Теплые ласковые волны укутывали меня, нежно баюкали, нашептывая что-то умиротворяюще приятное настолько, что не хотелось выплывать из сладкого сна, даже шевелиться не хотелось. Тем более ко всем прочим прелестям неожиданной, давно не случавшейся утренней неги меня окружал чудный флер прекрасного летнего дня, наполненного солнцем. Напоенного запахами нагретой земли, полевых цветов, свежескошенной травы, мужского здорового тела… Запахами, смешанными с утренним туманом или вечерней дымкой. Слишком много оттенков в одном аромате, пробравшемся ко мне и будоражившем чувства, вытаскивая наружу подзабытые, чудесные воспоминания и в то же время новые, чувственные нотки.
Зарывшись носом в сладостный аромат и совершенно расслабившись, я не могла надышаться. Но вместе с просыпающимися ощущениями встрепенулось и сознание, за ними пришли мысли. Разные…
Не желая возвращаться в реальность из уютного кокона, я лениво размышляла о событиях прошлого вечера: что же вчера в яме стряслось? Не раз наблюдая, как темные самоотверженно защищали меня, сомневалась, что причиной мрачного, бешеного взгляда, который получила от Хейго после вполне успешной расправы с монстрами и благополучного возвращения наверх, было попадание в ловушку. По крайне мере, сейчас, на свежую голову, в это не верилось.
И все-таки голубоглазый, широкоплечий рыжий герой от чего-то изменился, мало того – утратил пламя! И в то же время, по его словам, с ним случилось чудо. На мой взгляд, сомнительного толка, потому что теперь он мерзнет и ходит по снегу, как бренный человек, а не парит.
Сопоставляя рассказы темных о своем народе и собственные наблюдения за спутниками за время двухнедельного путешествия, о многом я лишь догадывалась. Ведь риирцы не торопились делиться со мной чем-то важным. Говорили о многом, но в то же время еще больше скрывали, ссылаясь на малозначительность, а полную картину без нюансов не сложить.
Мысленно соединяя фрагменты в «изображение», я начала с того, что физическое воплощение они обретают для размножения, как бы примитивно и пошло это ни звучало. Еще когда находят избранную. Возможно (даже очень возможно), это взаимосвязанные события. Правда, пока неизвестно, каким образом они определяют, что нашли избранную…
Я затаила дыхание, когда в голове завертелась шальная мысль: что, если я избранная Хейго?.. Нет! Даже поморщилась от глупого предположения: разве может мужчина эдаким зверем смотреть на желанную женщину? Нет, конечно! И соплеменники тоже были встревожены его поведением, не зря же вместе между нами держались.
Называли меня половинкой, точнее, повторили мое признание в том, что я всего лишь половинка души почившей сестры-близнеца. Тогда почему с восторгом это обсуждали? Столько вчера произошло непонятного, столько сказано, а подвести четкую черту нельзя. Факты противоречат, как заявила бы Александра. Разные мы. В общем, в избранную Хейго не верится. Слишком неоднозначно он вел себя накануне. Но до этого заботился обо мне… больше, чем любой из остальных спутников.
Я тяжело вздохнула, расстроившись: верно, командир отряда ключ к будущему своего народа оберегал, ценный груз. Ненавижу загадки. Особенно когда от решения зависит моя жизнь. И что там нужно отложить до дворца?..
Шелушащийся кончик носа зачесался; я неосознанно потерлась лицом о приятно теплую и вкусно пахнущую ткань. Хорошо-то как! Неожиданно поверхность, на которой я уютно устроилась, тоже глубоко вздохнула, а у меня над макушкой прошелестел знакомый голос:
– Проснулась, Оли?
