Человечество всегда интуитивно стремилось к лучшему, более справедливому устройству мира, чем тот, который его окружал. Величайшие умы, крупнейшие мыслители еще в древние времена касались вопроса устройства общества и предлагали свои решения. Они с прозорливостью провидцев еще на заре складывания института частной собственности видели, что частная собственность, наряду с ее положительными моментами, а это прежде всего сплав эгоистического начала в человеке, идущего от инстинкта самосохранения с мотивировкой к умножению богатств, что, несомненно, способствует развитию материальной культуры человечества, одновременно несет в себе огромную разрушительную силу. Эта сила разлагает моральные устои общества, низводит человека (в общем‑то, общественное существо) к внутренней изоляции от других членов общества, что сказывается на темпах развития самого человека как цели существования общества.
Платон (428–348 гг. до н. э.) впервые сформулировал задачу, как соединить личный интерес с общественным, как сохранить у людей общественные чувства, преградить путь к индивидуализму и эгоизму, как сделать так, чтобы у человека девизом жизни было: польза дела — это и его личная польза. Платон видел решение этой задачи во взаимной полезности людей, на основе которой должны восстановиться утрачиваемые ими связи между собой. Для этого, по мысли Платона, необходимо, чтобы "каждый отдельный человек… занимался чем‑то одним из того, что принято в государстве".
Только такая организация общественной жизни, где граждане сплочены отношениями взаимной полезности, может привести к благополучию всех людей. В "Государстве" Платона праздных людей не должно быть, каждый должен трудиться в соответствии со своими способностями. Сосредоточение властных полномочий в руках отдельных людей не должно приводить к их обогащению, поэтому он настаивает на общности имущества и искоренении денег у правителей и стражей. За службу они должны получать строго определенное количество продуктов и одежды из общественных запасов.
Но жизнь в этом государстве жестко регламентирована, человек, его индивидуальность снивелированы, и этим сама постановка Платоном цели сделать счастливым не один слой населения, а все государство в целом не достигается из‑за принятых им методов решения, ограничивающих развитие человека. Но этот труд Платона для пользы человечества трудно переоценить. Им впервые поставлены вопросы об экономическом равенстве, он вплотную подошел к вопросу об ассоциациях свободных тружеников, позже детально проработанных великими утопистами, и, наконец, самое главное: он впервые поставил вопрос об устройстве государства, в котором все были бы счастливы.
Трудно переоценить основателя "объективного идеализма" как философа. В центр космогонии Платон поставил учение о "мировой душе", психологии — учение о том, что душа заключена в темницу нашего тела и что она способна перевоплощаться. Об этих идеях Платона, как основе новой идеологии, мы позже еще будем говорить.
Из отдельных источников литературы известно, что Платон прошел обучение в Египте и позже познакомился в первоисточнике с эзотерическим преданием Пифагора. Поэтому отсюда, очевидно, корни учения о перевоплощении души. Да и Карл Маркс,
скорее всего, справедливо усматривал жесткую регламентацию жизни "Государства" Платона в идеализации им египетского кастового строя. Но если Платон первым в идее выразил мысли о государстве с элементами обобществления собственности, то первыми, кто на практике построил коммуны, были ессеи — современники Иисуса Христа. Отдельные авторы эзотерической литературы утверждают, что Иисус Христос получил тайные знания у ессеев, и поэтому у христианства и мировоззрения ессеев есть общие черты.
Ессеи (от еврейского Аса — целитель), по словам Плиния, жили поблизости от Мертвого моря. У них было много буддистских идей и обычаев. Жрецы Великой Матери в Эфесе Дианы (Бхаван многогрудной) имели такое же имя. Евсевий и после него Де Квинт считали, что они ранние христиане. Определение "брат" первоначально было ессейским. Ессеи впервые в истории человечества за 2 тысячи лет до нашего времени образовали общину, или койкобион, коммуну, и пользовались общим имуществом. Они, как и Платон, исповедовали основной догмат пифагорейской доктрины о предсуществовании души, в которой кроется причина ее бессмертия.
Позже толчок новому мировоззрению придал гуманизм. Название свое это движение получило оттого, что его представители от изучения божественного обратились теперь к изучению “человеческого".
Гуманистов интересовали: сам человек как личность, окружающая его действительность и внешняя природа. Гуманисты занимались изучением классической цивилизации Древних Греции и Рима и соотносили эти знания с реальным миром, в котором они жили. Эта литературно — художественная и научная эпоха и получила название Возрождение, или Ренессанс по — французски.
Естественно, что мимо передовых людей того времени не может пройти проблема соотношения человека и общества, тем более что этой проблемой занимались такие древние философы, как Платон.
Томас Mop (1478–1535 гг.), бывший канцлер Англии, великий гуманист и мыслитель, под влиянием идей Платона написал фантастический рассказ "Утопия", то есть рассказ о несуществующей стране на острове, в котором автор рисует идеал наилучшего устройства человеческого общества. Здесь, по изображению Мора, правителей выбирает сам народ, главной гражданской обязанностью считается труд, за Который каждый получает обеспечение из общественного состояния, каждому предоставлено право выбирать религию по его желанию.
"Утопия" Мора отражает прежде всего идеалы эпохи Возрождения, но Мор значительно опережает свое время и развивает идею равенства до необходимости уничтожения частной собственности. Он приходит к выводу, что труд является основой социального благополучия общества. Томас Мор выразил много идей, созвучных социализму XIX века и даже современному коммунизму: об общественной организации производства, распределении по потребностям, всестороннем развитии личности, отсутствии противоречий между городом и деревней, об общих принципах воспитания молодежи.
Томас Мор называет труд "телесным рабством", но не видит другого пути, как заставить всех людей трудиться поровну. Интересен тезис Мора о свободном времени как благе, о труде как необходимости и о справедливом распределении среди членов общества как труда, так и удовольствий от жизни. Позже Маркс будет говорить об экономии времени как об основном законе развития общества, и На этом предысторию развития нового мировоззрения я заканчиваю.
Социалисты начала XIX века почти через триста лет после Томаса Мора вновь вернулись к идеям з — Возрождения и вновь стали говорить о приоритете или, во всяком случае, о равенстве права человеческой личности по отношению к праву общества по ограничению свобод этой личности.
В центр построения нового общества в своих идеях патриархи утопического социализма поставили человека: по простой логике мышления человек — не средство, а сама цель в развитии человечества.
Они начинали процесс создания своих моделей построения нового общества с критики, чтобы расчистить путь к истине.
Следует отметить, что взгляды великих утопистов — и Фурье, и Сен — Симона, и Оуэна — были близки в самом подходе решения проблемы развития общества, предоставлявшего людям достаточно равные и неурезанные, по большому счету, права. Фурье, оставаясь утопистом, трезво оценивал человека как продукт развития современного ему общества и с этой точки зрения строил новое общество. Он в своих взглядах был близок к тому обществу, которое мы называем сейчас социалистическим. Во многом близкие идеи в построении нового общества высказывал и Сен — Симон. Оуэн был ближе к коммунистическим идеалам построения общества, то есть его взгляды были более радикальными и направлены в более далекое будущее от того времени, в котором он жил. Но от этого они были и менее реальны для практического построения, более оторваны от современной XIX веку действительности.
Можно критиковать великих утопистов за отсутствие глубоких экономических разработок, за некоторую расплывчатость идей в их работах и некомплексность. Но, критикуя, надо помнить одно: они были детьми своего времени. В своих критических взглядах, новых идеях они рельефно отражали противоположности, как матрица противоположна форме предмета, по ней изготавливаемой, фактическое состояние экономических и политических отношений в современном им обществе.
И следует отдать должное их огромной интуиции, они сумели в неясных контурах складывающегося капиталистического строя тонко уловить его пороки и назвать основные принципы строя — антипода капиталистическому — социалистического.
Саму идею неприятия существующих отношений и необходимости развития других, более гуманистических отношений в обществе тоньше всех выразил немецкий философ Кант (1724–1804 гг.): "Прирожденное право (имелось в виду человека) только одно единстветвенное — свобода (независимость от принуждающего произвола другого), поскольку она совместима со свободой каждого другого… и есть это единственное первоначальное право, присущее каждому человеку в силу его принадлежности к человеческому роду. Прирожденное равенство, то есть независимость, состоящее в том, что другие не могут обязать кого‑либо к большему, чем то, к чему он, со своей стороны, может их обязать, стало быть, свойство человека быть своим собственным господином… — все эти правомочия заложены уже в самом принципе прирожденной свободы…"
Эта мысль Канта позволила Туган — Барановскому (русскому социалисту, разработки которого незаслуженно были преданы забвению) даже причислить Канта к философам, теоретически обосновавшим социалистическое мировоззрение.
"Социальная философия" великих утопистов базировалась на разработках французских материалистов XVIII века Гольбаха и Гельвеция.
Гольбах развил идею коллективизма как необходимого условия развития человека. "Истинная мораль, как и истинная политика, есть та, — писал он, — которая стремится так подойти к людям, чтобы они совместными усилиями работали для взаимного благополучия. Всякая мораль, отделяющая наши интересы от интересов наших товарищей, есть ложная, бессмысленная мораль, противная природе…" И дальше: "…добродетель есть не что иное, как польза людей, соединенных в общества". Гельвеций подал эту же мысль с позиции влияния общества на развитие человека: "Люди не рождаются ни добрыми, ни злыми, но они рождаются способными стать теми или другими, смотря по тому, соединяет или разъединяет их общий интерес".
Фурье, очевидно, взял у Гольбаха и Гельвеция идею "коллективного сосуществования людей". Он также, считал, что нужна такая система, чтобы "каждый отдельный человек, следуя только своему личному интересу, служил постоянно интересам массы". Такую социальную систему он называет фалангой. В такую ассоциацию, по мысли Фурье, должны входить 2–3 тысячи человек. Каждый член ассоциации не должен потреблять больше, чем он зарабатывает. Фурье не допускает мысли перейти к распределению по потребностям. Оставаясь гуманистом, он тем не менее исходит в обосновании потребления по труду из того, что "инстинкт собственности — это самый могучий из известных нам рычагов для усиления жизнедеятельности цивилизованных народов, можно без преувеличения сказать, что производительность труда собственника вдвое выше по сравнению с трудом раба или наемного рабочего…". И дальше идет просто замечательная мысль, к которой мы будем неоднократно возвращаться: "Следовало бы поэтому для разрешения основной проблемы политической экономии превратить всех наемных работников в собственников, заинтересованных в производстве". Но Фурье был против эксплуатации человека человеком, он считал, что каждый член фаланги должен трудиться, что капитал, заведенный в ассоциативный капитал, изменит свою природу и будет служить всем членам фаланги. Основой мотивации к труду он считал склонность человека к определенному виду деятельности, добровольность трудовых объединений внутри фаланги, соревновательность (потребность к соперничеству). Фурье неоднократно подчеркивал, что экономическое неравенство — стимул к работе. В частности, он говорит: "Соблазн заработка будет зачастую благородной побудительной силой при строе ассоциации". Количественное соотношение различных факторов на результаты работы он ставит в следующем численном выражении: 5/12 — ручному труду (то есть фактическому трудовому участию в работе фаланги), 4/12 — капиталу и 3/12 — таланту (то есть оригинальным идеям, которые развивают экономику фаланг). Конкуренцию он сохраняет и между фалангами: "…На место конкуренции индивидуальной, не солидарной… ассоциация поставит корпоративную солидарную конкуренцию…" И здесь он исходит из мысли, что конкуренция заставит фаланга бороться за потребителя. В основе государственного устройства у Фурье федерация фаланг. Позже Бакунин, один из основателей анархизма, добавит: "…вне какой бы то ни было официальной опеки и руководства". Бебель, очевидно, исходя из этого, назвал Фурье "родоначальником мирного анархизма”, и для этого были основания. Для Фурье свобода (смотри выше высказывание Канта) является большей ценностью, чем равенство. Свое учение он противопоставляет теории равенства, которая стремится достигнуть ёго ценой бесконечных регламентаций жизни. Он пишет: "…ассоциация несовместима с мечтами о равенстве и уравнивании, свойственными нашим философам". Позже в этой работе мы рассмотрим и отдельные положения анархизма о свободе личности и общества, они не лишены смысла и должны быть учтены в дальнейшей разработке самой идеи справедливого общества. А закончить этот небольшой раздел о воззрениях Фурье на устройство общества мне хочется такой, на мой взгляд, пророческой мыслью, высказанной Августом Бебелем: "Идеям Фурье еще суждено воскреснуть при будущем переустройстве общественных порядков, хотя и в ином виде, чем это рисовалось их творцу".
