Темнота. Раньше она меня пугала, а теперь согревает, сладко нашептывает, что я больше не одинока, что позаботится обо мне. В темноте проступают глаза: неожиданно яркие, светящиеся, прозрачно-голубые. Нет привычного образа, лишь глаза. В них чувствуется суть того, кто смотрит на меня и, кажется, взглядом окутывает… обволакивает… Немыслимые, запредельные глаза Тьмы словно поглощают меня, настолько притягивают внимание, заставляют трепетать и отзываться что-то глубоко скрытое в моей душе. Я пытаюсь понять, рассмотреть, что таится, какие чувства отражаются в прозрачной глубине взгляда: нечто таинственное, покровительственное, смешанное с голодным любопытством собственника… и… выныриваю оттуда весьма странным и крайне неприятным образом.
Короткий полет – и словно в прорубь упала! Фыркнула, выплевывая снег изо рта, неуклюже завозилась в мехах, сообразив, что «нырнула» в сугроб. Забарахталась там, пока наконец не выпросталась из мешка. Опершись на руки, приподнялась, смахнула с лица варежкой снег и – сразу же уставилась в те самые голубые глаза, которые только что во сне сверкали. Правда, вместо Тьмы на меня пристально смотрел Хейго. А вокруг яркий, искрящийся на солнце белый снег. И утро.
За несколько мгновений, что мы смотрели друг на друга, я успела уловить в его глазах отражение знакомых чувств. Неужели это был не сон? А желания Тьмы – это…
– Судя по придуманным людьми пословицам, у вас, леди Оливия, чистая совесть. Спите крепко. Не разбудят даже монстры! – раздался за спиной тихий насмешливый шелестящий голос Тьюго.
Я моргнула, стряхивая снег с ресниц, – и вырвалась из плена глаз Хейго, стоявшего с мечами в руках настолько близко, что его плащ «лизал» мою одежду. Обернулась в недоумении: действительно, вокруг красноречивые следы побоища, которое я с «чистой совестью» проспала, – останки монстров, серые сморщенные трупы белых. Боги, но их же сейчас больше, чем накануне было. Гораздо больше!..
Медленно вновь осев на снег, я потрясенно осматривала вытоптанную площадку, накрытую серым куполом: полным-полно убитых тварей. Но где же наши лошади? Ответом стал труп моей растерзанной лошадки, лежащий в нескольких шагах, и разливающийся в воздухе запах крови. Привстав на колени, я судорожно огляделась и тоненько заныла. Рука Хейго сразу легла мне на плечо в успокаивающем жесте:
– Ты знала, что время каждой лошади придет. Какой-то раньше, какой-то позже.
Горечь комом стала в горле, тошнило нещадно. Выходит, Хейго стащил меня в снег, защищая, не отвлекаясь на обреченную клячу, заботясь в первую очередь обо мне. А раз нет двух других коняг, значит, темные их использовали для отвлекающего маневра, как в предыдущий раз. Да, видно, монстров сбить со следа не удалось, раз вступили в бой.
Но как же я умудрилась все проспать?
Похоже, изматывающий холод и постоянные бесплодные попытки «подпитаться» от земли давали о себе знать. С каждым утром мне было все труднее и труднее вставать, и днем едва держалась в седле, периодически проваливаясь в дрему.
Пока риирцы сноровисто собирали вторые сани и складывали в них мешки, я утопала в самобичевании: «Стыдно, плохо и горько. На самом деле я даже не груз – обуза!» За одиннадцать дней пути по захваченной белыми территории я поняла, что боги ничего не делают без дальней задумки. Поэтому, наверное, привели риирцев на Эйр. Спасли, чтобы те потом помогли спасти нас.
Дойти до Цветаны не смог бы ни один человек. Даже сильный стихийник. Особенно маг! Ведь наша энергия для белых – вкусное лакомство и подпитка. Маги не провели бы и дня за Гранью! А кто еще смог бы ежедневно отбиваться от монстров? Играть с ними в кошки-мышки, с помощью магии скрывать себя, меня, коней?! Живое тепло! И одновременно, преодолевая лютый холод, шаг за шагом, с упорством смертника продвигаться к цели?! Никто!