Я дернулась – и, изумленно распахнув глаза, уставилась на широкую грудь, обтянутую черной тканью. Сон мгновенно испарился! Я же лежу на мужчине! Спала с ним в одном мешке! Стыд-то какой! Мамочки! Разволновалась, завозилась, начала отстраняться, выбираться из крепких мужских объятий. Не вырваться! Отвоевала немного пространства. Настойчиво пыхтя, подняла голову, собираясь сказать все, что думаю по этому поводу, – и уставилась в голубые глаза, как ни странно, весело смотревшего на меня Хейго.
– Доброе утро, леди Оливия!
– Доброе утро, лар Хейго, – хриплым со сна и переизбытка резко нахлынувших эмоций голосом буркнула я, отводя глаза.
Во всех подробностях вспомнила, как укладывалась вчера спать в увеличившийся меховой мешок, не в силах противиться. А вот теперь боком лежу на лавке, привалившись к широкой груди риирца, комфортно устроив на ней голову и положив руку. Совершенно неприличным образом! Конечно, на мне столько меха, что я не чувствую его тела, но все-таки… А если бы была без одежды?!
Осторожно посмотрела на мужчину, с которым пришлось делить спальное место: проверить, не померещилось ли мне это его загадочное веселье. Нет, к счастью, вчерашней сумасшедшей ярости и хаоса других эмоций я не заметила, а вот тревожное ожидание появилось и, удивительное дело, – нежность! Пока хлопала глазами, вместо того чтобы поскорее вылезти или потребовать выпустить, он вытащил из-под меня вторую руку, которой обнимал – ну или просто положил поверх мехового облачения, – и взял мое лицо в ладони. Мягко погладил щеки, вновь коснулся сжатых губ пальцами. Потом забрался под шапку и пробежался по шее и затылку, помассировал за ушами, опять обвел пальцами лоб. Сдвинул мой капюшон и почти стянул шапку, разглядывая, трогая. И выглядел при этом довольным, будто наслаждался прикосновениями.
– Лар Хейго, позвольте узнать, что вы делаете? – сердито потребовала я, приподнимаясь над ним на локтях. Ширина мешка и крупное мужское тело не позволяли большего, как и с оскорбленным видом встать и убраться подальше от разошедшегося темного. Причем вылезать придется червяком, прямо по самому наглецу. – Вчера речь шла о том, что вам просто холодно.
– Греюсь! – невозмутимо прошелся по моим нервам этот якобы мерзляк. – И наслаждаюсь, конечно же.
Последнее прозвучало… завораживающе, но я нашла в себе силы возмутиться, оттолкнув его ладони и натянув шапку поглубже:
– Что вы себе позволяете?
– Гораздо меньше, чем хочется, – совершенно серьезно заявил он.
Закрыл глаза и положил руку мне на лоб, а дальше медленно провел по лицу, чутко касаясь пальцами щек, носа, губ… запоминая, будто слепой, на ощупь. Одновременно давая мне почувствовать запах своей широкой, большой, сильной ладони. Тот самый, солнечный, состоящий из десятков оттенков, невольно пронизывающий удовольствием и забытой радостью лета.
По привычке прислушиваясь к собственным ощущениям, на этот раз от запаха мужской ладони, я затаилась, ожидая, что будет дальше. Он неспешно провел ладонью до моего подбородка, затем снова обхватил затылок.
– Лар Хейго, не понимаю, какую игру вы ведете, но хочу донести до вас элементарные правила приличия. Подобное поведение недопустимо между посторонними людьми, тем более мужчиной и женщиной. Даже среди простонародья! А в моем положении это…
– Все будет хорошо, Оли, – тихо, обнадеживающе прошелестел голос компрометирующего меня мужчины, а потом последовал приказ: – Научись чувствовать, а не только видеть. Я очень тебя прошу! У нас осталось слишком мало времени.
– Чтобы чему-то учиться, надо сначала знать, чему именно! И надо ли это мне! – вспылила я. Затем строго, но, как назло заливаясь краской смущения, сменила тему: – Надеюсь, вы позволите даме уединиться в утренний час?
