Взбегаю на бугорок. Легкий ветерок колышет жухлую траву. Бойцы тащат станковый пулемет максим, за ними вплотную, налегая на колеса, артиллеристы перекатывают 45-миллиметровое орудие. Догадываюсь: идет учебное занятие. Подзываю стоящего невдалеке лейтенанта. Придерживая полевую сумку, он бегом направляется ко мне. Спрашиваю, как попасть в штаб добровольческого корпуса.
Офицер переминается с ноги на ногу:
- Кто вы будете?
Достаю удостоверение. Лейтенант объясняет:
- Видите в трехстах шагах отсюда палатки? За ними деревянный домик. В нем - штаб.
Минут через пять-шесть оказался у деревянного домика среди вековых сосен. Дежурный офицер спрашивает:
- Вам к кому?
Объясняю.
- Одну минуточку, - произнес майор. - Сейчас выясним.
Вскоре он снова появился в дверях:
- Вас просит заместитель командира.
Вхожу в кабинет. Полковник устало поднялся из-за стола, протянул руку.
- Вовремя прибыли.
Направляемся в клуб. На свежеобтесанных скамейках сидят офицеры, дымя самокрутками. Записей у меня никаких не было, и я без лишних слов начал говорить о танковых войсках противника, о средствах и способах борьбы с ними. Беседа затянулась. Вопросов было много. Кто-то спросил:
- Когда ожидается открытие второго фронта?
Что ответить? И я, и многие другие верили в заверение премьер-министра Англии Уинстона Черчилля, что вот-вот союзники нам помогут. Я ответил просто:
- Поживем - увидим!
- Сами управимся, - заметил лейтенант, сидевший в первом ряду.
- Совершенно верно, - поддержал я. - Фашистов бить можно.
- Так вы и расскажите, товарищ подполковник, как их били, - глядя на мой орден Красной Звезды, сказал он. - Интересно ведь, в боях мы не все бывали.
Я смотрю на рослого, сухощавого лейтенанта. В главах - не обыкновенное любопытство. Офицер поднялся, поправил ремень и смущенно произнес:
- Из училища мы, большинство, поэтому и допытываемся. Акиншин моя фамилия, командир танка.
О себе говорить не так-то легко. Десятки глаз смотрят на тебя. В памяти всплыли первые дни войны. 85-й танковый полк, в котором я служил помощником начальника штаба, боевое крещение принял в районе города Дубно Ровенской области. Противник имел численное превосходство в силах. Нас непрерывно бомбила его авиация, атаковали танки. Командир 43-й танковой дивизии приказал нашему полку во что бы то ни стало сдержать фашистов хотя бы на два-три часа. И мы двинулись вперед, навстречу врагу.
А по пыльной дороге бесконечной лентой тянулись на восток груженые обозы, беженцы. Ходуном ходила земля: с малых высот гитлеровские летчики сбрасывали одну за другой бомбы.
- Ридни мои, сынки, спасите! - умоляла старушка, прижимавшая к груди ребенка. - Внучек мой...
Танки одного из батальонов рассредоточились на опушке леса. Подхожу к экипажу старшины Григория Можейко. Красноармейцы роют окопы. На вылинявших гимнастерках выступил пот. Люди трудятся молча.
- Видели, товарищи, что творится на шоссе? Так знайте: они на нас надеются.
После бомбежки медленно оседает пыль. Я иду по опушке рощи, подбадриваю людей.
- Товарищ старший лейтенант, танки!
Танки противника двигались в колонне. У перекидного моста через небольшую речушку остановились. Насчитываю пока восемь танков. Из люка головной машины вылез офицер, небрежно вскинул бинокль. Взмахнул рукой: впереди, мол, путь свободен.
Лязгая гусеницами, фашистские танки медленно вползали на мост. Комбат Г. М. Перовский меня торопит:
- Начнем!
- Минуточку, пусть продвинутся еще. Бить будем но первому и последнему. Создадим пробку, а потом...