Нам действительно чудесным образом повезло, что боги открыли в наш мир портал беженцам с Риира! Погибшее королевство – малая плата за спасение целого мира. А я и вовсе никчемная про́клятая принцесса. Груз, как и труп в стеклянном саркофаге и сваленное на снег барахло…
– Простите меня, – выдохнула шепотом, раскаиваясь в своей слабости. Они все равно услышат.
Мало того что сама не способна ничем помочь, к тому же еще и заснула. Усилием воли встала, отряхнула снег с одежды и, стиснув зубы, пошла к трупу своей лошади собирать вещи.
«Я должна быть сильной!» – приструнила саму себя, когда от отвращения непроизвольно прикрыла глаза и затаила дыхание. Попыталась выдернуть сумки из-под разодранной лошадиной туши. Тщетно. Хотела повторить, дернув посильнее, но рядом мелькнул темный шлейф – и Хейго вытащил их сам, спокойно посоветовав:
– Посидите на санях, леди Оливия.
– Я могла бы и сама…
– Я знаю, – Хейго мягко прервал мою попытку оправдаться. – В случившемся нет вашей вины. Вы делаете достаточно…
– Что именно? – не выдержала я и отчаянно прохрипела: – Даже не могу помочь вам своей магией, не говоря об обычном содействии в пути!
– Вы, люди, более слабы телом – это очевидно. Но важно, что вы сильны духом.
– Кому? – шепнула я горько.
– Нам, – неожиданно криво улыбнулся Хейго. – Именно благодаря силе вашего духа мы совместимые виды.
Зловещая улыбка у этого темного почему-то была. Я оглянулась на других. Те тоже смотрели, улыбаясь глазами. Правда, с различной подоплекой, но точно не утешающей. И все же, выяснив, что моя слабость простительна, а от сомнительной лично мне силы духа есть какая-то одним риирцам ведомая польза, я выпрямила спину, вспомнив о статусе королевского отпрыска, которому негоже истерить, и благодарно кивнула:
– Спасибо за душевную поддержку, лары!
Вежливо улыбнулась и, посмотрев на командира отряда, побрела к саням, чтобы не мешать.
Совсем скоро темные стремительно скользили вперед, а я катилась рядом на санях по белому нетронутому снегу, укутавшись в меха. И самое удивительное: движущей силой саней стала магия риирцев, «запрягших» в сани двух жутких порождений Тьмы, созданных по образу монстров белых. Сильны темные! Единственное отличие: «тягловые животные» оказались не белого, а черного цвета.
Некоторое время я развлекалась, наблюдая за черными монстрами, а когда надоело, снова решилась поговорить с темными. Вчера весь день отмалчивалась, слишком неловко чувствуя себя после обсуждения собственной внешности. Какая, в сущности, ерунда, очередная условность. В нынешних обстоятельствах лучше общаться, чем вариться в собственных страхах и заниматься самоедством.
Слева и справа от моих саней летели Хейго и Хал, вот с ними я и заговорила, высказавшись в традициях светской беседы:
– Вы так легко уничтожаете монстров и их хозяев. Невероятно, и впечатляет как!
Двигавшиеся впереди нас спутники оглянулись с улыбками. Кажется, я начинаю привыкать к ним.
– Это правильно, мы сильнее белых, – совершенно серьезно пояснил Хал.
– Почему? – встрепенулась я и, подтянувшись к спинке саней за поручни, приготовилась слушать.
– Мы в чем-то схожи с ними, – поразил меня до глубины души Хал. Затем так же спокойно продолжил: – Белые тоже отчасти элементали. Только приспособились существовать в холоде и находятся на гораздо более низкой ступени развития. Попросту говоря, не имеют четкой грани между формами, застряли где-то в середине между физическим воплощением и энергетическим. По нашим наблюдениям, питаются, как и мы, окружающими потоками; ваше тепло – источник энергии для них, но с которым и перестараться можно.