– Без проблем! – озорно ухмыльнулся темный насмешник, чуть разведя руки в стороны, и, слегка отодвинувшись, подобрался.
Пришлось на самом деле по нему выкарабкиваться из мехов. Дальше было еще интереснее: оказывается, личные охранники и остальные темные дружно любопытствовали – наблюдали за моим подъемом и, видимо, пробуждением. Неужели все шестеро ночевали сегодня в хижине? Может, поэтому в мешке было тепло, даже жарко?
Наконец-то выбравшись наружу и неуклюже поднявшись с лавки, я опять встретилась глазами с мгновенно выскользнувшим из мешка Хейго, с готовностью взиравшим на меня. На всякий случай поправила шапку, скосила глаза на одежду и спросила:
– Почему вы на меня так смотрите?
– Жду, – пожал он плечами.
В ипостаси духа он подобного не делал. Они вообще совершали мало едва заметных телодвижений.
Я тоже уставилась на бывшего элементаля, подозревая, что он собирается составить мне компанию на утренней прогулке, и почти прокаркала:
– Вы хотите пойти со мной? По нужде? – И прочитав в его глазах ответ, отрезала: – Ни за что!
– Почему? Раньше же ходил?
Мы испытывали друг друга взглядами в окружении темных.
– Раньше, лар Хейго, вы были элементалем, если мне не изменяет память.
– А сейчас кем я стал? – с предвкушением поинтересовался он.
– Сейчас вы мужчина из плоти и крови! – не выдержав унижения, рявкнула я. – И идти вместе с женщиной в кустики – неприлично!
– Элементаль тот же мужчина и может в любой момент сменить форму на физическую, – вмешался Хал спокойным наставительным тоном.
Ну что мне с ними делать: расплакаться от стыда, топнуть ножкой, бить посуду? Как объяснить им, пришельцам, что раньше один из них был иномирной сущностью – духом. И в качестве вынужденного компаньона, этакого своеобразного привидения, вполне устраивал за неимением выбора. А сейчас обернулся мужчиной, под присмотром которого прятаться в ближайшем сугробе – чистейшее издевательство. Я даже головой замотала в панике:
– Тогда почему Хейго не может снова превратиться в тьму… стать элементалем?
– Тогда ему придется провести вашу инициацию. А этого нельзя делать, иначе дворец может не пропустить вас, – любезно продолжил пояснять Хал.
– Почему? – выдохнула я в отчаянии. Опять проклятая инициация!
– Вы забрали часть его, – ответил Хал.
Каким-то образом обездоленный мной риирец, окруженный темным коконом-дымкой, как и я, пристально наблюдал за нами.
– Когда? И что это значит? – едва не разрыдалась я в отчаянии хоть чего-то добиться.
«Капюшоны» переглянулись.
– Это значит, – слово взял сам виновник недоразумений, – нам с тобой теперь всегда будет тепло рядом. И ни один белый теперь не сможет забрать твою половинку души.
– Вы хотите сказать, что…
– …что ты обрела защиту Риира. Но должна научиться чувствовать, больше доверять и… позволить касаться себя.
– Слишком неприличное требование! – буркнула я. – Мы так не договаривались.
– Зато нам будет тепло вдвоем, – с улыбкой в голосе произнес Хейго, с намеком на продолжение.
И мне это не понравилось.
– Я провожу вас… – запнулся на моем титуле возникший рядом Тьюго, будто сомневался, надо ли его вставлять перед именем, – леди Оливия.
Но голос его звучал по-прежнему уважительно, не панибратски, не уничижительно. Неужели отнес мою персону к подданным Риира не только формально? А хорошо это или плохо – по-прежнему неизвестно! Но может быть, я ошибаюсь. Обернулась к нему и скованно кивнула, соглашаясь на сопровождение, полагая традиционного духа лучшим из двух зол.