У Сен — Симона, как и у Фурье, сохраняется экономическая трактовка личного интереса. Его лозунг — "Каждому по его способностям, каждой способности по его делам". Он также сохраняет институт частной собственности, но параллельно ставит, как постановочный, следующий вопрос: "…наиболее важный вопрос, подлежащий разрешению, это вопрос о том, как должна быть организована собственность для наибольшего блага всего общества в отношении свободы и в отношении богатства".
В отличие от Фурье, Сен — Симон смотрит на новое общество не как на федерацию, оно представляется ему единым организмом, имеющим самостоятельную жизнь. Он сосредоточивает внимание в своей работе на централизованности управления и планирования. Свобода для него "допустима только тогда, когда она справедлива, то есть необходима". Сен — Симон попытался с позиции логики истории представить переход от эгоизма в прошлом к коллективному единству в будущем. Это была одна из первых попыток в этом направлении. И она дала свои плоды уже через учеников Сен — Симона, которые в предмарксистский период разработали стройную и комплексную систему развития ассоциации людей. В ее основу они положили учение о различии "органических" и "критических" эпох. Органические эпохи — это эпохи согласия, когда устанавливается равновесие между интересами людей в обществе, критическая эпоха — это эпоха разногласий, противостояний. Сменяя друг друга, эпохи все больше выравнивают политические и экономические права людей. А конечная цель развития человечества — это "всемирная ассоциация, то есть ассоциация всех людей по всему лицу Земли и во всех областях их отношений…"
Сен — Симон, впрочем, как и другие крупные утописты (Фурье и Оуэн), был идеалистом по мировоззрению. А следовательно, в первооснову развития он ставил абсолютную идею. В этом мировоззрении заложен принципиально отличный от материалистического идеалистический историзм развития человечества, который достаточно логичен и убедителен.
Применительно к Сен — Симону его идеологические взгляды на дальнейшее развитие общества были крепко принайтованы к идее разработанной им новой религии. Нравственные религиозные начала должны были пропитать весь организм ассоциации. В строе будущего Сен — Симон предполагал отношения между идеологами и простым народом подобными отношениям между кастой жрецов и народом в Древнем Египте. Здесь, видно, сказалось влияние разработок Платона и позже Мора по этому вопросу.
Сен — Симон высказал ряд оригинальных идей, которые позже использовались учеными разных воззрений.
Он подчеркивал принцип историзма в развитии науки в обществе: “Не может быть более надежной основы для политической науки, науки о светлом будущем, чем изучение прошлого". Сен — Симон самостоятельно пришел к выводу, что "непрерывное совершенствование человеческого разума является первопричиной, исходной точкой общественного развития…". Учитывая заслуги Сен — Симона в развитии науки об обществе, к нему лично можно отнести высказанное им изречение: "Направление развитию общества всегда давали и будут давать самые смелые и самые бескорыстные люди".
Оуэн, в отличие от двух других великих утопистов, провозглашал принцип распределения по потребностям, настаивал на равном изобилии абсолютно в каждой семье. Как известно, это основополагающий принцип коммунизма, а не социализма (в общепринятом понятии как первой фазы построения нового общества). К этому основополагающему принципу своего учения Оуэн пришел безоговорочно, ставя в центр создаваемой системы человека и его счастье, а не общество в целом. Прежде всего он убежден, что разнообразие человеческих характеров и способностей создает "великая творческая сила Вселенной" и сам человек со своим характером и способностями — продукт труда этого высшего разума. Поэтому он считает: "…духовным безумием наших предков было убеждение, что сам человек формирует свои качества, свой талант и способность", и поэтому следует поощрять его за присущие ему “достоинства", талант и усердие.
Исходя из этого, Оуэн отсекал моральное, да и материальное поощрение. Он надеялся, что, поставив человека в условия, когда он не будет нуждаться в предметах первой необходимости, можно его изменить, что все эгоистическое отойдет само собой. "Как только люди, — размышлял Оуэн, — будут соответственно воспитаны и поставлены в такие условия, какие требуются самыми существенными и неизменными интересами общества, экономия времени труда и капитала в условиях общественной собственности по сравнению с частной превзойдет все, что человеческий разум может себе позволить". Здесь так же, как и у Мора, у Оуэна прослеживается мысль об экономии времени, которая позже Марксом будет возведена в закон развития человечества. Оуэн полагает, что люди смогут разобраться и равномерно распределить между собой поровну как труд, так и досуг, при этом он считает, что время, необходимое для производства всего необходимого человечеству, будет сокращаться.
Но даже во имя равенства Оуэн не считает возможным жертвовать личной свободой. В его ассоциации каждый "располагает полной свободой выражения своих мыслей по всем предметам", для чего должен быть создан Кодекс прав личности.
Оуэн выносит приговор частной собственности, а значит, и капитализму: "Частная собственность отчуждает человеческие умы друг от друга, служит постоянной причиной возникновения вражды в обществе, неизменным источником обмана и мошенничества среди людей… она уродует в различных отношениях характер собственника, она рассчитана на то, чтобы возбуждать у него гордость, тщеславие, склонность к несправедливости и угнетению, при полнейшем пренебрежении естественными и неотчуждаемыми правами его собратьев".
Первой сильной позицией в учении Оуэна была постановка в центр проблемы человека и комплексного решения прежде всего его вопросов в приоритете к вопросам общества и с одной целью — чтобы сделать его счастливым. Второй, не менее сильной позицией является увязка дальнейшего развития материальной культуры, создания материальных благ общества на основе развития машинных технологий и в условиях обобществленной собственности. Разработка Оуэном прежде всего этих двух проблем дала основание Марксу и Энгельсу считать его одним из основателей социализма. Энгельс, говоря о большой экономии рабочей силы, вызванной "соединением отдельных сил в коллективную силу общества", писал: "…здесь я хочу присоединиться к предложениям английского социалиста Роберта Оуэна, так как они наиболее практичны и наиболее разработаны".
Подводя итог рассмотрению учений великих утопистов, следует сказать словами Энгельса о том, что "немецкий теоретический социализм никогда не забудет, что он стоит на плечах Сен — Симона, Фурье и Оуэна — трех мыслителей… которые гениально предвосхитили бесчисленное множество таких истин, правильность которых мы доказываем теперь научно…".
Но следует отметить, что не все крупные идеи утопистов были приняты и переработаны классиками марксизма — ленинизма. Если теория "ассоциации" со всеми ее ответвлениями в экономике, психологии, этике, политике была положена в основу учения научного социализма, то вторая, не менее великая, идея Фурье — сделать всех собственниками и на этой основе решить проблемы и свободы, и равенства в новом обществе — Марксом и Энгельсом не была принята и теоретически переработана, и она, в общем, оказалась забытой для последующих поколений. А "теория ассоциаций" позже, при практическом построении социализма в СССР, других странах, была выхолощена, и потенциал ее не был выбран полностью для развития общества. Известно, что Карл Маркс отверг гегелевскую сверхидею как первопричину изменения существующего мира. Но великие утописты были идеалистами по мировоззрению и развивали свое учение исходя из идеалистического понимания истории развития человечества.
В короткой работе трудно проанализировать разработки Маркса, Энгельса, Ленина по научному социализму. По этому вопросу есть много литературы, написанной последователями и почитателями этих великих людей, противниками, обвинявшими их в искривлении истины и даже в шарлатанстве и плагиате. Но отдельные вопросы в этой работе необходимо рассмотреть.
1. Анализ капиталистической экономики и прогнозирование ее развития дан теоретиками блестяще и во многом подтвердился. Во времена Карла Маркса только начинали создаваться акционерные общества. Маркс определил эти новые формы организации производства и капитала как "упразднение капиталистического способа производства в пределах самого капиталистического способа производства". Он писал, что “в акционерном деле уже существует противоположность старой формы, в которой общественные средства производства выступают как индивидуальная собственность; но само превращение в форму акции еще стеснено капиталистическими рамками, поэтому вместо того, чтобы преодолеть противоречие между характером богатства, как богатства общественного и как богатства частного, оно лишь развивает это противоречие в новом виде".
В акционерном капитале Карл Маркс увидел возможность создания монополий и как метод борьбы с монополиями — усиление государственного влияния хозяйственной деятельности. Ф. Энгельс в "Анти-Дюринге" подчеркнул, что огосударствление будет экономическим прогрессом, новым шагом по пути к тому, чтобы само общество взяло в свои владения все производительные силы.
В. И. Ленин позже определил социализм как "государственно — капиталистическую монополию, обращенную на пользу народа и постольку утратившую свое старое качество…" Эти идеи Ленина и Энгельса перекликаются с идеей ассоциации. В отличие от Фурье Маркс и Энгельс выступали против экономической и политической независимости ассоциации. Они считали, что только в рамках всеобщей ассоциации человек может стать действительно разносторонней личностью, так как в его распоряжении будут орудия труда и культуры всего человечества. То есть они видели будущую социалистическую экономику единой, плановой и развивающейся как единое целое. Но опыт построения социализма в СССР и других соцстранах показал, что при такой постановке вопросов не действует закон конкуренции, и система в целом (экономическая) гибко не реагирует на спрос, ее темпы развития замедляются, планирование отстает от факта. Механизм конкуренции капиталистической системь! делает ее более живучей, чем социалистической. И здесь, очевидно, взгляды Фурье для периода перехода от капитализма к социализму оказались более верными.
Примером является шведская модель социализма, где многоукладная экономика дает человеку социальные гарантии. В то же время она сохранила свою жизнеспособность в условиях конкуренции. Отсюда вытекает паллиативный вариант для России (на переходный период): создание акционерных или кооперативных обществ с контрольным пакетом акций у государства. Чтобы оставить мотивировку не только к труду, но и к экономии и бережливости, нужно, по мысли Фурье, всех наемных рабочих сделать собственниками и опять же, по разработкам Фурье, создать конкуренцию между предприятиями.
Но при этом в обязательном порядке должны быть сохранены плановость и пропорциональность развития в масштабах национальной экономики. Эта сильная сторона государственного социализма должна быть оставлена в переходный период в обязательном порядке, и только потому, что экономика нового строя будет рождаться из недр капитализма, на ней, как сказал Маркс, "его родимые пятна". В дальнейшем, по мере развития производственных отношений, воспитания людей возможен переход к коллективной, а в дальнейшем — и к общенародной собственности. В России после смерти В. И. Ленина было свернуто качество, содержание кооперации. Излишняя зарегламентированность, особенно на селе, не позволила создать в стране гармоничные условия в области отношений к собственности между человеком и обществом, и, очевидно, только поэтому Россия вернулась в последнем десятилетии к неразвитым капиталистическим отношениям, мало чем отличающимся в своем внутреннем содержании от подобных отношений в стране в начале века. Такой же этап, но менее болезненный, переживает сейчас Китай, где исходя из его исторических традиций, также развивается многоукладная экономика в самых различных вариантах.
