Да, служили! Служили могуществу и славе Советского государства!
9 мая наш полк, как и все советские люди, отпраздновал День Победы. Радость, которую мы тогда испытывали, не передать словами.
Через три дня 150-я стрелковая Идрицко-Берлинская ордена Кутузова дивизия вышла из Берлина в район города Ной-Руппин. Здесь мы разместились лагерем на бывших дачах Геринга. В тот же день сдали боеприпасы на склад. Старшины рот имели запас патронов только для караулов. Мы без боеприпасов... Странным, непривычным было это для нас.
Мне все еще не верилось, что война закончилась. Каждую ночь снились атаки, бомбежки, марши. Проснешься в холодном поту и не скоро снова заснешь. И вновь привидится война...
Война снилась много, много лет подряд, даже сейчас и то иногда ее видишь, проклятую...
После войны
После войны, в июне сорок пятого года, перед Парадом Победы, командование и политотдел 3-й ударной армии мне, старшему сержанту Съянову, Егорову, Кантария и представителю 171-й стрелковой дивизии (которая совместно с 150-й штурмовала рейхстаг) капитану Константину Самсонову поручили доставить Знамя Победы в Москву. К Знамени прилагалась характеристика.
Хочется подробнее рассказать, как было доставлено Знамя Победы в Москву...
20 июня 1945 года я, Егоров, Кантария и Съянов в сопровождении начальника политотдела 150-й дивизии подполковника Артюхова приехали в штаб 79-го стрелкового корпуса. Нас встретил начальник политотдела корпуса полковник И. С. Крылов. Из 171-й стрелковой дивизии приехал Самсонов, вся группа, которой поручалось доставить Знамя Победы в Москву, была в сборе. Полковник Крылов проверил боевую характеристику Знамени Победы. Развернул Знамя и помрачнел... На нем было после боев дописано:
150 стр. ордена
Кутузова II ст.
Идрицк. див.
Крылов пристальным взглядом, в упор посмотрел на Артюхова и спросил: "Кто вам дал право писать это?" И он ткнул пальцем в цифру 150. Артюхов понял, что самовольные действия командования дивизии как-то надо уладить, и предложил Крылову не смывать и не стирать надпись, а наоборот, добавить: 79 стр. корпус, 3 ударная армия, 1 Белорусский фронт. Но места на знамени осталось мало, поэтому написали сокращенно: 79 ск, 3 уа, 1 Бф. Когда Крылов увидел на Знамени цифру 79, он остался доволен. Конфликт был улажен.
В этот же день - 20 июня - нашу группу со Знаменем Победы с Берлинского аэродрома проводил в Москву начальник политотдела Третьей ударной армии полковник (ныне генерал-лейтенант) Федор Яковлевич Лисицын.
Я первый раз в жизни летел самолетом, и мне было страшно. Самолет летел какими-то рывками, часто "проваливался" в какие-то ямы. Ну, думал, не убило меня на фронте, где сотни раз ходил в атаки, а вот здесь, очевидно, пришел конец. Но долетели благополучно, самолет приземлился в Москве. Москва! Столица нашей Родины. На нее смотрел весь мир.
В грозном сорок первом с трепетом думал каждый советский человек, да не только советский, а все добрые люди земного шара, - выстоит ли Москва? Москва не только выстояла, а готовит к 24 июня 1945 года свой великий парад - Парад Победы над фашистской Германией.
Самолет немного пробежал, остановился, замолчали его двигатели. Кто-то из членов экипажа открыл дверцу самолета, и я увидел, что перед самолетом стоит строй войск. Только потом понял, что это почетный караул встречает Знамя Победы! Церемония встречи для меня лично прошла словно в каком-то угаре. Музыка. Команды. Военный марш. Корреспонденты. Фоторепортеры. Машины и машины. Я пришел в себя только тогда, когда нашу группу какие-то офицеры и корреспонденты специальным автобусом доставили в Ворошиловские казармы, где уже целый месяц готовились сводные полки всех фронтов к Параду Победы.
