Было двадцать минут одиннадцатого, когда, чихая дымом, из города на Биби-Эйбатскую дорогу выехал трехколесный мотоциклет. На утлом транспортном средстве восседала компания, которая в любом другом месте показалась бы диковинной. Управлял вертлявым аппаратом пестро одетый господин (клетчатый кургузый пиджачок, звездчатый жилет, канотье с красной лентой), сзади к нему льнула дамочка в чем-то розово-алом с блестками, а в коляске, еле втиснувшись, трясся зверообразный детина в папахе и черкеске. Но всякий бакинец эту шараду разгадал бы без труда. Денежный человек едет проветриться в сопровождении гризетки – хотят устроить пикник при луне или просто покататься с ветерком, а поскольку это Баку, взяли с собой телохранителя.
Наряд прожигателя жизни и профессиональной кокотки был приобретен на Ольгинской, в магазине «О-бон марше», открытом допоздна. Покупки происходили так: впереди шел Фандорин, за ним мелкими шажками – восточная женщина в чадре, которая время от времени шепотом говорила: «Вон то платье… Вон ту ужасную шляпку… Теперь поворачиваем в чулочный отдел…». Подобным манером Эраст Петрович сначала экипировал спутницу, а потом накупил столь же вульгарной дряни (после операции – немедленно на помойку!) для своего персонажа.
– Сто шестьдесят пять, – сказала Валидбекова, когда обход магазина был закончен.
– В каком с-смысле?
– Вы потратили сто шестьдесят пять рублей. Я всё верну. – Ее голос дрогнул. – Если мы вернемся живыми…
Эта фраза, произнесенная очень тихо – не для собеседника, а для себя самой, – всё не давала Фандорину покоя.
– Послушайте, – сказал он, притормозив на выезде из города. – Мы отлично обойдемся и без вас. Мы оставим «индиан» за версту от к-клуба и подойдем пешком, тихо. Будет лучше, если вместо вас сядет ваш метатель ножей, а вы подождете возле м-машины.
Евнух бежал за мотоциклом от самого дома широким размеренным аллюром – будто мерил землю циркулем. Не отставал, не сбивался с ритма.
Не останавливаясь, он пронесся мимо, так же мерно отмахивая по шоссе. Одетый во что-то серое, бесформенное, Зафар был едва различим в блеклом свете летних сумерек.
– Нет, – коротко ответила Валидбекова. – Это мой сын.
– Но Зафар нам пригодится больше, чем вы. На открытой дороге я прибавлю скорости, и он отстанет. Нужно торопиться, пока совсем не стемнело.
– Он не отстанет. А если отстанет – нагонит.
Пожав плечами, Фандорин нажал педаль газа, и через минуту евнух остался позади. Мощная машина легко дала сорок пять. Могла бы и больше, но по паршивой дороге, да при неважной видимости, быстрее ехать было нельзя.
– Вах, вах! – покрикивал Гасым – такая езда ему нравилась.
Саадат лишь крепче обхватила водителя за бока. От нее пахло пряными духами. Руки были маленькие, но сильные, тело упругое, бюст твердый. Эраст Петрович заставил себя не отвлекаться от дороги. И потом – стыдно обращать внимание на подобные вещи. Несчастная мать сейчас не думает о приличиях, оттого и прижимается так плотно. Право, стыдно!
Тракт стал подниматься в гору, скорость пришлось сбросить. Удивительный перс снова нагнал мотоцикл. Он не вспотел, дыхание не нарушилось. Эраст Петрович подумал, что тут есть чему поучиться даже японским «крадущимся», прославленным мастерам бега на длинные дистанции. Ниндзя держат крейсерскую скорость порядка десяти – двенадцати километров в час, Зафар же двигался минимум вдвое быстрее.
– Поразительно, как ему это удается? Марафонский бег на такой скорости п-превышает человеческие возможности! – крикнул Эраст Петрович, обернувшись к Валидбековой.
– Персидским скороходам в детстве вырезают селезенку, – ответила та и ткнула Фандорина кулачком. – Пожалуйста, быстрее! Еще двадцать минут, и будет совсем темно!
– Вот и п-прекрасно. Мне бы только оглядеть местность, а там пускай темнеет.
Евнух скрылся за поворотом, больше они его не видели. Дорога, хоть и поднялась на плоскогорье, но из-за ям и ухабов быстро ехать по ней было невозможно.
– Это Биби-Эйбат. У меня здесь три скважины, – крикнула в ухо Саадат.
За холмами к морю спускалась неширокая равнина, вся утыканная узкими конусами вышек. Пейзаж был такой же, как в Черном Городе, только без фабричных построек и масштабом поменьше. Вдоль кромки берега чернели огромные валы из земли и камней.
– З-зачем это?
– Что? Засыпают море. На дне бухты нефть… Катер-клуб вон там! – Тонкая рука, протянувшись над фандоринским плечом, показала немного вбок, где за деревушкой с кривоватым минаретом смутно виднелся уходящий в серую мглу мыс. До него оставалось километра три.
Десять минут спустя они были уже совсем близко. Эраст Петрович все-таки успел осмотреться – захватил последний отсвет меркнущего вечера. Расчет время/скорость получился идеальным.
На пологом берегу, контрастируя с грубыми, приземистыми складскими сооружениями, стоял деревянный дом кокетливой постройки – обшитый белыми досками и обрамленный легкой терраской, увенчанный башенкой с каким-то флагом. Над водой вытянулась длинная стрела причала, в дальнем конце которого покачивались на волнах десятка два странно сплющенных безмачтовых лодок.
Фандорин еще не успел проехать половину мыса, когда свет померк, будто кто-то взял да повернул выключатель. Землю и море придавил тяжелый, вязкий мрак. В ту же минуту над причалом гирляндой загорелись фонари. Эраст Петрович подумал: словно дорожка «ханамити» в японском театре, рассекающая темный зал.
А вот в самом Катер-клубе окна не светились. Ни одно. Возможно, там никого не было, и, стало быть, сведения подполковника Шубина ошибочны или устарели. Но чувство опасности, на которое Фандорин привык полагаться в критических ситуациях, предупредило: «Будь начеку. Наблюдают».
– Турала здесь нет! – задыхаясь, сказала Саадат. – Я бы почувствовала…
Ее колотила дрожь. Плохо. Но отправлять женщину назад было поздно. Значит, ее необходимо подбодрить.