Рассмотрим элементы теории прибавочной стоимости Маркса. Она признана как верная даже его противниками — буржуазными экономистами. Но в теории прибавочной стоимости рабочая сила — товар. И этот товар, по Марксу, создает прибавочную стоимость. Но владелец рабочей силы — сам человек. Даже в рамках современных капиталистических отношений он остается владельцем, собственником своей способности выполнять ту или иную производственную деятельность. Он волен уйти с одного предприятия на другое, он может работать с различной интенсивностью. То есть только от него зависит его способность трудиться, а это тоже капитал, и носителем, владельцем этого капитала является сам человек, рабочий или инженер. Вот этот капитал, владельцем которого являются наемные работники, и приносит прибавочную стоимость за счет того, что носителей этого капитала беспардонно обворовывают.
А ведь этот капитал (способность трудиться) индивидуум получил в результате своего труда над собой и затрат капитала семьи, что и выразилось в результате в новое качество данного индивидуума — способность квалифицированно выполнять ту или иную работу. Если рассмотреть этот вопрос в едином ключе с идеей Фурье — сделать всех работников собственниками, то рождается принципиально новая идея: оценить стоимость рабочего или инженера так же, как мы сейчас оцениваем стоимость машин, и сделать этих наемных работников собственниками этого производственного капитала, имеющими право на получение части прибыли (дивидендов) в личную собственность. Тогда все становится на свое место. Капитал, как интегрированная и интерпретированная сумма прошлого и живого труда, приносит прибыль. Природа прибыли — неуемная человеческая мысль, постоянно направленная на улучшение организации производства, поиск новых технических и технологических решений. Эта мысль, овеществленная в новых технологиях и технических решениях, дает новое предложение для потребления. Но Маркс был прав в том, что прибавочная стоимость может быть получена и за счет уменьшенной против фактической оплаты за живой труд. Есть два основных пути получения прибавочной стоимости. И если мы проанализируем работу любой крупной процветающей транснациональной компании, то увидим, что она наращивает производство, а значит, и массу прибыли или за счет беспощадной эксплуатации наемной силы (как правило, размещение производства в странах с низкой стоимостью рабочей силы), или за счет достижений научно — технического прогресса в действующем производстве ("ноу — хау" и так далее).
Полностью автоматизированное (безлюдное) производство тоже может приносить прибавочную стоимость, но только до тех пор, пока товар этого производства выдерживает конкуренцию на рынке. Снижать издержки такого производства тоже можно внедрением более производительных и более дешевых на единицу мощности машин. Но этот путь очень капиталоемок, такому производству трудно конкурировать на рынке, поэтому большинство капиталистов пока идут в основном по второму пути — эксплуатации труда, а если точнее сказать: по пути присвоения прибавочной стоимости, наработанной не принадлежащим ему капиталом — живым трудом. Капиталист оплачивает наемному работнику только фактически выполненную работу, но не выплачивает прибыль, приходящуюся на постоянно используемый капитал, — способность работника к живому труду. Но по мере механизации производства, сокращения удельного веса живого труда и роста прошлого, овеществленного труда (машинные средства производства) сокращаются возможности владельца производства в получении массы прибыли за счет (будем говорить старыми, понятными терминами) эксплуатации живого труда. Поэтому реальный владелец производственного капитала стремится за счет "ноу — хау" дополучить необходимую массу прибыли. Это подтверждает и Карл Маркс: "…по мере развития крупной промышленности созидание действительного богатства становится менее зависимым от рабочего времени и от количества затраченного труда, чем от мощи тех агентов, которые приводятся в движение в течение рабочего времени и которые сами… зависят скорее от общего уровня науки, от прогресса техники или от применения этой науки к производству". Во времена Карла Маркса инженерная прослойка была незначительной, и он при разработке теории прибавочной стоимости от этой прослойки, очевидно, просто абстрагировался, признавая ее влияние несущественным на общую научную теорию вопроса. Но то, что Маркс называл агентами, — это машинное производство (соответственно, прошлый труд), а зависимость этого производства от применения науки — это тоже прошлый труд, но именно инженерно — технических работников, которые стали также производительной силой.
Сейчас в условиях современных производственной кооперации и специализации в этом направлении работают многотысячные коллективы институтов и научно — производственных объединений. Невиданными ранее темпами идет автоматизация производственных процессов, внедряются новые технологии. Решающим, главным звеном, определяющим успех и, следовательно, максимальную прибыль, становится уже не рабочий на производстве, а инженерно — технический работник: мастер, начальник цеха, экономист, технолог. Он своими новыми техническими, экономическими решениями приносит большую часть прибавочной стоимости. И здесь прослеживается любопытная деталь: этот управленец (тоже владелец собственной способности трудиться, выполнять определенный круг производственных обязанностей) эксплуатируется владельцем производственного капитала так же, как рабочий. То есть он получает только за труд, оплаченный, как правило, повременно, но ничего не получает за свою способность к труду, за свой капитал, то есть он также беззастенчиво обворовывается, только степень эксплуатации его труда значительно выше, так как масса прибыли, приносимая его трудом, несоизмеримо больше той суммы зарплаты, которую он получает за труд.
По мере роста удельного веса прошлого труда (средств производства) по отношению к живому труду возрастает ведущая роль ИТР на производстве по сравнению с рабочим классом. Но главное заключается в том, что ИТР и рабочие находятся в одинаковых правах на производстве: они наемные работники, их труд беспощадно эксплуатируется. Рабочий класс получает, таким образом, мощного союзника, лучше владеющего основами производства, имеющего опыт и знания как для организации производства, так и для борьбы за свои права и права рабочих.
Инженерно — технические работники еще до конца не ощутили, что их экономический интерес на стороне рабочих, а не на стороне владельцев производства. Они не ощутили, что именно они являются в повседневной жизни движителями эволюции человечества к улучшению экономического положения трудящихся и что именно они должны возглавить, если это необходимо, революционное движение и сменить существующий властный режим в стране на более лояльный к трудящимся. То есть на основании изложенного можно сделать вывод: в современных условиях не только рабочий класс, но и инженерно-техническая интеллигенция становятся движущей силой общества и могут стать движущей силой грядущей революции. В связи с этим можно только удивляться прозорливости Фурье, который в XIX веке в результативности работы фаланги, а говоря современным языком — в доходах, 3/12 отводил таланту, то есть внедрению достижений научно — технического прогресса. И как не вспомнить здесь Оуэна, который в первых проблесках научно — технической революции в Англии увидел магистральный путь развития материально — технической базы человечества. По мысли Оуэна, до "государства машин и химии" основным источником производимого богатства были личные усилия отдельного человека, рабом труда был человек, теперь рабом труда станет машина. "Эти механические и химические рабы, — говорит Оуэн, — быстро размножаются во всем цивилизованном мире и с каждым днем уменьшают потребность в живых рабах". Но необходимость ассоциативной собственности и отсутствие частной собственности он считает необходимыми условиями для широкого внедрения машин. В этом обществе проблемы стимулирования труда не должно быть, по мысли Оуэна. Основную работу по созданию материальных благ будут выполнять машины. Люди же сумеют распределить между собой как труд, так и досуг.
Оуэн не предусматривал насильственное низвержение существующего строя. Он считал, что с помощью научно — технической революции (механических рабов) будут сняты все проблемы и тяготы жизни человека в будущем. И он, очевидно, прав: в далеком будущем на плечах научно — технической революции человечество придет к изобилию всего необходимого, но это будет уже коммунизм. На современном этапе развития производственных отношений более актуальной является гениальная идея Фурье, высказанная уже ранее в этой работе.
В процессе разработки теории социализма и Маркс, и Ленин, каждый по — своему, стали приходить к реализации этой идеи через кооперацию. В одной из своих работ Маркс на примере деятельности кооперативной фабрики доказывает, что при социализме управление перестает быть функцией капитала. В "Инструкции делегатам временного центрального совета по отдельным вопросам" в разделе "Кооперативный труд" Маркс пишет: "Мы считаем, что кооперативное движение является одной из сил, преобразующих современное общество, основанное на классовом антагонизме. Большая заслуга этого движения заключается в том, что оно на деле показывает возможность замены современной деспотичной и порождающей пауперизм системы подчинения труда капиталу республиканской и благотворной системой ассоциации свободных и равных производителей". Ленин также после осуществления своей идеи экспроприации средств производства в России в своих последних работах пришел к выводу, что социализм должен быть строем цивилизованных кооператоров. Он говорил: "…чтобы достигнуть через НЭП участия в кооперации поголовно всего населения — вот для этого требуется целая историческая эпоха. Мы можем пройти, на хороший конец, эту эпоху в одно — два десятилетия". К сожалению, СССР пришел к социализму через насильственное обобществление собственности на селе, и это было ошибкой. Прослеживается и еще одна историческая схема смены видов организации общества, а вернее, более углубленное понятие об одной и той же форме. Оставив ассоциацию великих утопистов в качестве всеобъемлющей организации нового общества, классики марксизмаленинизма последовательно пришли к идее кооперации. Акционерные общества они также рассматривали после как одно из основных направлений, учитывая динамику развития этой формы организации капитала. Очевидно, есть смысл связывать экономическую перспективу развития нового общества прежде всего с этими двумя формами организации труда и капитала. Но при этом надо помнить, что Маркс в "Инструкции делегатам временного центрального совета по отдельным вопросам" писал: "Во избежание вырождения кооперативных обществ в обыкновенные буржуазные акционерные общества рабочие каждого предприятия, независимо от того, являются ли они пайщиками или нет, должны получать равные доли в доходе. Мы согласны допустить в виде временной меры, чтобы пайщики получали небольшой процент". Из этой цитаты видно, что Маркс предвидел в кооперативах тот разумный компромисс между трудом и капиталом, который должен сохранить их как ячейку общества, способную функционировать как в капиталистической, так и в социалистической системе, и стать экономическим мостиком для преобразования капиталистического общества в социалистическое.
В контексте этой темы следует рассмотреть и еще один аспект учения Маркса. Это его отношение к уравнительному коммунизму. Коммунистический идеал "подлинного равенства" наиболее ярко выражен у Гракха Бабефа, французского революционера. Он настаивал на отмене частной собственности (как и Оуэн), установлении общественного самоуправления и вплотную подошел к идее диктатуры пролетариата. Бабувисты, его последователи, разрабатывали вопросы создания новой организации государства, теоретические вопросы проведения революции. Бабеф и его последователи являются в некотором отношении предшественниками Маркса, так же, как, с другой стороны, великие утописты, и прежде всего Фурье с его теорией экономической свободы частного капитала и отрицания равенства.
Маркс и Энгельс не считали Бабефа своим предшественником, хотя и взяли у него идею коммунизма. В "Манифесте Коммунистической партии" они писали: "Коммунисты могут выразить свою теорию одним положением — уничтожение частной собственности". Но эта идея им нужна была как отправная точка. Теоретически социализм Маркса и Энгельса базировался на идеях утопистов, и прежде всего Фурье. И они это неоднократно подчеркивали. Карл Маркс считал, что грубый уравнительный коммунизм создает трой, отрицающий повсюду "личность человека". Маркс не желал будущей жизни бабувистов ни себе, ни обществу, ни человечеству, так как он считал: "Развитие производительных сил является основой безбедного существования людей, без него имеет место лишь бедность и крайняя нужда, борьба за необходимые предметы, а это мерзость". По мысли Маркса, новые общества с момента рождения (создания) должны создавать жизнь, достойную человека.
2. Карл Маркс признавал решающую роль производства в развитии человечества.
