…Всё шло так хорошо, так гладко!.. В кои веки его план, план Матфея Исидорти, исполнялся именно так, как и должен был! Они с пленённой Царицей добрались до её загадочной и могущественной родни; им открылась дорога, они шли вниз – он, Матфей, шагал к силе, могуществу, власти; власти в том числе и над прекрасной женщиной, пленённой сейчас в его устройстве, – и вдруг такое!..
Взрывы грохотали и впереди, и сзади. Тяжело вздрагивали мраморные ступени; угрожающе раскачивались золотые статуи.
«Освободи меня! – взвизгнула Царица из своего вместилища. – Освободи, болван, слышишь?! Это Кор Двейн, его магию я чую даже отсюда!.. Он нас нагнал! Выпусти меня, иначе всему конец!..»
Ага, как же, как же!.. Освободи, тогда всему конец!..
Матфей ринулся вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступени.
Где же они, проклятие?! Где эти загадочные и могущественные волшебники?..
Свист крыльев за спиной, и над самым плечом просвистело нечто, очень похожее на лёгкий дротик. Матфей обернулся на бегу, паника пожирала его, так что не оставалось вообще никаких мыслей, кроме лишь отчаянного желания слепо мчаться вперёд, куда угодно, лишь бы подальше.
…А за ним на лестницу уже ворвались первые фигурки, впереди всех – гарпия, развернувшая белые крылья. Она не сбегала по ступеням, она скользила вниз, словно птица, не касаясь мрамора.
Проклятие!.. Проклятый Двейн, хитрец, хитрец!.. Выследил!.. Выследил их с Царицей, и теперь-то уж точно всему конец!..
…Но всё-таки он был не просто сыном обычного башмачника из богами забытого мира. Он был Матфеем Исидорти, тем, кто справился с демонами, выжил и подчинил их себе; он был первым учеником Кора Двейна; пришла пора показать, что и он не лыком шит.
Он остановился. Бежать нет смысла; крылатая тварь всё равно его настигнет.
Матфей аккуратно поставил лампу и, заставив себя зажмуриться, постарался вспомнить во всех деталях свои опыты с демонами.
А в следующий миг он уже доставал из внутреннего кармана охряной карандаш.
Тьма. Небытие. Недеяние. Абсолютный покой.
Ракот Восставший осознавал себя и в то же время не мог осознать. У него остались лишь ощущения; само пространство вокруг него исчезло. Исчезла его структура, множественность, различия. Только откуда-то издалека – он не мог понять откуда – докатывались упругие толчки.
Что это? Где он? Что с ним?
Неподвижность, полная неподвижность. Неподвижность на всех уровнях; живой оставалась только его мысль.
Нет зрения, нет слуха, нет ощущения текущей силы. Только слабые, но настойчивые колебания, будто по скале где-то далеко-далеко долбит тяжёлый молот.
Он не мог ни рвануться, ни ударить, ни даже просто пошевелиться, во всех смыслах. Так, наверное, ощущает себя заваленный или застрявший в узкой пещерной щели.
Здесь нет движения и нет силы. Обычный маг просто замер бы, охваченный паникой, которая оказалась бы очень короткой – без воздуха задыхаются, без силы – просто прекращают быть.
Но ты не просто Восставший, не просто мятежный маг, пусть даже с приставкой «Истинный». То, что отличало мага от Бога, оставалось свободным даже в этой идеальной темнице, с которой не сравнилось бы заточение на Дне Миров.
«И началось всё с Желания. Оно было первым семенем Мысли. Там же, где есть Мысль, возникает Движение, а где есть Движение – там Сила, а там, где Сила, там рано или поздно возникает Сознание».
Сознание свободно, даже когда пленено всё остальное. Особенно если это сознание Бога.
Восставший шевельнулся, и на сей раз это было уже настоящее движение.
Постой, бог Ракот. Что ты делаешь?
Тот же мягкий голос, принадлежавший сущности, что читала ему мораль.
«Кто ты и чего тебе надо?»
Ты ещё не понял, где оказался и что тебя ждёт?
«Мне нет дела до ваших фокусов. Угодивший в плен не должен покорно ждать своей участи».
От одной из предложенных тебе судеб ты отказался. Ты прав, насильственно нельзя заставить провести Посвящение. Новые Маги требовали с тебя инициации, но ты не пошёл на это…
«Ай-яй-яй, как нехорошо с моей стороны!..»
Мы являем тебе иной путь. Осмотрись вокруг себя, Восставший. Я немного ослаблю твой плен.
«А зачем? Зачем тебе, неведомая, не хочу называть тебя именем той, чей облик и ухватки ты украла, – зачем тебе мои „согласия“? Или это тоже „инициация“, только другого рода?»
Нет. Здесь, ты прав, от твоего согласия или несогласия мало что зависит. Но… есть шанс, что ты примешь свою участь и проникнешься её важностью. Это не для нас, мы не имеем тут никакой выгоды. Мы лишь исполняем своё предназначение, используя все доступные нам инструменты. Смотри, Восставший.
…Он был ничтожной частицей ничтожно малого, сжатого до таких пределов, что, казалось бы, никаких различий оставаться не должно. Вокруг пылал первозданный Хаос, и он плыл в нём, исчезающий, незаметный, почти несуществующий.
За ним – или за ними? – охотились. Призрачные щупальца Хаоса, распадающиеся и возникающие вновь, настойчиво пытались отыскать их, нащупать в безбрежном океане; это казалось невозможным, ведь Хаос бесконечен; однако он точно так же творил бесконечное множество изменений самого себя, старавшихся отыскать крупинку.
Крупинка, несмотря на крохотность и сжатость, тем не менее несла в себе неравномерность, неправильность, искажённость.
И этой искажённостью был он, Ракот. Его сущность, его естество, сделавшееся частью единого.
Хаос чувствовал это. Абсолютно идеальная, совершенная, завершённая крупинка избегла бы ловчих щупалец Хаоса; гладкая, безликая, никакая, она так и осталась бы скользить по его вечным волнам.
Может быть, когда-нибудь, спустя бесконечные и неизмеримые бездны времени, это идеальное зерно пробудится к жизни. Случайно. Может быть.
А может быть, и нет.
Может быть, волны Хаоса за миллиарды миллиардов человеческих лет растворят в себе эту крупинку, несмотря на крепчайшую её защиту. Может быть, она и не сделается частью Хаоса, может быть, она…
Но в этот миг к его собственной частице, той самой, неправильной, щупальца Хаоса подобрались слишком близко.
И она перестала быть.
Сжатое распрямилось. Сдавленное расширилось. Не имевшее веса и объёма воплотилось в пространстве, огненный шторм катился, пожирая трепещущий Хаос, преображая его, отвоёвывая у него колоссальные пространства.
И Хаос отступал, словно зверь, обожжённый пламенем костра.
Родившееся новое было изначально несимметрично, неупорядоченно, неравновесно. И источником всего этого был он, Ракот.
Свет возникает сам, но Тьма нуждается в прародителе.
«Чепуха, – попытался возразить Восставший. – Тьма есть всюду, где нет Света. Иначе и быть не может».
Нет, Новый Бог Ракот. Рождение мира – это пламя и боль. Даже смертные люди называют её «ослепительной», для них это яркая вспышка, белый свет, режущее глаз сияние. Когда возникает пространство, когда начинает свой ход время – там лишь огонь и ярость, там нет тьмы. Тьма – это будешь ты. Тьма, Зло, Разрушение и Смерть. Всё, как ты любишь, Восставший. Ты родился бунтарём, для тебя главное – поднять мятеж, а зачем и против кого – уже не важно. Когда наша работа здесь окончится, ты станешь истинным Владыкой Тьмы. Её истоком, её источником, её отцом. Ты вечно будешь сражаться и давать сотворённому жизнь и силы, ибо без борьбы нет движения. Я не спрашиваю твоего согласия, оно уже не важно. Прими свою участь и исполняй предначертанное. И думай о тех, кто будет жить под твоей сенью. Им нужен настоящий Владыка Мрака, не подделка. Мы предлагали тебе более простой и естественный путь. Ты отказался. Что ж, других возможностей для тебя у нас нет.
«Спасибо и на том», – Ракот старался сохранить хладнокровие. Его темница сдвигалась вновь, сдавливая, наваливаясь, удушая. Но говорившая с ним сущность оставалась, упорно не уходила, словно ожидая неизвестно чего.
Не стоит благодарности, Восставший. Ты помог воплощению наших замыслов, ты шагнул прямо в нашу ловушку. Дальнейшее уже не остановить ни тебе, ни нам. Мельницы богов мелют медленно, однако и они в конце концов смелют всё зерно.
«Какие красивые слова…» – Ракот Восставший слушал, ощущая, как сдавливает его со всех сторон неведомая сущность, высшая степень порядка.
Красиво то, что целесообразно и служит исполнению нашего Предназначения. В остальных случаях красота не имеет смысла.
Кажется, его пленитель (или пленительница?) оставался в настроении поговорить.
«Стать отцом тьмы, говоришь ты? Но зачем? И кто тогда был отцом тьмы в нашем мире?»
Это Упорядоченное несовершенно и неустойчиво. Как всё неидеальное, оно обречено смерти. Мы стремимся создать то, что не будет подвержено времени, что будет поистине вечно. Идеальное изначально мертво; то, что сделалось идеальным, изживя собственные несовершенства, – будет поистине неуязвимым; оно выстоит даже против всесильного Хаоса. В нашей вселенной Тьма не имеет родителя и потому не может сыграть ту роль, что сыграешь ты.
«Почему же ты тогда предлагал – или предлагала – мне сделаться лесным духом?»
Это было бы справедливо.
«С каких пор вас стала волновать справедливость?!»
С того самого момента, как мы поняли, что Весы – это не просто две чаши и коромысло, а нечто куда более сложное.
«Кто же стал бы тогда вашим будущим Прародителем Мрака, если б мы с Хедином коротали время, сидя под мшистыми корягами, а Сигрлинн командовала бы русалками?»
Мы в вечном поиске, Ракот Восставший. До тебя и Хедина сменилось не одно Поколение Истинных Магов. Кто знает, быть может, тот, кто идёт за тобой, оказался бы сильней тебя?