В кусты я спешила, и обратно тоже, особенно проходя мимо злополучной ямы. И все же, не удержавшись от терзавшего любопытства, решилась тихонько спросить:
– Мы всегда с места столкновения с белыми быстро уходили, а вчера – остались. Не слишком ли вы рисковали?
Капюшон повернулся в мою сторону, под ним блеснули желтые, по-кошачьи прищуренные глаза, заставляя меня напрячься.
– Вы были слишком напуганы, взволнованы после… э-э-э… сурового испытания. Мы решили, что проще наглухо скрыть хижину плотным защитным куполом, потратив немного больше энергии, чем заставлять вас идти куда-то еще.
– Спасибо, – вздохнула я уныло.
Единственное утешение – ответ прозвучал без насмешки или иронии. А вообще, темнит Тьюго, что-то скрывает, не в пример прежней разговорчивости. Допустим, я бы, как обычно, ехала в санях, а вот шел бы на своих двоих этот другой, прошедший «суровое испытание».
Еще раз сверкнув на меня желтым взглядом, сопровождающий с легкой насмешкой, незлобиво посоветовал:
– Не надо!
– Что именно? – опешила я, опасаясь, что размышляла вслух.
– Не надо мучить себя страхами и сомнениями. До дворца осталось немного. Там вы обо всем узнаете в подробностях. Секретов никто делать не будет. Условия нашего похода не способствуют задумчивости, вас еще заставят поволноваться ищущие и белые. Зачем вам сейчас лишние тревоги?
– Тогда я не понимаю, зачем вам сейчас лишние секреты? Сказали бы как есть! – обиженно прошипела я. – И точка.
Тьюго усмехнулся:
– Люди в первую очередь предпочитают видеть и слышать! Другим своим чувствам они не доверяют. Леди Оливия, поверьте, никаких секретов не будет. А подробности – лишние. Вам они сейчас не помогут, для вас ничего не изменится, и тратить время на них – пустое. Потерпите до нашей цели, и все увидите своими глазами.
Остановившись у перекошенной двери хижины, слушая Тьюго, я тщетно пыталась заглянуть ему в лицо. Вспомнила слова бабушки, вдовствующей королевы: «Миром правят мужчины. Они сделали этот мир под себя. А женщинам приходится либо принимать мир и мужчин такими как есть, пусть порой искать в них достоинства нужно с лупой, либо думать об избушке в глухом лесу и паре кошек в качестве пожизненной компании».
Я кивнула и вымученно улыбнулась, прекращая таким образом бессмысленный разговор. С высоко поднятой головой шагнула в дверь – да чуть не заработала шишку на лбу. Притолока у входа слишком низкая. И снова сама себя загнала в неловкую ситуацию, благо охранник Хал вовремя успел руку подставить, защитил от удара.
Сначала сконфуженно поблагодарила его, а в следующий момент до меня дошло: темный коснулся моей обнаженной кожи, но рука у него, элементаля, была не горячей, как у Хейго, когда он мне рот закрывал. И не обожгла!
– Вы не обжигаетесь… – выдохнула я, потрясенная очередным открытием.
– Не обжигаюсь?! – переспросил Хал. Следом у него в глазах блеснуло понимание.
Отвечать он начал одновременно с Хейго:
– Обжигает лишь наша Тьма.
– Человек не способен раствориться в ней, как риирец, – продолжил Хейго. – Поэтому нельзя использовать наш способ перемещения, чтобы доставить вас и тело вашего кузена прямо к стенам дворца. – Немного помолчав, напряженно вглядываясь мне в глаза, попросил: – Я хочу извиниться за вчерашнюю ошибку. Это произошло рефлекторно. Тысячи раз, не задумываясь, я растворялся. Так и вчера, в момент опасности, неосознанно попытался уйти во Тьму, даже не подумав, что тащу тебя за собой.