Эраст Петрович качнулся – сделал вид, что с трудом удерживает равновесие. С развязной галантностью воскликнул:
– Жанночка, силь ву пле! – Взял даму за талию, легко приподнял с сиденья, поставил на землю. Шепнул: – Соберитесь. На нас смотрят. В ваших руках жизнь сына. Сыграйте роль убедительно…
И Валидбекова перестала дрожать. Она вытянула ножку, сделала ею игривый гран батман, звонко рассмеялась.
– Идем, котик! Ты обещал меня покатать!
Фандорин с сомнением поглядел на неосвещенный клуб, развел руками.
– Черт их знает… Спят что ли? Ничего, разбудим. Мне говорили, сторож всегда на месте.
Он приобнял спутницу, она положила ему голову на плечо. Вихляющей походкой они двинулись к дому.
– Поцелуйте меня, – тихо приказал Эраст Петрович. – Мне нужно осмотреть п-периферию…
Женщина обхватила его за шею, прижалась сухими холодными губами, но Фандорин не почувствовал прикосновения.
«Так. Слева перевернутые лодки… Напротив входа в клуб штабель досок… А это там что темнеет? Сарайчик или будка».
– Мы так и не обогнали Зафара. Отстал или сбился с д-дороги, – прошептал он. – Неважно. Главное вот что. Если я кашляну, падайте наземь. В ту же секунду. Ясно?
– Да…
Ее глаза были совсем близко, в зрачках отражались огоньки причала, оставшегося за спиной у Эраста Петровича.
– Идем к двери. На ступеньках расцепляемся. Мне понадобится пространство для м-маневра.
– Котик, я хочу катер! – капризно протянула Саадат. – Ты мне обещал!
– Моё слово – гранит. – Фандорин взмахнул кулаком. – Понадобится – дверь вышибу. На штурм!
С хохотом они побежали к дому. Сзади шагал угрюмый Гасым, держа руку на кобуре и подозрительно поглядывая по сторонам. Всё правильно – так и должен вести себя телохранитель, изображающий усердие.
Клуб жизнерадостно белел в темноте. Единственная лампочка, горевшая над входом, освещала дощатый настил с перильцами и корабельную рынду возле двери.
На крыльце Саадат, как было велено, выпустила локоть кавалера и слегка отодвинулась.
– Эй! – заорал Эраст Петрович. – Сторож или кто там! Открывай, бакшиш пришел!
Он нетерпеливо позвонил в колокол. Прижался к стеклу, за которым ничего нельзя было разглядеть.
Но Фандорин сейчас не полагался на зрение – с освещенной террасы окружающий мир казался черным. На слух тоже не рассчитывал – шум прибоя заглушал остальные звуки.
Всё сейчас зависело от инстинкта, который у ниндзя называется хикан (буквально – «чувствовать кожей»). Это особое чувство, которое можно в себе развить и обострить при помощи тренировок. Открытые участки кожи действительно становятся невероятно чувствительными, словно бы превращаются в фотобумагу. Только реагируют не на ультрафиолет, а на угрозу.
Кожа затылка, шеи покрылась мурашками. Угрозочувствительная эмульсия среагировала на неотвратимую опасность.
Фандорин кашлянул. Саадат не поняла или не услышала. Тогда он не слишком сильным, но достаточным ударом сшиб ее с ног. Слоноподобного Гасыма, развернувшись, опрокинул со ступенек мощным пинком. Сам кинулся на пол.
Все три движения не заняли и секунды. Звука собственного падения Эраст Петрович не услышал, потому что ночь взорвалась грохотом и треском.
Из темноты, от штабеля досок, сваленных напротив входа в клуб, стреляли в несколько стволов. От стен и перил полетели щепки. Лопнуло оконное стекло. Искры посыпались от дверной ручки. Закачался и загудел тронутый пулей колокол.
Катясь по настилу, Фандорин увидел, что дела нехороши.
Валидбекова лежала ничком и не шевелилась – кажется, он все-таки не рассчитал силу удара. Еще хуже с Гасымом. Вместо того чтобы оставаться под крыльцом, в спасительной тени, гочи поднялся на ноги и снова лез на террасу.
– Назад! – рявкнул Эраст Петрович. – Лежи!
Гасым качнулся и вскрикнул:
– Ай!
Стал оборачиваться в сторону вспышек, вытаскивая из кобуры оружие.
«Чертов увалень!»
Фандорин приподнялся. Не распрямляясь, бросился в обратном направлении. Прыгнул – и сшиб Гасыма с ног, рухнул вместе с ним в черноту.
– Стреляй и перекатывайся! Не оставайся на месте!
Сам Эраст Петрович именно так и сделал. Произвел по штабелю два выстрела (пока не прицельных, а пугающих – чтоб похуже целились), два раза перекатился. Гочи тоже загромыхал своим сорок пятым калибром.
Ситуация начинала исправляться.
С террасы, едва различимые сквозь грохот выстрелов, послышались глухие хлопки – будто сердито затявкала комнатная собачка. Фандорин приподнялся, чтобы заглянуть через перила.
Саадат Валидбекова по-прежнему лежала на полу, но перевернулась на живот и, опершись на локоть, палила во тьму из миниатюрного дамского пистолетика.
– Уползайте! Уползайте за угол! – крикнул ей Эраст Петрович.
Однако нефтепромышленница не послушалась. Наоборот, поползла ближе к краю, не переставая стрелять.
От угла дома, из густого мрака, к Валидбековой метнулась быстрая, размытая тень. Эраст Петрович вскинул «веблей», но, слава богу, вовремя узнал евнуха. Тот бесцеремонно схватил хозяйку за ноги, подтянул к себе, поднял, перекинул через плечо. Столь же проворно, как появился, исчез в обратном направлении.
Вот теперь, наконец, можно было сконцентрироваться на противнике.
Под настилом террасы было пустое пространство, а опорный столб мог служить неплохим прикрытием. С этой выигрышной позиции Фандорин подсчитал силы противника. Из-за штабеля вели огонь восемь человек. Многовато, но в пределах возможного.
– Вахсей! Один попал! – донесся торжествующий вопль Гасыма.
Действительно: пальба справа чуть проредилась. Эраст Петрович прицелился в крайнего левого стрелка. Сразу после очередной вспышки послал пулю. Больше с той точки не стреляли.
Остались шестеро.
– Гасым, ты ранен?
– Спина, – горестно откликнулся гочи. – Ай, Аллах, стыд какой!
– Тяжело?
– Зачем тяжело? Обыкновенно. Вахсей! Опять попал!
Пятеро.
Эраст Петрович пополз под настилом, перебирая локтями. Поравнявшись с Гасымом, сказал:
– Бей по ним, не давай целиться! Я обойду с фланга. Только перекатывайся после каждого выстрела!