«А если бы вам не хватило времени? Если бы это Упорядоченное погибло быстрее, чем вы нашли бы кого-то получше, чем я?»
У нас много планов, Восставший. Мы всегда использовали более чем один подход. Даже сейчас, когда нам наконец удалось разобраться с вами, Новыми Богами. Какие-то планы не сработали; какие-то удались частично; какие-то стали ненужными, потому что имели успех другие, и мы остановили их на полпути. Твою же роль, роль Изначального Зла и Великого Врага, могут исполнить другие. Мы подводили их к этому. В том числе и тех, кого ты знаешь под именами Старый Хрофт или та же Сигрлинн. Поэтому не беспокойся за нас. Мы именно в том положении, в каком хотели быть, ибо нас устраивало многое, и не важно, каким путём оно достигнуто. Именно поэтому у нас… должен быть запас. На тот случай, если мы не найдём никого лучше тебя.
«Исчерпывающе», – мысленно скривился Ракот.
Он уже знал, что способен освободиться. Новый Бог – он плоть от плоти Упорядоченного, он связан с ним, и наоборот. Его темница, как ни удивительно, тоже была частью привычной Восставшему вселенной и подчинялась – пока что – её же законам.
И поэтому он медлил.
«Предположим, я бы согласился провести эту вашу инициацию…»
Нет. Обратной дороги из этого состояния нет. Только вперёд – ты видел, Восставший, к чему именно.
«Бедные Новые Маги. Так и не сделаться им Истинными… А как же справедливость?»
Утрата этой возможности прискорбна. Однако мы руководствуемся не эмоциями, а приоритетами. Несмотря на общую благотворность справедливости, бывают моменты, когда она должна быть принесена в жертву необходимому.
«Что ж… – делано вздохнул Ракот. – Ваша взяла. Мне ничего не остаётся, как попытаться уснуть. Разбудите, когда… когда придёт время».
Благоразумное решение. Быть Отцом Тьмы и Прародителем Мрака далеко не так легко, как кажется. Тебе потребуются все силы, Ракот Восставший.
…Широкий вход в логово Новых Магов охраняла многочисленная стража – магические конструкты, анимированные создания из бронзы, камня и стали. Когда померкло сверкание и блики, адата Гелерра увидела сплошную стену блестящих панцирей, выкованных неведомыми мастерами когтей, железных пастей, наполненных острыми зубами. В чревах этих созданий бились магические сердца, блестели хрустальные шары глаз; однако с Кором Двейном, Соллей и Скьёльдом шутки оказались плохи.
Маги не стали посылать вперёд своих аколитов, чего ожидала адата. Нет, они шагнули сами, дружно, плечо к плечу.
– Разомнёмся, брат? Ты, сестрица? – усмехнулся Кор Двейн. Сплёл пальцы рук, похрустел суставами. – Да, засиделся я, засиделся… пора и разогнать кровь, а то совсем застоится!
Скьёльд захохотал, скидывая с плеча здоровенную секиру с алыми рунами гномов на лезвии. Её Гелерра раньше у него не видела.
– Ох, разомнёмся! – гаркнул он, широко размахиваясь секирой, так что застонал рассекаемый острым лезвием воздух. – А ну-ка, сестра, давай, кто метче!..
И с его секиры сорвался огненный клубок. Он летел, стремительно увеличиваясь, оставляя за собой целых хвост шипящих, трещащих искр.
Конструкты сдвинулись плотнее. Они походили на мощных грифонов с благородной осанкой, в сверкающей броне. Летящий клуб пламени их ничуть не испугал, да они, конечно, и не могли испытывать страха.
Их сияющие крылья развернулись, сплетаясь маховыми перьями, словно те обратились в пальцы. Гелерра ощущала колебания старой и могучей магии, некогда запечатлённой в этих созданиях.
Огненное ядро Скьёльда с размаху ударило в отполированную бронзу, по извивам и желобкам брони потекли струи пламени. Огонь стремительно разгорался, и адата увидела, что металл тоже вспыхнул, словно старые просмолённые доски.
– Ну, братик, оставь хоть что-то и на мою долю, – промурлыкала Соллей. Её дивные волосы вдруг взметнулись, словно подхваченные сильнейшим порывом ветра, однако там, где надлежало находиться телу, Гелерра увидела одну лишь пустоту.
Жутковатую пустоту, увенчанную идеально красивой женской головкой; внизу же пустота заканчивалась розовеющими босыми ступнями.
Грифоны выдержали первый удар. Несколько металлических стражей горело, замерев на месте, зато остальные ринулись прямо на троицу магов – иные бегом, иные взмыв вверх, выставляя бронзовые когти.
Бронзовые – потому что именно этот сплав является лучшим односторонним проводником магии, пропускает свои заклятия и препятствует вражеским.
Сейчас когти конструктов вспыхнули слепяще-белым пламенем. Грифоны рухнули с небес, полосуя крыльями, и каждый их удар был ударом магии.
Соллей встретила атаку мгновенно воздвигаемыми хрустальными стенами, сотканными из множества рун и, похоже, вообще не содержащими ничего материального. Стены эти возникали перед самым носом грифонов, принимали на себя размашистые удары, и когти с крыльями стали ломаться.
Кор Двейн в эти первые мгновения оставался словно в тени; потирал руки, разминал пальцы, с полнейшим хладнокровием взирая на бронзовых стражей, безуспешно пытавшихся прорваться сквозь возводимые Соллей завесы.
А потом шагнул вперёд, и Гелерру в тот же миг буквально сбросил наземь вспыхнувший вокруг их отряда снежный ураган.
Это был именно снежный ураган, и он именно вспыхнул.
Воющий ветер нёс плотные снежные заряды, пронзал леденящим холодом. Снег, жёсткий и колючий, облеплял грифонов со всех сторон, нарастал на спинах, цеплялся за изломы крыльев и мгновенно вспыхивал.
Горящие снежинки подхватывало ураганом, и они мчались в крутящемся вихре, заставляя вспыхивать своих бесчисленных товарок. Холод сливался с жаром и чадом, потому что этот колдовской «снег» пылал жирным, дымным пламенем.
Грифоны заметались – у них горели внутренности, лопались кристаллические глаза, и металлические чудовища с грохотом рушились наземь. Иные взрывались с оглушительным грохотом, однако Соллей мастерски отражала щитами снопы острых стальных осколков. Скьёльд, хохоча, размахивал своей секирой, с лезвия срывались теперь вместо огненных ядер пучки слепящих молний; всякий раз, когда такой пучок охватывал очередного стража, тот рушился наземь грудой горящего металла.
Ни Гелерре, ни другим аколитам даже не пришлось вступать в бой.
…Оставив позади обломки охваченных чадным пламенем искорёженных стражей, они все остановились перед широко раскрытым зевом мраморной лестницы, уводящей куда-то вглубь. Её заполнял мягкий, неяркий, располагающий свет; и далеко внизу по ступеням торопилась человеческая фигурка.
– А теперь ваша очередь, дорогая адата, – улыбнулся Кор Двейн.
Маг, что называется, даже не вспотел. Уничтожение армии стальных грифонов, конструктов высшей магии, словно и не стоило ему вообще никаких усилий.
– Мы очень близки к успеху. А вон там, кажется, убегает наш милейший Матфей. Бедняга, ему совершенно нет нужды так переживать. Досточтимая Гелерра, не оказала ли бы ты нам любезность и не убедила бы этого впечатлительного молодого человека, что ему ничего не угрожает?
– Да-да, – согласилась Соллей, вновь запахнувшая свою пустоту в плащ роскошных волос. – Он нам очень помог, привёл к тайнику; Новые Маги замаскировались так искусно, что, несмотря на все наши таланты…
– Короче, пошли, – перебил их Скьёльд, перекидывая огненосную секиру с одного плеча на другое. – После вас, дорогая адата.
Гелерра улыбнулась, расправляя крылья. Её посылают вперёд, в пекло? Хотят проверить, нет ли там каких-то ловушек? Да и пусть себе. Она знает и умеет достаточно.
– За мной! – скомандовала она аколитам, и они повиновались.
Адата взмыла, перевернулась в воздухе, пронеслась над самыми головами троицы чародеев, так, что Соллей даже невольно пригнулась.
Вниз по наклонному тоннелю уходила беломраморная лестница, в нишах застыли золочёные статуи. На ней – никого, кроме лишь одинокой человеческой фигурки, в панике бегущей вниз. В руке – нет, не меч, не оружие, а какой-то смешной предмет, навроде лампы.
Тот самый Матфей. Матфей Исидорти…
Убегающий обернулся, Гелерра увидала искажённое ужасом лицо; подгоняемый страхом, он помчался ещё быстрее, прыгая через три ступени. Далеко уйти он, однако, не мог, гарпия легко настигала его.
Да, она знала этого юношу, память цепко сохраняла лица; встречались в замке Кора Двейна, хоть и мимолётом.
Адата даже не летела, она планировала вниз по тоннелю, развернув крылья.
Белые перья над белым мрамором и золотыми статуями… красиво!
Исидорти вновь обернулся, дёрнулся; сперва он кинулся было, как заяц, дальше по ступеням, однако всё-таки сумел овладеть собой.
Быстро, но аккуратно поставил нелепое своё устройство на ступени и присел на корточки, что-то с лихорадочной быстротой чертя прямо на мраморе.
Гелерра была готова к удару, к магической атаке, была готова отбить брошенные в неё чары; но вместо этого из скрещения нескольких линий перед Матфеем вдруг стала подниматься чудовищная фигура, с иссиня-чёрным телом и красными, словно сырое мясо, лапищами. Гротескная голова, с искажёнными, изломанно-человеческими чертами, увенчанная парой рогов по бокам и третьим, торчащим прямо из середины лба.
Заклубился густой серный дым. Тварь захохотала, протянула руки-лапы, между когтями метались алые проблески молний.
Адата заложила невероятный кульбит, в последний миг уйдя от загребущих объятий. Ощущение было, что в спине разорвались все до одной связки.
Едва коснувшись мрамора, вскинула руки, самым простым способом – жестом – выбрасывая перед собой волну силы. Просто сшибить с ног чудовище, не дать ему…
– Ага! – истерично выкрикнул Матфей, продолжая что-то рисовать.
– Стой! Исидорти, стой!
Он словно не слышал.
