, делали заказ и ждали, когда его нам принесут, я изнывала от любопытства. До дрожи хотелось узнать, почему палач уточнил, что начальство временное. Не выдержав, спросила. Иден усмехнулся, разгладил ладонью белоснежную скатерть и, покрутив в пальцах бокал с аперитивом, спросил:
— Рикард рассказывал вам о королевских палачах и секторах?
Я согласно покивала, отпила немного легкого вина.
— А кто, по-вашему, руководит ими?
Пожала плечами и предположила:
— Главный палач? — О такой должности я никогда не слышала, но все может быть. Ведь есть секторы и пять столичных палачей, почему бы не быть главному палачу?
— Правильно. Но эта должность уже больше полугода пустует, и Вальме решил временно выполнять его обязанности.
— А куда делся главный палач?
— Уволился, решил, что с него достаточно.
Радует, что это случилось еще до появления Регана в столице. А то бы я заподозрила злой умысел. Секретарша сбежала, его пытаются убить, архивампир намекает, что в курсе его дел с услугами, оказываемыми за сходную плату.
— Лина… — Я вздрогнула от забытого имени, выдавила из себя растерянную улыбку, проследила за тем, как Иден отсылает официанта и сам наливает мне вина. — Лина, я помню о вашем обещании меня соблазнить.
Пальцы палача легли на мою руку.
— Давайте сегодня просто поужинаем и насладимся отличным видом.
Мне вручили вилку, сделав это с таким видом, точно это был не серебряный столовый прибор, а императорский скипетр.
Лучисто улыбнувшись в ответ, я вспомнила о своем обещании быть паинькой в обмен на экскурсию в башню Розы и, чопорно разгладив несуществующие складки на салфетке, опустила глаза и отчеканила:
— Как пожелаете, лэр.
Откинувшись на спинку кресла, Иден рассмеялся глубоким, с бархатистыми переливами смехом. Несколько секунд боролась с собой, давилась, кашляла в кулак, чем вызвала у Идена новый приступ веселья. Палач посоветовал мне купить настойку от першения в горле, и я рассмеялась.
Вечер прошел удивительно тепло. Мне даже показалось, что я сплю. Обходительный, галантный Иден ухаживал за мной за столом, непринужденно беседовал ни о чем. Шутил, иногда весьма язвительно, иногда безобидно. Ему было явно приятно находиться рядом со мной. Я тоже получала удовольствие от общения с ним. А когда он предложил прогуляться по ночным улицам (в этом году иллюминация столицы хороша как никогда), я растерялась. Палач был совершенно другим — открытым, доступным, живым. Нет, он не стал слабым, он был все так же опасен, уверен в себе, но этот Иден мне нравился.