– Перестараться? – заинтересовалась я.
– Слишком много тепла опасно для белых. – Хал кивнул, не поворачивая головы, поэтому я видела только движение капюшона. – Могут сгореть. А если не торопиться, то можно порадовать себя делика… – Он замолчал, видимо, ощутив мое негодование за причисление людей к обычной еде, вернее, деликатесу, поэтому, запнувшись на слове, поправился: – к примеру, ваши ходячие трупы. Ведь белый, в сущности, хищник, мог бы выпить сразу нескольких, но он еще и разумный, поэтому метит жертву касанием, по-вашему, душу забирает, затем пиявкой присасывается и какое-то время медленно, неторопливо тянет энергию.
– А маги умирают, потому что наша магия неотделима от души, сути, – понуро кивнув, тихо дополнила я, вновь вспомнив сестру.
– Да, – согласился Хал. – У человека без дара белые еще долго тянут тепло, сперва покалечив душу и отравив тело. Вот и бродят те несчастные, пытаясь согреться за счет других… себе подобных.
– Видела их издалека, – хрипло поделилась я, невольно передернувшись.
– Думаю, скоро наступит момент, когда мы не сможем обходить их скопления стороной. И столкнемся, – предупредил Хейго.
– Это так ужасно… неужели мы увидим их?
Хейго, блеснув глазами, продолжил:
– Стоит умереть белому, отметившему людей, они станут свободными. И смогут уйти на перерождение.
– Это еще одна важная причина для того, чтобы мы… вы… чтобы Эйр очистить от белых!
– Вы правы, леди Оливия, ваш мир такой маленький, что его проще делить только двум видам. Третий здесь явно лишний! – ехидно высказался Тьюго.
Я осуждающе посмотрела ему в спину, надеясь, что он в полной мере прочувствует мое возмущение. И тут же почти от всех риирцев к несдержанному соотечественнику протянулись серые нити. Скорее всего, ему высказали за излишнюю разговорчивость. И коль темные делятся со мной знаниями о белых, воспользовалась моментом:
– Лары, а что представляют собой монстры? Наши думают, они созданы изо льда. Ведь погибая, выглядят как груда осколков?!
Серые нити тут же развеялись, Тьюго передернул плечами, ускоряя шаг. Сегодня он вел наш отряд.
Хал продолжил, будто лекцию читал в Академии Магии студиозам:
– Эти твари – стражи. Существа магического происхождения, а не рожденные естественным путем. Загонщики. Белые используют монстров подобно вашим аристократам, охотящимся со сворой собак. Или для охраны территорий. Нам кажется, они подпитываются энергией хозяина, но тоже любят «тепло». Поэтому усердно рвут… добычу на части и рыщут кругом. Хозяева через своих стражей чувствуют чужое живое тепло и быстро собираются в месте его обнаружения.
– Именно по этой причине вы играете с ними в прятки? И не принимаете бой, хотя легко можете уничтожить? – сделала вывод я.
– Да, вы правы, леди Оливия, – снова «кивнул» капюшон Хала. Убьешь стража, его хозяин почувствует чужака и явится следом. А нам лишние встречи ни к чему. Пока.
Какое-то время мы ехали молча, потом я не выдержала вида унылого пейзажа и на короткой остановке, поев, продолжила любопытствовать:
– Простите, лары, мою неучтивость. Могу ли я задать нескромный вопрос: почему вы представились мне коротко, по именам? И в Тартусе король с придворными тоже называли вас лишь…
– Понятно, леди Оливия, – обратил ко мне свою улыбку Хал. – Мы с вами относимся к разным видам разумных существ, и традиции у нас иные. На Риире нет различий по сословиям, как у вас. Мы отличаемся друг от друга исключительно силой. В Риире не используют… не использовали родовые имена. У каждого риирца уникальное имя.