– Папа свой учи, – пробурчал гочи, доставая второй револьвер.
В землю с шипением вошла пуля. Другая расщепила опору – в лоб Гасыму вонзился кусочек дерева. Помянув шайтана, гочи выдернул щепку, стер кровь рукавом.
Фандорин выкатился из-под террасы. Пригнулся, побежал в обход. На бегу дважды выстрелил – не целясь.
На той стороне кто-то неразборчиво крикнул. Очевидно, отдал приказ.
Вспышек больше не было. В темноте раздался топот ног. Через несколько секунд на освещенный причал один за другим выскочили пять человек, побежали в дальний конец. Фигуры были отчетливо видны, но стрелять из короткоствольного «веблея» с такого расстояния – зря пули тратить.
«Хотят уйти по морю, на катере. Ничего, пока сядут, пока заведут мотор…».
– Гасым! Не стреляй! За мной!
Эраст Петрович кинулся вперед. Смотрел не на фонари, а под ноги – чтобы не сбиваться с ночного зрения.
– Пожалуйста! Пожалуйста! – раздался сзади женский крик. – Турала с ними нет! Где мой мальчик?
«Она права. Ребенок может быть только в доме».
– Гасым, назад! Вышибай дверь!
Проводив взглядом улепетывающих бандитов, Фандорин побежал обратно к клубу. Гасым был уже на террасе. С разбегу, ударом плеча, он снес обе створки.
Эраст Петрович попал в дом последним, вслед за Валидбековой и Зафаром.
– Турал, Турал! – звала Саадат.
Ответа не было.
Не тратя времени на поиски выключателя, Эраст Петрович достал электрический фонарик. Посветил вокруг, пробежал по комнатам.
– Мальчика здесь нет и не было, – сказал он, вернувшись к остальным.
– Где же он? – жалобно воскликнула Саадат.
– Чтобы это узнать, нужно догнать наших застенчивых д-друзей.
Вдали заурчал мотор.
– Скорее!
Огромными скачками Фандорин понесся к причалу, быстро оторвавшись от остальных. Под ногами гулко загрохотали доски. Впереди, у дальнего края Т-образного пирса, вскипела белая полоса – пенный след от кормового двигателя.
Через несколько секунд Эраст Петрович оказался возле пришвартованных лодок – металлических, акулообразных, самых новых моделей.
– Вай, зачем стоишь? Уйдут!
Гочи с разбегу сиганул в самый большой катер – тот аж подпрыгнул в воде.
– Включай машина! Умеешь?
Фандорин закончил осмотр.
– Не в этот!
Он выбрал двухсотпятидесятисильный «даймлер» – легкий, маневренный катер, на котором прошлым летом в Гамбурге поставили мировой рекорд скорости: восемьдесят километров в час. Во времена, когда Эраст Петрович увлекался наводными и подводными плавсредствами, таких быстроходных лодок еще не существовало. Любопытно будет опробовать…
На то, чтобы завести двигатель без ключа, ушло с полминуты. Как раз успели погрузиться остальные. Гасым сопел, как паровая машина; дыхание женщины было частым и прерывистым; Зафар выглядел полусонным.
От полного газа нос «даймлера» подскочил под углом в сорок пять градусов. Гасым шлепнулся на дно. Валидбекова повалилась на него сверху. Только евнух остался на ногах – лишь присел и схватился за борта.
От рева двигателя, от свиста ветра Эраст Петрович моментально оглох и перестал слышать звук скрывшейся в море лодки.
Где она? Какой держать курс?
Саадат, уцепившись за фандоринское плечо, всматривалась во тьму.
– Вон они! Я вижу белое!
Поразительно! Глаза, как у кошки. При всех навыках ночного зрения Эраст Петрович ничего не видел.
– Не уйдут! – успокоил он госпожу Валидбекову. – У них точно такой же «даймлер», но их пятеро. Груз тяжелее. Если ты, Гасым, прыгнешь за борт, мы их догоним в пять минут.
– Сам прыгай! – проорал в ответ гочи.
Он полез вперед, на длинный узкий нос. Дело было непростое – лодка рыскала и подскакивала. Папаху Гасым засунул за пояс, улегся. Широко расставленными ногами уперся в ветровое стекло.
Ночь, как назло, выдалась безлунной. Но Фандорин уже нащупал взглядом белую точку. Расстояние до нее медленно, очень медленно – может быть, на два-три метра в минуту – но сокращалось.
Вот и Гасым заметил врага.
– Э, вижу, вижу! – завопил он. – Туда плыви!
Открыл пальбу – по мнению Фандорина, совершенно бесполезную с такого расстояния, да еще при невозможности как следует прицелиться.
Однако польза все-таки вышла. Противник занервничал. Сначала просто отстреливался, потом передняя лодка завиляла – стала двигаться зигзагами. Теперь расстояние сокращалось быстрее.
– Стреляй, стреляй! – крикнул Эраст Петрович. – У тебя патронов много?
Вопрос пришлось повторить – переорать шум было непросто.
– У меня патроны всегда много! – наконец донеслось в ответ.
– Догоняем, догоняем, догоняем! – как заведенная, повторяла Саадат и, кажется, не замечала, что колотит Фандорина кулачком по плечу.
Вдруг на корме переднего «даймлера» вспыхнуло пламя. В первое мгновение Эраст Петрович подумал, что Гасым попал в бензобак. Но дальше случилось нечто в высшей степени странное. Клок огня отделился от катера, упал в море – и на воде вскинулось голубоватое сияние. Оно разрослось, превратилось в целый островок пританцовывающих сполохов. Ветер разнес искры по поверхности, и маленькие костерки зажглись в десяти разных местах.
– Что за дьявол?! – воскликнул Эраст Петрович, но вспомнил, как Шубин рассказывал про горящее море Биби-Эйбата.
Зрелище было невообразимое, ни с чем не сравнимое, одновременно жуткое и захватывающее.
Голубыми бабочками огоньки разлетались во все стороны – и там немедленно расцветали клумбы и лужайки таких же синеватых цветов.
«Это не галлюцинация. Со дна пробивается углеводородный газ». Но от научного обоснования картина не стала менее фантастичной.
– Боже, как к-красиво, – пробормотал Фандорин.
– Какой ужас! – простонала Саадат. – Они подожгли море! Теперь мы их не догоним.
Гасым охал да крутил бритой головой – от изумления даже перестал стрелять. Зафар был все так же бесстрастен. На темном лице неземным сиянием поблескивали глаза.