Демон покачнулся от удара, но устоял. Заревел, шагнул к адате, так что той пришлось вновь взлетать. Потолок над лестницей был достаточно высок, Новые Маги не поскупились, когда прокладывали этот тоннель, но всё равно особенно не развернёшься.
Демон же, оправившись, опять полез вперёд. Гелерре казалось, она вспоминает подобных ему из времён собственного пребывания в этом облике.
– Матфей!
Кажется, Кор Двейн послал ей вслед аколитов. Смелые ребята, хотя и несколько, гм, молчаливые.
Нет, совсем очумел от страха парень. Ничего не слушает и не слышит.
Навстречу Гелерре поднялся второй демон, что-то вроде зубастого змея на множестве коротких кривых лап. Шипя, проскользнул между ножищ первого демона, неожиданно вскинулся на дыбы, челюсти клацнули у самого крыла адаты.
Всё, с меня хватит!..
Гелерра упёрлась крыльями в воздух, поддерживая себя одновременно и чарами. Оба демона перекрывали ей дорогу, а Матфей, правильно всё рассчитав, ринулся дальше вниз, по-прежнему на что-то надеясь.
Адата не взяла с собой никакого оружия. Зачем? Тому, кто служил неблагодарному богу Хедину, оно если и нужно, то лишь так, себя потешить.
Демоны, с одной стороны, твари не от мира сего, создания, где магия властвует над плотью. А с другой – это делает их уязвимыми, если, конечно, знать, куда бить.
Аколиты Кора Двейна как-то замедлились, явно не стремясь лезть в пекло поперёк Гелерры.
Адата ответила всем арсеналом, собранным за долгие годы ученичества.
Её чары проникали в щели и сочленения чёрной брони, ослабляли и рвали связи, какими магия удерживала воедино демоническую плоть.
Трудно, неподатливо, туго.
Демон заревел, словно от боли, из пасти вырвалось пламя. Гелерра отбила поток в последнюю секунду и на долю мгновения потеряла концентрацию, опустившись чуть ниже – щиколотку мигом пронзило острой болью, многоногая змея дотянулась-таки, вцепившись острыми загнутыми зубами, дёрнула адату вниз.
Что?! Какая-то мерзкая тварь сумела?!..
Гелерру душила ярость, такая, что заглушила даже боль.
Чистая сила лилась свободно и легко, и истребительные чары складывались сами собой.
Демон успел наступить на белые перья её крыльев, когда грудь его лопнула, взорвавшись изнутри. Словно выпущенное из катапульты ядро, взлетело, пылая, крутясь и разбрасывая искры, его сердце, чёрное, оплетённое, словно змеями, верёвками толстенных жил.
Однако многоногая змея успела обвиться вокруг адаты, повалить, пасть нависла над лицом Гелерры, с клыков капала зелёная едкая слюна.
Адата забила крыльями, сопротивляясь, – и её окончательно свёл с ума вид белоснежных перьев, измазанных не то кровью, не то слизью из внутренностей поверженного демона.
Она вцепилась обеими руками в глотку змеевидной твари, толстую, словно бревно, защищённую несколькими пластами жёсткой чешуи; и её тонкие пальцы, окутываясь голубоватым пламенным туманом, начали погружаться в демоническую плоть.
Броня бестии не выдержала, по запястьям Гелерры потекла жгучая тёмная кровь. Демон захрипел, чудовищные лапы забились, заскребли в агонии, но адата уже вливала в собственные руки недостающую мощь. Одно движение – оторванная голова твари полетела в сторону, а сама Гелерра ловко вывернулась, спасая белоснежные крылья от потока дымящейся жижи, хлынувшей из обрубка шеи чудовища.
Гарпию трясло от ненависти. Какая же она теперь грязная, страшная, вонючая!
Кор Двейн наверняка же знал, чем может кончиться эта погоня; но и пальцем не пошевелил, чтобы помочь! Сам чистеньким остался, и дружки его тоже!
Все они одинаковы, эти боги и маги. И с ними нужно точно так же. Притворяться, лгать, предавать и обманывать, иначе тебе так и будут бить в спину, Гелерра, а ты будешь только растерянно и жалко улыбаться, пытаясь кому-то понравиться.
Миг осознания был как холодный нож, пронзивший внутренности.
Гелерра выпрямилась, всё ещё дрожа от отвращения. Пнула обезглавленный труп; брезгливо встряхнула крыльями.
Мне нужны служанки, вдруг подумала она. Чтобы со всем тщанием ухаживали бы за моими пёрышками. Чистили, укладывали, умащивали драгоценными маслами. И чтобы я ради кого-то ещё так измаралась… да никогда в жизни!
Когда всё кончится, непременно заведу служанок.
Аколиты поравнялись с ней. «Тоже мне, вояки», – презрительно подумала гарпия.
– Чего встали?! – гаркнула она. – А ну вперёд! Все! Дружно! Пока этот безумец не выпустил на нас целую орду!..
Аколиты не пошевелились. Очевидно, ждали приказа от своего истинного хозяина. Как и следовало ожидать, скривилась адата, маги не упускают случая показать, кто тут главный…
Да, а вот и они сами – Кор Двейн, Скьёльд и Соллей появились на самом верху, ишь, как сторожко ступают… Молодцы, умные, умелые, понимают, что, куда и зачем. Спасибо вам, крылья вы мне вернули, и это я отработаю. А дальше…
А дальше буду сама себе хозяйка.
Гарпия встряхнулась ещё раз, хищно усмехаясь. Отпихнула недостаточно расторопного аколита и вновь взлетела.
Лестница, в конце концов, ещё длинная.
Демоны продержались достаточно долго, надо же, он даже и не ожидал. Матфей, задыхаясь, мчался вниз по ступеням, не обращая внимания на отчаянные вопли Царицы Ночи.
Он оставил руны ещё на одной ступени, а больше уже не успел, потому что впереди замаячил конец лестницы, и ласковый свет, что лился через широкую арку.
– Где… твоя… родня?! – прохрипел он на бегу.
«Не знаю! Выпусти меня, слышишь?! Они захватили меня врасплох, теперь всё будет не так!..»
Ага, как же, злобно подумал Матфей. Задыхаясь, он бежал что было сил, промчался под высоким сводом – и оказался в зелёном тёплом раю.
Здесь светило ласковое солнце, со всех сторон поднимались причудливые, никогда им не виданные растения, в зелени журчали ручейки, а где-то рядом шумел, судя по звуку, изрядный водопад. Арка выхода открылась у подножия исполинской скальной стены, поднимавшейся куда-то в поднебесье. Радужные бабочки, птицы, больше похожие на ожившие букеты, греющиеся на камнях ящерицы, раскрывшие пёстрые гребни, на которых, похоже, сверкали настоящие самоцветы.
Рай, настоящий рай.
От арки вела неширокая извилистая дорожка, вымощенная хрустальными плитами; стоило наступить на одну из них, и плиты начинали нежно светиться, каждая – своим собственным цветом. Абсолютно бессмысленно, но красиво.
– Где твоя родня?! – зарычал Матфей, что было силы тряся лампу.
«Выпусти меня!»
«Какая ж она упрямая, – мелькнуло у беглеца. – Ладно, ещё парочку демонов, пусть и не самых сильных…»
Откровенно говоря, демонов своими рунами Матфей вызывал лишь дважды, тех, что атаковали крылатую преследовательницу там, наверху. Двух следующих, в теории – более сильных, он вызвать сам не успел, оставил только руны. И сейчас приходилось прибегать к не проверенному до конца.
Но… отсюда ведь, снизу, тоже доносились какие-то взрывы? Откуда? Судя по бестревожной роскоши вокруг, случилось это где-то ещё дальше, чем он себе представлял.
Он лихорадочно работал охряным карандашом, позаимствованным, как и многое другое, из запасов Кора Двейна. Проклятье, где же эти ленивые типы, эта знаменитая родня Царицы, эти могущественные чародеи?..
Ракот Восставший прикрыл глаза. Это, конечно, было только в его воображении – он сейчас не имел ни глаз, ни век, ни вообще тела.
«Мне остаётся только уснуть», – сказал он своему незримому собеседнику или собеседнице. Поверил он или она ему, уже было не важно. Названый брат Хедина ощущал толчки силы, докатывавшиеся до него сквозь тесноту и неподвижность его нынешнего вместилища.
Словно где-то совсем неподалёку гремел бой, и в ход шла магия высших порядков.
Может, брат уже отыскал его и спешит на помощь?
Владыка Тьмы шевельнулся. В конце концов, Тьма была здесь повсюду, вокруг него, в нём самом; быть может, при рождении Вселенной везде и впрямь царствует огонь, свет заполняет всё и вся; а здесь и сейчас было именно так, как в его ответе: «Тьма там, где нет Света».
Всё просто.
Он шевельнулся.
Постой!
Нет, на сей раз он не подчинится. Он слушал достаточно.
Сущность Ракота Восставшего, казалось бы, накрепко скованная цепями великого кристалла, сделавшаяся частью высшего порядка, вбирала в себя Тьму, росла, крепла и ширилась. Плотное и сжатое вокруг него стало крошиться и осыпаться, и Ракот ощущал, как вернулось первое чувство – жар.
Не вынуждай нас! Не надо! Нам претят зряшные убийства!
Восставший не отвечал. По связям и узлам сковавшей его темницы текло освобождающее его тёмное пламя.
Ты не оставил нам выхода. Тьмой в новом континууме сделается кто-то иной. Например, Старый Хрофт, который поведёт наше воинство…
Нити тёмного пламени бежали по микроскопическим трещинкам, расширяли их и сами пробивали себе дорогу всё дальше. Ещё немного…
Ты выбрал.
Сдавило со всех сторон, охватившая его среда – кристалл – вновь росла, затягивая пробитые его огнём трещины.
Тебе… не… выбраться!..
Показалось это ему или обращавшийся к нему голос и впрямь задыхался, словно от запредельных усилий?
Он вновь гнал от себя тёмное пламя, раздвигал закрывшиеся было трещины; медленно, но верно теснота отступала.
Отступала, но слишком, слишком медленно.
Тебе… потребуются… века!..