– Но ведь поколений, наверное, очень много. Можно забыть и…
– Нет, Тьма не позволит. Она помнит все и всех! Для нее каждый из нас неповторим и дорог. Родители дарят имя своему ребенку, но в момент обретения второй формы Тьма может сменить ему имя. Посоветует…
– Посоветует? – потрясенно выдохнула я.
– Скажем так: однажды кто-то из нас ощущает острую потребность изменить свое имя, – вмешался в разговор Кайго, который денно и нощно стерег саркофаг, – взять другое.
– Это произошло с вами? – Я впилась в него слишком заинтересованным взглядом, надеясь на продолжение рассказа.
– Да.
Кажется, синеглазый риирец смутился от моего пристального внимания и интереса. Обычно он говорил немного, видимо, предпочитая слушать. Поэтому я вновь обратилась к более разговорчивому Халу с безобидным вопросом:
– А как долго вы живете?
Моментально переплелись серые нити – темные советуются. Наконец Хал ответил:
– Это сложный вопрос.
– Почему? – расстроилась я.
– Потому что мы считаем возраст иначе, чем вы, люди. Риирцы учитывают возраст до развоплощения, мы пока не можем сказать с уверенностью, сколько это будет в ваших годах. По нашим меркам, до десяти лет. Затем отсчет прожитых лет продолжается после обретения риирцем своей… э-э-э половинки.
– Почему? – в полном недоумении повторилась я.
– Потому что в ипостаси элементаля мы не растем, не меняемся физически. Мы накапливаем опыт, умения, наращиваем силу. Потом, встретив половинку, обретаем полноценное физическое тело. А с момента обретения продолжается отсчет возраста риирца. Если учитывать именно этот возраст, то прожить можем, по нашим предварительным подсчетам, как и ваши маги, до трехсот лет. Может, чуть больше… лет на сто.
– То есть… – я ошеломленно взирала на собеседников, переводя взгляд с одного на другого, – если вы в форме духа не встретите свою половинку тысячу лет, например, то и проживете столько же? А потом, найдя ее, еще лет триста?
– Не пугайте меня ужасающими предположениями, – неожиданно попросил Хал, удивив меня еще больше, потому что его голос прозвучал недовольно. – Тысячу лет прожить в одиночестве, в холоде – страшная участь, которой никому не пожелаешь.
– Насколько я знаю, такое случалось в нашей истории, – задумчиво отозвался Хейго, пока я пыталась определиться с реалиями риирцев. – Правда, паре этой несчастной сначала пришлось какое-то время приручать ее разум, потом долгое время отогревать. Но той риирке повезло: несмотря на сложный случай, она обрела любовь. Терпение у ее половинки оказалось невероятное.
– Это была женщина? – удивилась я.
В отсутствие перед глазами представителя другого пола иномирцев мне казалось, что такой вот суровый вид может быть только у элементалей мужского пола. А оказывается, «женщины-духи» в жутковатом облике существовали. Мало того, их любили.
– Да, история была об элементале с женской сутью, – подтвердил Хейго.
Сразу припомнилось важное обстоятельство, о котором я поинтересовалась, смущаясь напоминать об обещании дать мне приют:
– Вы не могли бы рассказать о двух подданных вашего нового королевства? Не вашей расы.
– Тьяна и Лилия – половинки двух наших соплеменников, – ответил Хейго.
«Неужели возможно обрести в их лице супруга?» – Я не просто озадачилась – сгорала от любопытства, но спросить не посмела. Три года назад, наверное, подобная новость удивила бы и повеселила. А теперь я подданная Риира, одинокая девушка с вечно голодным псом и без каких-либо радужных перспектив. Пусть тайно, в глубине души, несмотря ни на что мечтающая о семейном счастье с достойным мужчиной, который сможет полюбить про́клятую всеми принцессу.
