Существуют два понятия: гипотеза и теория. Гипотеза, главным образом, умозрительна. Это первая ступень познания. Если ее обосновать математически, она, словно бабочка из куколки, обратится в теорию. Но и теория — не заключительный этап научного поиска, она должна быть подтверждена путем эксперимента. Именно опыт, как известно, критерий истины.
Итак, я избрал традиционный в науке путь — сформулировал гипотезу о параллельных (а правильнее сказать, последовательных) мирах. Но построил ее не на песке, а положил в основу хорошо известную специалистам в области информации теорему Котельникова.
Не буду утомлять читателей формулировкой этой великой теоремы (кстати, еще раз вспомним «родину слонов»!). Смысл ее сводится к тому, что, например, речь или музыку можно передавать не непрерывно, а, так сказать, «по кусочкам» — в виде следующих друг за другом импульсов, при условии, если интервал между ними не превышает определенной величины.
Импульс-пауза… Импульс- пауза… Импульс- пауза. Капля за каплей. А мы воспринимаем непрерывное журчание. Но вдумайтесь: в паузы какой-либо одной последовательности можно «вкрапить» импульсы других последовательностей! На этом и основан принцип многоканальной связи с временным уплотнением.
А если представить себе, что само время течет прерывисто, и на смену «кусочку» нашего времени приходят десятки, сотни, может быть, тысячки «кусочков» чужих времен? А затем снова «наш» кусочек и так до бесконечности. Будем ли мы ощущать прерывистость «нашего» времени? Нет, оно воспримется нами как сплошная «лента».
Аналогия: человек, потерявший сознание или подвергшийся наркозу, очнувшись, не представляет, сколько времени было «вычеркнуто» из его жизни!
Вот мы и подошли вплотную к «моей» трактовке «параллельных» миров. «Наш» импульс времени — мы существуем. «Чужой» — нас нет, есть «они». Сколько «чужих» импульсов времени «втиснется» в нашу «паузу», не нарушая условия теоремы Котельникова, столько «параллельных миров» существует наравне (наравне, но не одновременно!) с нашим.
А причем здесь НЛО? — спросите вы.
Специалисты в области многоканальной связи знакомы с так называемыми перекрестными помехами, когда сигнал из одного канала проникает в другой. Такие помехи могут быть «случайными» (плохо спроектировали линию связи!) или «организованными» (подслушивание чужих сообщений!).
В моей гипотезе НЛО играют роль «организованных» помех. Но зачем шпионить за нами?
Упомяну одну из книг, присланных мне Н.И.Коровяковым. Автор — французский журналист Эме Мишель. Название книги (в переводе на русский язык) — «Тайна перекрещивающихся линий».
Если верить Эме Мишелю, он проделал следующее. Поместил в ряде французских газет объявления с просьбой сообщать ему координаты и время наблюдений НЛО. Ответов было множество. Мишель нанес временные и пространственные координаты на карту, определив, таким образом, маршруты НЛО. Выяснилось, что траектории движения НЛО представляют собой отрезки прямых линий, причем линии одного какого-либо пучка пересекались в месте расположения атомного реактора или оборонного завода.
Так верить Эме? Не знаю… Но если верить, то придется признать, что наши «сожители» по теореме Котельникова весьма обеспокоены тем, что у нас творится. Ведь «параллельные миры» — единая система, и катаклизм в любой ее части неизбежно скажется на состоянии остальных.
Если признать возможность сосуществования многих миров, то вряд ли это будет означать, что они близнецы. Возможно поэтому НЛО, судя по наиболее достоверным свидетельствам, столь различны.
Очевидно, среди этих миров есть более и менее развитые, более и менее благополучные. Боюсь, что наш мир к числу «благополучных» никак не причислишь. Не этим ли объясняется пристальное внимание нлонавтов? Пока они лишь наблюдают, практически ни во что не вмешиваясь и не представляя для нас угрозы. Но что будет, если…
А поиски внеземных цивилизаций, которые ведутся десятки лет с помощью мощных радиотелескопов, успеха не принесли…
Примечание к главе.
