Сколь ни чувствительны были для меня сии его угрозы, но, подстрекаем будучи самолюбием, никак я не хотел перестать; так что, проведя битых три часа единственно досаждая как можно более С. Г-у, наконец я сам себе опротивел. С досадою хлопнул я дверью и поспешно вышел из комнаты, в то время как уж скоро надлежало идти к ужину. Тут в самых гнусных красках представились мне мои мерзкие поступки, которыми я очернил тот день, который должен быть блаженнейший в жизни.
Тут начала сильно угрызать меня совесть, повсюду представлялся мне С. Г., которого я так обидел. Пришед в мою комнату, в беспамятстве пал я на колени пред образом Спасителя, с воплем и слезами умолял я Его милосердие, но раскаяние мое было уже поздно: я не достоин был того, чтоб Всевышний внял молитве моей; с скукою и с несносною пустотою в сердце пошел я спать.
15~е марта.
Будучи в таком расстроенном положении, не мог я скоро заснуть. Различные неприятные сны беспрестанно раздирали мою
Чириков, учитель рисования и гувернер, коего я был любимцем. Прим. С. К.
43
душу. По прошествии сей ужасной для меня ночи справедливое Божье наказание явно обнаружилось. С самого моего пробуждения почувствовал я ужасную головную боль и лом в висках. Но, зная, что это было наказание Небесное, с покорностью повиновался я святой воле Всевышнего, и для того без ропота, а терпеливо старался я перенесть посланные мне от Бога болезни. Между тем, узнав из собственного своего опыта, сколь пагубна праздность и какие вредные следствия влечет она за собою, провел я сей день уже с большею осторожностью, нежели ему предшествовавший и от того с гораздо спокойнейшею совестью лег я спать.
16-е марта.
Хотя я эту ночь довольно хорошо провел, однако боль нимало у меня не уменьшалась. Впрочем день сей прошел то в классических упражнениях, то в собственных занятиях. Но и тут, Боже! сколь часто не впадал я в прегрешения! Во время молитвы, когда наиболее надлежало вознести мысль и сердце к престолу Твоему, вместо того внимание мое обращено было вовсе на другие неважные предметы. Как часто скучал я R классах, сердился на них, и самыми колкими насмешками уязвлял своих товарищей. Ты, Спаситель мой, Ты терпел ужасные страдания и даже смерть, и терпел невинно - единственно чтоб кровью своей искупить род человеческий: и я, недостойный называться верным рабом Твоим, я, не только не воздавал за зло добром, но и малейшей обиды не мог снести без отмщения и не уступал другому ни самой маловажной вещи. Чувствую все мои прегрешения, чувствую сколь они гнусны, но я слаб и не в состоянии противиться страстям, меня увлекающим, - ветр преклоняет к земле гибкую трость.
Но на неизреченное милосердие Твое уповаю, Боже! Вонми гласу моления моего: истреби во мне семена пороков; но просвети разум мой в святой истине, водвори в сердце моем твердую и непоколебимую к Тебе любовь, веру и почтение, и направи поступки мои на путь истинной добродетели.
/ 7-е марта.
Как сильна бывает недостойная любовь к суетному миру! Ныне узнав, что один довольно мне знакомый молодой человек, живший прежде в шумном свете, вступил в духовное звание: Ах! бед
44
ный человек, подумал я; как? переменить ту живость, которая одушевляет свет, те удовольствия, забавы, которые соединены со светскою жизнью, - все это переменить на жизнь уединенную, единообразную, и от того унылую и скучную! - О, безумный! как мог ты так рассуждать! Боже, прости моим заблуждениям. Что может быть, напротив того для человека блаженнее того состояния, как когда он, удалясь от мирских сует, посвящает всю жи шь свою на служение единому Богу; когда он, как добрый пастырь, старается лишь о благе стада, ему самим Христом вверенного. Каких пропастей, коварством и злобою поставленных ему в свете, избегнул он удалением от оного.
Ароматные цветы, украшавшие раскинутые для уловления его сети, могли б его пленить - и тогда б испил он яд из позлащенного сосуда, испил и погиб бы невозвратно. О, Боже мой, слава Тебе, яко просветил разум мой; я познал теперь истину и сердечно раскаиваюсь в моих прежних заблуждениях. Как счастлив, думаю я теперь, как счастлив тот, который посвятил себя Богу и святой Церкви Его; участь его должна быть предметом более зависти, нежели сожаления.