Теперь и самого королевства нет. Принцесса Несуществующего королевства. Бедная леди Оливия Малина – единственный выживший потомок древнейшего рода, которому не хочется остаться последним и одиноким. Но кому такая нужна? По большому счету – бесприданница, хоть и наделенная сильным даром, потому что владение небольшим поместьем и домиком в дармашской столице под большущим вопросом. Надеюсь, король Бариус сдержит обещание заботиться о Пушистике.
Душа опять заныла, но мне всего двадцать один, может быть, и мне судьба даст шанс обрести счастье! Ведь сердце неистово просит о чуде, о любви, о сказке. Чего в моей жизни еще ни разу не случалась!
К вечеру удручающий окружающий пейзаж обрел краски. Закат окрасил небеса в фееричные цвета: розовый смешал с алым, добавил нежно-сиреневый. Раньше от подобной красоты дух захватывало, но не сейчас. Слишком знакомое место!
Белоголовка!
Мы пересекли границу Шандара и Цветаны.
Впереди, куда бы я ни взглянула, вздымались земляные валы, засыпанные снегом. Чужак решил бы, что это просто холмистая местность, но я-то знаю, что когда-то здесь была большая зеленая равнина. Бескрайние поля, луга, сады…
Я неуклюже вскарабкалась на вершину холма и, выпрямившись, вновь осмотрелась, чувствуя, как горло сковывает спазм, а глаза наполняются слезами. Внизу, среди заснеженных холмов, мерцающих в закатных лучах разноцветными искрами, раскинулся небольшой розово-сиреневый сад. Розаны… Розовые – на месте гибели женщин и сиреневые – мужчин. Разные: совсем кривые и маленькие, уже начинающие чернеть и засыхать кустики; сильные и красивые, с широкими кронами деревца, как на могиле Алекс.
– Что это за место? – тихо спросил Кайго, подтягивая сани на вершину холма.
– Белоголовка! Здесь мы… последние маги Цветаны вели бой. Тоже последний! Пытались выиграть время для жителей города, чтобы те убежали отсюда подальше. Здесь Алекс… моя сестра и первая наследница непосредственно столкнулась с белым. Она сильная, характером в отца. Возглавила оборону и отступление после его гибели. Мы защищали свой народ… А потом… Александра умирала, долго и мучительно замерзая душой.
– Мы сочувствуем вашей утрате, – в тихом голосе появившегося рядом со мной Тьюго не было ни единой нотки иронии.
– В этой долине остались почти все земляне, видите, сколько розанов? Здесь умирали и совсем юные маги, и умудренные опытом вояки. Выжить удалось единицам. – Я всхлипнула, а потом зло добавила: – Трусам, подобным Шарлю, да редким везунчикам, как сама. Мы с мамой на себе вытаскивали раненую Алекс из гущи бойни.
Мотнула головой, отворачиваясь от дивного розового сада, и шепнула в пустоту своей души:
– Больше никто не назовет меня Оли-Ягодка, она тоже умерла здесь.
– Полагаю, через город нам идти не следует? – прошелестел над ухом голос Хейго.
– Да, думаю, там слишком много народа осталось, – кивнула я, начиная спускаться и по колено проваливаясь в снег.
– Осторожнее, леди Оливия, не переломайте ноги, – предупредил Хейго. – Садитесь лучше в сани.
Хал подкатил сани и помог сесть. Дальше мы скользили, лавировали мимо заснеженных холмов, огибая то одно препятствие, то другое. Встречая очередной розан и чувствуя отголоски магии погибших землян, я вновь прощалась с ними, ощущая, как дрожит от напряжения собственная суть, обрывая старые связи.
– Вы должны закрыться, леди Оливия. Вы создаете энергетическое возмущение, которое мы с трудом скрываем, – неожиданно жестко приказал приблизившийся к саням Хейго.
И действительно, мой серый клубящийся защитный кокон потемнел и уплотнился, а я и не заметила, предаваясь печали и воспоминаниям.
– Простите меня, пожалуйста, – сипло шепнула я, обернувшись назад и увидев, как у розанов появляются стаи монстров, рыщущих в поисках добычи.