Голос задыхался. То ли от усилий, то ли от ненависти. Ракоту хотелось бы думать, что от последнего. Вызвать ненависть этих равнодушных тварей – вот истинная награда воину. Освобождение – обычное дело, а вот ненависть…
Он боролся. Точно так же, как в день последнего, третьего и решающего приступа, когда его армии уже ворвались в само Обетованное, и казалось, осталось совсем немного.
Со второй парой демонов она вновь справилась в одиночку, аколиты старательно прижимались к стенам, а гарпии вдруг стало противно звать их на подмогу.
«Наплевать, справлюсь сама. Я – адата Гелерра, я никому больше не служу и никому ничем не обязана. И я сама одолею таких вот монстров».
Пара демонов оказалась сильнее первой, но и Гелерра была уже готова. Она смела их обоих с дальнего расстояния, не приближаясь, измочалила тела о мраморные ступени, забрызгав всё вокруг тёмной кровью.
Твари остались живы, но это не важно. Она пройдёт, а остальные… остальные способны сами о себе позаботиться. Кор Двейн просил её добраться до Матфея? – вот она и спешит исполнить повеление доброго господина, давшего ей приют и избавившего вместе с Соллей и Скьёльдом от жуткого обличья; а демонов они вполне добьют сами.
Она немного ошиблась, демонов добивали аколиты. Правда, судя по раздавшимся позади жутким воплям, утробному рёву и хрусту костей, по крайней мере одна тварь пришла в себя и решила дорого продать свою жизнь.
А потом перед ней открылась арка и за нею благоухающий лес, более похожий на сад. Дорожка, выложенная хрустальными плитами; на одной из них кто-то – скорее всего, Матфей – начертил две торопливые руны Призыва. Линии уже начинали светиться, вот-вот должны были проявиться сущности, связанные с этими символами, но тут…
Матфей, хрипя и задыхаясь, чуть не упал наземь, сил бежать больше не было. В ушах бились вопли пленной Царицы, однако её он почти не слышал, потому что из-за поворота дорожки на него вылетели двое – мужчина и женщина в роскошных доспехах, с вычурными посохами в руках.
Женщина, черноглазая смуглянка в золотисто-алой броне, и её спутник, рыжебородый, коренастый, чем-то напоминавший гнома, именно что вылетели – потому что восседали на креслах без ножек, покрытых затейливой резьбой, паривших на высоте трёх примерно футов.
На миг Матфей ощутил, как в его виски впились сотни ледяных игл – чернявая женщина пристально глянула ему в глаза, а затем заговорила, причём на языке его родного мира:
– Кто ты такой? Как открыл врата?
– Скорее, Молния! – рявкнул рыжебородый.
– Сейчас, Камень. Как он нашёл?..
Матфей дрожащей рукой приподнял лампу.
– Там… ваша… Царица… Ночи… – просипел он. Бок всё ещё болел от быстрого бега, и он никак не мог отдышаться. – Чародей… Кор Двейн… пленил её… я… помог ей… бежать.
Черноглазая и рыжебородый переглянулись. Матфей достаточно времени провёл с Царицей и достаточно разбирался в магии, чтобы тотчас ощутить – да, это была та самая «родня», к которой они пробивались столь долго и упорно.
– Тогда освободи её, смертный! – надменно потребовала черноглазая Молния. – Немедленно! Пока мы не предали тебя лютой смерти в страшных муках!
– У меня за плечами – её пленители, – Матфей был готов к подобному. – Кор Двейн и ещё двое.
– Что нам эти выскочки! – вскинулась женщина; точнее, девушка, ибо выглядела она самое большее лет на восемнадцать.
– Они пленили вашу… сестру.
– Тень всегда была неосторожной и увлекающейся, – презрительно бросила Молния. – Жди нас здесь, смертный, и ни с места! Сейчас подоспеют остальные, мы разберёмся с этим, как его, Кором Двейном…
Над деревьями что-то пронеслось, что-то тёмное, затем ещё и ещё.
– Вот и остальные, – проговорил рыжебородый чародей. – Стой тут, смертный, а надумаешь куда бежать… – он слегка пошевелил пальцами, и на хрустальных плитах вокруг Матфея взвился широкий круг пламени. – Не бойся. Оно тебя не тронет, если ты в него не полезешь, – волшебник поёрзал, поудобнее устраивая седалище в летучем кресле. – Жди нас. Мы скоро.
Царица Ночи молчала в своём вместилище. Матфей, тяжело дыша, уставился на бушующее пламя; ему хотелось бы верить, что это всего-навсего иллюзия, но проверять на себе он не желал.
Гелерра остановилась, выразительно глядя назад, на медленно спускающихся аколитов и троицу чародеев.
Матфей скрылся, и она решительно не собиралась кидаться за ним следом очертя голову.
Она скрестила руки на груди, невольно ожидая от Кора Двейна недовольства и попыток вновь гнать её вперёд, однако чародей лишь весело улыбнулся, самым дружеским образом хлопнув гарпию по плечу. Соллей улыбалась тоже, а Скьёльд лукаво подмигивал, показывая адате прозрачную фляжку, где плескалась рубиновая жидкость.
– Великолепно, достойная адата. Смела этих тварей, как ветер сухие листья. Впрочем, ничего иного мы и не ожидали – верно, сестра? Верно, брат?
– Конечно, – прозвенела Соллей.
– И за это непременно надо будет выпить! – Скьёльд вновь потряс своей флягой.
– Выпьем, братец, не сомневайся, – Кор Двейн сощурился, вглядываясь в заросли перед ними. – О! Возмущённые хозяева уже спешат указать нам на недопустимость подобного рода действий. Несомненно, нас ждёт иск за ущерб, причинённый частной собственности, незаконное проникновение в чужое жилище и оскорбление действием.
– Когда это мы их оскорбили действием? – удивился Скьёльд.
– Ещё нет, дорогой брат, но вот сейчас и оскорбим. Разве не за тем мы сюда явились?..
– Летят, – коротко бросила Гелерра, вскидывая руку.
Адата ощутила слабые, но такие узнаваемые колебания силы – кто-то совсем недалеко использовал могущественные левитационные заклинания.
– Милая Гелерра, – Соллей чуть склонила голову набок, – на твоём месте я бы встала у нас за спинами, боюсь, что битва эта будет не по твоим силам. Будь готова распорядиться аколитами, если возникнет нужда.
Прежняя адата вскинулась бы от гнева и, скорее всего, пошла бы в бой просто для того, «чтобы всем доказать». Но на лестнице что-то изменилось, что-то сломалось – или, наоборот, соединилось, – когда её оставили один на один с первой парой демонов.
Мне нужны слуги, вновь подумала она. Ухаживать за моими крыльями.
Аколиты меж тем выстраивались молчаливым треугольником позади троицы чародеев; на острие этого клина встал сам Кор Двейн, слева от него – Соллей и справа Скьёльд. Тонкий слух гарпии уловил, как последний пробормотал что-то вроде: «Клара была бы тут как нельзя кстати…»
Сама адата встала на свободное пространство внутри клина, футах в шести за спиной Кора Двейна. Конечно, быть может, самым правильным было бы просто взлететь вверх по лестнице… но рисковать не стоило. Кор Двейн и двое его сородичей были и впрямь могущественными магами – кто знает, что они сейчас здесь устроят?
– Летят, – проговорила и Соллей. Руки волшебницы затанцевали перед грудью, по дивным распущенным волосам потекли струйки искр.
– Летят, – согласился Скьёльд. Это походило на какой-то обряд, понятный только им троим.
– Летят, как есть летят, – закончил Кор Двейн. – Отложи свой колун, брат. Хватит забавляться.
– Это не колун! – возмутился лысый чародей. – Это…
– Не важно, – чуть жёстче сказал Кор. – Лёгкость, с какой вы взяли Ночь, не должна обманывать.
– Ладно тебе, раскомандовался… – пробурчал Скьёльд, но беззлобно, словно и впрямь признавая право названого брата распоряжаться. Он отставил секиру, повёл плечами, склонил голову сперва в одну сторону, затем в другую так, что хрустнули суставы.
Над вершинами деревьев появилась первая фигура. Нелепая, ибо восседала на чём-то вроде левитирующего кресла, совершенно непонятно для чего – маг, способный создать такой предмет, без труда сможет левитировать и сам.
Гелерра скрестила запястья перед грудью, кулаки сжаты, готовясь отразить брошенные чары. Нет, всё-таки странно – обитатели этого места тоже весьма могущественны, им совершенно необязательно самим тащиться к месту сражения. А эти вот пожаловали сами…
В небесах появилось второе летающее кресло, за ним третье. Потом – ещё и ещё.
– Кор Двейн! – прогремел оттуда зычный бас. – Грязный наёмник! Мы слышали, слышали о тебе, да!.. Но не могли поверить, что наша сестра, Царица Теней, у тебя в руках!
Троица чародеев молчала. Гелерра не сомневалась, что они общаются сейчас посредством мыслеречи.
Но какая же самоуверенность – явиться сюда на каких-то плавающих в воздухе табуретах и начать с пафосных речей!..
Кор Двейн не стал тратить время на «достойный ответ». Он что-то сделал, какой-то неуловимый жест, исчезающе быстрый, придавая начертанными прямо в воздухе рунами форму стремительному потоку силы – и небо над головой Гелерры вспыхнуло.
От края скал до верхушек леса всё заполнилось кипящими рыже-чёрными клубами. Содрогнулась земли, зелёные вершины пригнуло, радужные венчики цветов сыпались с ветвей, словно невиданный дождь.
Новые Маги исчезли в этом яростном вихре пламени; следом за Кором Двейном в дело вступил и Скьёльд, над его головой сгустился туман, алый и синий, стремительно складываясь в два гибких драконьих тела, словно его татуировка отделилась от черепа, обретая собственную жизнь.
Багряный и тёмно-синий драконы, чем-то похожие на змеевидного многоногого демона, убитого Гелеррой на лестнице, бестрепетно рванулись вверх, в пламя.
Волосы Соллей вновь взметнулись, из-под них вырвались длинные ветвящиеся пучки молний, сплетаясь в подобие сложной сети.
Сила вокруг Гелерры вибрировала и билась, порождая неприятное, становящееся почти невыносимым гудение внутри черепа. Эта троица и в самом деле сумела достичь многого – ни разу Гелерра не ощущала ничего подобного, когда в её присутствии неблагодарный бог Хедин творил свои заклятия.