Фандорин искоса взглянул на Саадат. С ее лицом эффект пылающего моря проделал фокус еще более удивительный: госпожа Валидбекова превратилась в Царевну-Лебедь с известного полотна Врубеля. Залюбовавшись, Эраст Петрович чуть не влетел в самое пекло – едва успел повернуть штурвал.
От толчка женщину бросило на Фандорина.
Она всхлипывала:
– Уйдут, уйдут…
– Не думаю, – сказал он, помогая ей выпрямиться. – Сейчас отстанем, потом наверстаем.
Ему стало не до разговоров. Приходилось лавировать между огненными полянами. Конечно, риск был велик: достаточно ветру швырнуть на двигатель россыпью искр, и вспыхнет пожар. Но нельзя же отказываться от поставленной цели из-за одной лишь опасности? Этак, пожалуй, и жить не стоит.
Наконец пылающие пятна остались позади. Впереди простиралось черное беспросветное пространство, в котором смутно белел пенный хвост за кормой уходящего катера. Оттуда больше не стреляли. Должно быть, израсходовали патроны, умники. Расстояние увеличилось и теперь составляло метров двести пятьдесят – триста.
– Гасым! Заставь их подергаться. Стреляй? Ты что там, уснул?
– Не уснул. Так лежу, – ответил гочи. – Пуля два штука остался. Жалко.
– А хвастался, что п-патронов много!
«Что ж. Значит, погоня будет долгой. Ничего, догоним».
Слева длинной праздничной полосой светились огни Баку. Эраст Петрович думал, что бандиты свернут к берегу, но катер несся параллельно набережным, держал курс норд.
Дистанция медленно, но верно сокращалась. На что они рассчитывают?
Огни проредились, потом вообще исчезли. Зажглись огненные факела Черного Города – и тоже уползли прочь.
Из-за смыкающегося с обеих сторон мрака, из-за ровного гула мотора и ритмичного покачивания время будто остановилось. Когда Эраст Петрович посмотрел на светящиеся стрелки своих часов, была уже половина первого. Погоня продолжалась больше часа.
Теперь до удирающего катера оставалось метров сто.
«Еще минут тридцать – сорок, и сойдемся вплотную».
Внезапно передняя лодка сделала крутой вираж, взяв резко к весту.
«Решили высадиться? Поздно! Теперь им и темнота не поможет».
Однако шли минуты, а берег всё не показывался. Впереди все так же чернело море, лишь посвежел ветер, начал швырять в щеку холодными брызгами. Эраст Петрович догадался, что преступники обогнули оконечность Апшеронского полуострова и по-прежнему движутся параллельно береговой линии, только теперь на запад.
«Что за тупое упрямство? Неужто они не видят, что им не уйти?»
И лодку, и сгрудившихся в ней людей было уже хорошо видно. Бандиты озирались, размахивали руками. Отстреливаться не пытались – видимо, было нечем.
Всматриваясь в силуэты, Фандорин просмотрел, как Гасым снова вытащил свой длинноствольный револьвер.
Мощно ударил выстрел. На корме человек всплеснул руками, качнулся, вывалился за борт.
– Попал! – крикнул Гасым. И выстрелил еще раз. – Снова попал! Аман-аман, пуля больше нету!
Второй подстреленный рухнул на дно лодки. Его подняли на руках и тоже скинули в воду.
– Что ты натворил?! – охнул Эраст Петрович. – Вот теперь они уйдут…
Вражеский катер, до которого оставалось каких-то тридцать метров, перестал приближаться и, наоборот, начал потихоньку отдаляться. С облегченным грузом он двигался заметно быстрее.
Гасым приполз с носа, тяжело опустился на скамью.
– Вай, плохо мне, – сказал он.
Даже в темноте было видно, что лицо у него совсем белое.
– Он ранен в с-спину. Нужно остановить кровь. Сударыня, вы сможете сделать перевязку?
Саадат кивнула и наклонилась к гочи. Тот оттолкнул ее.
– Не трогай меня, женщина! У меня кровь много! Мне море не нравится! Пока дело делал, ничего. А сейчас плохо совсем.
Укачало, понял Фандорин. Пока лежал – ничего, а как только сел, замутило.
Догадка немедленно подтвердилась. Гасым поднялся, навалился грудью на борт. Зарычал. Его рвало.
Воспользовавшись беспомощностью гочи, Зафар вынул ножик, ловко рассек черкеску. Обнажилась могучая спина, залитая кровью. Евнух быстро залепил рану.
– Откуда у него п-пластырь?
– У скороходов пластырь всегда при себе, – ответила Саадат. – Сделайте что-нибудь! Мы отстаем!
Она была права. Расстояние продолжало расти.
– Д-держите штурвал. Крепко.
Плоский нос катера летел над волнами с головокружительной скоростью – пожалуй, быстрей автомобиля, мчащегося по хорошему шоссе. Эраст Петрович лег, вытянулся и велел себе слиться с корпусом лодки воедино. Требовалось попасть с полусотни метров, из оружия, не приспособленного для дистанционной стрельбы, в небольшой предмет. Задача с тройным усложнением: и мишень, и платформа, на которой находился стрелок, быстро двигались, к тому же еще сильно трясло.
Тем не менее единственное, что в данной ситуации оставалось – прострелить двигатель. Еще минута-другая, и бандиты окажутся вне зоны огня.
«Я – часть катера», – сказал себе Фандорин и превратился в полулетучее, почти невесомое судно – металлическую голодную акулу. Грудью он разрезал воду, и она вскипала, распадаясь надвое.
«Пора!»
Первый выстрел был недостаточно хорош. Судя по огненным брызгам, пуля попала в стальной кожух мотора.
Еще раз.
Опять то же!
Плохо, очень плохо!
Но людям, сидевшим в переднем «даймлере», выстрелы не показались неудачными. Видно, решив не искушать судьбу (а может быть, по какой-то иной причине), катер, вильнув влево, стал уходить в сторону берега.
Больше патронов Эраст Петрович тратить не стал. Обойма была последняя, а в ней всего три пули. И зачем? Противник уже не пытается оторваться, хочет высадиться. На берегу бандитам убежать от Фандорина будет трудненько.
Берег быстро надвигался. Он был высокий, обрывистый.
– Что это за места? – крикнул Эраст Петрович.
– Я не знаю! – ответила госпожа Валидбекова. – Мы обогнули мыс Шоулан, значит, недалеко Мардакяны.
– Держитесь к-крепче. Начинается мелководье.