Со своей гипотезой я выступал на БиБиСи в программе «Севаоборот». Передача происходила в живом эфире без малейшей подготовки, если не считать короткого телефонного разговора накануне с Севой Новгородцевым, одним из трех ведущих «Севаоборота». И единственное, что он у меня спросил, какую музыку я хотел бы услышать. Я сказал: компьютерную, имея в виду тематику передачи об НЛО. На этом разговор окончился.
Сама же передача напоминала непринужденную беседу, которая очень меня увлекла. Ведущие — слаженный, сработанный коллектив импровизаторов, в котором каждый имеет свое амплуа. Сева — центр, светило, вокруг него вращается ось программы. Иногда разговор отклоняется от темы. Так, Алексей Леонидов спросил меня, боюсь ли я… вампиров.
Я ответил, что очень боюсь, потому что, открыв свежий номер газеты, рискую оказаться в плену экстрасенсов, биоэнергетиков сомнительной квалификации, знахарей, ясновидящих. И добавил, что мне страшно становится за страну. Но тут Сева очень дипломатично отвел вопрос в сторону. Дело в том, что в программе целенаправленно обходятся острые углы нашей действительности.
На память об этой передаче под стеклом в моем книжном шкафу выставлена фотография ведущих «Севаоборота» — Севы Новгородцева, Леонида Владимирова и Алексея Леонидова. На обороте их подписи и трогательная, хотя и не заслуженная мною надпись: «Профессору, который многому нас научил». Возможно, в ней есть и капелька иронии…
С помощью средств рекламы…осуществляется
Навязывание излишних потребностей… насаждаются стандарты «массовой культуры», культ моды…
Реклама через систему массовой информации охватывает большинство членов «общества потребления»,
способствует все большему отчуждению личности… широко используется для пропаганды западного, в частности, американского, образа жизни…
Как я уже писал, меня, подобно героям предыдущей главы, неудержимо влекло за рамки моей профессиональной деятельности — в художественную литературу. «Научпоп», в котором были достигнуты некоторые успехи, меня уже не удовлетворял. Более того, он лукаво подначивал: «получилось здесь, получится и там!».
Я уже перебрался в Новосибирск, успел «остепениться», заведовал кафедрой и лабораторией в НИИ, на полке лежала стопка изданных научно-технических и популярных книжек, когда мне взбрело в голову предложить писательские услуги Западно-сибирскому книжному издательству (кстати, впоследствии оно выпустило мою научно-художественную книгу «Человек — Машина»).
Замахнулся я, разумеется, на фантастику. Издательство, ослепленное моим вузовским положением и упомянутой стопкой книг, охотно заключило со мной договор на роман «Крушение Брекленда». Слово «брек» я позаимствовал из терминологии бокса. Этим возгласом судьи разводят на ринге нарушивших правила боксеров. Впрочем, сам я не любитель этого вида спорта, и могу ошибиться.
Роман был задуман как некий гротеск и описывал будущее города, вобравшего в себя все пороки «общества потребления» и доведшего их до абсурда.
Роман был ужасен. Счастлив, что его не опубликовали, хотя одобрили, выплатили мне положенные 60 % гонорара и уже собирались печатать. Но тут кто-то из редакторов (спасибо ему великое!) вдруг схватился за голову: «что же это мы делаем?!». И рукопись послали на рецензию известному фантасту Гуревичу. Рецензия была разгромной.
Название романа оказалось пророческим: «Брекленд» потерпел крушение к тогдашнему огорчению и нынешней радости автора.
Эта проба «фантастического пера» была жалким подражанием, причем даже не Ефремову или Казанцеву, а «дедушке» советской фантастики Беляеву.
К чему эти излияния? — спросите вы.
А дело в том, что первая глава романа, в отличие от последующих, была превосходной! В ней описывалось, до какого маразма дошла реклама в далеком (так мне тогда казалось!) и, конечно, капиталистическом, будущем.
Показал эту главу редактору, и она от души смеялась над едкой пародией (тогда я думал, что написал пародию!) на «общество потребления».
«Рукописи не горят», уверял нас один великий писатель, а другой, еще более великий, собственноручно сжег свою бесценную рукопись.
Если бы я сохранил «Крушение Брекленда», то наверняка поместил бы в эту книгу первую главу несостоявшегося романа. Потому что она была пророческой. Единственное, чего я не учел, — описываемое из далекого Брекленда загадочным образом переместилось к нам, в конец ХХ-го — XXI век и… перестала быть пародией, обратившись уродливой действительностью!