К счастью, вернее, благодаря темным, нам удавалось ускользать от опасности. Пришлось брать себя в руки и отрезать свой дар от окружающего мира. Вцепившись в спинку саней и разглядывая тварей, я выпалила то, что недавно осознала:
– Никто из людей не смог бы пройти этот путь без вашего участия. Никто! Ведь нас почуяли бы сразу, еще у границы. У нас нет ничего против белых…
– Да, вы правы, леди Оливия, – согласился Хейго, без пафоса, высокомерия или снисходительности. Просто признал очевидный факт.
– Тогда почему вы попросили столь мало? – поразилась я. – За спасение вы могли потребовать полмира…
Из-под капюшона блеснули ледяные голубые глаза Хейго. Он бросил на меня внимательный взгляд, прежде чем ответить:
– Мы не такие, как вы, леди. У нас иные ценности и мироустройство. В том виде, в котором люди понимают власть, – это кабала для ее обладателя. Слишком много ограничений и постоянная опасность для семьи и потомства. А мы, элементали Тьмы, – свободные духом с рождения. Наши семьи строятся по иным принципам, чем ваши. Жизнь – это поиск своей половинки. Сила для риирца – это ответственность, и чем ее больше, тем выше статус обладателя и больше обязательств перед другими. Для нас сила – это долг, но одновременно и дар, который позволит обрести большую цельность в семье, укрепить слияние и защиту пары. Для этого мы наращиваем мощь элементаля.
Распахнув слезящиеся от морозного ветра глаза, я смотрела на этого невероятного мужчину. Сильный, умный, свободный…
– Земли бывшей Цветаны обширны, граничат с океаном и всего двумя королевствами, захваченными белыми, – неожиданно вмешался в разговор Тьюго с прежней иронией. – Границ нового Риира и бывшей Цветаны мы с королями Эйра не обсуждали…
– Их вполне можно раздвинуть на весь Цветочный полуостров, который сейчас заморожен, – поддержал Хал товарища.
Я вытаращилась на ушлых темных и отметила словно специально для меня вымученную усмешку на лице всегда спокойного и выдержанного Кайго.
– Лары, меня терзают смутные подозрения, что вы таким вот нехитрым образом шутите надо мной. Причем не в первый раз.
– Когда был первый? – искренне заинтересовался Хал.
– На привале, пару дней назад, когда вы позволили себе при даме обсуждать ее внешность! – хмуро ответила я.
Хейго по-человечески хмыкнул, прежде чем пояснил:
– Первая подданная нового Риира – Тьяна, – узнав о предстоящем путешествии и вашей особе, леди Оливия, посоветовала нам определенную линию поведения. В случае если наша подопечная будет предаваться унынию или страху.
– Да, она посоветовала нам шутить и чаще улыбаться! – спокойно подтвердил Тиж, оглянувшись на меня.
– Или провоцировать на другие чувства, чтобы отвлечь принцессу от окружающего кошмара, – совершенно бесстрастным, непривычным тоном добавил Тьюго.
Вечер открытий! Я думала, что великие судии чужого мира прямо почти как люди. А они меня развлекали, оказывается. Посмотрев на скользящих вокруг саней в полном молчании риирцев раз-другой, решила объявить:
– Лары, я прошу вас только об искренности. Не нужно ради меня вымученно улыбаться и шутить. Я не скачусь в истерику, если вас это беспокоит. Поверьте, людям свойственно иногда грустить и печалиться, но это не значит, что они, что я… нарушу свои обязательства. Или каким-нибудь образом помешаю вам спасать мой мир.
– Леди Оливия, – неожиданно обратился Кайго. – Наше поведение – не стремление вас оскорбить или расстроить. Мы другой вид, поэтому учимся сосуществовать с людьми. И так же, как и вам, нам иногда свойственно грустить и печалиться.
Черты его лица менялись, но зеленые глаза улыбались.
Я благодарно кивнула – и с писком вылетела из саней. Кувыркнувшись, зарылась лицом в снег, да еще и сани накрыли.