В теории прибавочной стоимости он утверждает, что товар — рабочая сила создает прибавочную стоимость. И дальше, по Марксу, идет накопление капитала, и расширенное капиталистическое производство развивается по своим материалистическим законам, независимо от сознания людей. Но следует принять во внимание, что не товар — рабочая сила создает прибавочную стоимость, а капитал (способность к труду) наемных работников. Об этом мы уже говорили раньше. Но прибавочная стоимость создается не только эксплуатацией наемных рабочих, но и в большей степени эксплуатацией ИТР, создающих новые технологии, на основе которых даются предложения по спросу общества. Но предложения ИТР вначале рождаются в сознании людей, а уже потом облачаются в конкретные материальные выражения. Так же и рабочий сначала вырабатывает в своем сознании программу действий, а затем выполняет порученную работу по преобразованию окружающего нас мира. Таким образом, любое действие по преобразованию окружающего людей материального мира — это постфактум человеческого сознания. То есть здесь ближе к истине Гегель.
Гегель впервые осуществил действительно исторический подход к изучению общественных явлений. Историческое развитие, по Гегелю, не просто неразрывное изменение вещей, а закономерное развитие, определенный поступательный процесс движения, но постоянной основой развития является абсолютная идея. А историческое развитие лишь подтверждает заранее данную свыше логику. И еще один немаловажный вопрос. Маркс говорит только о революционном пути перехода от капитализма к социализму. Великие утописты стояли за мирный, не революционный путь. А почему нельзя считать, что переход может быть и эволюционным, и революционным? Если в развитии человеческого общества есть историческая логика, то в любом случае человечество придет к тому состоянию, которое определено в будущем исходя из тенденций к развитию, которые мы наблюдаем (если мы правильно определили тенденции идеи развития человечества). Логичен вопрос: а что меняется от вида перехода от одного состояния общества к другому? На мой взгляд, стратегическая задача остается неизменной в любом случае. Кроме того, если стратегическая задача определена неверно, то есть она противоречит мировой идее развития общества, то общество или народ, выполняющие эту задачу, обречены на неуспех. Такое общество не имеет права на жизнь, оно трансформируется со временем в ту форму, которую определяет логика исторического развития, то есть в абсолютную мировую идею развития человечества. Человеческое общество в своем развитии проходит определенные этапы эволюционным или революционным путем (вспомним теорию учеников Сен — Симона об "органических" и "критических" эпохах в развитии человечества). Оно в любом случае эти этапы закономерно проходит, но если замедляется ход эволюционных изменений, заложенных изначально космическим разумом, накапливается комплекс противоречий, которые разрешаются революционным путем. И здесь как бы ускоряется процесс преобразований во времени. Появляются революционные силы, во много раз больше сил сдерживания этих преобразований. И процесс преобразований происходит практически мгновенно, если соотнести это мгновение к историческому периоду развития человечества или ко времени, отпущенному на этот процесс при его развитии эволюционным путем. Это и будет революция. Цель, достигнутая революционным путем, будет та же, что и при эволюционном развитии, но времени на эти преобразования осталось значительно меньше, и в самом конце того исторического периода, который отпущен на эти преобразования. В этом, очевидно, и есть смысл и отличие революции от эволюции — в непрерывном развитии человеческого общества, в скорости преобразований во времени, в методах, но не' в стратегическом изменении целей. Поэтому революция не должна иметь стратегических задач, отличных от задач эволюционного развития, они одни и те же, но тактика, методы решения здесь другие, применительные в назревшей революционной ситуации.
В связи с этим необходимо более углубленное понимание и самого смысла философских категорий "отрицание отрицания" и "перехода количества в качество" применительно к истории. Как методы развития тенденций они остаются, так как достаточно хорошо философами проработаны, но это лишь видимая форма проявления этих категорий.
Внутренний движитель этих противоречий заключается не в накапливании "видимых" человеческим умом противоречий, а во внутренней, скрытой от человеческого ума массе несоответствий фактического развития общества (применительно к человеку) с идеалом, который давно выработан и существует для человеческого общества в космической, привнесенной извне идее. Для лучшего понимания этого диалектического процесса возьмем пример не из истории, а из области естественных наук. Общеизвестно, что Менделееву после многолетних, длительных попыток найти логику в системе химических элементов она была дана во сне в виде таблицы, названной позже его именем. Но ведь до того, как эта система была открыта человечеству через Менделеева, она изначально существовала в природе. Так и в истории. Человечеству, во всяком случае, наиболее подготовленной группе людей подается, привносится извне идея новой модели общества. В процессе временного периода, отпущенного человечеству на осуществление этой идеи в жизнь человечества на земле, идет ее шлифовка, внутренняя детализация, разработка идеального варианта применительно к условиям на земном плане. Если процесс реализации идеи от сознания людей к практике внедрения ее в нашу повседневную жизнь замедляется, тогда и происходит смена эволюционного развития на революционный. И этот внутренний движитель развития существует не только в развитии человеческого общества, он присутствует как аргумент во всех процессах преобразования окружающего нас физического мира.
Если вернуться к революции как внутренней противоположности эволюционного развития ситуации, то ее изначальный смысл заключается в завоевании политической власти и использовании этой власти, в последующем — в проведении реформ, ведущих к быстрейшему достижению целей, определенных в первоначальных задачах этой революции. Эволюционный путь подразумевает достижение этих же целей, но в более длительное время. Революционная ситуация складывается тогда, когда исчерпывается лимит времени, данный на прохождение человеческим обществом в целом или отдельной страной, народом этого этапа развития своей истории.
После анализа развития идеи о справедливом обществе от Платона до Маркса и Ленина, очевидно, есть необходимость рассмотреть: а как русские философы, экономисты до революции рассматривали перспективу развития российского общества? Это необходимо сделать хотя бы потому, что, как мы уже знаем, в России и других соцстранах был поставлен и проведен впервые социально — экономический эксперимент по строительству социализма, а в дальнейшем ставилась задача и в построении коммунизма. Первое в мире социалистическое государство развалилось. Можно говорить об агентах влияния, о подрывной работе стратегических служб США, об индифферентности и пассивности русского народа и о многом другом, но факт остается фактом: государство, устоявшее в жестокой войне с фашизмом, спустя 50 лет Горбачев и Ельцин легко развалили на отдельные элементы. И возникает вопрос: а правильно ли была выработана стратегическая линия развития социалистического общества, может быть, существовал и существует альтернативный путь, больше учитывающий реальности отношений человека и общества к собственности?
Для того, чтобы на него ответить, мы сделаем в этой работе небольшой исторический анализ развития самой идеи социализма. И давайте посмотрим, а не было ли других вариантов построения социализма в России? Может быть, руководители государства повели развитие социализма в России не по тому пути и есть альтернативная перспектива в рамках социалистического строя? Вот с этой мыслью мы вместе с вами, дорогой читатель, и проанализируем идеи русских философов и экономистов по этому вопросу.
Русская социально — экономическая мысль в конце XIX — начале XX века представлена, кроме официально утвердившегося ленинизма, дополнительно еще четырьмя основными направлениями: народниками, легальными марксистами, христианскими социалистами и анархистами.
Под воздействием идей утопического социализма первым в России наиболее глубоко просветил существующие социально — экономические проблемы России и перспективу их решения Н. Г. Чернышевский. Он, по словам К. Маркса, "мастерски показал банкротство буржуазной политической экономики и противопоставил ей собственную экономическую "теорию трудящихся". Н. Г.Чернышевский ошибочно ориентировался на крестьянскую революцию, но сделал целый ряд удивительно точных предсказаний о путях развития социализма в России.
В статье "О поземельной собственности" он предвосхитил существование в советское время отношений в сельском хозяйстве между государством и человеком труда, которые и сейчас, после 10–летнего эксперимента современных "реформаторов" над сельским хозяйством, а по существу издевательства над ним, представляются наиболее выверенными. "Та форма поземельной собственности есть наилучшая для успехов сельского хозяйства, которая соединяет собственника, хозяина и работника в одном лице. Государственная собственность с общинным владением из всех форм собственности наиболее подходит к этому идеалу". Этой мыслью, высказанной в далеком 1857 году, переброшен мост от взглядов Фурье к советскому колхозу. В этой же работе он дает оценку труду частника и коллектива на земле, которая остается верной и сейчас, когда мы сравниваем результаты деятельности современного фермера и коллективного хозяйства: ‘‘…общинное владение, обеспечивающее каждому земледельцу обладание землей, гораздо лучше частной собственности упрочивает национальное благосостояние. Частная земледельческая собственность необходимо ведет к тому, что большая половина возделываемого пространства возделывается не собственниками, имеющими прямой интерес в улучшениях, а другими людьми, которые, производя прочные улучшения, доставляют тем выгоду не себе, а иным людям, и, следовательно, приводятся к наивозможно меньшему интересу в производстве улучшений".
В работе "Капитал и труд" Н. Г.Чернышевский еще раз возвращается к развитию мотивации личности в результатах труда: "…поэтому энергия труда, то есть энергия производства, соразмерна праву собственности производителя на продукцию. Из этого следует, что производство находится в наивыгоднейших условиях тогда, когда продукт бывает собственностью трудившегося над его производством. Иными словами, работник должен быть собственником вещи, которая выходит из его рук". И дальше: "Труд должен быть единственным владельцем производимых ценностей". В этой работе Чернышевского высказывается мысль об объединении трудящихся: “Я знаю только, что товарищество есть единственная форма, по которой возможно удовлетворение стремления трудящихся к самостоятельности, и поэтому говорю, что производство должно иметь форму товарищества трудящихся". В работе "Июльская монархия" он идет дальше в своих обобщениях: "Человечество идет к учреждению всеобщей ассоциации, основанной на любви. Оно идет к тому, чтобы каждый получал по своей способности, а каждая способность по своим делам". Но, пожалуй, наиболее четко характеризует его взгляды на устройство экономических отношений в будущем обществе мысль, высказанная в "Очерках из политической экономии (по Милю)": "…труду не следует быть товаром… человек работает с полной успешностью лишь тогда, когда работает на себя, а не на другого, это чувство собственного достоинства развивается только положением самостоятельного хозяина, что поэтому искать надлежащего благосостояния будет работник только тогда, когда станет хозяином; что тем вместе принцип сочетания труда и характера улучшенных производительных процессов требует производительной единицы очень значительного размера, а физиологические и другие естественные условия требуют сочетания очень многих разнородных производств в этой единице; и что поэтому отдельные хозяева — работники должны соединяться в товарищества". Как видите, здесь также прослеживается поддержка тезиса Фурье о превращении наемных работников в собственников, заинтересованных в производстве.
Народничество выступило преемником идей Н. Г. Чернышевского. Но в практической деятельности экономическая теория Чернышевского, и прежде всего учение о трудящихся как основном классе будущего, во взглядах народников преобразовалась в этическое, а не экономическое представление. Народники избрали объектом революционных преобразований деревню, которая не могла быть готова к этому в силу ее патриархального духа.
То есть стратегическая цель была выбрана неверно, и это привело движение народничества к поражению. Три поколения народников последовательно эволюционировали к марксизму и революции 1917 года. Обновленные принципы народнической идеологии выражала партия социалистов — революционеров (эсеры) с призывами к революционным насильственным методам их воплощения. "Классические народники" разделились на две части. Одна из них во главе с Плехановым пришла к марксизму и образовала первые марксистские группы в России. Другая часть, "Народная воля", перешла к тактике массового террора против правительства с целью принудить правительство провести сверху радикальные социально — экономические реформы, и практически весь костяк классических народников погиб в неравной борьбе, не поддержанный народом.
Взгляды либеральных народников (Н. К.Михайловский, В. П.Воронцов) — вынужденная приземленность и ограниченность выводов из‑за эзопова языка легальной литературы. В. П.Воронцов в статье "Наше правление" ошибочно трактует, что в России в противоположность странам Западной Европы буржуазия определена на второстепенную роль, фабрично-заводской пролетариат не имеет шансов на более или менее значительное развитие, и поэтому главнейшей социальной основой будущего будет крестьянство, капитализация промышленности России — явление невероятное.