– Чуть не развоплотил наш ключ к будущему, – проворчал Тьюго у меня за спиной, заставив передернуться от страха: я же была на волосок от гибели!
Хейго напугал до смерти, бросив поверх моей головы бешеный взгляд.
– То есть обжигает не каждое ваше прикосновение? – шепотом уточнила я.
– Нет. – Тьюго темным шлейфом проскользнул мимо меня в хижину. – Обжигает дотла только смерть, в которой мы растворяем своих врагов. А мы всего лишь ледышки…
К голове желтоглазого «ледышки» протянулись пять серых нитей. Видимо, товарищи ему вновь принялись выговаривать за излишнюю разговорчивость, а голубоглазый злюка продолжал испытывать его суровым ледяным взглядом, скрежеща зубами.
– Лары, мы будем сегодня завтракать или кормиться придется разговорами?
Я отважилась защитить риирца, слишком рьяно пытавшегося удовлетворить мое любопытство.
Неожиданно Хейго взял меня за руку и стащил варежку. Затем с довольным видом переплел наши пальцы и под моим ошарашенным взглядом повел к лавке. Усадив на меховой мешок, взял со стола плошку, от которой уже поднимался пар, и протянул мне:
– Сегодня я сам для тебя готовил. – Затем, с некоторым предвкушением взяв вторую посудину, заметил: – Повезло, что нам положили запасную, а то ели бы сейчас из одной.
Я машинально отметила, что обращение «вы» он теперь использует, когда волнуется. Но волна раздражения сразу же улеглась, потому что мое внимание привлек его слишком легкий для здешнего холода костюм:
– Лар Хейго, неужели вам не холодно? Может, вы воспользуетесь запасной шкурой?
Хейго с интересом исследователя понюхал похлебку. Раньше он не готовил мне еду, поэтому я подспудно ожидала очередного сюрприза в виде непроваренной и плохо прожевываемой пищи. Не будешь же жаловаться на дурную кухню, ведь сами «повара» не пробуют свои блюда. Сносно пахнет – и ладно!
– Нет! Не нужно, – отказался он, бросив на меня веселый взгляд. – Тьма защитит от холода, а половинка согреет.
– Какая половинка? – уточнила я, подозревая себя.
– Моей души, – ответил он, не то успокоив, не то предложив еще одну загадку, которых и так не счесть.
И попробовал свое варево на вкус. Потом еще и еще и, наконец, поморщившись, пожаловался:
– А почему невкусно получилось? И овощи недоваренные? Свер, ты же говорил, достаточно досчитать до десяти и – съедобно.
– Леди Оливии нравилось, – озадаченно отозвался горе-повар. – Она ни разу не жаловалась…
Я смешливо фыркнула, чуть не расплескав похлебку, и стала центром общего внимания.
– Ты постоянно ела полусырую похлебку и молчала? – слегка склонив голову, спросил Хейго.
– Мы не на званом ужине, чтобы привередничать, – пожала я плечами. Затем смущенно попросила: – Но если вам не трудно, лар Свер, считайте в следующий раз до двадцати.
«Сотрапезники» молчали несколько мгновений, затем раздалось приглушенное хмыканье. Новый повар накрыл ладонями обе наши плошки, окутывая их тьмой. Посчитал по совету главного едока до десяти и решительно попробовал «блюдо по улучшенному рецепту». Кивнул мне удовлетворенно, мол, проверил, есть можно, и с аппетитом принялся за еду.
А я, зачарованно глядя на него, спросила:
– Твоя магия все равно осталась? Несмотря на то что ты перестал быть элементалем?
– Элементаль – это тоже я, часть меня, которая исчезнуть никуда не может. На данном этапе я застрял в… другой форме. Это ограничивает мои возможности, но не умаляет способностей.
Да, конечно, какой же мужчина признается женщине, что слабее, чем хотелось бы. Даже темный «правдолюб» на такое не способен! Все-таки они действительно похожи на нас, людей!