Выхожу из машины. Лицо у Сидельникова расстроенное.
- Проводник убит, - сообщил он. - Батя. Настоящего имени и фамилии его не знаем.
На корме машины в безжизненной позе застыл старик: пуля вражеского снайпера оборвала его жизнь.
Решили похоронить проводника с воинскими почестями. Саперы вырыли могилу. Тело старика бережно опустили в нее. Раздался троекратный винтовочный залп. Прощай, патриот Родины!
Уже при ярких звездах подошли другие подразделения бригады. Командир третьего батальона возбужденно докладывает:
- Третий батальон уничтожил пять танков, десять орудий, пленил сто гитлеровцев, захватил два средних танка, двенадцать повозок...
- Погоди, погоди, ведь ваш батальон шел во втором эшелоне...
- А я вижу: первый батальон отвернул вправо, а второй - влево. Решил: двинем-ка в промежуток. И вдруг на улицу выкатили гитлеровцы. Видимо, стрельба их подняла на ноги. Ну, мы и давай их колотить.
Что ж, действия комбата заслуживают одобрения, хотя батальон и был во втором эшелоне.
Несмотря на жаркий бой, бригада особых потерь не имела. Фашисты подбили всего лишь два танка, один из которых сгорел, и одну приданную самоходку. Мы гитлеровцам нанесли большой урон, пленили несколько сот солдат и офицеров, захватили много боевой техники.
Короткий отдых. Повар, гвардии старший сержант Шевченко, разложил на плащ-палатке куски жареного мяса.
- И когда это ты успел, Иван?
- Пока вы немцев выковыривали из села, мы и постарались.
Горячий ужин получили все подразделения. Не могу не помянуть теплым словом заместителя по тылу гвардии подполковника Хохлова и начальника продслужбы гвардии капитана Юмашева. В трудных фронтовых условиях они сумели хорошо наладить службу тыла. Личный состав регулярно получал питание, обмундирование, даже нательное белье.
Помнится такой случай. На подступах ко Львову бригада завязала тяжелый бой. И вдруг к командному пункту подъехал грузовик. Кто же к нам пожаловал? Из кабины выскочил гвардии старший лейтенант П. Ф. Марков. Он подбежал ко мне и доложил, что привез обмундирование, обувь, чистое белье для личного состава. Завскладом В. З. Тарасов и писарь Надя Пинегина быстро перегрузили имущество в штабные машины.
Нередко бывало и так. Между боями короткая пауза. Глядишь, а на передовой появляется походная кухня. Как-то в районе Каменец-Подольского, когда бригада отбивала яростные контратаки, в расположение батальона автоматчиков приехала походная кухня. Валил снег, видимость была ограниченная. Работники тыла этим и воспользовались, незаметно пробрались на передовую. Утомленные бойцы принялись за еду. В это время очередная контратака. За автоматы схватились и тыловики. Особенно отличился повар Иван Шевченко. На него набросились четыре здоровенных гитлеровца, выбили из рук автомат и пытались взять в плен. Шевченко удалось вытащить из чехла нож. Ловкими ударами он убил двух гитлеровцев, а двух пленил с помощью подоспевших товарищей. За смелость, проявленную в том бою, гвардии старшего сержанта наградили медалью За отвагу.
И вот она красуется на его гимнастерке. Для Ивана это дорогая награда. До этого он не раз мне говорил:
- Приеду в родной Киев, стыдно будет перед земляками.
- Почему?
- Разве в поварах награду заслужишь? Будут говорить: Иван в тылах всю войну кашеварил. Нет, товарищ комбриг, больше не могу. Переведите в боевой экипаж.
- Пойми, - убеждал я его. - Ты здесь нам очень нужен. Лучше тебя эту работу никто не сделает. Кормить солдат - почетное дело.
Шевченко славился своим кулинарным мастерством. Еще до войны он работал в одном из киевских ресторанов, любил свое дело. И все же ему хотелось в боевой экипаж. Он и сейчас ко мне обратился с прежней просьбой:
- Война скоро кончится, а я все кашеварю, - и подал очередной рапорт.
Не успел я поговорить с Шевченко, как подбежал радист штаба гвардии старший сержант Кестер. Он доложил:
- Передают приказ Верховного Главнокомандующего.
Мы оставили ужин и бросились к штабной радиостанции. Приказ читал Левитан: Сегодня, 7 августа, в 21 час столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 1-го Украинского фронта, овладевшим городом Самбор, 12 артиллерийскими залпами из 124 орудий.