Ни одной идеи для будущего из этой работы взять нельзя.
Представляет интерес статья Гоца и Чернова "Социализация земли". В этой статье социалисты — революционеры (эсеры) ставят вопрос о том, что переход всей земли в руки трудящихся может дать основу для улучшения жизни и что только коллективная работа на общественной земле может действительно устроить эту лучшую жизнь. И далее в статье говорится: "Выставляя в программе — минимум требования социализации (изъятие из частной собственности земли), социалисты — революционеры предполагают тем самым, между прочим, затронуть одну из важнейших проблем так называемого "муниципального социализма", предлагают ей самое радикальное разрешение…". То есть это требование передачи верховных прав на землю в руки коммуны или муниципалитета.
Л. Э. Шишко в своей статье "Старый марксизм и современная социал — демократия" подвергает резкой критике социал — демократическое движение, которое, в отличие от марксизма, связывает освобождение рабочего класса не с периодом разложения, а с периодом процветания капиталистического общества. И здесь Шишко, критикуя прежде всего Каутского, очевидно, прав:, даже если рассматривать этот вопрос с логической точки зрения развития исторического процесса, феодальный строй утвердился на развалинах рабовладельческого, а капиталистический сменил феодальный, также закономерно разложение капиталистического строя. И нам в начале XXI века это должно быть особенно ясно видно, именно сейчас, когда этот строй процветает. Феодальный строй отменил рабство, капиталистический дал "политические свободы", социалистический должен был дать трудящемуся человеку экономическую свободу, наделив его производственным капиталом. Но в сложившейся практике построения социализма этого не произошло. В своей работе Л. Э. Шишко заметил и дал политическую характеристику новому в его время явлению — приобретению капиталом международных черт и его прогрессивной роли в развитии революционного движения в странах, куда этот капитал проникает. "Роль капиталистического развития, поскольку оно выражается в росте денежного капитала, как бы распадается здесь на две отдельные части: все революционизирующее его влияние, обусловленное эксплуатацией и угнетением рабочих масс, переносится в международную область и, быть может, способствует, со своей стороны, подготовлению политических и социальных кризисов в какой‑нибудь более отсталой в промышленном отношении стране…" Позже подобных взглядов будет придерживаться Мао Цзедун, разрабатывая свою теорию возрождающей роли революционного движения в странах третьего мира. Эта теория в наше время находит подтверждение в своей противоположности, в разработанной идеологами западного мира теории "золотого миллиарда".
Суть теории: один миллиард человек — население развитых стран — будут жить хорошо, рабочий класс будет подкармливаться в развитых странах на счет третьих стран. Производство трудоемких, экологически грязных производств, добыча сырья — все это будет осуществляться в странах третьего мира. В этих странах будет эксплуатироваться рабочий класс, будут гибнуть из‑за ухудшения экологии люди. Экономический выигрыш — налицо. Политический выигрыш также велик, классовая борьба выдворяется за пределы развитых государств.
Но, как справедливо заметил Шишко, к своему времени в этом случае нарастает революционное движение в третьих странах, оно сливается с национально — освободительным движением, линия фронта между трудящимися и капиталистами проходит уже не между классами в одной или отдельных странах, а между странами: развитыми, с одной стороны, и неразвитыми или малоразвитыми, с другой стороны. А это может привести мир к полярному противостоянию и, как следствие, к новой мировой войне. Самое печальное в этом отступлении от основной линии повествования в том, что население России в "золотой миллиард" не входит. Нам уготована этими идеологами роль сырьевого придатка экономики развитых стран. Даже на этом примере видно, как в истории ни один общественный процесс, ни одна идея не проходят бесследно, каждая из них имеет свое начало (предшествующий процесс или идею) и свое окончание, вытекающее логически из настоящего.
Н. Н. Суханов, также социалист — революционер, в своей статье "По вопросам наших разногласий" высказал ряд критических замечаний, которые имеют актуальность и сегодня. "Кооперация, — пишет он, — способна выполнить в деревне ту же "историческую миссию", которую выполняет частнопредпринимательский капитал в обрабатывающей промышленности… именно она способна создать те производственные отношения, какие будут налицо в социалистическом строе. Кооперация концентрирует, организовывает в крупных размерах сельскохозяйственное производство". Дальше он пишет, что крестьянство уже пошло по пути кооперации, и оно пойдет по этому пути до конца, до полного уничтожения своей эксплуатации тем или иным капиталом. Единственно возможная форма хозяйства, где пролетарий может владеть полным продуктом труда, по Суханову, — это общественная организация производства и распределения, то есть социализм и крестьянству обеспечит полный продукт своего труда. Но дальше он высказывает блестящую мысль, которая, к сожалению, не была реализована: “Но у крестьянства есть и другой путь, чтобы достигнуть той же цели… от эксплуатации тем или иным видом капитала его может избавить кооперация…" В этом случае также в руках крестьянина остается весь некогда конфискованный капиталом прибавочный продукт. Дальше он пишет: "Правда, кооперация превращает индивидуальную крестьянскую собственность в коллективную, но собственность эта остается частной".
Очевидно, Сталину не надо было спешить разрушать сложившуюся на селе кооперацию. На 1 января 1917 года Россия по числу кооперативов и членов кооперации занимала одно из первых мест в мире, и эта кооперация была в основном крестьянской. По данным русского ученого, марксиста Туган — Барановского, в России около трети населения было охвачено кооперативным движением. В сельском хозяйстве было подавляющее количество кооперативов. У Сталина был вариант проведения ненасильственной кооперации в сельском хозяйстве. Ведь можно было, перераспределив землю, оставить ее в коллективнодолевой собственности и последовательно проводить’ кооперирование крестьян ненасильственным, эволюционным путем, опираясь на плечи созданной в дореволюционное время кооперации. Но Сталин избрал путь насильственной кооперации, принесшей в сельское хозяйство излишнее декретирование, мало учитывающее экономические законы. Это привело к диспропорции в его развитии по отношению к базовым отраслям экономики.
Сухановым были правильно схвачены тенденции в развитии кооперативного движения, отношений крестьян к социализму и руководства социалистического государства к крестьянству. Он пишет, что для социалистической партии является необходимостью прямая и решительная борьба с деревней, что даже когда пролетариат одержит победу над капиталом и экспроприирует экспроприаторов, крестьянство ухватится за свою собственность, продолжая борьбу со сторонниками социализма. "Эту собственность крестьянин будет развивать, укреплять и защищать, менее всего склонный от нее отказаться". Это, в общем‑то, и произошло после революции 1917 года: антоновщина, махновщина в гражданскую войну, после ее окончания — пассивное сопротивление крестьян коллективизации и последующая высылка в Сибирь миллионов крестьянских семей.
Выдающимися представителями "легального марксизма" были Плеханов, Струве, Туган — Барановский.
В их взглядах и идеях было много рационального, но, к сожалению, это рациональное не вошло в практику строительства социализма в СССР и других бывших и настоящих соцстранах.
П. Б. Струве в статье “Марксовская теория социального развития", отдавая дань уважения "учителю", отдельные вопросы в этой теории поставил под сомнение. В противоположность Марксу о том, что конфликт между производительными силами и производственными отношениями должен привести в итоге к социальной революции, то есть к коренной ломке устоявшихся социальных норм, Струве считает, что "социальная победа достигается гораздо чаще постепенным ослаблением противоположностей, чем революционным подъемом потенциированных противоречий. В рамках материалистического понимания истории нельзя детально разработать социальную революцию". Струве считает, что каждая революция имеет свое место внутри эволюции. Но само понятие "социальная революция" он считает нелепостью, так как "социальная революция есть или отвлеченно трактуемый результат социальной эволюции, или самая эта эволюция". Следует признать, что Струве ставит вопрос более диалектично. Социальная эволюция человеческого общества при определенных условиях прерывается революционным взрывом, в результате завоевания политической власти проводится курс реформ, позволяющий выйти на социальные ориентиры, привлекательные для революционного класса. Струве считает, что научному коммунизму Маркса присущ утопизм, как любому социальному идеалу, и в конце делает вывод: "…если марксизм должен действительно встать на твердую почву, он должен придерживаться основного реалистического взгляда самого Маркса, его "материалистического", правильнее, экономического, понимания истории". Струве, очевидно, подразумевал под этим экономическую обоснованность издержек перехода от одной формации к другой. В другой статье, "Размышления о русской революции", Струве говорит, что "большевизм есть и крушение социализма. В большевизме столкнулись две идеи, две стороны социализма, и это столкновение на опыте обнаружило невозможность социализма, как он мыслился до сих пор, то есть как целостного построения. Социализм требует, во — первых, равенства людей (эгалитарный порядок). Социализм требует, во — вторых, организации всего народного хозяйства и, в частности, процессов производства", и дальше: "…на основе равенства людей вы не можете организовать производство. Рост производительных сил есть теоретическая и практическая альфа и омега марксизма, этой основы научного коммунизма". По идее Струве, социализм (большевистский) обречен, так как равенство не дает побудительных мотивов к повышению производительности труда. Перефразируя Чаадаева, "мы как будто живем для того, чтобы дать какой‑то великий урок человечеству", он пишет: “Мы в нашей социалистической революции дали такой великий урок: опытное опровержение социализма". И дальше звучит пророческая фраза, актуальная и к нынешнему, как это ни парадоксально, состоянию нашего общества как постсоциалистического: "Мы потерпели крушение государства от недостатка национального сознания в интеллигенции и в народе. Мы жили так долго под игом крепчайшей государственности, что мы перестали чувствовать и нашу государственность, и нашу ответственность за нее. Мы потеряли чувство государственности и не нашли себе национального чувства, вот почему история вернула нас в новой форме к задачам, которые, казалось, были разрешены навсегда нашими предками. Естественное спасение для нас — в восстановлении государства через возрождение национального сознания". Как это ни печально, но мы вновь возвращаемся сейчас назад, к началу XX века, и снова вынуждены будем решать задачи, которые после 1917 года были решены неверно.
Эпиграфом к тому, что произошло в нашей стране девять лет назад и восемьдесят лет назад, одинаково актуально звучит изречение Струве: “Россию погубила безнациональность интеллигенции, единственный в мире случай забвения национальной идеи мозгом нации".
Возможность построения социализма в России исследовал и М. И. Туган — Барановский в своей работе "Русская революция и социализм". Он пишет, что впервые в Европе после затухания и перерождения в Англии чартистского движения в лейбористское, в Западной Европе марксистского — в социал — демократическое в России появляется возможность построить социалистическое государство. По мысли Туган — Барановского, крестьяне против коллективизации, которая превращает их из самостоятельных производителей в наемных рабочих. Они хотят получить землю, но это еще больше отдаляет их от социализма. Он пишет, что и собственность в руках рабочих не дает большого выигрыша, так как пример работы производительных артелей в странах Западной Европы показывает, что они не достигали производительности труда более высокой, чем в капиталистическом хозяйстве. Если фабрика перейдет к государству, то перестанут действовать главные стимулы: для капиталиста — получение максимальной прибыли, для рабочего — страх потерять работу. Без этих стимулов нельзя повысить производительность труда по отношению к производительности труда в капиталистическом обществе, а следовательно, будущее социалистическое общество обречено на неудачу.
По мысли Туган — Барановского, выход из создавшегося положения в кооперации: "Кооперация обеими ногами стоит на основе современного хозяйственного строя. Кооперация не есть социализм". Но эта форма может стать переходной формой к социализму. Своим происхождением кооперация обязана социализму. Семенем, из которого она вышла, являются идеи Оуэна и Фурье.