Спустя минуту-другую резко ударили наши орудия. Побольше бы огонька, помощней бы пушки. Но вот запылал головной танк, за ним - замыкающий... Гитлеровцы всполошились, открыли по нас огонь. У моста запылало четыре немецких танка, но фашисты продолжали наседать. В том бою погиб командир танкового батальона Глеб Михайлович Перовский, а мы продолжали удерживать рубеж.
Обо всем этом я и рассказал танкистам-добровольцам.
Офицеры корпуса оживились:
- Так то было в начале войны. А теперь у нас тридцатьчетверки. Не чета Т-26...
Ужинали в солдатской столовой. В алюминиевой миске подали гречневую кашу. Но есть не хотелось. Думал о людях, с которыми только что беседовал. Сумел ли хоть немного передать то, что хотел? Поняли ли добровольцы, что впереди очень тяжелые бои, дальние солдатские пути-дороги?
Меня кто-то толкнул в бок:
- Есть надо, товарищ подполковник.
- Хохлов, Виктор Иванович! - Вскакиваю со скамейки. Не верится, что рядом стоит мой фронтовой товарищ, бывший заместитель командира 12-й танковой бригады по тылу. Вместе воевали за Украину, Северский Донец, Сталинград. Неожиданная встреча. Хлопаем друг друга по плечу, крепко жмем руки. Присели, разговорились. Вспомнили дни, совместно проведенные на фронте, друзей. Виктор Иванович говорит:
- После госпиталя пока не у дел. Разыскиваю нашего бывшего командира бригады Василия Михайловича Баданова. Сейчас он назначен командующим 4-й танковой армией. Говорят, он где-то здесь, знакомится с танкистами Уральского добровольческого корпуса, вошедшего в состав армии. Буду проситься к нему, должен же он уважить мою просьбу.
- Так и я с тобой пойду.
В штабе корпуса выяснили, что Баданов еще в обед уехал в Москву. Решили отправиться туда и мы. Подвернулся, кстати, и грузовик. Забираемся в кузов. Пыль толстым слоем покрыла доски, и наше новое обмундирование враз потеряло цвет. Нас бросает из стороны в сторону, ящики, наполненные консервными банками, больно ударяют в бока, придавливают ноги. Но мы не обращаем на это внимания. Нас волнует другое: удастся ли уговорить генерала Баданова, чтобы он за нас похлопотал в Главном управлении кадров?
Впервые с Василием Михайловичем Бадановым мне довелось встретиться в сентябре 1941 года в городе Змиеве, что под Харьковом. Он, в то время полковник, был назначен командиром 12-й танковой бригады, в которой я исполнял обязанности начальника штаба. В. М. Баданов был собранным, волевым человеком, и его полюбили в бригаде. Он умело руководил подразделениями, рискуя жизнью, смело шел в бой. И хотя бригада с тяжелыми боями по приказу командования отходила на восток, она часто наносила по фашистам ощутимые удары. Противник нес урон и в живой силе, и в технике.
Как-то вечером я приехал на командный пункт бригады. Василий Михайлович говорил по радио, требовал ни в коем случае не оставлять занятый рубеж. Бросив трубку, полковник зло выругался, закурил. Но тут же успокоился и, обращаясь ко мне, сказал:
- Приказал командиру второго батальона хотя бы на время удержать перекресток дорог. Знаю, что сил для этого почти нет. Танков в батальоне осталось лишь два, да и те потрепаны. А гитлеровцы жмут и жмут. Но удержать рубеж надо. Зубами вцепись, но держи!
Наша бригада была вооружена танками Т-26. В жарких осенних боях у нас их оставалось совсем немного, по три-четыре танка в батальоне. К тому же но тактико-техническим данным они значительно уступали немецким.
Ночью мы вынуждены были сменить командный пункт. Едем с командиром бригады в одной машине, на которой смонтирована полевая радиостанция. Натыкаемся на колонну танков. Командир выскочил из машины, подзывает к себе старшего. Оказалось, колонна - шесть танков из соседней бригады. Отстали от своих.