Это признак могущества или слабости?.. Или это сделано специально, чтобы, скажем, она, Гелерра, не смогла бы пустить в ход собственные чары? Или чтобы помешать явившимся сюда магам?
Но, несмотря на гудение и ломающую виски боль, она ни на миг не ослабляла концентрацию. Едва ли Двейну удастся сломить противников одним-единственным ударом.
Кор что-то резко выкрикнул, язык был Гелерре незнаком. Аколиты дружно взялись за руки, сцепили их крест-накрест, и гудение вибрирующей силы стало почти совершенно невыносимым.
Из бушующего в небесах пламени внезапно сорвалось нечто вроде огромной его капли, словно полыхающий болид, рухнуло в заросли; встал фонтан перемешанной с огнём и дымом земли, с треском и стоном валились деревья, стволы в три обхвата размалывало в щепу, порыв жаркого ветра швырнул пыль, пепел и древесную крошку в глаза адате.
Здоровенный пылающий сук ей пришлось и вовсе отшибать в сторону простым кинетическим заклятием, Двейн с сестрой и братом не обратили на него никакого внимания. Аколиты завели какое-то низкое, мрачное песнопение из сплошного «м-м-м-м».
С небес рухнула вторая огненная капля, второй взрыв сотряс землю; зелёные заросли полыхнули. Хрустальные плиты под ногами Гелерры крошились и трескались; земля вспучивалась.
Что творилось в небе, она сказать не могла, кроме лишь того, что там по-прежнему бушует огненный шторм.
Третий болид рухнул чуть дальше, но зато столб взрыва взметнулся куда выше; вырванные с корнем могучие деревья полетели во все стороны, словно лёгкие прутики. Два из них ударились о скалы высоко над головой адаты, справа и слева от сжавшейся в комок группы Кора Двейна. Деревья раздробило в щепки, падая вниз, они вспыхнули сами по себе.
Гелерра пыталась разобраться в том магическом хаосе, что царил сейчас вокруг. Противники Кора Двейна пока что никак себя не проявили, и это было странно – неужто достаточно простое, хоть и сильное заклинание, наполнившее небо огнём, так уж на них подействовало?
Четвёртый огненный метеор.
И пока что – никакого противодействия.
Впрочем, если эту самую Царицу Ночи или Теней удалось пленить относительно легко?..
«Эти „Новые Маги“ застряли в прошлом, – подумала Гелерра, несмотря на путавшиеся от боли в висках мысли. – Они – прошлое, а Кор Двейн, сам поднявшийся туда, где он сейчас, – будущее».
Ну и пусть себе. Пусть он становится будущим, только без меня.
Но тут она внезапно вспомнила о драконе.
О драконе Сфайрате, что остался в замке, в излечивающем бассейне, оплетённый паутиной корней и стеблей, прикрытый одеялом плавающих на поверхности воды листьев…
Нет, она никуда не побежит. Во всяком случае, не сейчас. А вот если, к примеру, всё это дело закончится взаимным истреблением…
Она подумала о замке Кора Двейна. А что, неплохое обиталище, достойное.
И вдобавок ко всему – дракон. Дракон, лишившийся супруги, такой же крылатый, как и она сама…
А значит, у Двейна и остальных не должно быть никаких сомнений на её счёт. До срока.
Меж тем из истерзанной огнём и взрывами зелёной чащи, прореженной, местами обугленной, появились одна за другой четыре сущности. Затем – пятая, шестая, седьмая…
Восемь.
Они утратили человеческий облик, сбросив его, словно ненужные плащи. Гелерра узнавала стихии: вот клубок острых молний, бьющих в никуда из яростно светящегося центра; вот кружащаяся голубизна, коронованная белым, словно морская волна с пенным гребнем; вот что-то серое, крутящееся, тёмное, словно примчавшийся на крыльях шторма вихрь; а вот кажущееся нелепым сверкание всех семи цветов радуги разом, словно жестокий ветер треплет бедного, угодившего в его когти попугая. Вот свернутое в тугой клубок алое сияние, напоминающее рассветный пламень; вот нечто вроде большой мокрой кляксы, выбрасывающее длинные лапы-отростки; вот катящийся каменный шар, чёрный, иссечённый трещинами, полыхающими, словно подземный огонь; а вот и нечто простое на первый взгляд, словно небесно-голубое крыло, только лишённое тела.
Неумолчное «м-м-м» аколитов сделалось громче, тон его то повышался, то падал, и в такт этому колебалась сила вокруг Гелерры.
Она не знала, что ей делать, – Кор Двейн не отдавал никаких распоряжений, манипулируя силой с такой быстротой и ловкостью, что адата только диву давалась.
Приближающиеся сущности ломали и крушили всё на своём пути, увлекая за собой настоящую лавину поваленных стволов, опутавших их лиан, камней, вывороченных из земли; они надвигались, словно чудовищные корабли, рассекая твердь, словно морские волны.
«Стихии», – подумала адата.
…Ответный удар рухнул на них, словно само небо, утратившее вдруг опору. Каждая из надвигавшихся сущностей, ощущала Гелерра, послала вперёд волну своей самости, они сплетались, смешивались, обретая новое качество.
Чуть раньше Кор Двейн сумел зажечь снег; Новые Маги ответили чем-то подобным.
Воздух заполнился горячим и сухим пеплом, стремительно высасывая влагу. Гелерра вскинула голову – сверху, из сгустившихся туч, падала целая стая препаскудных крылатых созданий, ярко-красных, словно вылепленных из свежей артериальной крови.
По земле, дробя остатки хрустальных плит, ползли чёрно-зелёные питоны, извиваясь, распахивая зубастые пасти, каких никогда не бывает у настоящих змей. Гелерра видела, как они сотворяются прямо из воздуха, из чистой магии.
А вот и молнии, целый сноп их ударил в щит из призрачных рун, своевременно вскинутый Соллей. Удар был жесток, руны вспыхивали и гасли, иные и вовсе обращались в подобие поразившей их стихии, злыми короткими росчерками пытаясь атаковать бывшую хозяйку.
Три таких руны-предательницы Соллей перехватила, четвёртая угодила ей под волосы, туда, где полагалось быть плечу, и чародейка болезненно скривилась, хватаясь за невидимую плоть.
Пятую стрелу, короткий росчерк бело-голубого огня, прямой и острый, перехватила Гелерра. Это ученики бога Хедина умели очень хорошо – большинство их противников, свихнувшихся чародеев в самых разных мирах, предпочитало стихийную магию, полагая её самой «убийственной».
Адата сделала одно лёгкое, точно рассчитанное движение, полупрыжок-полувзлёт, её собственное заклятие вспорхнуло, словно бабочка, с вытянувшихся пальцев, и злой огонь распался у самых глаз Соллей облачком безобидных искорок.
Чародейка обернулась.
– Спасибо, адата, – губы её дрогнули в улыбке.
– Долг платежом красен, – отозвалась Гелерра, тоже улыбаясь в ответ.
Ответить Соллей не успела, Скьёльд пихнул её в бок, потому что самый проворный из питонов оказался рядом, и магу пришлось рушить чары прямым грубым ударом. Питону разворотило голову, и тело его раскрылось, словно кожаный мешок, разрубленный одним взмахом сабли.
Кор Двейн что-то выкрикнул, зло и требовательно, не довольствуясь мыслеречью, слов Гелерра не поняла.
Человеческое, такое человеческое…
Падающие им на головы крылатые твари натолкнулись на щит Соллей, большинство сгорело вместе с составлявшими его рунами, но три бестии прорвались.
Адата видела их близко во всех подробностях – лёгкое тело для стремительного полёта, красная чешуя, словно у драконов, узкие щели чёрных зрачков. Неестественно длинные когти, и клюв, острый, словно наконечник копья.
…Две бестии, что нацелились в затылок Кору Двейну, столкнулись в воздухе, беспорядочно колотя крыльями, упали под ноги Гелерре. Третья резко извернулась в воздухе, кинулась на адату, выставляя когти, но гарпия играючи уклонилась. В родном мире её юные сверстники и она сама начинали со схваток в воздухе с такими вот летучими тварями, ловкими, быстрыми и злобными.
Короткий кинжальчик встретил крылатого монстра в воздухе, прошёл точно по шее, рассекая чешую и плоть, отделяя голову, состоявшую, казалось, из одного клюва, от туловища.
Тварь рухнула к ногам Гелерры, ещё в падении теряя очертания, расплёскиваясь на треснувшем хрустале здоровенной кровавой кляксой.
Первая волна разбилась о щиты Соллей, но тучи над скалами уже набухали следующей; алые тени, кружащие, кружащие над ними, готовые пролиться смертоносным живым дождём.
Сущности, воплощения стихий, Новые Маги полукольцом окружили троицу чародеев и их молчаливых аколитов. Гарпия даже засомневалась, а живые ли они вообще? Глаз не поднимают, только покачиваются, словно в трансе, взявшись за руки, да тянут бесконечное «м-м-м…».
Это напоминало не то дуэль, не то известную забаву орков с гномами из числа учеников неблагодарного бога Хедина – кулачный бой стенка на стенку по строгим правилам: лежачего не трогать, ниже пояса не бить, в кулаке ничего не держать и так далее. Лицом к лицу, неподвижно стоя друг перед другом и меряясь чистой силой.
Если честно, от хитроумного Двейна адата ожидала чего-то иного. Более утончённого, более коварного, нежели просто стоять столбом, соревнуясь в умении направлять силу с созданиями, которые изначально даже не были людьми. Не похоже на Кора, никак не похоже.
…Новые Маги наступали. Гелерра достаточно быстро поняла их несложную стратегию – они, привыкнув считать себя «воплощениями стихий», атаковали тоже стихийной магией, уподобляясь в этом самым обычным смертным колдунам и шаманам. Чудища, молнии – о, вот и классические ледяные иглы! – всё как по учебникам.
…Первое ледяное копьё отразила Соллей, второе разрубил в полёте Скьёльд своей чудовищной секирой, третье поймал голыми руками Кор Двейн – тоже мне, что за ярмарочные фокусы? Поймал, да ещё и метнул обратно – сверкающее древко разбилось на множество осколков, столкнувшись с ледяной же глыбой, возникшей из ниоткуда у него на пути.