Вечером 22 июня нас одели в новую форму - первую послевоенную парадную форму.
О подготовке и проведении Парада Победы очень подробно написано в книге генерала армии С. М. Штеменко "Генеральный штаб в годы войны". Я приведу из этой книги только отдельные выдержки, которые касаются Знамени Победы. На странице 403 он пишет: "...Знамя Победы, водруженное на рейхстаге, приказали доставить в Москву с особыми воинскими почестями. Утром 20 июня начальник политотдела 3-й ударной армии полковник Ф. Я. Лисицын на аэродроме Берлина торжественно вручил его Героям Советского Союза старшему сержанту Съянову, младшему сержанту Кантария, сержанту Егорову, капитанам Самсонову и Неустроеву. В тот же день они прибыли на Центральный аэродром столицы. Здесь Знамя Победы было встречено почетным караулом войск Московского гарнизона..."
"...На парад мы предлагали вывести по одному сводному полку в 1000 человек от каждого действующего фронта, не считая командиров. Сводный полк должен был представлять все виды вооруженных сил и рода войск и выйти на Красную площадь с 36 боевыми знаменами наиболее отличившихся соединений и частей данного фронта. Всего на парад предстояло вывести 11 сводных фронтовых полков (в том числе один сводный полк Военно-Морского Флота) при 360 боевых знаменах. Помимо того, к участию в параде предлагалось привлечь военные академии, военные училища и войска Московского гарнизона. Знамя Победы, реявшее на куполе рейхстага в Берлине, по нашим соображениям, следовало поставить во главе парадного шествия и чтобы несли и сопровождали его те, чьими руками оно было водружено над столицей гитлеровской Германии, - М. В. Кантария, М. А. Егоров, И. Я. Съянов, К. Я. Самсонов и С. А. Неустроев.
24 мая, как раз в день торжественного обеда, мы доложили все это Сталину. Наши предложения он принял, но со сроками подготовки не согласился. "Парад провести ровно через месяц - двадцать четвертого июня", - распорядился Верховный..."
Мне 22 июня - накануне генеральной репетиции - этот план был знаком. Я всю ночь на 23 июня не спал. Гордился. Волновался. Шутка ли, мне, двадцатидвухлетнему пехотному капитану, доверяется идти во главе Парада Победы. Это же приказ самого Сталина!
Утро 23 июня. На Тушинском аэродроме генеральная репетиция Парада Победы. Сводные полки фронтов во главе со знаменитыми полководцами стояли в четком строю. Командовал парадом маршал Рокоссовский. Принимал парад маршал Жуков.
Музыка заиграла военный марш, забили барабаны... Звуки военного марша и бой барабанов громкие, четкие. Содрогнулся воздух... Казалось, что весь мир, все люди земли слышат и видят непобедимую силу моей Отчизны!
Я шел впереди, высоко нес Знамя Победы. Шел, как мне казалось, четким строевым шагом. Прошел мимо трибуны, где было высшее командование во главе с маршалом Жуковым. Бетонная дорожка, по которой шел, была длинная. Где остановиться или где повернуть, мне никто не сказал. Иду и чеканю шаг, особенно левой ногой, правая на фронте была перебита, болела, я ею ступал осторожно. Зато левая нога по асфальту стучала так, что удары отдавались в моей голове.
Ассистенты идут за мною. Я слышу их шаги. Иду... Но когда и где мне остановиться? Не знаю. Идти дальше - сомневаюсь. Остановиться - боюсь. Устал. Руки больше не держат древко Знамени - окостенели. Поясницу разломило. Ступня левой ноги горит огнем, правая нога не шагает, а волочится по дороге. Решил остановиться. Посмотрел назад и кровь ударила в голову. Я от Карельского сводного полка оторвался метров на сто!
Не успел еще осознать происшедшего, как по боковой дорожке ко мне подъехал на машине какой-то полковник и передал:
- Маршал Жуков приказал Знамя завтра на парад не выставлять. Вам, товарищ капитан, надлежит сейчас же на моей машине Знамя отвезти в Музей Вооруженных Сил и передать на вечное хранение, а вы в Ворошиловских казармах получите пропуск на Красную площадь. Будете смотреть парад в качестве гостя.