Сразу освободив меня из снежного плена, Хейго мрачно сообщил:
– Под снегом полно неровностей, придется идти на снегоступах, пока не преодолеем холмы.
С вершины холма, куда мы забрались по пологой стороне, и круто обрывающегося с другой, открылся обзор на некогда большую деревню. И «жители» там остались. Те, что, лишившись души, неприкаянно бродят по окрестностям в поисках тепла. Мое сердце так громко и гулко стучало, что, казалось, слышала вся округа, хорошо освещенная круглой, полной луной…
Нежить! Зомбяки! Как их прозвали люди.
Ищущие – так между собой называли риирцы.
Притаившись, лежа в снегу, я наблюдала за растрепанными бабами в белых рубахах, которые недвижимыми стражами замерли у заборов, глядя в никуда. Возможно, когда их настигла беда, либо в бане мылись, либо только встали с постели. Двое ребятишек пугающе размеренно стукались лбами, держа друг за друга за плечи.
Мужики… некоторые из них ходили взад-вперед, словно думу думали. Но все поголовно мертвыми глазами смотрели в пустоту и даже «звенели» от проморозившего их холода. На миг показалось: дотронься – и рассыплются, словно ледышки. Но от боевых магов шла молва, что белые иномирцы крепко держат свои жертвы, забирая разум, душу и оставляя лишь одно желание – согреться. Найти живое существо и забрать его тепло для хозяина.
Закусив меховую рукавицу, чтобы не застонать от душевного раздрая, я впервые наблюдала за ищущими. Сначала дико хотелось разораться, чтобы выплеснуть горе за всех нас. За людей и за весь Эйр! Затем трусливо отползла подальше от обрыва и жуткого зрелища. Мои спутники остались наверху изучать обстановку, а двое «ушли» на разведку. Растерев покалывающие на морозце щеки варежкой, я отвернулась от риирцев и села. И тут взглядом наткнулась на чьи-то ноги, торчавшие из небольшого сугроба в трех шагах.
Яркий лунный свет ничего не прятал, наоборот, словно подсвечивал, не давал укрыться мелочам, подчеркивая синюшные, обмороженные, без нескольких пальцев мужские ноги в оборванных по колено штанинах. Потрясенно подняв глаза, я увидела развевающуюся на ветру домотканую рубаху и заскорузлые руки в грязи и крови. Волосатую грудь в разорванном до живота вороте. Широкие ссутуленные плечи, как если бы мужик зябко ежился. И наконец заглянула в лицо… зомбяку. Широкое, скуластое, синюшное, с неопрятной бородой, в которой застряли снег и льдинки, с темными пятнышками веснушек… Когда-то, наверное, лицо вполне покладистого деревенского трудяги-мужика. А теперь из-под нечесаных лохм «смотрят» пустые, покрытые молочной пеленой глаза – замерзшие, бездушные, страшные…
Каждой частичкой своего тела я ощутила напряжение, исходящее от этого, в сущности, мертвеца. Напряжение чуждой магии белых! Будто ко мне невидимые щупальца тянулись, искали мое тепло, жаждали его забрать. Я закричала от ужаса – зомбяк дернулся с невообразимым звуком звона сосулек и весенней капели, а затем, протянув руку со скрюченными пальцами, двинулся ко мне.
Позади мертвеца возник Тиж, мгновенно превратившись в сгусток тьмы. Окутал синюшного зомбяка, продолжавшего протягивать ко мне руку и согнувшего ногу в колене, чтобы шагнуть. Зомбяка стремительно накрыла чернота. Жутчайшее мгновение: риирец будто прошел сквозь мертвеца и материализовался передо мной, заставив захлебнуться собственным воплем и, булькнув, замолчать.