Волны катились по окрестным лесам, незримые волны магии, и деревья начали умирать. Словно за несколько мгновений они успевали постареть на сотни лет, сгнить изнутри и, подломившись, рухнуть. Над головой Гелерры по поверхности скал бежали трещины, начинали сыпаться мелкие камешки; а Кор Двейн с сестрой и братом по-прежнему в основном отбивали нацеленное в них, сами же атакуя мало, словно все силы их уходили на защиту.
Если они притворяются, подумала адата, то довольно искусно.
Вот полыхнули алым трещины на поверхности каменной сущности, и скалы с болезненным стоном начали трескаться, глыбы величиной с быка катились слева и справа от Кора и остальных; скатывались, неуклюже переворачивались и судорожно, рывками, начинали ползти к краям цепи аколитов.
Этот натиск стихийной магии – неужто всё, на что способны сородичи этой самой Царицы Ночи? Или это просто завеса, ширма, маскировка?
Красные крылатые бестии, словно получив команду, устремились вниз, нацеливаясь клювами, словно пиками. Каменные чудища, натужно скрипя и покрываясь трещинами, наползали с боков; с фронта Соллей в поте лица отбивала рунными щитами то ветвящуюся молнию, то поток выжигающей саму землю магмы, то останавливала и сбивала в живые кучи орды суетливых коричневокожих созданий, по виду насекомых, но размером со среднего пса; эти шевелящиеся, дёргающиеся, щёлкающие жвалами кучи Скьёльд деловито обращал в ничто – их словно перемалывали незримые огромные лезвия, так что мокрые отвратительные лохмотья летели во все стороны, оставляя за собой веера зловонных зеленоватых брызг.
И только Кор Двейн, кажется, ничем не был занят; нет, он тоже плёл какие-то чары, но так быстро и настолько странные, что Гелерра за ним не поспевала.
«Сейчас. Сейчас будет», – мелькнуло у адаты. Она напряглась, готовая взлететь – в воздухе-то она с этими клювокрылами справится играючи.
Земля вдруг помягчела, ноги адаты ушли по щиколотку во внезапно наполнившийся какой-то жижей грунт. Глянула – жижа была красной и до омерзения живой. В ней что-то кишело, сновало, лихорадочно работало крошечными лапками, словно множество муравьёв в муравейнике.
Один из аколитов вдруг разорвал цепь, взмахнул руками и беззвучно исчез, поглощённый новосотворённым болотом. Топь жадно зачавкала.
Кор Двейн резко обернулся – весь бледный, в поту, лицо перекошено. Кажется, если всё и шло «по плану», то давалось немалой ценой.
– Гелерра!.. – и Кор Двейн ткнул себе под ноги.
Там, где стояли трое чародеев, земля оставалась сухой и крепкой, болото никак не могло к ним подступиться.
А вот аколиты подались назад, попятились, ища спасения на мраморных ступенях. Логично – однако для Двейна это было почему-то неприемлемо.
Сфайрат. Дракон Сфайрат.
Нет, она уйдёт лишь в самый последний момент, когда всё будет уже решено.
Гелерра, как умела, одним прыжком взвилась в воздух, белые крылья закружились гибельным ураганом; заклятия разрушения, гибели и распада срывались словно сами собой, и адата вновь услыхала слабые отзвуки демона – там, глубоко-глубоко в себе.
Рвать, душить, убивать, выпивать кровь!..
Красные крылатые существа не могли ни остановиться, ни повернуть. Их гнала вперёд воля Новых Магов, они мчались прямо на бешено крутящуюся белую завесу крыл адаты, и каждое маховое перо в них сделалось подобно острому лезвию.
На головы Двейна, Соллей и Скьёльда пролился красный дождь.
Гелерра ощущала дикое, сладостное освобождение. Так порой случалось в азарте молодой охоты; потом, на службе бога Хедина, ей пришлось об этом забыть. И вот опять! – свободна и яростна!
Теперь болото. Его языки проворно тянулись следом за аколитами, мраморные ступени крошились и трескались, алая хлябь наступала; Кор Двейн настоящим тигриным прыжком перемахнул кровавую топь, схватил за шиворот ближайшего аколита, бешено тряханул, выкрикивая какие-то слова на непонятном языке; тот затрясся, безвольно обвис в руках волшебника, а остальные вдруг опрометью бросились наутёк, вверх по ступеням.
– Держи, адата! – прорычал Двейн. – Кровь труса!..
И взмахнул кривым кинжалом.
Аколит не успел даже вскрикнуть – обмяк в руках мага, из рассечённого горла потоком хлынула кровь, и там, где она касалась такой же красной топи, жижа начинала стремительно чернеть, дымиться и застывать, трескаясь, словно иссушённый солнцем солончак.
И одновременно адату настиг поток силы – такой яростной, такой обжигающе-горячей, такой податливой, такой – такой, что с ней можно было сделать всё что угодно.
Безо всяких «чар».
Меж тем вдруг упала на одно колено Соллей – во всяком случае, волосы её обрисовывали теперь фигуру именно упавшей на одно колено; Скьёльд выругался, подхватил названую сестру под руку, попытался поднять, но в бок ему врезался наползавший справа громадный валун.
Нет, Скьёльд всё равно выпрямился, всё равно поднялся, и Соллей тоже, однако волосы чародейки сделались красными до самой середины, и она как-то подозрительно вдруг обвисла, цепляясь обеими руками за плечо чародея с вытатуированными драконами на черепе. К ним бросился поток коричневых тварей, Скьёльд разметал его, однако, когда на миг обернулся к Кору Двейну, всё лицо его покрывала кровь.
– Сейчас!.. – гаркнул он, и это Гелерра поняла.
Сама же она, наполненная жизненной силой жертвы, легко развернула обрушившийся на неё поток; преображая в яростный жар, направила вниз, испепеляя, сжигая и развеивая сам пепел той красной субстанции, что вот-вот, ещё немного, и поглотила бы и Скьёльда, и Соллей; непонятным образом оставался неуязвим для неё один лишь Кор.
Исторгнутый адатой жар жёг и иссушал, кровавая топь стремительно съёживалась, покрывалась чёрной коркой, трескалась; но двое сородичей Двейна оказались сдавлены каменными глыбами, по бокам валунов стремительно карабкались змеевидные лианы, раскрывая самые настоящие пасти; и Скьёльд, отчаянно прикрывая собой сестру, выкрикнул вдруг:
– Не… удержать! Кристалл, Кор, кристалл!..
Казалось, Двейн колеблется – алая трясина быстро исчезала, превращаясь в каменно-твёрдый чёрный монолит – но сестра и брат погибали, черные жукоиды ринулись на них, перебравшись через камни, лианы вцепились в волосы Соллей, и волшебница закричала, тонко, предсмертно; и тогда Кор выхватил откуда-то из-за пазухи такой знакомый Гелерре зелёный кристалл.
Адате показалось – она слышит многоголосый вопль, полный изумления и отчаяния. В движение пришла поистине чудовищная сила, точнее, даже две, два её потока. Один – тщательно собранный, аттенуированный, артикулированный и упорядоченный Кором Двейном; и другой – высвобожденный зелёным кристаллом.
Эта сила была совершенно чужая, холодная и непонятная. Дальняя Сила, как, наверное, сказал бы бог Хедин. Неизвестно, что хотел с ней сотворить Кор Двейн, если бы не припёрло, но сейчас она с успехом доламывала и добивала всё, что ещё имело хоть какие-то определённые формы.
Рушились с грохотом скалы, лавины катились слева и справа от арки входа, катились, дробясь до песка и пыли; валились ещё остававшиеся стоять деревья, землю пронзали острия громадных зелёных кристаллов, однако и они тоже распадались во прах.
И одновременно все восемь сущностей, сутей восьми Новых Магов охватило агатово-блестящими сферами – из исходного заклинания Кора Двейна, поняла Гелерра. Чары загадочного волшебника проскользнули сквозь бушевавший хаос, вцепились, присосались, обхватили; зелёный кристалл, покрываясь трещинами и распадаясь, послал вокруг волну всеобщего распада, мгновенного застывания, сменявшегося измельчением в пыль.
Гелерра слышала – смутно и словно издалека или сквозь вату – стоны, вопли, истошные крики, полные злобы, недоумения, отчаяния; бессильные угрозы, не менее бессильные посулы.
Агатовые сферы сжимались, мечущиеся в них сущности бились в стены своих вместилищ, но всё напрасно.
…Перед троицей магов и адатой посреди дикого хаоса лежало восемь гладких тёмных шаров. Они слегка отличались друг от друга – игрой света на полированной поверхности, где-то мелькали слабые проблески молний, где-то блики напоминали радугу.
Чародеи молчали. Выглядели они все прескверно, Кор Двейн и Скьёльд старались наложить какие-то чары на бестелесную плоть сестры; получалось у них плохо, сила им почти не повиновалась, да и сами они были изранены.
Гелерра, помешкав лишь самую малость, кинулась помогать. Нет, как же правильно она поступила, не кинувшись наутёк, не поддавшись панике, как эти аколиты!..
– Спасибо, адата, – выдохнул Двейн. – Ты нам очень, очень пригодилась. Мы в долгу.
– Да, в долгу, – кивнул Скьёльд, глядя, как гарпия умело закрывает серией несильных, но точных заклятий длинную и паскудно выглядящую рану на его груди, уже успевшую загноиться – там прошлись жвалы одного из жукоидов.
– В… долгу… – простонала и длинноволосая чародейка. – Спасибо… доблестная… адата…
– Вы тоже помогли мне, – не глядя им в глаза, сказала Гелерра, невольно коснувшись так и не понадобившегося ей амулета Соллей. Глядишь, ещё сгодится в будущем. – Спасли от демона во мне самой. И потом… Но – что всё это? И где Матфей?..
– Бедолага тут, совсем неподалёку, – сообщил Кор Двейн. – Пришлось повозиться, чтобы не задеть его ненароком. Идёмте, заберём их с Царицей обратно. Паренёк-то способный и с характером, жалко терять.
– Но… он же… предал?..
– Предал? Ну что ты, достойная адата! Мы вели его к этому, хоть и без его ведома. А устоять перед чарами Царицы Теней – на такое мало кто способен. Я его не виню. Что с ним делать – придумаем.