Я не обиделся, что не буду участником Парада Победы, но про себя подумал: "Как в атаку идти, так Неустроев первый, а вот на парад - не гожусь".
К такому великому событию наша группа действительно была не подготовлена. Сводные полки фронтов целый месяц занимались строевой подготовкой, а наша группа никакой подготовки не имела. Лично я, которому предполагалось открывать Парад Победы и идти впереди сводных полков, никогда под музыку не ходил. Да и строевой подготовкой мне заниматься не пришлось. Заканчивал ускоренное военное училище, четыре года в боях... какая уж там строевая. Но зато 24 июня 1945 года мне посчастливилось от начала и до конца видеть Парад Победы!
Сводные полки идут торжественным маршем в том порядке, в каком располагались наши фронты с севера на юг. Десять фронтов - десять сводных полков и одиннадцатый полк Военно-Морского Флота. В каждом полку по тысяче человек и по тридцать шесть знамен. Первым шел Карельский фронт во главе с маршалом К. А. Мерецковым. Ленинградский - с маршалом Л. А. Говоровым. Далее полк 1-го Прибалтийского фронта, возглавлял его генерал армии И. X. Баграмян. Перед сводным полком 3-го Белорусского фронта шел маршал А. М. Василевский. Полк 2-го Белорусского вел генерал-полковник К- П. Трубников, полк 1-го Белорусского фронта возглавлял генерал-лейтенант И. П. Рослый, а впереди шел заместитель Г. К. Жукова - генерал В. Д. Соколовский.
В четком строю идет особая колонна Войска Польского во главе с начальником Генерального штаба Польши В. В. Корчиц. За ним шел 1-й Украинский фронт с маршалом И. С. Коневым. Знамя 1-го Украинского фронта нес трижды Герой Советского Союза А. И. Покрышкин. Полк 4-го Украинского вел генерал армии А. И. Еременко. За ним 2-й Украинский с маршалом Р. Я. Малиновским, 3-й Украинский с маршалом Ф. И. Толбухиным и замыкал сводные полки фронтов полк моряков, впереди которого шел вице-адмирал В. Г. Фадеев.
Под бой барабанов появляется колонна с двумя сотнями фашистских знамен, которые бросают к подножью Мавзолея. Далее шли военные академии, конница, артиллерия, танки. Парад длился два часа.
Шел дождь, временами поливал как из ведра. Но я не обратил на это внимания. С замиранием сердца смотрел на маршалов и генералов, грудь которых была увешана боевыми орденами. Смотрел на гордые и счастливые лица солдат, тех русских богатырей, которые разгромили сильнейшего врага, завоевали Победу. Принесли Мир. Это они, которые идут сейчас в парадном строю по Красной площади, и их боевые товарищи четыре года смотрели смерти в глаза. С перебитыми ногами лежали за пулеметом, обливались кровью, но не покидали свой окоп до последнего дыхания. Это они сотни и сотни раз ходили в атаки. Они спали в нише траншеи, когда выпадет минута затишья, спали и в придорожном кювете, когда дадут десятиминутный привал.
Русский солдат перенес все! Сними перед ним шапку и поклонись низко. Он это заслужил.
* * *
Вскоре после Парада Победы Главное политическое управление направило меня на два месяца на Урал. Мне поручили от имени фронтовиков поблагодарить рабочих заводов за боевую технику, которую они давали фронту, отчитаться перед земляками.
Я ехал туда, где не был четыре года... Поезд в Свердловск пришел ночью. Я вышел на перрон вокзала. Хотел ждать рассвета, когда пойдут автобусы, но передумал. От вокзала до Березовска двенадцать километров. Там отец, мать, сестры и брат, которые и не подозревают, что я рядом, в Свердловске. Решил идти пешком.
