Школу я закончила в Башкирии, в Стерлитамаке, единственная в городе с золотой медалью, благодаря чему смогла поступить в МГУ, на философский факультет, где и познакомилась с Михаилом Сергеевичем, учившимся на юридическом.
Как молоды мы были...
- Ну, само собой, я помню, каким он был в молодости, - засмеялась Раиса Максимовна, реагируя на мой вопрос. - Как же это можно не помнить? Мы вместе с юности: мне тогда исполнилось 18, ему - на год больше. Сейчас женятся в ускоренном режиме, а в наше время ребята дружили по 2-3 года. Естественно, и мы перед женитьбой "ходили" несколько лет.
Девчонки в нашей комнате, в общежитии, обсуждали парней-женихов: каким он должен быть - суженый-ряженый. Сходились на том, что главное - добрый и умный. Когда же мы начали встречаться с Михаилом Сергеевичем, девчонки-язвы подкалывали: "Главное, чтобы был красивый". А он и вправду таким был неотразимым красавцем. И сейчас он красив.
- На него заглядывались девчонки?
- И тогда, и сейчас, - задорно отвечает она. - Я помню его неуемную жизнерадостность, непосредственную детскую улыбку. Кроме того, знаете, времена послевоенные - начало 50-х - непростые, тревожные. Он поразил меня тем, что всегда имел свое собственное мнение и, главное, умел его отстаивать.
Я столкнулась тогда с человеческой непорядочностью, сплетнями, клеветой и убедилась, насколько не подвержен Михаил Сергеевич такому влиянию недобросовестных типов: он следовал своим представлениям о людях. Он держался очень по-взрослому, самостоятельно. Он был надежным человеком и остался таким. <...>
И швец, и жнец... И кое-что еще
- Раиса Максимовна, что бы Вы сказали о нынешнем положении женщины в обществе и в семье?
- Есть такой довольно грубый анекдот, доложу я вам, но уж очень к месту. Приходит женщина к врачу и спрашивает: "Доктор, какой я породы? Я встаю рано, как жаворонок, бегу на работу голодная, как волк, еду в автобусе, как заяц, экономлю, работаю, как лошадь. Приду домой, там муж: "Кисонька, приготовь ужин". Готовлю, валюсь в постель, благоверный толкает в бок: "Корова, подвинься". Так какой же я породы, доктор?"
В России 53% населения - женщины, 90% из них вкалывают, причем, по большей части, это матери, во всех областях, кроме властных структур.
И вот посмотрите, в результате сколь своеобразное у нас сложилось отношение к вопросам детства. Вроде бы и говорят и что-то хотят делать, но... Почему, к примеру, СМИ все больше заняты сплетнями, смакованием преступлений и светскими тусовками, а то, что в стране, по разным данным, от 2,5 до 4 миллионов беспризорников, - не слишком афишируется.
К слову сказать, "Клуб Раисы Максимовны", который существует уже полтора года, активно занимается этими вопросами: мы, например, оказали посильную денежную помощь пяти общественным организациям, детскому приюту, Морозовской детской больнице.
Когда говорят, что институт семьи отмирает, ничего, кроме сожаления, эти досужие спичи у меня не вызывают. Но я знаю, как трудно женщине сочетать успешную карьеру и воспитание детей, а кроме того, создавать, как всегда старалась я, такую атмосферу в семье, чтобы мужу хотелось возвращаться домой. Вы не смейтесь, это не так просто при бытовой неустроенности. Очевидно, поэтому мы позволили себе иметь только одного ребенка - дочь (ставшую затем врачом). Но сейчас у нас две внучки - стало быть, детей теперь у нас много.
- Раиса Максимовна, неизбежный вопрос: каков Михаил Сергеевич в домашней обстановке?
- Каков он... какая я... Знаете, у меня это находится в самом сердце: я чувствую потребность его защищать. Какой он? Хороший. Мягкий и добрый. Но, понимаете, позволить себе великодушие и доброту может только очень сильный человек, слабаку это не под силу. Так вот, Михаил Сергеевич - очень сильный человек, у него колоссальное самообладание. И в то же время в семье терпимый, в быту - неприхотливый, непридирчивый.
Меня спрашивают: "Как вы добились столь рыцарского отношения к вам со стороны такого выдающегося человека?" Я улыбаюсь в душе: поймите, семья - это взаимоотношения двух людей. Один может быть уравновешенным, другой - нет, но, если он стремится окупить этот недостаток чем-то другим, устанавливается равновесие.
- Вы столь трепетно относитесь к семейным проблемам. А скажите, сочувствуете ли Вы другой чрезвычайно известной семье - Хиллари Клинтон?
- Я вспоминаю свое положение Первой леди. Я отлично осведомлена о том, что имела достаточно недоброжелателей, в штыки воспринявших новый для нас, но принятый во всем мире имидж супруги главы государства. Но у меня были и тысячи сторонников, благодаривших за то, что я достойно представляю свою страну. Я ничем и никогда ее не опозорила.
У Хиллари мне нравится, как она держится: молодец. Как самоотверженно она защищает президента-мужа. По-моему, все, что сейчас выплеснулось на свет Божий, - несусветная грязь...
Надо сказать, что во время нашей беседы в кабинет дважды заглядывал Михаил Сергеевич: весьма деликатно он напоминал, что неплохо бы ей следовать графику, помнить о других делах.
- Хорошо, хорошо, еще три минуточки, - улыбаясь, отвечала Раиса Максимовна и уделила нам еще 10 минут.
Мы попрощались. Нам было интересно. Нам хотелось бы повстречаться еще раз - ну ведь, правда же, мы еще не договорили.