Ко мне протиснулся начальник радиостанции гвардии старший сержант Колчин:
- Вас просят на переговоры.
Я надел шлемофон. По голосу узнал, что говорит новый начальник штаба корпуса гвардии полковник П. Д. Белов. Он поставил бригаде задачу: не допустить отхода противника в район Санок.
Через двадцать минут бригада снялась с места и по шоссе, идущему на северо-запад к Мостиске, начала форсированный марш. Туда устремились и другие части нашего 10-го танкового корпуса.
Командование нас торопило. Немцы предприняли яростные контратаки и пытаются сбросить советские части в реку Сан. На отдельных участках создалось угрожающее положение. Противник успел подтянуть свежие резервы, бросил в бой крупные танковые силы. Вражеская авиация беспрерывно бомбит передовые части. Фашисты отчаянно контратакуют.
Совершив семидесятикилометровый марш, бригада на рассвете прибыла в район пограничного села Медика. Впереди река Сан. Мерно катятся волны, свидетели недавнего боя. Понтонеры уже навели переправы. Нам предстоит переправляться на западный берег по наплавному мосту.
Граница. Кто-то уже успел установить пограничный столб. Ждем у переправы очереди. Танки и автомашины бригады рассредоточены в редком лесочке, выходящем клином к реке Сан.
- Братцы, неужели впереди заграница? - говорит русый плечистый боец, аккуратно завертывая в тряпочку горсть родной земли. Его примеру следуют другие.
- Теперь не остановимся до Берлина! - ликуют гвардейцы.
Последний рубеж на родной земле: территория нашей страны на западе полностью освобождена. Вот и расстаются однополчане с любимой Отчизной, с милыми сердцу перелесками, полями в надежде в скором времени вернуться в родные края. Из раздумья меня выводит начальник политотдела Богомолов.
- Почитайте, только что получил из политотдела корпуса, - говорит Михаил Александрович и протягивает мне вскрытый пакет. В нем оказались материалы для докладов и бесед на темы: Современная Польша, О советско-польских отношениях и другие. Политработникам, партийным, комсомольским организациям и нам, командирам, предстояло значительно усилить агитационно-массовую работу среди личного состава. Находясь за рубежом родной страны, мы обязаны были высоко нести честь советского воина-освободителя.
- Я уже наметил план работы. Сейчас политотдельцы разойдутся по ротам, сказал Богомолов. - Будут проводить беседы о Польше. Очень важно, чтобы люди ясно сознавали свой интернациональный долг, - добавил он.
То там, то здесь собираются группы танкистов. Они внимательно слушают политработников. Подошел и я к танкистам роты Коротеева. Посыпались вопросы. Бойцы интересовались, по какому пути развития пойдет послевоенная Польша.
Время шло. На переправе - скопление различных родов войск. Мощные тягачи буксируют дальнобойные пушки, подошла колонна тяжелых танков, вперед рвутся груженые обозы, идут вторые армейские эшелоны матушки-пехоты, приотставшие от танковых частей после их стремительного броска.
Не терпится на противоположный берег.
- Мы со вчерашнего вечера ждем очереди, - говорит мне полковник, командир корпусного артиллерийского полка.
- Юнкерсы часто навещают?
- Всю ночь не давали покоя. Несколько раз сбрасывали осветительные ракеты, бомбили, но мимо переправы. - Полковник потянулся к портсигару. - Да вот, глядите, легки на помине...
На высоте двух-трех тысяч метров шли до двух десятков вражеских бомбардировщиков. Ударила наша зенитная артиллерия, застрекотали крупнокалиберные пулеметы. Один из юнкерсов загорелся. Густо дымя, самолет стремительно падал на землю. В небе вспыхнул еще один костер. В полосе дыма показался белый купол парашюта.
Сильный заградительный огонь не позволил фашистам подойти близко к переправе. Воздушные пираты, беспорядочно сбросив бомбы, отвернули на запад. Вдогонку им помчались краснозвездные яки.
К обеду нашей бригаде удалось пристроиться в хвост какой-то колонне.
...Противоположный берег. Вздыбились разрушенные доты, обгоревшие коробки тигров и пантер, разбитые орудия.
Движемся на север, в сторону Жешува. Шоссе запружено войсками. Танки идут стороной, подымая густые клубы пыли. Улицы деревень украшены красно-белыми польскими знаменами. Население приветливо нас встречает. Мой головной танк превратился в яркий букет: он осыпан цветами.