18 марта.
Последние ночи провел я уже спокойно, не чувствуя никакой более боли. Занимаясь как можно более, хотя я и не впадал в такие прегрешения, как прежде, однако насмешка и охота привязываться - сии главные два моих порока, несмотря на все мое старание, и ныне еще не совсем меня оставили. Сии худые склонности были часто причиною, что товарищи иные на меня сердились и давали мне различные неприятные прозвища (смола, лисичка и проч.)1
19 марта, 20, 21 марта.
Я имел все это время весьма много дела; ибо профессора наши беспрестанно задавали, особливо переписывать; одна эта переписка занимала весьма много времени, и занимала его самым скучным образом3. Кроме того, еженедельная письменная пере
1 Эш слова в скобках приписаны позже. К. Г.
- За неимением печатных курсов, лицеисты должны были списывать записки преподавателей. Бар. Корф жалуется на этот метол по поводу курса Куницына (см. Грот, "Пушкин", стр 228). А'. Г.
45
писка с домом, чтение ведомостей и всех почти тогда издаваемых журналов, кои мы получали, также прогулка и разные веселые и вместе невинные забавы - вот в чем протекло остальное время этих трех дней. Но упражняясь в сих невинных занятиях, не мог я совершенно сохранить чистоты их, покорив худые склонности внушению разума.
Какое желание посмеяться над товарищем, представить в самом колком виде какие-нибудь его неловкости и маловажные недостатки! Какая мстительность, неуступчивость и непризнательность в худых поступках! Иногда приходил я в церковь для того, чтобы посмотреть народ, там находящийся, и натуральным образом внимание мое, вместо того, чтобы обратиться на то, что читалось, рассматривало прилежно разнообразие в лицах, пестроту одежд, фигуру и проч. и проч. и таким образом занималось совершенно другими предметами, нежели каковым долженствовало оно заниматься. Если когда и прилежно стоял я за молитвою, то это было или для того, чтобы обратить на себя всеобщее внимание, или искреннее раскаяние побуждало меня к тому.
Если кто-нибудь требовал от меня небольшого одолжения, то всегда почти показывал я сперва неудовольствие, отказываясь недосугом, или даже неимением требуемой вещи, или другим каким препятствием, и тогда как он, не надеясь уже от меня получить, начинал удаляться, тогда только, раскаясь, призывал я его обратно, и то только с условиями и уговорами ссулял его желаемою вещью и какое ж было это одолжение? - самое маловажное и нестоюшее никакого труда; но и это делал я ему так, что он лучше б желал вовсе ничего от меня не получить, нежели получить, но с такими скучными условиями. Боже! сколько пороков, сколько недостатков вижу я во мне! Искорени их Всемощною силою Твоею навсегда из сердца моего.
22 марта.
Чем более я в себя вхожу, чем более проникаю я в глубину сердца моего и рассматриваю многочисленные изгибы его, тем более открываю в себе различных погрешностей, которых без Твоей, Всевышний! помощи, я не могу сам исправить. Один только верный, искренний друг, друг добродетельный, стремящийся всегда твердою стопою по стезе священного закона Божия, один только подобный друг может умягчить сердце, исправить худые склон
46
ности и совершенно преобразовать человека. Но где можем мы найти лучшего друга, как не посреди тех, с коими мы учимся, играем и забавляемся, - словом, посреди милых товарищей счастливой юности нашей. Проводя с ними часы, дни, месяцы и целые годы, видя поступки их во всевозможных встречающихся обстоятельствах, видя их склонности и навыки, недостатки, потребности и вместе хорошие свойства, видя и примечая все это, мы легко и с верностью познаем их настоящий характер, их душу и сердце. Ах! и мое сердце наслаждалось некогда сладостями счастливой дружбы, и я имел друга в М. К.1 Это было в первом году моего в Лицее пребывания. Получив особенную и неприметным образом один к другому привязанность, долгое время испытывали мы друг друга, не знав еще взаимного расположения. Между тем невинная страсть сия более и более воспламенялась в юных сердцах наших, и мы, наконец, (об)изъяснились в тайных, но одинаковых мыслях наших и заключили вечный союз дружбы.