Туган — Барановский видит будущее общества как коллективистское, гигантских размеров, охватившее собой всю нацию. В этом обществе земля будет принадлежать не крестьянам, а всему народу, средства производства в промышленности — не отдельным группам рабочих, а всему обществу в совокупности. Регулированием заработной платы будет заниматься государство, как выразитель интересов всего общества.
Здесь Туган — Барановский, приходя к полному обобществлению земли и основных производственных фондов, делает три ошибки, которые позже были повторены при практическом строительстве социализма в СССР. Первая — собственник превращается в наемного рабочего и у него исчезают побудительные мотивы к эффективности производства, вторая — собственность, став общенациональной, одновременно практически стала ничьей, и последняя — исчезает конкуренция, так как вся материально — техническая сфера производства стала единым конгломератом, а в едином хозяйстве, управляемом единой волей, не может быть конкуренции. Но положение Туган — Бараиовского, идущее от народников, что земля — общенациональное достояние, следует признать правильным. В крепком государстве должны быть общие Основы, связывающие его воедино в монолит, одной из таких основ и должна стать земля как общенациональное достояние.
В своей работе "Социальные основы кооперации" М. И.Туган — Барановский дает классификацию отдельных видов социализма и коммунизма.
Государственный (коллективистский) социализм впервые был разработан французом Пеккером (он уже рассматривался нами ранее). Синдикальный — допускающий, чтобы средства производства принадлежали не всему государству, а отдельным группам самодеятельного населения, работающего на них. Синдикальный социализм допускает, что отдельные отрасли должны быть в непосредственном подчинении государства. Теорию синдикального социализма разработали Луи Блан и Лассаль. Идея коммунального социализма принадлежит Фурье, в соответствии с этой идеей вся собственность, включая деньги, должна быть в распоряжении коммун (по Фурье — фаланг).
Родоначальником анархического социализма был Прудон, который считал, что всякое государство — насилие, и требовал полной свободы личности и никакой принудительной власти над этой личностью. Но, очевидно, реальное жизнеспособное социалистическое государство должно иметь в своем составе в различных комбинациях все четыре вида или, во всяком случае, большинство видов, в зависимости от необходимости централизации управления той или иной отраслью. По классификации Туган — Барановского, коммунизм может быть трех видов: государственный (подразумеваем коллективистский, так как государство при коммунизме должно отмереть), коммунальный и анархический, исключается синдикальный, так как он должен предполагать обмен продуктами, а коммунизм не допускает никакого обмена.
Все типы социализма и коммунизма различаются между собой степенью приближения собственности к человеку и, соответственно, свободой распоряжения этой собственностью, с одной стороны, и степенью допущения равенства людей, с другой стороны. Здесь наблюдается диалектическое единство и борьба противоположностей между свободой и равенством. Чем больше степень обобществления средств производства и, соответственно, продуктов труда, тем больше равенства и, соответственно, меньше свободы личности в распоряжении этой собственностью.
Если признать, что человек с его интересами — самоцель развития общества, то следует отдать предпочтение анархическому социализму как первому этапу и, соответственно, анархическому коммунизму в будущем. Но общество должно быть построено на основательном экономическом фундаменте, анархический же социализм в его подходе к экономике такой фундамент создать не способен. Здесь больше оснований возвратиться к идеям Фурье, базирующимся на развитии побудительных мотивов личности к труду, к созданию материальных благ. Но это уже коммунальный социализм. Сложившиеся в современной экономике кооперация и специализация предполагают сочетание в едином ключе корпоративных интересов (синдикальный социализм), а вопросы планирования пропорционального развития отраслей экономики, без чего сейчас не обходится и современный капитализм, предполагают элементы государственного (коллективистского) социализма. Но очевидно, что если отталкиваться от состояния общества, его экономики сегодня, то в основу надо положить реальные интересы человека, сохранить и по максимуму развить побудительные мотивы человека к реализации его интересов.
В своей "Индивидуальной этике" Бентам говорил, что "индивидуальные интересы — единственно реальные интересы", поэтому единственный реальный путь построения социально справедливого общества — это путь сочетания реальных интересов конкретных личностей, а не подавление интересов личности интересами общества в целом. Гегель говорил, что "свободная воля, свобода человека невозможны без свободного отношения к собственности". Локк и Гольбах утверждали: "Ущемлять собственность — это то же самое, что ущемлять свободу личности, ущемлять права "неравных по уму, по предприимчивости и активности натуры" людей. Ущемлять права человека на поле, орошенном его потом, и на плоды данного поля".
То есть в основе построения нового общества необходимо сохранить принцип частной собственности человека в производстве, чтобы дать возможность ему развивать своей интерес и добиваться удовлетворения этого интереса через труд и эффективное использование принадлежащей ему собственности, в разумном сочетании этого конкретного интереса с интересами общества в целом.
В другой своей работе — "Социализм как положительное учение" — Туган — Барановский предлагает такой вариант сочетания интересов в трудовом кооперативе, то есть кооперативе, все учредители которого участвуют собственным трудом и капиталом в его производственной деятельности. Подобные кооперативы, по мысли Тутан — Барановского, будут объединяться в кооперативные объединения — ассоциации, они и будут составлять основу экономики. Но Туган — Барановский, на мой взгляд, ошибочно не допускает мысли, что кооперативные объединения могут стать преобладающими в социалистической экономике, и особенно в базовых отраслях и на транспорте. Но если предположить, что государство, как пайщик, войдет с капиталом, превышающим 50 процентов уставного фонда, то в этом случае государство, как выразитель интересов всего общества, будет участвовать в развитии этих приоритетных отраслей экономики, и в то же время здесь будут учитываться интересы рядовых пайщиков. То есть не будут ограничиваться их права по участию трудом и капиталом. В таком обществе не будет угнетенных и эксплуатируемых, так как это будет ассоциация кооперативов, в работе каждого из которых любой гражданин может принять участие трудом и капиталом.
Туган — Барановский в этой работе допускает сочетание принципов государственного (коллективистского), синдикального (корпоративного), коммунального и анархического социализмов, которые должны взаимно дополнять друг друга в зависимости от приоритетности данной отрасли экономики для общества в целом. Такое общество им мыслится как система общественных союзов, различной широты и различным образом построенных. Некоторые из этих союзов должны выходить за пределы государства и иметь международный характер, охватывая все человечество и связывая его в общественное целое. Более узкохозяйственным союзом должны быть государство и его самоуправляющие органы — муниципалитеты, затем идут союзы еще более узкого назначения — производительные ассоциации и кооперативные общины. Он допускает и единоличный труд самостоятельного производителя. Таким образом, в этом обществе "на одном полюсе все человечество, а на другом — отдельная человеческая личность".
Туган — Барановский подчеркивает., что "сильной стороной анархизма является освобождение личности, но анархизм предполагает такое высокое развитие личности, такое полное исчезновение в душе человека эгоистических интересов, которое может быть достигнуто еще очень и очень не скоро…". И дальше он говорит: ‘‘…чем выше будет подниматься человеческая личность, тем больше его интересы будут совпадать с общественными…" И по мере этого "будет получать развитие система добровольной кооперативной, иначе говоря, анархической хозяйственной организации…". На первом же этапе анархическое хозяйство до преобразования самого человека не может стать господствующим принципом в хозяйстве иного строя и будет носить подчиненный принцип. Следует отметить, что идея Туган — Барановского в сочетании принципов отдельных видов социализма в устройстве общества и государства значительно богаче, на мой взгляд, монопольной идеи государственного (коллективистского) социализма, которая, к сожалению, была положена в основу практического построения социализма в СССР. К этой идее сама логика исторического развития человечества заставит наше и последующие поколения людей возвратиться. Устройство общества должно быть логическим, и эта логика вытекает из причинно — следственной связи между прошлым и будущим через настоящее. Общество не может быть устроено таким, каким оно желается отдельным индивидуумам или классу в целом, оно может быть жизнеспособным только тогда, когда будет органической частью исторического процесса развития человечества.
Ближе всех к идеалу свободы личности были в своих воззрениях анархисты. Родоначальник анархизма — англичанин В. Годвин (1756–1836 гг.). В своей работе (исследования о справедливости в области политики и ее влиянии на добродетель и благополучие) он пришел к мысли, что государство отрицательно влияет на общество и с ним надо бороться. "Высший социальный принцип — справедливость" привел его к необходимости уничтожения частной собственности и послужил основанием для "коммунистического" характера анархизма. Позже Прудон, давший имя анархизму в своей книге "Что такое собственность?", пришел к мнению, что коммунизм возможен лишь в государственной уравнительной форме. Синтез общности имущества и собственности, взаимно уничтожая свои дурные свойства, дает истинную свободу. Одной из черт свободы является равенство, но равенство условий, но не благосостояние Анархия не признает власти воли, но только власть закона.
Проблема свободы личности — центральная для анархизма, в зависимости от решения этой проблемы анархизм распадается на ряд течений. Представляет интерес решение проблемы личной свободы в коллективе и через коллектив, так, как йх решают представители коммунистического анархизма Бакунин, Кропоткин и их последователи. На началах уничтожения государства и построения коммунистического общества они видят искомую свободу личности.
Один из представителей индивидуалистического анархизма профессор Боровой в своей работе "Общественные идеалы современного человечества. Либерализм. Социализм. Анархизм" подвергает резкой критике либерализм и социализм. Либеральная доктрина, признающая лишь формулу общего блага и узаконивающая угнетателей и угнетенных, по мысли Борового, есть отрицание свободы. О социализме он пишет: "…он будет гнести своей психикой, своим социалистическим шовинизмом, который будет так же ненавистен, и так будет претить всякой сильной индивидуальности, как и современное тупое буржуазное самодовольство". Дальше в этой работе он утверждает: "Сохранение и охрана социализма станут новым догматом, и на сцену явятся новые формы цензуры. Социалистическая вера обратится в новое орудие угнетения, в новую форму власти, следовательно, гибели свободной человеческой личности. И конечно, социализм представляет несравнимо большую опасность для нее, чем абсолютизм и клерикализм…"
Опираясь на изречение видного голландского социалиста Ван Коля "Социализм… которому принадлежит будущее, есть середина между абсолютной свободой анархизма и абсолютным равенством коммунизма", он предрекает, исходя из его двойственности и незавершенности, кризис и крушение социалистической идеи после построения социалистического строя и оставляет дальнейшую перспективу за анархизмом. Если философия либерализма — философия привилегированных классов, социализм — философия исстрадавшегося пролетариата, то анархизм, по мысли Борового, — "философия пробудившегося человека".
"Время анархистской революции, — пишет он, — еще не пришло, между тем многочисленные признаки указывают нам на приближение социалистического строя, и всякий последователь — анархист должен не бороться против надвигающегося социалистического строя, а наоборот, жаждать его приближения, ускорять его наступление, затем биться с ним в последней борьбе". И дальше: “…в буржуазном обществе культура личности в массе невелика. Там, где миллионы людей долгие дни проводят в душных и жарких мастерских или годами гложут осиновую кору, там некогда думать о голоде духа. Но там, где, как в социалистическом строе, алчущие будут насыщены, родятся потребности духа, которые социализм наполнить не может… тогда на почве неслыханных страданий сперва порабощенного, потом возмущенного гордого духа восстанет царство истинной свободы — анархизм". Как видно из этого короткого экскурса, анархизм ведет свои корни из философии
Канта, его формулировки о свободе как изначальном праве личности.
С. Н. Булгаков и Н. А. Бердяев, их взгляды. Булгаков и Бердяев — выдающиеся русские философы, мировоззрение которых в процессе их становления как личностей постоянно мимикрировало от "легального" марксизма к христианскому идеализму. Обоим философам присущ поиск нравственного идеала в устройстве общества, отказ от материалистического понимания истории.