Передний «даймлер» уже увяз в песке, прочертив по нему с разбегу черную линию. Три фигуры бежали по полосе прибоя. Теперь их можно было легко подстрелить – как раз и патронов бы хватило. Но чего ради? Если болваны не разбегутся в стороны, догнать и взять их живьем легче легкого.
Лодка заскрипела по дну. Остановка была не очень резкой – Эраст Петрович заранее скинул скорость.
– Гасым, б-бежать можешь?
Гочи поднялся, покачнулся, снова сел.
– Нога плохой! Не стоит! – взвыл он плачущим голосом. – Стыд какая! Какая стыд! Перед баба кишки наружу! Теперь голова вертится!
Утешать его было некогда. Зафар уже спрыгнул в воду, поймал на руки Валидбекову и понес ее к сухому месту.
– Я вижу их! Вон они!
Саадат показывала вперед.
Отлично, все трое держались кучкой. И бежали прямо к отвесной скале. Хотят вскарабкаться по круче? Ну-ну.
Фандорин обогнал евнуха и даму. После долгой гонки по волнам земля будто покачивалась.
Дело шло к развязке.
Сзади послышался топот. Эраст Петрович оглянулся – увидел несущегося со всех ног Гасыма. Значит, очухался. Очень кстати. Саадат споткнулась, упала. Зафар помог ей подняться. Не ушиблась? Кажется, нет.
Всего на несколько секунд Фандорин выпустил из поля зрения бандитов, но когда вновь посмотрел вперед, не поверил глазам. Они исчезли!
Берег пуст. По крутому склону никто не карабкается. На сером фоне скалы спрятаться негде.
Что за бесовщина?
– Они пропали! – всплеснула руками Саадат. – Где они?
Гасым, тяжело дыша, остановился, почесал затылок под папахой. Прогудел:
– Вай, шайтан…
Даже Эраст Петрович был растерян. Три головореза – не ангелы небесные, чтоб взять и вознестись в горние выси.
Лишь Зафар не выразил никаких чувств – ни удивления, ни отчаяния. Подбежав к подножию обрыва, он покрутился там, переместился влево, потом вправо. Обернулся, помахал рукой: сюда, скорей!
Меж двух валунов, почти неразличимая во мраке, серела дверь. Она была без замка и даже без замочной скважины, но с ручкой. Фандорин дернул – заперто. Вероятно, внутри засов.
Выходит, похитители неслучайно свернули к берегу именно в этом месте.
– Гасым!
Гочи подобрал с земли огромный камень, поднял его над головой и швырнул в дверь. Та с грохотом провалилась.
Эраст Петрович ожидал увидеть зияющую темную дыру – и был удивлен. Из щели, прорезанной в камне, сочился слабый электрический свет.
– За мной!
Через несколько метров проход сделался выше и шире. Где-то впереди, не очень далеко, перекатывалось дробное эхо – быстрые шаги нескольких человек.
До ближайшего поворота Фандорин добежал первым, но на углу его обогнал евнух. Он двигался так же бесшумно, только еще стремительней.
Галерея, под каменным потолком которой горели плоские лампы, сделала еще один зигзаг – и Эраст Петрович увидел впереди три спины. Зафар уже почти догнал их. В поднятой руке перса что-то блеснуло.
– Не убивать! – крикнул Фандорин.
Евнух махнул – один из бегущих с воплем рухнул, двое остальных припустили еще быстрей. Эраст Петрович тоже прибавил скорости.
Не останавливаясь, Зафар перепрыгнул через упавшего.
Сбитый с ног был живехонек, из правой ляжки у него торчал черенок метательного ножа, раненый держался за него, подвывая от боли.
Ай да евнух! Не замедляя бега, Фандорин стукнул лежащего ребром ладони по затылку. Вой оборвался.
– Гасым, подбери!
Зафар снова взмахнул рукой. Крик. Звук падения. На земле снова валялся человек, только этот держался не за правую ляжку, а за левую.
Работа у Эраста Петровича была легкая: подбегай на готовенькое да лупи по шейным позвонкам.
– Гасым, и этого!
Последнего перс дырявить не стал, а оглушил – влепил удар рукояткой по макушке. Чувствовался почерк настоящего художника, которому скучно повторяться.
Когда Фандорин приблизился, евнух уже сидел верхом на пленном, стягивал ремешком руки.
– Браво, Зафар. П-прекрасная работа!
Перс оглянулся. Ничего не сказал, на смуглом лице никаких эмоций.
«А ведь он немой. Кажется, в гаремах особенно ценятся евнухи с вырезанными языками. Бедняга!»
Приблизилась запыхавшаяся Саадат. Сзади сопел Гасым, волочил за шиворот по полу два бесчувственных тела.
– Смотрите! – воскликнула госпожа Валидбекова, заглядывая за угол.
И кинулась куда-то.
– Стойте! Без меня ни шагу!
Эраст Петрович бросился за ней.
Впереди блестела металлическая решетка, за которой было темно. Саадат выдернула из волос заколку, наклонилась к замку.
Место показалось Фандорину знакомым. Скрипнула дверца. Отстранив женщину, Эраст Петрович шагнул первым. Свет почти не проникал в тесный закуток, но стенка впереди была странная – будто бы слегка покачивалась.
Он протянул руку.
Бархат. Это штора!
Отдернул – и не увидел (было темно), а ощутил обширное пустое пространство. Где-то неподалеку монотонно журчала вода. Здесь вообще было много воды – из мрака несло сыростью и прохладой.
– Мы у Арташесова, – шепнула Саадат. – Это его подземный пруд.
Так и есть! Значит, галерея, где Эраст Петрович познакомился с веселой вдовой (тогда она еще была веселой), вела к берегу моря.
– Я вырву ему сердце, – неестественно сдавленным голосом сказала Валидбекова. – И брошу свиньям. Подлая, гнусная, мерзкая тварь! Теперь я поняла!
Вздрогнув, Фандорин обернулся. Даже во мраке было видно, что глаза нефтепромышленницы светятся яростью.
– Вы поняли, а я еще нет, – вздохнул Эраст Петрович. – Пора побеседовать с п-похитителями.
Он вернулся назад в освещенный коридор. Трое захваченных бандитов лежали рядком, аккуратно связанные. Над ними грозно возвышался Гасым. Когда Фандорин сообщил, что это вилла Арташесова, гочи вдруг впал в ярость, причем обрушилась она почему-то исключительно на одного из пленников – того, который был не ранен, а только оглушен. Разбойничьего вида малый, с небритой щетиной, вислыми усами, в низкой барашковой шапке, только взвизгивал.