– А… эти… – Гелерра кивнула на восемь тёмных агатов.
– О, они вскоре получат свободу, – небрежно бросил Двейн. – Вот только обеспечат нам силой одно маленькое такое заклинание… совсем-совсем простенькое…
– Которое, – сумрачно проговорил Скьёльд, – уже начало действовать, так что надо спешить, силы потребуется много, и очень скоро. Пружина сработала, пробой осуществлён успешно, он провалился, куда мы и хотели, – ты не почувствовал, Кор?
– Почувствовал, – безмятежно сказал Двейн. – Но об этом, брат, мы поговорим после. Пока же давайте глянем, что у нас тут…
– Тут у нас Ракот Восставший, – бесцветным голосом прошептала Соллей.
Гелерра ощутила, как земля уходит у неё из-под ног, да так, что и впрямь пришлось опереться на крылья.
– Ракот?
– Восставший?
Кор Двейн и Скьёльд глядели на сестру, выпучив глаза.
– Да. Он был здесь. Дальние… воспользовались. Он… как Владыка Тьмы… стал уязвим. Я… чувствую.
Ракот Восставший не знал, что именно случилось и почему вдруг его темница стала раскалываться на куски, сперва на крупные, а потом всё мельче и мельче.
Он только ощущал, что вновь летит, летит в какую-то бездну, и слышал дикий вопль того или той, что только что с таким апломбом рисовала ему грядущую невесёлую судьбину.
Всё пошло совсем не так, как мечталось, злорадно подумал Восставший. Он постепенно освобождался; это получалось несколько медленнее, чем желалось, но в конце концов – стой! Что это?!
…Ощущение было такое, словно он со всего размаха влетел в поток нестерпимо горячей лавы, нестерпимой даже для него. Ракот ощутил это, словно гигантскую, невероятно длинную рану, разруб, раскол, тянущийся сквозь миры и Межреальность; по Упорядоченному словно прошёлся исполинский меч.
Он падал, корчась от боли, сбрасывая последние остатки оков, но не в силах ещё управлять собственной сущностью, не в силах ещё облечься плотью – а потом боль и пламя внезапно кончились, и он вновь падал сквозь Междумирье… но уже какое-то другое.
Здесь было мало магии, словно воды в хорошо выжатой губке. Течение силы ощущалось еле-еле, словно в застойной старице с ещё не до конца заросшими и заилившимися протоками. Магия двигалась, но как будто бы с трудом, натужно; и это совершенно не походило на обычную Межреальность.
Закрытый мир? Или – бери больше – закрытая область? Дно Миров?
…Но тут с него свалились последние остатки пут. Он был вновь свободен – Ракот Восставший, Владыка Тьмы!..
Падение замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. Вокруг была Межреальность, такая, какой он её и знал… хотя, пожалуй, это больше смахивало на какие-то дальние, окраинные области Упорядоченного, где уже недалеко и до пределов Хаоса.
Хорошо рвануло, конечно. Кто, как, зачем и почему устроил всё это, куда делись Новые Маги и то, что говорило с ним, – Ракот сейчас не думал.
Выбраться отсюда и вернуться к войску, к его Тёмным Легионам, что ждут возле Обетованного.
…Вокруг них расстилался хаос. Нет, не тот, что за чертой Упорядоченного, не первозданная субстанция, из которой всё вышло. Два последних заклятья Кора Двейна перемололи рукотворный рай Новых Магов, обрушив и обратив в ничто абсолютно всё, что здесь было. Гелерра не видела больше ни лесной зелени, ни синевы речных извивов; нигде не блестели золотые купола, нигде не поднимались белые стены, башни и башенки; взору адаты предстала лишь угрюмая картина полного разрушения.
Насколько мог окинуть острый взгляд гарпии, под ней тянулись пространства Межреальности, возвращённые к исходному состоянию, и притом изувеченные сильнейшей магией так, что не осталось вообще ничего, и сама твердь Междумирья опасно прогибалась под её крыльями.
Однако посреди этого хаоса остался один-единственный крошечный островок, не затронутый всеуничтожающими чарами.
И окружало его кольцо огня, полыхавшего прямо на хрустальных плитах, по-прежнему старательно менявших цвета.
В кольце пламенных языков сидел, скрестив ноги, бледный юноша, и рядом с ним посвёркивало стёклами какое-то странное устройство, более всего напоминающее искусно сделанную чародейскую лампу, где свет дают чары, а не горящее масло.
– Э-гей, сударь мой Исидорти! – Кор Двейн весело помахал ему рукой. Они шли втроём – он, Скьёльд и Соллей, всё ещё опиравшаяся на руку названного брата. Гелерра парила наверху.
Матфей вздрогнул и втянул голову в плечи.
Тем не менее адата увидела, что все плиты перед ним просто испещрены рунами, символами вызова демонов. Он не собирался сдаваться; он собирался дорого продать свою жизнь.
– Что это там у тебя, дружище? – Кор Двейн сделал небрежный жест, и пламя расступилось. Точнее, он очень бы хотел, чтобы жест выглядел именно небрежным, но Гелерра ощутила его боль. Чародей тоже держался из последних сил, а где-то внутри, искусно скрытая, зияла наспех затянутая рана. – О, как замечательно. Ты настоящий знаток демонологии, приятель. Ну, хватит сидеть с видом повешенного, вставай и пошли. Здесь всё может обвалиться в любой момент.
Исидорти глядел на улыбающегося волшебника широко раскрытыми глазами и молчал.
– В самом деле, парень, хорош просиживать штаны, – вступил Скьёльд. – Никто не собирается перерезать тебе горло или заточать в темницу…
– Потому что ты сделал то, что нам от тебя требовалось, – прошелестела Соллей. – Мы не могли отыскать логовище сородичей пленной Царицы, и сама она никогда бы не показала – пытки к ней не применить, она не почувствует боли.
– И тогда мы устроили это старое как мир представление, – с делано-виноватым выражением развёл руками Кор Двейн. – «Подстроили побег». Да-да, я знаю: это банально и совершенно лишено новизны. И мы ничего не могли сказать тебе – она прочитала бы обман. Поэтому тебе пришлось предать нас по-настоящему.
– Но ты оказал нам огромную услугу, Матфей Исидорти, – негромко и словно бы с трудом выдавила Соллей. – Поэтому мы наградим тебя. Наградим и отпустим на все четыре стороны. Упорядоченное велико. Ты многое знаешь и умеешь…
– Найдёшь мир по себе, – подхватил Кор. – Станешь знатным варлоком, настоящим знатоком демонов. Своя башня, почёт и уважение, раболепные поклоны, страх в глаза обывателей и самые лучшие девочки…
– Двейн!
– Что, сестра? Я всего лишь говорю как есть. Конечно, он не может не думать о женщинах, конечно, он их хочет…
Соллей закатила глаза.
– Ладно, прости. В общем, Матфей, мы против тебя ничего не имеем. Ты нас предал, да, и оставаться моим учеником не можешь; но и вреда тебе мы не хотим. Награду предлагаем от чистого сердца; если же ты предпочтёшь, можешь уйти прямо сейчас. Тебе хватит умения проложить тропу сквозь Межреальность. Или вернёмся с нами в замок. Возьмёшь золота, сколько сможешь унести, вернее, увезти во вьюках. Оружие, одежда, снаряжение, магический припас, книги…
– Это… всё… было… обманом… – просипел Матфей, и Гелерра ощутила нотки безумия в его голосе.
– Ну да. Поэтому я не сдираю с тебя кожу живьём, как положено было бы за измену своему учителю и благодетелю, – с неожиданной жёсткостью бросил Двейн, – а уговариваю и упрашиваю снизойти и принять награду. Смотри, Исидорти, предлагаю её я только один раз…
Матфей принялся раскачиваться, обхватив плечи руками.
– Здесь – здесь всё погибло – все – кто тут был – слуги – звери – птицы…
– А также насекомые, – перебил Кор. – Черви, змеи и так далее. Чешуе- и перепончатокрылые. Пресмыкающиеся и земноводные. Что дальше?
– Вы убили всех… всех… – Матфей глядел прямо перед собой, но Гелерра не сомневалась, что видит он сейчас что-то совсем иное.
– Мне некогда, – резко сказал Двейн. – Решай, и быстро. Не испытывай моё терпение. Иначе…
Матфей Исидорти резко взмахнул рукой, и пресловутая «лампа» с заключённой в ней Царицей Ночи взлетела, кувыркаясь, в воздух.
Адата со скоростью падающего на добычу коршуна ринулась наперерез, но Матфей оказался ещё быстрее. Его заклятие опередило Гелерру на долю мгновения, кристаллические стёкла «лампы» лопнули, металлические части согнуло и изломало; над падающими обломками мелькнула стремительная тень, завис на секунду тёмный силуэт женщины – и исчез, только прянула за горизонт стремительная молния.
– Будь… свободна… – прошептал Исидорти. – Ты… хорошая.
Трое магов не были захвачены врасплох, они тотчас же сдвинулись, плечо к плечу, спина к спине; но Царица Ночи благоразумно решила, что ей лучше убраться куда-нибудь подальше.
Наступила тишина. Матфей по-прежнему тупо глядел перед собой.
– А вот это, – медленно сказал Кор Двейн, – была ошибка.
– Она сбежала, – презрительно бросил Скьёльд. – Ты пожертвовал всем ради неё, но рекомая Царица и её родственнички всегда думали только и исключительно о себе. На тебя ей плевать, Исидорти.
– Он обезумел, брат, – прошептала Соллей. Кажется, в глазах её мелькнуло нечто вроде жалости.
– Может, он и не в себе. Но он испортил мне чистую и абсолютную победу; а Кор Двейн такого не прощает.
…Матфей дёрнулся, закричал, несколько рун вспыхнули, наливаясь жизнью и яростью; но Кор Двейн был уже рядом, и кривой кинжал в его руке ударил точно.
Гелерра вздрогнула и поспешно отвернулась.
Это не моё дело, это не моя война, пусть режут друг друга сколько хотят…
– Жёстко, брат, – Скьёльд склонился над неподвижным телом, закрыл глаза мёртвому.