В работе "Христианство и социализм" Булгаков пишет, что "христианский путь к хозяйственной свободе ведет не через хозяйство, а как бы поверх его через преобразование человеческой природы, ибо не хлебом единым живет человек, но и всяким словом божьим…"
Человек живет, по мысли Булгакова, в хозяйственном плену. Каждый верующий христианин в меру своей веры должен охранять свою духовную свободу от хозяйства, не признавать хозяйственную стихию, определяющую человеческую жизнь и свободу. Никакие хозяйственные реформы не дадут человеку внутреннюю свободу от хозяйства, только сам человек своей религиозностью. Самое богатое развитие производительных сил, экономический расцвет может сопровождаться таким порабощением человека, таким духовным его закабалением, какое не наблюдается и при крайней бедности. Изначальное христианское изречение "Кто не трудится, да не ест" приобрело в устах марксистов совсем другое содержание, глубоко чуждое христианству, оно возникает не из понимания труда как религиозного послушания, наложенного на людей как средство воспитания, но из человеческого самоутверждения, которое мнит труд всесильным. Современный социализм Булгаков связывает с возрождением древнеиудейских мессианских учений, а Карл Маркс и Лассаль — апокалиптики новейшего покроя.
Борьба классов, по Марксу, — это то же, что борьба видов за выживание по Дарвину. Она присуща прошлому и нынешнему состоянию общества и не может вдруг прекратиться в будущем, как трактует марксизм, это может быть только чудом, а чудо при материалистическом понимании истории не может быть, но допускалось древними иудейскими апокалиптиками. Булгаков не верит, что "государство будущего" будет построено на экономическом базисе — на "мертвых силах хозяйства". Социализм противоречив. "Он переполнен убеждениями, что прогресс совершается социологически закономерно, причем, конечно, законы эти имеют силу и над отдельными личностями… В то же время практически всякое движение в истории совершается через личности, ибо только личности принадлежит действительность". Здесь Булгаков видит противоречие социализма. ‘‘Согласно учению социализма, обществом правит железная необходимость, и она руководит и человеческими желаниями, и поступками. Напротив, согласно практической морали социализма, личность своим усилием должна стремиться к тому, чтобы прервать эту цепь силой своей личной мощи, своей свободы". Булгаков этим самым подчеркивает ошибочность основной посылки марксизма — материалистического понимания истории. Каждому сознательному действию человека предшествует мысль, идея, возникшая в сознании, о необходимости этого действия. Исходя только из этого простого факта, следует признать, что идея является первопричиной бытия. Маркс фетишизировал производство и производственные отношения как основу развития общества. Продукт человеческого сознания — материальное производство — он поставил впереди сознания, человеческой мысли.
Булгаков признает правду социализма как отрицание неправды капитализма. "Никогда еще в истории не проповедовалось и не проводилось в жизнь такое безбожное, беспринципное служение золотому тельцу, низкая похоть и корысть, как ныне… Но социализм верит вместе с капитализмом, что человеческое общество построится только на экономическом интересе, известным образом регулированном, и что иных сил не существует. Социализм разделяет с капитализмом его неверие в духовную природу человека… Для социализма общественное преобразование исчерпывается внешней, прежде всего экономической, реформой, и он без всякого внимания проходит мимо того, что совершается в человеческом сердце".
Он признает прогрессивную роль социализма в развитии общества. "Христианству не только нет никаких причин бояться социализма, но есть полное основание принимать его в качестве благодетельной общественной реформы, направленной к борьбе с общественным злом, насколько эти меры не сопровождаются грубым насилием и сообразны со здравым смыслом". Но в то же время Булгаков не видит в социализме тот радикал, который должен сделать людей счастливыми. Он пишет, что "перед лицом порчи и зла, коренящегося в человеческой природе, а через нее сообщающегося и всему миру, социализм есть только паллиатив, он не затрагивает конечных причин человеческих страданий", и дальше: "По своему паллиативному характеру социализм не имеет значения радикальной жизненной реформы, он есть благотворительность, одна из ее форм, указываемых современной жизнью, — и только всего".
Булгаков отмечает, что марксисты излишне сильно верят во всесилие экономической среды над человеком и с излишним оптимизмом допускают, что с изменением ее изменится и человеческая природа. "Человек вовсе не есть такая кукла или механизм, заводимый хозяйственной средой".
Булгаков считает, что христианство глубже видит историю, как выявление и углубление добрых и злых начал, их трагическое единоборство, которое становится все напряженнее, и перед концом мира, в итоге истории достигает наибольшей остроты. И социализм в этой истории лишь отдельный эпизод, последняя решительная попытка человечества устроиться без Бога. Но задачу социализма как продолжение гуманизма избавить человечество от страданий Булгаков считает столь же невыполнимой, как и неверной, как постановочной, "ибо не для счастья рожден человек и не к счастью должен стремиться, но к духовному росту, который совершается лишь ценой борьбы, страданий, испытаний".
НА. Бердяев в письме четырнадцатом "О Царстве Божьем" дает основы христианского понимания истории, он пишет: "Сама история, по сокровенному своему смыслу, есть лишь движение к Царству Божьему… Царство Божье — цель истории, конец истории, выход за пределы истории". Поэтому искать царство Божье в земной исторической действительности — обман и иллюзия. Отсюда все цели и истории человечества относительны по сравнению с этой абсолютной целью, все цели превращаются лишь в средство. Царство Божье есть абсолютное духовное царство, и оно не может быть явлением в материальном мире. Абсолютная жизнь есть переход в иной план, в иное измерение бытия. В наш физический мир могут входить силы высших миров, также из нашего мира возможен выход в иные миры. Эти прорывы нарушают все рационалистические учения об историческом процессе. В мировом историческом процессе действуют не только силы физического мира (люди с желаниями и способностями), но и силы таинственные и мистические, не поддающиеся никакому учету, светлые и темные силы. Наш земной план существования, по мысли Бердяева, — это относительная проекция абсолютной жизни, и только в этой проекции нашей жизни вовне представляемся мы безраздельно принадлежащими царству относительного — то, что мы принимаем за нашу полнокровную жизнь на земле. "Отношения двух миров в человеке и человечестве, — говорит Бердяев, — есть тайна Христа, тайна его явления в этом мире. Наш плоскостной мир не может вместить абсолютный мир Христа; для того, чтобы это сделать, он должен преобразиться. Поэтому искания царства Христова на нашем физическом плане — это один из миражей религиозного сознания, это явление юдаистического духа внутри христианства".
В связи с этим, очевидно, можно согласиться с Бердяевым, что на нашем физическом плане мы не можем построить абсолютно счастливую жизнь для людей. Но мы, люди, можем построить такую жизнь, которая будет значительно справедливее по отношению к каждому человеку, чем существующая. Люди на земле в состоянии создать условия для свободы каждого человека, в том числе и свободы распоряжения своей собственностью в производстве и относительного равенства для детства и юношества. И здесь следует руководствоваться не благими намерениями, а прежде всего рациональностью использования имеющихся у человечества ресурсов для более ускоренного развития самого человека, цели истории и жизни человечества. Потенциальные возможности каждого ребенка, будущего производительного деятеля общества, должны быть раскрыты с возможно большей эффективностью. Это придаст новый невиданный импульс в развитии человечества, не только в техническом, но и в этическом плане.
Но прав Бердяев, люди не в состоянии создать на земле рай, и только потому, что мы не знаем всех аргументов, воздействующих на нашу жизнь, вернее, на плоскостное отображение жизни, в котором тем не менее человек воспринимает себя полнокровно живущим. Переход из плана исторического в план апокалиптический — это не завершающий период в истории человечества, это и не процесс, принадлежащий исключительно существующему потустороннему миру. Это будет новое состояние абсолютной жизни, в котором пространственно — временные координаты будут иные, чем сейчас существующие.
Он подчеркивает, что абсолютная социальная цель немыслима, так как она религиозна, а не социальна, а все внешнее, социальное имеет в себе материальную относительность. Против социальных утопий (а здесь Бердяев имеет в виду и научный социализм), выдающих себя за царство Божье, необходимо утвердить пессимизм и аскетическую суровость, потому что малые апокалипсисы Евангелия и апокалипсис святого Иоанна не предсказывают победы и торжества любви Христовой и правды Христовой на земле. В другой статье — "Христианство и социализм" — Бердяев признает, что в социализме есть своя правда и нужно признать эту правду. Он говорит, что социализм ставит проблему, которая стоит и перед христианским сознанием и требует жизненного разрешения.
Он признает, что основы буржуазно — капиталистического общества ложны и противоположны христианству и социализм — это кара за грехи этого общества. "Социализм, со своими претензиями, явился в мир потому… что христианского братства не было в обществах, лицемерно именовавших себя христианскими. Истинное христианское общество не должно походить ни на существующую теократию, ни на новый социализм… но оно должно решить тему, которая поставлена и социализмом. Вопрос о том, чтобы человек человеку был братом, а не волком, есть христианский вопрос, более христианский, чем социальный", и дальше: "…социализм есть знак того, что христианство не осуществило своей задачи в мире, но в этом виноваты мы, в этом я виноват. Христианские пророчества не были оптимистическими, они предвидели, какими мы окажемся. Но свобода духа оставлена нам, а значит и долг наш перед Богом и людьми".
Бердяев в итоге признает, что на земле, а не в царстве Божьем необходимо изменить основы социального устройства старого общества, он видит это будущее общество более справедливым по отношению к каждому человеку, но в то же время считает, что у социализма недостаточно духовной основы для устройства этого общества, и призывает христиан выполнить свой долг перед Богом по переустройству существующего капиталистического общества.
Исторические исследования развития идеи справедливого человеческого общества в сознании и мыслях выдающихся философов от Платона до наших дней позволяют сделать ряд основополагающих выводов и исходных позиций, опираясь на которые можно в русле современного исторического процесса построить жизнеспособное и справедливое человеческое общество. Выводы эти следующие.
1. Земля должна быть общенародным достоянием и принадлежать всем, как всем принадлежит воздух. Земля не может быть в частной собственности, потому что изначально она не создавалась трудом, как другие виды собственности. В этическом плане также не верно отнимать землю у людей или ее делить, так как наши предки защищали ее от иноземных захватчиков, не щадя своей жизни и не деля ее между собой на свою и чужую. Земля и недра могут и должны передаваться в коллективное пользование отдельным группам лиц, объединениям людей, работающих на этой земле или с природными ресурсами, с обязательным условием уплаты аренды обществу (го — сударству). Общество (государство) должно следить за эффективностью использования земли.
2. История развития идеи справедливого устройства общества — это интерпретированная борьба в сознании людей двух противоположностей одного единства — свободы и равенства людей. По Канту, свобода должна превалировать над равенством, достижение очередной степени свободы как аргумента выводит на новый, более высокий уровень и функцию — равенство людей. История смены общественно — экономических формаций — яркий пример этому. Учитывая, что распоряжение собственностью есть один из основных элементов свободы (по Гегелю), в новом обществе необходимо сохранить и развить по отношению к капитализму и социализму (существующее представление по факту его построения в СССР) распоряжение человека собственностью в сфере производства.