С сего времени судьба моя сплелась с судьбою К., все радости сделались для меня вдвое приятнее, и все горести гораздо сноснее. Тут уже ни на минуту не расставались мы друг с другом; каждая мысль, каждое даже намерение было уже известно другому. Его кроткий нрав, его чистосердечие, откровенность, чувствительность, простота, нежность и особливо невинность восхищали меня счастливым сим выбором. Черты лица его были приятны; какая-то откровенность, простота и невинность изображалась на оном. Подобно светлому ручью, сквозь чистую воду коего можно видеть все дно оного, так чиста была душа его.
Быв четыре года в таком училище2, где были всякого рода дети, я знал все опасности, предстоящие молодому неопытному юноше, когда он находится в кругу других, как добрых, так и худых детей. Посему я всячески старался сохранить в нем беспорочность нрава и предостеречь его от пропастей, могущих ему встретиться; он же со своей стороны истреблял во мне худые склонности и переселял, так сказать, хорошие свои качества из своего в мое сердце. Таким образом счастье мое, казалось, утвердилось навсегда, я блаженствовал и почитал себя счастливейшим из смертных. Все находили удивительное сходство в на
Бар М. А. Корф. Примеч. С К. ' К. сожалению не знаем, где учился Комовский до Лицея К. Г.
47
ших нравах. Товарищи завидовали счастливой дружбе нашей и в шутку называли нас Дамоном и Питиасом; но счастье непостоянно, и неожиданный переворот в судьбе моей имел великое влияние на мой характер.
К.., как я уже прежде сказывал, имел приятную физиономию, и это отчасти было причиною всех моих несчастий. Некоторые из моих товарищей, особливо И. П.1, с которым я долго был за сие в ссоре, начали говорить ему о красоте лица его, потом допускать неблагопристойные насчет сего слова, и наконец дерзость и бесстыдство их простерлись до того, что они стали говорить ему о таких вещах, от коих могла пострадать сама его невинность. Он же, по природной своей простоте, истинно по простоте, не понимая речей хитрых сих обольстителей, принимал их благосклонно. Видя приближающуюся опасность, видя громовую тучу, сгущающуюся над главою неопытного друга моего, я употребил всевозможные средства, чтобы отклонить от него сии бедствия. Тут представил я ему все горестные следствия, могущие от того последовать, просил, умолял для собственного его счастья не внимать более сим сладким но растворенным в яде похвалам льстецов.
Сначала послушался он дружеским советам моим и старался избегать опасных сих разговоров, но самолюбие, сия пагубная слабость, ослепляющая не только юношей, но даже самых опытных мужей, - самолюбие обольстило его. Неблагопристойные шутки казались ему невинными. Лестные насчет лица его похвалы были для него приятнее сухих, но справедливых увещаний истинно любящего его друга, и тогда как я в объятиях нежной дружбы начинал уже блаженствовать, тогда тот, который был сердцу моему драгоценнейший в свете предмет, которому я всем готов был пожертвовать, тот, наконец, которого я мыслил иметь вернейшим до гроба другом, не объявя мне никакой причины, оставил меня оплакивать горькую мою участь. Все сладкие сии мечты мгновенно исчезли, как сон, из моего воображения. Я плакал, я выл, но слезы мои лились вотще; он не внимал моим воплям и страданиям. О, неблагодарное человечество, восклицал я в отчаянии: о, суетный мир! и самое счастие в тебе мгновенно и не надежно!
И. И. Пущин. Примеч. С. К.
Долго разбирал я беспристрастно свои поступки, дабы отыскать, не подал ли я как-нибудь сам тому повод; но не нашед, я стал думать, за что мне приняться. За презрение отплатить ли презрением? - Я не в состоянии был это сделать; священная искра дружбы, возженная однажды в моем сердце, не могла так скоро потухнуть. Итак, я решил терпеть и молчать. - Иной, чтобы избежать несносного взгляда изменившего ему друга, удаляется в густую рощу и там под тенью древес или при лунном сиянии, сидя на берегу томно катящегося ручья, наигрывает на лютне - единственно оставшейся ему отраде, - унылые песни отчаянного друга. Другой целый день бегает по стремнинам или взбирается на крутизны высоких гор, а ночью скрывается в ущельях скал и там оплакивает свою горькую судьбу. Он лучше желает претерпеть голод, мраз и другие физические нужды, нежели чтоб видеть виновника всех зол своих. А я, несчастный, я и этой не мог иметь отрады. Их мучило одно лишь невольное воспоминание сладких протекших дней; а я, я принужден был терпеть ежедневное с ним свидание, видеть, как гнусные люди всеми средствами стараются его развратить, видеть острый меч, висящий на одном волоске над главою его, видеть всю пропасть бедствий, в которую он повергается, и, не в состоянии будучи его спасти, молить только о том Всевышнего и - терзаться. От сего иногда случалось, что я, встретясь с К. глазами, приходил в замешательство и краснел; товарищи смеялись над моим смущением; и если б они знали, сколь я его прежде любил и что привязанность сия еще не простыла в сердце моем, то бы они не смеялись, а более сожалеть стали обо мне. Но я никому не открывался в внутреннем моем к нему расположении, и холодное его со мной обхождение приписывал более его развратителям, нежели ему; и потому первых только ненавидел, а о сем последнем сожалел.