"Сорок один", № 15, февраль 1999 г.
Владимир МАЛЕВАННЫЙ
Молитва без свечей
- Раиса Максимовна, как Вы оцениваете прошедшие годы?
- Вы знаете, я ведь очень сильно переболела после Фороса и тех событий, которые начались... Мы шли и идем через нравственную Голгофу. Все люди разные. И каждый переживает по-своему. Нужно иметь очень толстую кожу, чтобы спокойно пережить все это не только физически, но главное - нравственно.
То, что Горбачев сделал за минувшие годы, я считаю, имеет важное значение для России. Он совершил вторую революцию. Итог? Глава государства - не убитый, хотя сделали попытку... Не заключенный. Не "закрытый". "Полу...", так скажем. Он сумел остаться в политической жизни. Остаться для страны экс-президентом. Полагаю, для демократического развития России это должно иметь значение.
Да, это "новая традиция"... И, кроме того, ведь есть люди, кто в это страшное время предательств, среди лжи и конформизма остался рядом с нами.
- Вы, Раиса Максимовна, упомянули о Голгофе как о пути испытаний для человека, делающего моральный выбор. Михаил Сергеевич как-то привел образное сравнение с Эверестом: одна треть восходителей погибает, из них сорок процентов - при спуске. Темы очень перекликаются. И все же мы задумываемся: во имя чего?
- Могу поделиться лишь своим взглядом, опытом. Не политики, а народ признал за Горбачевым моральное право лидерства. Самые разные люди сегодня слушают, что Горбачев говорит: как нам жить дальше, что нам делать в сегодняшнем мире, переживающем переломный этап.
Я вдруг почувствовала, насколько Горбачев востребован как политик. Разве дело только в том, чтобы держаться за власть? Можно уйти и продолжать жить, работать. Пока я мог - я был президентом. А теперь нахожу другую сферу приложения своих способностей.
Вы знаете, я по-человечески, пройдя все это, скажу: не завидую тем, кто сегодня "наверху". Не знаю, правда, как они сами там себя чувствуют?
- Рискну показаться пристрастным, утверждая: то, что нынче происходит, делается во многом вопреки тому, что предлагал когда-то Горбачев. Вы, наверное, чувствуете результат не хуже других?
- Лично, чисто по-женски, говорю: мне сейчас тревожно. Некоторые очень спокойно заявляют: все в порядке, Россия пережила самое трудное. Думаю, нет. Представьте себе, я не верю, что нашим людям так хорошо, как это у нас зачастую изображает телевидение. Мне тревожно.
Сегодня никому не живется легко. Даже тем, кто "легко" зарабатывает большие деньги. Не говоря уже о людях, оказавшихся в тяжелейшем материальном положении. О тех, которые стали беженцами. Даже страшно подумать - тысячи и тысячи людей на своей Родине в мирные годы оказались без крова. Гибнут дети, женщины, старики... Все это необъяснимо и страшно для меня.
- Скажут: "Не при Горбачеве ли все это началось?" И я задаю Вам такой же вопрос, хотя и не разделяю его.
- Хочу заметить: межнациональные конфликты возникли постольку, поскольку шли реформы и нашлись такие люди, которые использовали трудности и подогревали эти "национальные чувства".
Еще в 90-м году, на одном из съездов народных депутатов, меня окружила группа людей, и мне стали говорить: "Раиса Максимовна, вы не видите, как унижают русский народ? Не видите, что делают с русскими?"
Я отвечала: о чем вы говорите? Остановитесь! Я только что была на Украине, в Армении, где слышала, что, наоборот, "русские за счет нас жили"... Прекратите, пожалуйста, разжигание этих ненужных страстей!
Но все-таки их разожгли, поддержали. Это была какая-то эйфория разрушения. Национализм шел волной. И все те политики, которые допустили "беловежские решения", - они вышли на этой эйфории, находясь в убеждении, что всем так будет лучше. Знаете, быть может, мы бы и "разошлись". Но спокойно. По закону.
Горбачев тогда же пришел к выводу, что Прибалтика настроена на "отделение". Он сказал: хорошо, раз вы так настаиваете и народ вас поддержит, если вы проведете референдум, - то через семь лет! Мы спокойно, цивилизованно определим границы, вы обеспечите материально тех, кто покинет территорию вашей страны, гарантируете гражданские права тех, кто остался.
- О многом из того, что Вы сейчас рассказали, Михаил Сергеевич написал в своей книге "Жизнь и реформы". В какой мере Вас можно считать соавтором Горбачева?
- Я не беру на себя смелость считать себя соавтором этой книги. В предисловии он говорит о тех, кто ему помогал. Благодарит всех, в том числе и меня. Но самое главное: во всех перипетиях жизни я была рядом с ним. Эта книга требует абсолютной точности: в фактах, именах, событиях. И здесь я, конечно, помогла Михаилу Сергеевичу: что-то найти в архивах, в письмах, провести сверку рукописей, перепечатать.
- Это заняло у него все первые четыре года после отставки?
- Над мемуарами он работал три года, в основном ночами... Он сделал большое дело, написав эти мемуары. Конечно, они отняли много сил и времени. Мы ведь не просто "выжили". Ведем очень активную жизнь. Горбачев выстоял, остался активен в политике. <...>
- Можете ли Вы как ученый, философ и социолог поделиться с читателями своими прогнозами?
- Взглядом на наше будущее? Как ученый, я сегодня не берусь выдавать свои суждения. Социологией не занимаюсь с тех пор, как Горбачев стал во главе государства. Но как человек, гражданин встречаюсь со множеством интересных, умных людей... Слежу за публикациями в газетах.