Необходимо каждого человека наделить собственностью, и не только в сфере быта, это и сейчас есть у всех людей, и при капитализме, и при социализме. Необходимо, по гениальной мысли Фурье, наделить человека производственным капиталом, дать ему право ассоциироваться этим капиталом вместе с трудом (его личным) в любую отрасль производства по его желанию. Человек изначально является собственником своей способности трудиться, но эта собственность не была обществом (и капиталистическим, и социалистическим) достойно оценена. Несправедливость должна быть устранена. Эксплуатация человека человеком и человека государством при современном развитии производственных и общественных отношений — это анахронизм. Каждый человек — собственник, он должен получить собственность (кроме официального признания собственности как своей способности трудиться), часть принадлежащего обществу капитала, который у него был несправедливо отобран в процессе присвоения прибыли капиталистами, не принадлежащей им, а наработанной капиталом (способностью трудиться) трудящихся. Это закономерная постановка вопроса, решение которого сделает всех людей в равной степени производителями, наемный труд должен исчезнуть из жизни человечества. Живой труд каждого человека и принадлежащий ему производственный капитал должны быть неразделимы в новом обществе. Это придаст развитию общества невиданный ранее динамизм. У собственника больше мотиваций к производительному труду и сокращению издержек производства.
Главный и основной вопрос — как организовать собственность таким образом, чтобы она не угнетала человека, чтобы она раскрыла его потенциальные возможности и в то же время не превратила его в стяжателя. В форме какого строя должна она существовать? Капиталистический строй — это рабство и капиталиста, и рабочего от капитала, и, кроме этого, это уже прошлое человечества. Социалистический строй — строй равенства, но одновременно это и строй, когда собственность обезличена, когда большинству подчиняется меньшинство, даже когда это большинство и не право. Кроме этого, может быть узурпация власти отдельных людей, опирающихся на институт власти "большинства".
По Канту — свобода, и прежде всего в отношении к собственности (в сфере производства), фундаментальна и первична, а равенство функционально и вторично. Практика построения социализма в СССР и других соцстранах базировалась на противоположном тезисе: равенство (в сфере распределения) первично, а свобода (в сфере производства) вторична. Очевидно, ошибочно функция поставлена впереди аргумента.
Выход из создавшегося положения дает кооперация. Кооперативы возникли в недрах капитализма. Во второй половине XIX века кооперация в различных формах бурно развивалась во всех без исключения развитых западноевропейских странах и в России. Начало кооперативному движению положил Оуэн (великий утопист) в 1821 году созданием "Кооперативного экономического общества". В кооперативе организовывается частная собственность в виде паев в уставном капитале. Представляют наибольший интерес не все виды кооперативов, а так называемые производительные, в которых человек участвует не только своим капиталом, но и своим трудом. Может возникнуть вопрос об эгоистической направленности кооператива как организации частных лиц к получению максимальной прибыли и решению только своих корпоративных интересов в ущерб обществу. Кроме всего прочего, этому виду кооперации црисущи "природные" недостатки: зависимость выборного руководителя от работников — пайщиков и отсюда его неспособность объективно управлять производственной деятельностью, практическая невозможность сокращения (при необходимости) количества работающих (ведь они все пайщики) и по этой причине — статичность и неповоротливость в переналаживании производства. Эти недостатки при формировании общего кооперативного строя могут быть устранены. Из истории кооперации известно, что лучше производительных кооперативов зарекомендовали себя так называемые кооперативы типа "копартнершип". Их принципиальное отличие заключается в том, что капитал и труд были формально разделены. Капитал такого предприятия мог принадлежать как работающим на предприятии, так и другим лицам, не работающим на нем. В составе правления были представлены и рабочие, и люди не работающие, но предоставившие свой капитал. В общем собрании пайщиков каждый имеет голос, независимо от числа паев. Однако юридические лица, входящие в состав пайщиков, могут иметь и дополнительное число голосов, соответственно числу своих паев. Директор предприятия, назначенный правлением, своей властью назначает и увольняет всех рабочих и руководит всем производством, давая отчет ежемесячно на заседаниях правления. Из чистой прибыли предприятия 5 процентов поступает в дивиденды на паи, часть идет на возврат средств покупателям товаров предприятия, часть идет рабочим пропорционально полученной ими заработной платы и часть — в добавочный дивиденд пайщикам. В связи со сказанным есть возможность плодотворно использовать кооперативы типа “копартнершип" в дальнейшем развитии кооперативного движения, одновременно разрешить противоречия между производителями и потребителями продукции в новом обществе.
Туган — Барановский в своем труде "Социальные основы кооперации" ставит просто гениальный вопрос: какой тип производства является более желательным — организуемый потребительским обществом в интересах своих членов или же организуемый занятыми на предприятии рабочими в своих собственных интересах?
Предприятие первого типа тем существенно отличается от второго, что в первом интересы рабочих, как таковые, подчинены интересам потребительского общества, между тем как во втором на первом плане стоят интересы работающих.
Ответ он дает в пользу общественных интересов, то есть предприятиям, организуемым потребителями. Но, очевидно, будет разумнее и справедливее, чтобы в кооперативном предприятии 50 процентов капитала принадлежало обществу в целом в лице государства как выразителя общественных интересов, а 50 процентов — непосредственно работающим на предприятии. В этом случае уже получается кооперативное предприятие типа "копартнершип" с непременным условием, что только государство, как выразитель интересов общества, выступает как стороннее лицо со своим капиталом в данном предприятии. Дальше в этой работе мы еще проаргументируем, почему контрольный пакет должен быть в руках государства. Кстати, именно общества типа “копартнершип" понадобятся для возрождения российской экономики путем вливания иностранного капитала. Следует отметить, что кооперация не является компромиссом между социализмом и капитализмом, она имеет свой идеал, по своей значимости не ниже социалистического. По мысли Туган — Барановского, "современный социализм имеет узкоклассовый характер и его Пафосом является преимущественно классовая вражда — на одном полюсе и классовая солидарность — на другом… но наряду с этим социалистическому движению свойственны и мотивы далеко не высокого характера — даже мотивы прямо низменные, как жажда личного обогащения, зависть бедных к богатым…". Поэтому в социализме рядом с элементами морали огромную роль играют и мотивы классового и личного эгоизма.
Кооперация, как и первое христианство, стоит выше классовых интересов, ее идеал — общество, не знающее социальной эксплуатации. Этот идеал совпадает с идеалом анархизма, которым была взята на вооружение мысль Канта, что существует только одно прирожденное право человеческой личности и этим правом является право каждого человека на свободу, независимость от принуждающей воли другого человека. Все прочее — следствие этого основного права. В современном человеческом обществе конца второго тысячелетия преобладало общественное мнение, что человек, личность — верховная цель и не может быть обращена никем и ни по какому поводу в средство для достижения другой цели. Что дает кооперация человеку в этическом плане? Прежде всего, она отрицает какую бы то ни было власть одного человека над другим. В противовес социализму она отрицает власть большинства над меньшинством, в противовес капитализму — власть богатого меньшинства над бедным большинством. В кооператив каждый может свободно войти со своим капиталом и трудом и свободно из него выйти. При решении хозяйственных вопросов меньшинство склоняется перед большинством, но это меньшинство может выйти из кооператива и организовать новое предприятие. То есть все лозунги анархизма находят свое проявление в кооперативе.
Туган — Барановский в связи с этим подчеркивает: "Кооператив является… организацией анархического хозяйства, иначе говоря, в кооперативе осуществляется, в принципе, самый высокий социальный идеал".
Поэтому будет правильным определить будущий строй общества (как наиболее справедливый по отношению к личности как цели существования цивилизации) как кооперативный строй. Следует отметить, что, по моему пониманию этой проблемы, именно этот строй перерастет в будущем в коммунистический, но не на принципах коллективизации собственности, а на принципах приоритета интересов личности. Эта перспектива не ближняя, для ее достижения необходима огромная работа будущих поколений человечества. Но если человечество склонилось к мысли, что человек — цель развития цивилизации, то, естественно, интересы личности в будущем коммунистическом обществе будут безгранично шире тех, которые сейчас, на данном этапе развития, современное общество может предоставить человеку.
Труд и капитал должны быть организованы в системе сельского хозяйства и агропромышленного комплекса в форме кооперации кооперативов на принципах долевой собственности и кооперативных объединений. Кооперативы должны вобрать в себя всю сферу производства, переработки и продажи сельскохозяйственной продукции по принципу минимизации непроизводительных затрат. В состав производственного капитала кооперативов, перерабатывающих сельскохозяйственную продукцию, должен войти и капитал производителей сельхозпродукции и, соответственно, наоборот. В перспективе развития таких отношений должны быть созданы кооперативные объединения, работающие на конечный результат. В составе кооперативов 50 процентов капитала должно принадлежать обществу в лице муниципальных (районных) образований.
Труд и капитал в промышленности и других сферах материального производства должны быть организованы также в форме кооперативных обществ, в которых каждый владелец собственности обязан трудиться. Каждому человеку должно быть предоставлено право свободного входа и выхода со своим трудом и капиталом. Каждый трудящийся получает заработную плату за работу и дивиденды за принадлежащий ему капитал. Кооперативные объединения создаются с учетом складывающейся кооперации и специализации. 50 процентов капитала здесь также должно принадлежать обществу в целом в лице государства. Должна быть предоставлена возможность для взаимного проникновения капитала, что в отдаленной перспективе и приведет к общенародной собственности. Это и будет реализацией идеи Ленина о социализме как строе цивилизованных кооператоров.
3. В новом обществе должны быть обеспечены гарантии в предоставлении действительно равных возможностей для воспитания и образования детей и юношества, в медицинском обслуживании населения. Должны быть созданы соответственные формы развития, существующие за счет налоговых взносов. Каждое из предприятий обслуживания организовывается на кооперативной основе. В составе пайщиков контрольный пакет соответствующего фонда и капитал граждан, работающих на этом предприятии.
4. Капитал в сфере производства и обслуживания принадлежит каждому гражданину с момента его рождения и до момента смерти. Этот капитал не передается по наследству.
5. Учитывается возрастающая роль инженерно — технических работников в сфере производства по отношению к рабочему классу. Инженерный труд в современном обществе — это высокоэффективная производительная сила общества, она должна быть обществом по достоинству оценена (и морально, и материально).
6. В идеологии необходимо вернуться изначально к концепции гегелевского понимания истории. В развитии мира изначально лежит основополагающая идея развития человечества. Все, что мы имеем, это выражение этой идеи. Человеческое общество на земле, как часть этого мира, развивается также, исходя из этой идеи. Целью развития общества является сам человек. В процессе развития человек как сущность, соответствующая обществу, набирается знаний, освобождается от животных инстинктов, становится нравственно чище. Сущность человека, как это и говорил Платон, существует изначально и неоднократно инкарнируется на земном плане, проходя каждый раз очередной урок своего нравственного обучения. Существуют пока до конца не познанные человечеством закономерности развития общества, как функция от изначальной идеи. Впервые эти влияния на жизнь человеческого общества начал изучать Чижевский, затем Гумилев. Суть новой идеологии — познание законов развития человека и общества и с учетом этих знаний разумное развитие общества. На земле человечеству не дано создать рай, так как наше земное существование, воспринимаемое нами как полнокровная жизнь, есть лишь плоскостное отображение реальной жизни — абсолюта. Из этого абсолюта нам в нашу жизнь выдается с заданными способностями и свойствами характера человеческая сущность, она действует в соответствии со своим пониманием добра и зла. Перевоспитать человека в полном объеме на земном плане невозможно, из законченного негодяя и циника никогда не будет воспитан романтик, но общество со своими мерами, укладом жизни способно уменьшить степень этого негодяйства. Весь этот процесс общения личностей происходит в нашей реальной земной жизни. Если мы не влияем на процесс поступления на наш земной план этой изначальной человеческой массы с заданными свойствами характеров, то общество не в состоянии сделать жизнь всех людей на земле счастливой (исходя только из этого факта). Но общество в состоянии построить жизнь таким образом, при котором могли бы быть соблюдены в большей степени, чем сейчас в реально существующих социалистическом и капиталистическом обществах, принципы свободы и вытекающего отсюда равенства людей. Это в рамках возможностей нашего человеческого общества и не должно противоречить мировой идее развития человека.