Выкрикивая что-то гневное, Гасым влепил ему две затрещины – у бедолаги слетела папаха, а вслед за ней, казалось, сейчас отскочит и голова с плеч.
– Прекрати! Ты что? – Фандорин оттащил товарища. – Ты его з-знаешь?
– Не знаю! Откуда знаю?
– Тогда почему бьешь?
– Тот и тот армяне. Но этот наш, мусульманин. Гочи, как я! Как может гочи служить собака Арташесов!
Перепуганный бандит сморщил красную от оплеух физиономию и завопил по-русски:
– Я не Арташесову служу! Я Гаджи-ага-муаллим служу!
– Гаджи-ага – это Шамсиев? Такой старый, почтенный п-промышленник? – спросил Фандорин.
Ответила подошедшая госпожа Валидбекова:
– Все они почтенные. До поры до времени.
Эраст Петрович наклонился над вжавшимся в стену пленником:
– А пятеро, которых мы застрелили? Они были чьи?
– Один Джабарова, один Манукяна, один Расулова, один Арташесова, – поспешно ответил шамсиевский гочи. – Эти тоже арташесовские, – кивнул он на раненых.
Оба закивали.
– Джабарова я видел. Это молодой предприниматель, миллион п-пудов. – Фандорин обернулся к женщине. – Кто остальные?
– Все они члены правления Совета нефтепромышленников. Значит, революционеры ни при чем. Арташесов меня предупреждал, чтобы я не шла на уступки моим рабочим…
Саадат вынула из-за лифа свой пистолетик, приставила дуло ко лбу вислоусого.
Голосом, который напоминал шипение атакующей змеи, что-то проговорила.
Гасым перевел, неодобрительно покачивая головой:
– Хочет знать, где сын. Сказала: «Будешь молчать – те двое расскажут. Но ты уже не услышишь». Ай, женщина нельзя так с мужчина говорить, даже если мужчина совсем плохая. Нельзя отвечать, лучше умирать.
Но пленный был на сей счет иного мнения. Зажмурившись, он что-то прохрипел, и Саадат убрала оружие. Теперь сказанное перевела она сама:
– Турал здесь. Где именно, он и его сообщники не знают. Днем за Туралом в Катер-клуб пришла арташесовская яхта и увезла куда-то. А эти остались ждать дальнейших указаний. Господи, куда они дели моего мальчика? Где его искать?! Как?!
Она заплакала.
– Очень п-просто, – пожал плечами Фандорин и подошел к пленникам-армянам. – Значит, вы служите Арташесову? На вилле часто бываете?
Обоих бандитов накрыло широкой тенью. Это рядом с Эрастом Петровичем встал Гасым.
– Лучше правда говори, – посоветовал он.
В спальню господина Арташесова удобней всего было проникнуть через окно. На третий этаж пришлось вскарабкаться по водосточной трубе и потом еще пройти десяток метров по узенькому пятидюймовому карнизу, но иначе понадобилось бы уложить десяток телохранителей, стороживших внизу.
Зато поблизости от спальни, по уверениям пленных, ночью не было ни души. Миллионер засыпал с трудом и просыпался от малейшего постороннего звука. Подниматься по лестнице кому бы то ни было строжайше воспрещалось.
Эраст Петрович перелез через подоконник очень деликатно. В его планы не входило тревожить чуткий сон хозяина раньше времени.
Мягкий свет ночника розоватым сиянием освещал пышное ложе. В комнате заливисто пели соловьи – не живые, а с граммофонной пластинки. Пластинка была гигантского размера, как, впрочем, и сам граммофон. Ничего подобного Фандорин прежде не видывал. Наверняка изготовлено по специальному заказу: чтобы записи хватило на всю ночь.
Арташесов сладко спал, по-детски подложив обе руки под щеку. Голову прикрывал шелковый ночной колпак с пумпончиком.
Под подушкой – рассказали пленные – кнопка аварийного вызова охраны. Эраст Петрович обрезал провод и только после этого прервал мирные грезы столпа нефтяной индустрии.
Зажал Месропу Карапетовичу ладонью рот. Приставил к переносице ствол «веблея». При необходимости Фандорин мог бы прикончить Арташесова одним пальцем, но оружие обладает особой силой убеждения.
Нефтегерцог пискнул. Открыл глаза. Зрачки немедленно сошлись к переносице, будто примагниченные блеском вороненой стали. Не очень скоро, секунд через десять, взгляд промышленника переместился на Эраста Петровича. Глаза несколько раз мигнули. Сначала изумленно, потом непонимающе. Фандорин вдавил дуло сильнее. Тогда взгляд сделался правильным – окоченевшим от ужаса.
– Малейший з-звук – убью. Ясно?
Веки дважды опустились. С до смерти испуганным человеком нужно говорить короткими, четкими, предельно понятными фразами.
– Сейчас вы снимете трубку. Начальнику охраны скажете, чтобы все убирались к черту. Мешают спать. Ясно?
Теперь Эраст Петрович ладонь убрал, пистолет отодвинул, но целил по-прежнему в переносицу.
Арташесов сел на кровати. На лбу у него выступила испарина. Сглотнул.
– Во…
– Что?
– Водички…
Поклацал зубами об стакан. Откашлялся.
– Если охрана что-то з-заподозрит, убью.
В хорошей угрозе, как в песне, важную роль играет рефрен. Здесь можно не бояться тавтологии. Эраст Петрович и еще раз повторил:
– Убью. Ясно?
– Минуточку… Сейчас, – прошептал Месроп Карапетович. – Должен предупредить… – Он извиняющимся жестом приложил руку к груди. – Я говорю с караулом по-армянски. Иначе это покажется им странным.
– Ничего, я знаю армянский, – небрежно сказал Фандорин.
Арташесов сейчас был не в той ситуации, чтобы уличить оппонента в блефе.
«Не рискнет. Слишком испуган».
Промышленник снял трубку, надавил рычажок. Раздраженным голосом произнес несколько фраз. Разъединился.
Не убирая пистолета, Эраст Петрович подошел к окну, выглянул из-за шторы. От дома по аллее на цыпочках просеменила вереница вооруженных людей.
Дождавшись, когда телохранители растают во тьме, Фандорин подал условный сигнал: мигнул фонариком.
– Наденьте халат и сядьте в кресло, – сказал он, вернувшись к кровати. – С вами будет говорить дама.
