- Опрокинуть заслон! - последовала команда. Но сделать это не так-то легко. Вновь слышу взволнованный голос командира взвода:
- Натолкнулись на опорный пункт. Создалось тяжелое положение.
Оказывается, танк Кулешова с ходу раздавил орудие противника, расстрелял прислугу. С закопанными танками пришлось завязать упорный бой. Тогда ему на помощь поспешили другие танки батальона.
На обочине дороги вижу обгоревший танк. Возле него на плащ-палатке безжизненное тело механика-водителя гвардии сержанта Мурзина. Под густой кроной дерева сидит гвардии младший лейтенант Алексеев. Его уже успели перевязать, лицо полностью забинтовано. Услышав мой голос, Алексеев поднялся.
- Товарищ комбриг, не заметили тигра, он нас с близкого расстояния...
После короткого боя бригада овладела небольшим населенным пунктом Давыдов. В бинокль уже видна окраина Львова. Еще одно усилие - и мы в городе. Тороплю второй батальон, на танках которого десант.
- Воздух! - докладывают наблюдатели.
Больше десяти юнкерсов на небольшой высоте шли в нашу сторону. Приказываю рассредоточиться. Почти в ту же минуту посыпались бомбы. Мы недосчитались трех танков, более десяти бойцов и сержантов.
18.00 21 июля 1944 года. Мы на окраине Львова.
- Киев! Киев! Я - Самара. Достиг окраины Розы, продолжаю выполнять задачу, - доложил я командиру корпуса.
Роза - это Львов. Мы в старинном украинском городе. Учащенно забилось сердце. В суровый 1941 год я отходил с танковым полком по этим местам. А теперь вот возвратился.
Александр Марченко и его товарищи
- Скорее, скорее берите Розу! - подгонял меня по радио генерал Е. Е. Белов.
Дождь стих. Из-за туч выглянули лучи заходящего солнца. Танки бригады рассредоточились в небольшой роще. Гвардии капитан Гаськов расстелил карту. Отчетливо помечены на ней улицы, переулки, площади.
- Иметь бы сейчас человека, который хорошо знает Львов, - произнес офицер штаба.
- Из местных жителей бы, - продолжил Баранов.
- Смельчаков сесть на броню найдется немало, - возразил Богомолов, - нужен проверенный человек.
Смотрю на Гаськова. Офицер усиленно трет рукой лоб, словно пытается что-то вспомнить. Вдруг он оживился.
- Если память не изменяет, у нас есть такой человек, - радостно говорит он.
Гвардии капитан Гаськов исчезает из штабного автобуса, а спустя минуты три-четыре, сияющий, появляется в дверях.
- Гаськов редко ошибается, товарищ комбриг! - восклицает он. - Гвардии старшина Александр Марченко, стрелок-радист.
Я припоминаю этого невысокого, стройного, с грустными глазами танкиста. С ним познакомился, еще когда принимал бригаду.
- Вызвать Марченко!
Спустя полчаса тот доложил о своем прибытии.
- Львов хорошо знаешь?
- Вроде бы неплохо.
- А ну-ка, взгляни на карту.
Марченко неловко пожимает плечами.
- В карте не очень силен, - сконфуженно признался он. - Без нее могу обойтись.
И он рассказал, что Ходоровское шоссе, по которому мы шли к городу, упирается в улицу Зеленую. Это рабочая окраина.
- А к центру мог бы провести головной дозор? - спросил я у гвардейца.
- Хоть с закрытыми глазами.
Экипаж, в котором служил Марченко, решили назначить в головной дозор. Я вызвал командира танка коммуниста гвардии лейтенанта А. В. Додонова. Он в бригаде новичок. Недавно из военного училища. Сам из Ленинграда. Родители погибли в блокаду.
Командир выстроил гвардейский экипаж. Механик-водитель - старший сержант Федор Сурков. Стрелок-радист - старшина Александр Марченко. Заряжающий рядовой Николай Мельниченко.
- На вас, товарищи, на ваш экипаж Гвардия, - сказал я, - возлагаются трудные, но очень важные и почетные задачи: первыми пробиться к центру города и поднять над ратушей Красное знамя - символ освобождения Львова. Дорогу вам будет показывать коммунист Марченко.
Я крепко пожал танкистам руки и передал алое полотнище. Александр Марченко срубил молодой дубок и, гладко обстрогав его, прикрепил к древку знамя.
Уже начало темнеть, когда комбат гвардии майор Чирков ставил конкретную задачу. Рядом оказался наш фотограф Николай Григорьевич Чиж.
- Сфотографируй товарищей, - попросил я Чижа.
Щелчок. Пять человек оказались в кадре.
В 12 часов ночи танк Гвардия вырывается вперед. Ярко светит луна. Справа роща Погулянки. Танкисты движутся медленно. Связь работает безупречно.
- Гвардия, Гвардия, доложите, как дела? - спрашивал я в микрофон.
- Все идет хорошо, все идет отлично, - сообщал Додонов.
Потом на этой волне начала играть музыка, послышалась чужая речь. Но связь мы все же не теряли. Экипаж в сопровождении пятнадцати автоматчиков скрытыми путями к рассвету вышел к улице Зеленой.
- Впереди танки и пушки, - радирует Додонов.
- Атакуйте, поддержим.
Раскаты орудийных выстрелов взорвали утреннюю тишину. Танк Додонова с ходу раздавил орудие, меткими выстрелами подбил один за другим два танка.
Противник не ожидал появления наших танков, тем более на южной окраине города. Слышу по радио немецкую речь:
- Русские с тыла атакуют.
Оправившись от шока, гитлеровцы начали переходить в контратаки. Меня особенно беспокоил левый фланг. Но как обезопасить левофланговые подразделения? Решаю выдвинуть на перекресток улиц 76-миллиметровую батарею Пивцаева. Это быстро удалось. Теперь батарея прикрыла огнем танкистов и автоматчиков. Она уничтожила несколько опасных целей. Но противник подбросил свежие силы. Ударили его тяжелые минометы. Из-за угла двухэтажного дома открыла огонь пантера.