Из Ленинского поселка, где в 1938 году получили квартиру, где мать говорила: "Хоть бы духовка хорошо пекла", родителей переселили в частный домишко, а в тех новых бараках, построенных за три года до войны, в 1942 году открыли госпиталь. Я шел, нет, не шел, а бежал к родительскому дому... Было раннее утро. Березовский еще спал. Вот наконец дом. Ставни окон закрыты, ворота тоже оказались на запоре. Легонько, дрожащей рукой, постучал... Тишина. Постучал вторично... Наконец слышу недовольный, еще сонный голос матери, своей родной матери: "Хто там в такую рань?" "Мама... открой!" В доме раздался страшный крик... "Отец, отец, - кричит взволнованная мать, - там, кажись, Степанко!" - "Где? Кто?" - сдавленным голосом, в испуге переспросил отец. Захлопали двери, заскрипели ворота. Перегоняя один другого, на улицу выбежали в нижнем белье отец с матерью, Катя с Паней и четырнадцатилетний братишка Володя... Трудно написать о той встрече - плакали и обнимались. Рассматривали друг друга: то как бы со стороны, закинув назад голову, то в упор. Долго стояли на улице. У соседей застучали ставнями. Кто-то по пояс высунулся в окно. "Ну, пойдем в дом, проходи, сынок", - говорили наперебой отец с матерью и подталкивали меня к воротам...
Сестры ушли на работу. Отец стал собираться в магазин и на базар. Матери он говорил: "Ведь надо, мать, что-то купить..." - "Иди, иди, отец, может быть, что-нибудь и достанешь..."
Володя сидел у меня на коленях, мать на табурете против меня. Расспрашивали обо всем: не болят ли мои раны? На сколько приехал? Расспросам не было конца. Мать немного помолчит, приложит фартук к мокрым от слез глазам и снова начнет.
- О том, что ты, Степа, взял Гитлера логово, я первый раз услыхала еще пятого мая от бабушки Марфы, наверно, помнишь ее, которая перед войной была сторожихой в клубе. Вот она утром этого пятого мая встретила меня на улице и говорит: "Евгеньевна! Слышала чо про твово-то сына говорили седня по радио?" - "Нет, - отвечаю. - Радио у нас месяц молчит". - "Ну дак вот, Евгеньевна, - продолжала Марфа, - твой-то Степан чо-то на фронте сделал, он какой-то начальник". - Я Марфе отвечаю, что он у меня капитан. Командует батальоном. - "Нет, - говорит Марфа, - не об етом сказывали... я не помню, уж там были какие-то мудреные слова. Одним словом, Евгеньевна, твой сын стал каким-то уж шибко большим начальником".
Слушая рассказ матери, я от души смеялся. Так не смеялся четыре года.
Бабушка Марфа об этой передаче говорила всем и на всех перекрестках. В Березовском кое-кто ее новость истолковал по-своему, были и такие кривотолки березовских старушек:
- Степка-то Неустроев опять что-то натворил, Марфа сама слышала по радио. Он что-то там взял...
- Ничего нет удивительного, - твердили другие, - от него все можно ожидать. Ведь мы помним, каким отчаянным он был до войны...
Мать рассказала о том, что последнее письмо, которое я писал 3 мая из рейхстага, получили второго или третьего июня. А война после 3 мая шла еще шесть дней, и мои родные много пережили, много передумали - жив ли? Сколько полегло на фронте людей в последние дни!
Она рассказала и о том, как 15 мая приехали к ним домой из горкома партии и горвоенкомата. Впервые от них узнали, что я штурмовал рейхстаг и участвовал в водружении Знамени Победы. А на вопрос родителей - жив ли? они ответили: "Наверно, жив". Об этом никто не знал. И вот я живой. Сижу за родительским столом. Не прошло и часа - вернулся отец. Он коротко рассказал, что по дороге встретил Жильцова - председателя горисполкома, сказал о моем приезде.
Часов в двенадцать приехали работники горкома партии во главе с первым секретарем Дмитриевым, военком капитан Мурашкин и Жильцов с работником исполкома Л. Бляхером.