– Дама? – Голос Арташесова жалобно задрожал. – Если вы решили, будто я помогал Левончику ухаживать за вашей супругой, вы заблуждаетесь! Совсем наоборот! Посмотрев на вас, я сказал ему: «Левончик-джан, это очень серьезный человек. Оставь госпожу Лунную в покое. Добром оно не кон…»
На лестнице послышались шаги, Месроп Карапетович повернулся к двери и умолк на полуслове.
Выводить миллионера из заблуждения Эраст Петрович не стал специально. Явление матери похищенного ребенка должно было стать для Арташесова сюрпризом.
И сюрприз удался. Появившись на пороге и увидев съежившегося в кресле хозяина, госпожа Валидбекова с хищным криком ринулась к нему, вцепилась ногтями в лицо делового человека и разодрала кожу в кровь. Потом швырнула толстячка на пол и принялась топтать ногами.
– Не орать. Убью! – предупредил Фандорин избиваемого, не спеша остановить экзекуцию.
Месроп Карапетович не орал. Только прикрывался от ударов и охал. Саадат тоже молчала – оскаленное лицо дамы из общества было страшным.
Тигрица, подумал Эраст Петрович.
К нему подошел Гасым.
– Юмрубаш, скажи ей: женщина бить мужчина нельзя!
– Сам скажи, если не п-побоишься…
Однако потехе час, а делу время. Не без сожаления Фандорин произнес:
– Довольно, сударыня. Господин Арташесов еще не сказал нам, где он прячет вашего сына.
Но тигрица не послушалась. Она нагнулась, схватила магната за голову и принялась колотить ею о паркет.
– Ваш сын жив, жив! – взвизгивал Месроп Карапетович. – Клянусь, как принц у меня живет!
Попробовал Фандорин взять разъяренную мать за плечи – получил чувствительный удар локтем в солнечное сплетение.
Ну и темперамент! Оставалось только одно средство остановить госпожу Валидбекову, пока она не достучала затылком Арташесова до сотрясения мозга.
Очень аккуратно Эраст Петрович взял даму сзади за горло. Нежно и мягко, чтобы не оставить синяка, сдавил точку «суймин». Саадат немедленно обмякла и была осторожно уложена на пол рядом со стонущим хозяином дома.
Тут встрепенулся Зафар, до сего момента невозмутимо наблюдавший, как его госпожа колотит врага. С гортанным криком перс выхватил из-за пазухи нож.
– С ней всё в порядке! – быстро сказал Фандорин. – Пусть полежит, поспит.
Евнух покачал головой, рука была угрожающе занесена для броска.
– Ну хорошо, – вздохнул Эраст Петрович. – Сейчас я приведу ее в чувство.
– А я пока буду говорить с собака. – Гасым легко поднял с пола Арташесова, отнес в угол, кинул в кресло. – Буду объяснять, что надо правда говорить.
– Только б-без шума, ладно?
Гочи зашептал что-то неласковое, нависнув над Месропом Карапетовичем, который утирал рукавом исцарапанное лицо, а Фандорин нажал на шее Валидбековой точку «мэдзамэ».
Женщина сразу открыла глаза. Взгляд, в первое мгновение затуманенный, прояснился.
– Где Турал?
– Сейчас узнаем. Гасым! Он понял насчет правды?
– Почему не понял? Всё скажет.
Гасым замахнулся на миллионера – тот вскинул руки.
– Конечно, скажу! Саадат-ханум, произошло досадное недоразумение. Я понятия не имел, что у вас такие покровители! Признаю, что я, что все мы… то есть, в первую очередь я, – залепетал Арташесов, видя, что Валидбекова движется к креслу. – Я виноват, виноват! И готов за это заплатить. Я компенсирую вам моральный, материальный, эмоциональный ущерб!
– Итак, похищение устроено вами и вашими партнерами, – констатировал Фандорин. – Зачем?
– Как зачем? Эта ду… – Месроп Карапетович шлепнул себя по губам. – …Эта достойнейшая женщина нарушила капиталистическую солидарность. Ее податливость в переговорах с рабочими принесла бы всем нам огромные убытки! Вот и возникла идея… сделать ее более покладистой.
– Гувернер Кауниц был с вами в сговоре? Где он?
Арташесов захлопал глазами, испуганно покосился на Гасыма. Тот задумчиво почесал кулачище.
– Я не знаю. Ей-богу! Я не вхожу в такие детали. Мне известно лишь, что наши люди при захвате немного погорячились…
– То есть австриец убит?
Хозяин пожал плечами. Его это не интересовало.
Фандорин нахмурился. Неужели Кауниц ни при чем? Если так, всё было зря. Это не тот хромой, нить не протянется к Одиссею-Дятлу.
Нет, не зря, мысленно поправил себя Эраст Петрович, поглядев на Валидбекову. Она смотрела на Арташесова грозно, но отчаяния в глазах уже не было. Только ярость.
Господи, она снова вытащила свой пистолетик!
– За Франца ты тоже заплатишь!
Успев перехватить тонкое запястье, Фандорин отвел оружие от физиономии магната.
Тот примирительно выставил ладони:
– Конечно заплачу. Общий баланс возмещения ущерба сто пятьдесят тысяч. Вы довольны?
– Ха! – презрительно фыркнула госпожа Валидбекова.
Эраст Петрович на всякий случай не отпускал ее руку. Оскорбленные материнские чувства – материал горючий, а идиот Арташесов своим цинизмом еще и подливал масла в огонь.
– Сто семьдесят пять, – сказал Месроп Карапетович.
Вдова провела Фандорина – взяла и перехватила пистолет левой рукой.
– Нет! Мне нужна возможность пользоваться вашим керосиноперерабатывающим заводом!
– Хорошо. – Промышленник уставился на черную дырочку дула. – Не надо, а? Уберите эту штуку, пожалуйста.
– Неограниченная, в любых объемах! Вне всякой очереди!
– Хорошо, хорошо! Договорились!
Саадат убрала оружие.
– Теперь я хочу видеть сына.
– Уф. – Арташесов перевел дух. – Один телефонный звонок, и его к вам доставят.
– Нет, пусть меня к нему отведут.
– Как угодно…
Подойдя к аппарату, Месроп Карапетович сказал по-русски:
– Это ты, Сурен? Как наш дорогой гость?.. Какой-какой, сын уважаемой Саадат-ханум. – Он покосился на Валидбекову. – Нет, пускай спит. К нему мама приехала. Сама разбудить хочет… Да, договорились. Снова друзья. Ты сюда иди. Встретишь, проводишь.
Оставив Гасыма присматривать за магнатом, Эраст Петрович спустился с госпожой Валидбековой вниз. Зафар следовал за ними в пяти шагах.