Хейго выдернул меня из снега, посадил в подкатившиеся сани. Дальше я таращилась на рассыпающегося прахом зомбяка, а сани неслись прочь, вынуждая меня вцепиться в поручни, чтобы не вылететь на какой-нибудь кочке. Но мой крик услышали. Сначала в сгущающихся сумерках послышался усилившийся многократно ледяной перезвон. Догадавшись, что означает совершенно неподходящий для этого места и времени звук, я сжалась от ужаса.
Мои спутники ускорились, санки летели, развевались черные плащи на ветру. Мы вынырнули из-за холма и увидели двигающуюся в нашу сторону от деревенской околицы толпу некогда живых жителей. Как деревянные шагали… страшной безмолвной толпой… под ледяной перезвон…
Я опять тоненько заныла, испуганно поджимая руки и ноги, до боли в пальцах цепляясь за санки.
– Молчи! – грозно прошелестел Хейго рядом. – Что бы ни случилось, только молчи. А еще лучше – закрой глаза!
Как можно закрыть глаза? Не вняв совету, я завороженно смотрела на зомбяков, следовавших за нами по санной колее. Сани петляли между высокими валами, не переворачиваясь лишь благодаря темным.
– Тьма! – ветер донес до меня злой возглас парящего впереди Тижа.
Резко обернувшись, я застонала от ужаса: мы несемся под уклон, а внизу, протягивая к нам руки, поджидает с десяток голодных ходячих мертвецов.
– Закрой глаза, Оли! – повторил Хейго.
Наверное, я бы не вняла то ли отчаянной просьбе, то ли приказу, но ласковое обращение из детства и юности словно чудо сотворило: согрело, предложило верить. Послушно закрыв глаза, я услышала:
– Доверься мне.
Зажмурившись, я ощущала, как екает сердце на каждой кочке, как горят щеки от ледяного ветра и дрожат руки от жуткого перезвона чужих отмороженных конечностей.
В какой-то момент, ощутив полет, я невольно открыла глаза и стала свидетелем нереального действа: двое риирцев, будто огромные черные птицы в упряжке, тянули сани по воздуху. А пятеро других превратились в черный огонь, пожирающий все на своем пути. Пламя Тьмы мгновенно поглощало тело очередного зомбяка, высасывая из него то ли остатки жизни, то ли чужой силы, – затем на светлый подлунный снег осыпался темный пепел. А черное пламя тем временем устремлялось к новой добыче.
Так жутко…
Я зажмурилась, втянув голову в плечи и еще крепче цепляясь за сани, хотя куда уж больше, почти срослась с ними. А перед глазами стоял пепел, падавший на белый снег, и черное живое пламя, метавшееся над этим снегом. Значит, вот какой у иномирцев истинный облик, маскируемый плащом, облик, который они не торопятся открыть людям! Сама Тьма – неистовая, беспощадная и сжигающая все в пепел!
Холмистую местность мы покинули, больше не останавливаясь. Более того, даже не замедляясь. Мне прямо на ходу дали мешок, в который я завернулась и, прикрыв глаза, из-под ресниц наблюдала за спутниками.
Темные приняли прежний вид, но смотреть на них по-прежнему я больше не могла. Тем не менее, стоило светло-голубому взгляду с беспокойством остановиться на мне, страх отпускал.
– Благодарю, – прошелестел голос Хейго.
– За что? – чуть не плача, просипела я, уставившись на него. – За то, что нарушила приказ и закричала? Накликала беду и… ищущих?
На его лице не отразилось недовольства, а смотрел пристально, будто в душу заглянуть хотел. Наконец едва заметно улыбнулся:
– За доверие! Все будет хорошо… леди Оливия.
Я могла поклясться, что у Хейго чуть не вырвалось «Оли», но он, запнувшись, закончил, как было договорено на время похода. Наверное, я сошла с ума в этом бесконечном кошмаре и холоде, но от его заминки в груди неожиданно потеплело. А скупая, быть может, показавшаяся улыбка подарила надежду на хороший исход и успокоила.
Чтобы самой себе не напоминать нахохлившегося воробья в гнезде, я расслабилась и шепнула:
– Это вам спасибо! За все!