Так протекли около двух лет, как мы ни слова не говорили друг с другом. Наконец, нынешнего года пред исповедью просил я его забыть прошедшее, и мы опять стали разговаривать между собою; но уже не так, как во время нашей дружбы, когда мы все душевные наши тайны поверяли один другому, а так, как товарищи разговаривают просто между собою. Сегодня (22 марта) вечером, когда мы уже спать ложились, нечаянно я встретился с ним и он мне сказал, не знаю точно с намерением или без
49
намерения: "прощай К.". Слова сии произнесены были с такою дружескою нежностью, что я, легши в постель, долго еще об этом думал.
23-е марта.
Сегодня была панихида по директоре Василье Федоровиче Малиновском, который скончался прошедшего 1814 года в этот день. Сие привело мне на память, как сей почтенный старец, проведший благочестивую жизнь свою в страхе Божьем и в исследовании священного закона Его, лежал на смертном одре, благословляя и научая детей своих в той вере и любви к Богу, которыми он сам был одушевлен. До самой последней минуты его жизни сохранил он здравый ум; до самой той минуты молился он о чадах своих, пока не переселился на тот прекраснейший свет, дабы там получить за дела свои венец награды.
Дай, Боже, чтоб и мне, приобщась пречистых Тайн Твоих, такою спокойною и безмятежною смертию окончить житие на бурном сем свете.
24-е и 25-е марта до 29-го и самое сие число.
Ныне пост, т. е. такое время, которое слабый смертный, не могущий и минуты провести, не согрешив делом или мыслию, старается провести самым лучшим, христианским образом.
Зная, что Спаситель наш, принесший себя - невинного агнца - добровольно в жертву для искупления рода человеческого, и что 40 дней страдания Своего провел Он в молитве и в посте, зная все это, истинный христианин во-первых, в воспоминание великих и неизреченных милостей Христа, за нас многогрешных невинно пострадавшего, так и для испрошения от милосердной десницы Всевышнего прощения всем проступкам, учиненным в течение целого года, старается в чистоте соблюсти сей самим Спасителем нашим установленный обряд. Конечно, не в умерщвлении плоти единственно состоит сей пост, но и сие самое весьма много содействует к проведению сего времени в большем страхе и благоговении к Богу; ибо натуральным образом человек, заботящийся единственно, как бы ему лучше поесть, да попить, может ли обращать внимание на другие важнейшие предметы? Пресытившись сладкими яствами, он предается на лоне роскоши и неги праздности, а в какие ужасные пропасти ввергает
50
нас праздность! Тут всякие худые мысли овладеют душою его, дьявол будет употреблять всевозможные хитрости, дабы ввести его в искушение, и всякая благая мысль будет бежать от него. Итак, постное ядение, истощая наше тело, истребляет дьявольские наущения, приводит нам на память страдания нашего Искупителя, возбуждает в нас тем горячую любовь, веру и почтение ко Всевышнему и, наконец, заставляет помышлять о будущем и исследовать свое поведение. Вникнув в сердце наше, находим мы, колико гнусны наши поступки, и с истинно раскаянным сердцем обвинив себя, как недостойного от тяжести грехов воззреть на высоту славы Бога нашего, но представив неизреченное Его милосердие, даем обещание впредь вести себя осторожнее. Таким образом, исповедав служителю Христову все свои прегрешения, мы удостоиваемся причащения пречистых Тайн Христовых, сего Божественного дара, который снимает с нас тяжкое бремя грехов и поселяет в сердце Ангельскую тишину и спокойствие. Вот слабое изображение того, как должен истинный христианин проводить пост.