– Он умер быстро и без мучений, – сухо сказал Кор Двейн. – Как в бою. Хотя за подобный фокус с него и впрямь следовало бы живым содрать кожу. Нет, не трогай его, сестра. Не трогай, досточтимая адата. Пусть валяется, удобряет собой Междумирье…
…Они уходили, оставляя позади громадную воронку из разрушенной, истёртой во прах Межреальности, и крошечное мёртвое тело на столь же крохотном островке из чудом уцелевших хрустальных плит, по которым всё так же бегали, свиваясь в причудливых узорах, мягкие тёплые огоньки.
– Так, погоди, брат… – Скьёльд яростно тёр наголо обритый череп, сняв высокий шлем. – Брат… это ведь получается…
– Ну да, трудно поверить, – спокойно сказал Кор Двейн, но шедшая рядом Гелерра ощущала, в каком он диком, неописуемом возбуждении и каким трудом ему даётся это спокойствие. Он, казалось, даже забыл о ране. – Всё, что должно выстрелить, выстрелило. Не знаю даже теперь, найдётся ли у меня время на визит в Долину Магов.
– Должно найтись, они нам понадобятся, – вставил Скьёльд.
Кор Двейн кивнул.
– Наверное. А пока что обещанное нами – исполняется. В точном соответствии, – губы его кривились, зубы слегка лязгали, – в точном соответствии с тем, что мы посулили сделать.
– В точном… – подхватила Соллей.
– Соответствии… – закончил Скьёльд.
– Именно, сестра, именно, брат. В точном соответствии. Мы не какие-то там шарлатаны и не боги.
Гелерра скромно помалкивала и старательно делала вид, что её тут вообще нету.
Они все вчетвером выбрались из исполинского кратера. Мраморная лестница исчезла бесследно, а вместе с ней и все до единого аколиты, исчез и обоз. Непохоже, правда, что Кора Двейна, или Скьёльда, или их сестру хоть в малейшей степени интересовала судьба служивших им.
– Сработал главный триггер, – негромко, мечтательно, словно о любимой женщине, проговорил Кор. – Запустились все остальные каскады. Насколько успешно идёт разделение – точно сказать нельзя, пока не вернёмся в замок, но по ощущениям – всё в порядке.
– Всё в порядке… – зажмурилась Соллей. – Да, так и хочется сказать: «Но ведь это же…»
– Новый порядок, – перебил Двейн. – Только не надо забывать, что вот эти восемь камешков, – он погладил кожаную перевязь, где в тщательно застёгнутых кожаных карманчиках покоились восемь агатовых камней размером с полкулака каждый; девятый карманчик остался пустым, – что вот эти восемь камешков помогут нам завершить всё куда быстрее и проще.
– А Дальние пусть убираются подальше, если им всё это придётся не по нраву! – захохотал Скьёльд. Соллей улыбнулась скользящей змеиной улыбкой.
– Вот именно, пусть убираются. Конечно, наша дорогая Царица осталась, и это, признаюсь, меня несколько заботит…
– Мы взяли её один раз, возьмём и другой, – решительно сказал Скьёльд.
– Конечно. Сейчас она слишком напугана, слишком шокирована. Но подумать об усилении защиты надо уже сейчас.
– А наши… наниматели? – осклабился Скьёльд. – Когда они собирались явиться за своим призом?
– Они уже там, – ухмыльнулся Кор Двейн. – И там всё именно так, как они и хотели. Никаких Познавших Тьму и Восставших. Никаких Духов Познания или Соборной Души. Тихо, мирно, спокойно, изначально. Вот только с новыми «Истинными» Магами там нехорошо получилось, – Скьёльд вновь захохотал, и Соллей снова улыбнулась жуткой своей улыбкой. – Не полное соответствие, не всё как было.
– Посмотрим – если они выдержат окончание процесса, можно будет и их отправить… к нашим нанимателям, – предложила она. – Должны же они кого-то определять… в мелкие лесные духи.
– Не забегай вперёд, милая сестрица, – засмеялся и Кор. – Пока что надо добиться, чтоб все рассечения прошли строго по проложенным меридианам и чтоб все закладки во всех мирах сработали строго, как должны. И тогда уже…
– Ну, тогда можно поговорить о нашей достойной адате, – вдруг обернулась к ней Соллей. – Мы должны вознаградить её. Достойно вознаградить!
– Конечно, – кивнул Кор Двейн. – Высокочтимая Гелерра, знай, что мы очень и очень признательны тебе. Если б не ты, наша победа… могла стоить нам куда дороже. Я надеюсь, ты не станешь… – Он поморщился. – Прости, я плохо сказал. Несчастный Матфей, бедный глупец… Царица Ночи совсем вскружила ему голову. Откровенно говоря, я надеялся, что он покрепче. Впрочем, уже не важно. Говори, достойная адата. Что мы можем для тебя сделать?
– Вы уже сделали, – тихонько ответила Гелерра, поглаживая белые маховые перья. – И я тоже говорила – долг платежом красен, мы в расчёте.
– Конечно. Но всё-таки, адата? Ты слышала, что я предлагал Исидорти. Конечно, самым лучшим будет, если ты решишь остаться и помогать нам – тогда поднимешься очень, очень высоко, ибо старый мир уходит в небытие, наступает черёд нового, прекрасного – без богов и им подобных, где править будут лучшие из магов по праву знания, а не некоей «божественности»; но неволить тебя не буду.
– Мне кажется, я знаю, – вдруг усмехнулась Соллей. – Нашу адату не соблазнить золотом или чем-то подобным, она служит правде, той правде, что у неё внутри. Но всё-таки есть одна вещь, от которой не откажется даже неподкупная Гелерра.
Гарпия независимо вскинула подбородок и сощурилась. Вот, значит, как… Соллей знала, знала с самого начала…
– Так, братцы, – решительно скомандовала та. – Нам с Гелеррой надо кое о чём пошептаться. Посекретничать о нашем, о девичьем…
Скьёльд хмыкнул, Кор слегка улыбнулся – и потянул брата за локоть.
– Пошли вперёд. Пусть себе секретничают.
Соллей нежно взяла гарпию под руку.
– Сфайрат, – шепнули Гелерре на ухо губы волшебницы. – Сфайрат, с которым я бы охотно позабавилась сама, не буду притворяться, дорогая. Но для меня это именно забава, а у тебя с ним всё может получиться. И ты заслужила. Я не буду тебе мешать. Вернёмся в замок, а там… всё в твоих руках и крылах, адата.
Познавший Тьму знал, что они победили. Ловушка сработала, и, несмотря на падение, и он, и его армия были готовы к бою. Да, они провалились – похоже, это излюбленный приём их с Ракотом противников, – но сковать их не удалось, эти контуры чар оказались разрушены в самом начале.
Устроители капкана слишком щедро разбрасывались заклинаниями, и заклинаниями уникальными. Они очень сильно рисковали, потому что Новый Бог – не Истинный Маг – сумеет их теперь выследить.
Дно Миров – да, так и есть, оно. Совсем лишены воображения эти выскочки. Что ж, подъём отсюда к Хьёрварду будет недолгим, это не то что в прежние времена, когда он вытаскивал отсюда развоплощённого Ракота.
– Великий!.. Великий бог Хедин!..
А, Кирвад. Лесной бог мчался к Познавшему Тьму так, словно за ним гнался сам Ямерт со всеми присными.
– Великий Хедин! Что-то не так с силой!
Кирвад весь покрылся потом и дрожал крупной дрожью.
Да, с силой что-то было не так. Её явно недоставало, и текла она слабо, едва-едва.
– Что-то не так с силой, – Кирвад выбивал зубами дробь.
– Не бойся, ты со мной, – словно ребёнку, сказал Хедин. – И вы все со мной. Мы справимся. Успокой наших, я сейчас буду всех выводить отсюда. В мире под названием Хьёрвард, похоже, большая беда, нам надо попасть туда как можно скорее…
– Да, Великий, – Кирвад истово поклонился и тотчас умчался, стуча копытами.
Познавший Тьму быстро достал розовый кристалл. Совсем недавно он отчаянно пульсировал, зовя на помощь, но сейчас сделался не просто недвижным и безжизненным – он стал совершенно пустым. Незримая нить силы, соединявшая его с братьями, вручёнными подмастерьям, разорвалась.
Такого не случалось никогда и случиться не могло. Можно было закрыть кристаллы сильными отводящими магию чарами, сделать посылку вестей невозможной, но даже тогда его, Хедина, кристалл, главный кристалл бы не умер так, как умирал сейчас.
Случилось что-то поистине страшное и поистине небывалое. Даже если бы подмастерья погибли все до единого (что невозможно), даже если их кристаллы какими-то невероятно могущественными чарами растёрли в пыль – даже эта пыль отозвалась бы на зов главного камня.
И сам главный камень выглядел бы совершенно по-иному. По-иному бы ощущался.
Познавший Тьму замер на пару мгновений, не больше. А потом раздались его резкие слова, команда, которую услыхало всё войско:
– К маршу!..
…Это были какие-то очень странные окраины Упорядоченного. Сила там может течь бурно и яростно, словно горная река – но не сочиться еле-еле. Конечно, на чары ему, Познавшему Тьму, хватит, а вот колдуны и шаманы его армии едва ли смогут сплести и самое простое заклинание.
Не важно. Он займётся этим странным феноменом после. Пока что – в дорогу, к Хьёрварду, прямым путём…
Прямого пути не было.
Познавший Тьму словно налетел со всего размаха на каменную стену, врезавшись в неё лбом.
Упорядоченное словно разрезали или поставили прямо поперёк него стену.
Стену… из Хаоса.
Чепуха! Чушь, такое невозможно!..
«Истинный Маг ничего не считает невозможным».
Кажется, так говорил Мерлин. Или так говорила Фелосте?
Кристалл утратил связь.
Исчезла ощущаемая Новым Богом прямая дорога к Хьёрварду.
А это могло означать только одно – непредставимое, но тем не менее.
Упорядоченное рассечено, и Хаос ворвался в рану.
Познавший Тьму замер, обратившись в статую. Рука тискала эфес.
Его не пытались «изловить» или «заточить». Этот враг оказался хитрее. Они решили, что им достаточно «сбросить» его в «отрубленную часть».
Что ж, ему за последнее время уже удалось одно «небывалое». Спаситель отступил из мира, который уже, казалось, был полностью в его власти.
Пришла пора показать, что чудеса этим не исчерпываются.