Как и все мои соотечественники (о чужестранцах не говорю, потому что именно мы обладаем способностью доводить до абсурда все, за что ни возьмемся!), я вынужден смотреть телевизионную рекламу. Смотрю с чувством злости и отчаяния.
Почему с чувством злости? Потому что в подавляющем большинстве реклама бездарна. Помните художественные изыски Остапа Бендера? Право же, в нашей рекламе их бы оценили и прокручивали по каждому из каналов десятки (а может, сотни?) раз в день.
Почему с чувством отчаяния? Потому что реклама в ее нынешнем, «бреклендовском», виде это духовный СПИД, и, по-видимому, никто из сильных нашего мира (о слабых, вроде себя, не говорю!) не в состоянии его обуздать.
Чувство глухой злости вызывает у меня и беспардонная навязчивость рекламы, ее откровенная лживость, когда какое-то средство объявляется «самым-самым», а через минуту «самое-самое» уже совсем другое. Так какое же все-таки пиво лучше: «Пит», «Солодов», «Бочкарев»? Судя по рекламным роликам, все они — «лучше»… Реклама, как проститутка, ложится под любого, кто платит. А на тех, кто заплатить не может, смотрит с издевательской ухмылкой, словно на законченных идиотов.
А ведь реклама — тоже искусство. И в ней могут быть взлеты и открытия. Вспомните, например, серию рекламных роликов банка «Империал». Но таких примеров — раз, два и обчелся. А вот пошлость и прикрытая фиговым листочком порнография все больше становятся системой.
Я — преподаватель. В мои функции входит и воспитание, в том числе и воспитание вкуса. Но взгляните на рекламу с «воспитательной» точки зрения. Что она воспитывает в людях, особенно молодых, которым большинство рекламируемых предметов недоступны? Зависть? Стремление к «легкой жизни» любыми, пусть даже и преступными, путями?
Мне авторитетно разъясняют, что реклама «не роскошь, а средство передвижения», что без нее телевидение попросту не сможет существовать — задохнется из-за отсутствия средств.
Да, мы пока еще живем в бедной стране. Средства нужны и науке, и образованию, и обороне, и жертвам стихийных бедствий, и легионам беспризорников, среди которых могут быть будущие Мечниковы и Ландау… Но так уж ли необходимо телевидению бедной страны состязаться в роскоши с Голливудом? Стоит ли уподобляться «людоедке Эллочке» с ее шиншиллой из кошки? Так ли уж надобны суперроскошные туалеты телевизионных див, многочисленные гаремы, сопровождающие «звезд» эстрады? Ведь слушали же мы, «дыханье затаив», Козловского, певшего под аккомпанемент рояля, Окуджаву, подыгрывавшего себе на гитаре, хлопали до боли в ладошах Аркадию Райкину… Не нуждались они в «девочках-пританцовочках», в кордебалете, которому позавидует Большой театр. Не кажется ли вам, господа телевизионные «академики», что во всем нужна мера?
Не хватает средств, чтобы расплатиться со связистами? Но можно ведь обойтись и без «круглосуточного» телевещания!
Медики знают, что одно и то же лекарство в разных дозах может оказывать целебное воздействие или вызывать смерть. Не думаете ли вы, что сказанное применимо и к рекламе? Почему полуторачасовой фильм из-за рекламы продолжается два с половиной часа, причем за это время можно трижды (иногда даже подряд) увидеть один и тот же рекламный ролик? Почему во время «рекламных пауз» некоторые телестудии (например, наша, новороссийская) настолько увеличивают силу звука, что приходится вообще отключать его?
Если реклама вызывает раздражение, то это уже не реклама, а антиреклама. Мы пытаемся обуздать наркоманию. Сегодня реклама — тот же наркотик. Перефразирую определение коммунистов: «Реклама — опиум для народа».
Некоторое время назад Дума вдруг обратила взор на телевизионную рекламу. Я выслушал немало дельных предложений: например, сократить до разумного минимума число «перебивок» кинофильма рекламой, ни в коем случае не увеличивать силу звука во время показа рекламы и тому подобное. А потом все, как у нас часто бывает, заглохло. По моим субъективным наблюдениям реклама не только не «поджала хвост», но продолжает наглеть.