– Я не понимаю. Вы так легко согласились п-простить его. В обмен на какую-то керосинопереработку…
– «Какую-то»? – удивилась Валидбекова. – Вы действительно ничего не понимаете. Завод Арташесова напрямую соединен с Керосиновой станцией. Она казенная, ее тщательно охраняют, забастовка там исключена. Если у меня будет нефть плюс неограниченный доступ к переработке и трубопроводу, я стану царицей топливного рынка!
– Обязательно станете. У вас есть для этого все необходимые к-качества, – с поклоном сказал Фандорин. – Это за вами. – По дорожке к дому рысцой кто-то бе-жал. – Я возвращаюсь к Арташесову. Буду ждать от вас звонка, всё ли в порядке.
Саадат, подобрав подол платья, бросилась навстречу провожатому. Перс – за ней, сохраняя всё ту же почтительную дистанцию.
– С госпожой Валидбековой вы п-проблему решили. Посмотрим, удастся ли вам так же легко удовлетворить меня…
Эраст Петрович сидел на стуле напротив хозяина, закинув ногу на ногу.
– Сколько? – настороженно спросил Месроп Карапетович. – Назовите сумму, и мы ее обсудим.
– Не «сколько», а «что». Абсолютно п-правдивые ответы – вот что мне от вас нужно.
– Я тебе объяснял, да? – прогудел Гасым, стоявший позади арташесовского кресла.
– Если вы будете отвечать с предельной откровенностью, я оставлю вас в п-покое. Вы меня не интересуете.
– Это очень хорошо. Я совсем не хочу вас интересовать. – Магнат немного расслабился. – Спрашивайте.
– Вопрос первый. Покушения на меня – ваших рук дело?
Отвечать Месропу Карапетовичу ужасно не хотелось. Но Гасым положил ему руку на плечо, и миллионер сжался.
– Виноват. Пал жертвой родственных чувств. Левончик – он как цветок. Я берегу его. Когда он влюбился в вашу жену, я навел справки. Я всегда навожу справки, я осторожный. Связь с замужней женщиной – это всегда риск. Особенно если муж опасный человек. А вы очень опасный человек, мне рассказали… У меня есть филиал в Москве. За вами следили. И когда вы неожиданно отправились в Баку, я очень испугался… Я сделал заказ Хачатуру Однорукому… Это была ужасная ошибка! – поспешно прибавил Арташесов. – И я готов за нее заплатить. Только скажите, сколько.
Тягостное разочарование – вот чувство, которое сейчас испытывал Фандорин. Всё мимо цели? Никакого следа нет и не было?
Однако смертельно раненный анархист говорил, что однорукий главарь шайки встречался с человеком по прозвищу Дятел!
– Вы знаете революционера по кличке Дятел?
– Слышал, как же, – закивал Месроп Карапетович, демонстрируя готовность к сотрудничеству. – Это большевик. Но я не имею дела с революционерами. Никогда им не платил и не собираюсь. От революционеров откупаются мелкие и средние предприниматели, а с моей охраной бояться нечего… Разве что такого льва, как вы. – Он приложил руку к сердцу. – Но Фандорин на свете, слава богу, только один.
Испуганная искорка мелькнула в глазах Арташесова: как собеседник – не обиделся? Эраст Петрович нетерпеливо качнул головой: продолжайте.
– Ни я, ни Манташев, ни Гаджи-ага Шамсиев, никто из людей нашего уровня революционерам не платит. И они нас не трогают, кормятся рыбешкой помельче. В свое время, еще лет десять назад, чеченцы господина Мухтарова проучили большевистского вождя Кобу. Не убили, а хорошенько отмолотили. Чтобы показать: такую букашку даже убивать не стоит. Большевики усвоили урок. Это умная партия. Они никогда не кидаются на добычу, которая им не по силам.
Всё заново, с нуля, подумал Эраст Петрович и скрипнул зубами.
Одно досаждало: вынужденная неподвижность. Каждые два-три дня на всякий случай он менял явки, но, перебравшись на новое место, старался оттуда не выходить. Слишком многое поставлено на карту. Всякий лишний риск непростителен.
Отлучаться было нельзя еще и потому, что вместе с ним из одной точки в другую перемещался центр координации. Связные (каждый стократно проверен и испытан) приходили с донесениями, уходили с распоряжениями. Вокруг всё бурлило и колыхалось, тучи наливались лиловой мощью, первые порывы надвигающегося урагана гнули деревья и срывали крыши – но там, где находился он, было тихо и безветренно, как в оке тайфуна.
Ночью он не спал. Лежал, смотрел в потолок. Там чернела тень, которую отбрасывала прикрытая матерчатой салфеткой лампа. Тень была похожа на голову с рожками.
Настроение у черта сегодня было приподнятое, благодушно-дурашливое.
– Что, птичка-невеличка, неужто слона заклюешь? Вот это будет штука, – посмеивался воображаемый собеседник.
Дятел улыбался. Но сердце билось чаще обычного. Из-за торжественных мыслей.
Подготовка к охоте шла отлично. Маленькие и немаленькие осложнения лишь делали жизнь более интересной. Слон пасся, шевелил ушами, не подозревал, что ему скоро конец.
Торжественные мысли, заставлявшие сердце сжиматься, были вот какие. Елки зеленые! То самое, о чем мечтали тысячи героев, отдавших свои жизни ради невообразимо далекой цели, произойдет совсем скоро. И своротят махину не Степан Разин и не Пугачев, не Рылеев с Пестелем, не Желябов, не Плеханов. Это сделаешь ты. Не в одиночку, конечно. Но замысел твой. И реализация замысла тоже твоя.
– Главное – последний штрих, – сказал Дятел потолку. – Вот этим я по-настоящему горд. A touch of genius, как говорят англичане.
– Фи, как нескромно, – ответил Лукавый. – Но не спорю. Придумано ловко. Я всё думал, как ты решишь эту загвоздку.
– Это часто бывает, – охотно поддержал разговор на приятную тему Дятел. – Когда возникает особенно трудная проблема, самое главное – увидеть ее в правильном ракурсе. Не является ли она ключом к разрешению еще более трудной проблемы. Знаешь, как лечат болезни ядом?
– Ну, про яды-то я всё знаю, – усмехнулась тень. – Ладно, умник, спи. И помни, что жизнь полна сюрпризов. В том числе неприятных.
– Катись к черту со своими трюизмами, – буркнул Дятел, погасил лампу и перевернулся на бок.