— Значит, вы тот самый Соколов, на чью семью было совершено нападение?
Пристально глядя на меня, журналист покрутил колесико на выключателе и прибавил яркости в настольной лампе.
— Верно, — шепотом отозвался я. — Меня очень заинтересовала ваша статья, что вышла следующим утром после нападения на мою семью.
Теперь я мог как следует разглядеть Андрюшина. На вид ему было уже под пятьдесят. Почти полностью седой, но коротко стриженная борода имела желтоватый оттенок от табака. Худой, в клетчатой фланелевой рубашке с засаленным воротником и рукавами. Словом, простой мужик, каких тысячи. Разве что лицо имел умное, да глаза запоминались выразительностью.
— Как вам удалось так быстро выяснить подробности происшествия, Сергей Васильевич?
Он хмыкнул, но отвлекся, взглянув мне за спину. Я обернулся на тихий топот.
Библиотекарша подошла и протянула мне увесистую папку с газетами.
— “Вечерний Петрополь” за текущий год, ваше сиятельство, — тихо сказала она и обвела нас с журналистом укоризненным взглядом. — Господа, здесь надлежит соблюдать тишину. Если вам угодно побеседовать, прошу сделать это в малом читальном зале. Сейчас он пуст. Изволите пройти?
Я вопросительно уставился на Андрюшина.
Журналист медлил с ответом. С одной стороны, я видел в его глазах живой интерес к моей персоне. На эту удочку и ловил: какой же писака откажется побеседовать с очевидцем и даже непосредственным участником событий? С другой стороны, мое внезапное появление могло его насторожить, так что возможные опасения мне были понятны. Да и сам Андрюшин держался с несколько параноидальной манерой.
Впрочем, я и сам удивился этой встрече. Очень странное совпадение — так столкнуться в одной из множества городских библиотек.
— Разумеется, — наконец кивнул журналист и торопливо собрал вещи. — Благодарю, сударыня.
Мы торопливо переместились в соседний зал. Напоследок я вернулся, чтобы забрать подшивку — уже, полагаю, ненужную, но зря что ли библиотекарей гонял… И столкнулся взглядом со старичком-любителем Шекспира. Тот пристально уставился на меня, ничего не сказал, затем поправил пенсне на носу и снова погрузился в чтение.
— Итак, ваше сиятельство, — обратился Андрюшин, когда я вошел в малый зал и закрыл за собой дверь. — Позвольте уточнить, вы искали встречи со мной?
— Клянусь, так совпало. Однако ваша статья очень меня заинтересовала, и я действительно собирался найти способ с вами связаться. Собственно, — я кивнул на подшивку газет в моих руках, — как раз собирался подготовиться к возможной встрече. Но обстоятельства меня опередили.
— Не сочтите за грубость, ваше сиятельство, но все это выглядит несколько странно. Словно подстроено. И, не сочтите за неуважение, но вы кажетесь мне слишком юным для ведения собственных расследований.
Я улыбнулся. Ну да. Не один я здесь параноик. Оставалось надеяться, что двое параноиков смогут как-то договориться.
— Понимаю, — отозвался я и водрузил подшивку на стол, за которым уже успел расположиться журналист. — Но я хочу понять, могу ли быть с вами откровенен.
— Зависит от того, чего вы от меня хотите, ваше сиятельство.
— Могу ли я рассчитывать, что сегодняшняя встреча не окажется в утренней газете?
— С такими поводами не ко мне, а в светскую хронику, — проворчал Андрюшин, и я припомнил слова Матильды о том, что этот товарищ был весьма своеобразен в общении.
Я сел напротив и внимательно взглянул на журналиста поверх книг и папок.
— В таком случае я предлагаю обмен информацией о происшествиях, которые не дают покоя нам обоим.
Андрюшин усмехнулся.
— Вижу, вы — юноша не промах, ваше сиятельство. Но зачем вам это, Михаил Николаевич? Вокруг вас наверняка уже пляшет Тайное отделение.
— Будь там все так просто, вы бы сейчас тоже не корпели над этой книгой, — парировал я. — Информацию скрывают не только от газетчиков, но и даже от самих пострадавших. Но поскольку вопрос касается моей семьи самым непосредственным образом, а я — будущий наследник рода, в моих интересах погрузиться в причины случившегося несколько глубже. У вас интерес профессиональный, у меня — личный. То и другое видится мне вполне достойным мотивом для сотрудничества.
— Допустим, — Андрюшин подался вперед. — Какие условия вы предлагаете, ваше сиятельство?
— Вам наверняка интересны подробности перестрелки в Ириновке. Я могу дать подробный рассказ на условиях анонимности. Ибо не просто видел все своими глазами, но и бился с нападавшими. Считаю это неплохим дополнением к вашему архиву материалов.
Писака хитро улыбнулся.
— А чего вы хотите от меня?
— Расскажите, почему вы связали два похожих случая с одним непохожим. И как это привело вас сюда, — я похлопал по книге. — Возможно, я помогу направить ваше расследование в нужное русло. У меня, увы, руки пока коротки и нет должных связей. Тем не менее, пускать дело на самотек я не хочу.
Журналист откинулся на спинку стула.
— Меня устраивает, ваше сиятельство. Интервью об инциденте в Ириновке в обмен на мои наработки. Однако имен своих источников я не раскрою. Также я рассчитываю на то, что вы не станете применять ментальные практики, чтобы вытащить из моей головы имена. Я поклялся этим людям сохранить их тайну. Вы можете обещать, что не станете применять воздействие?
— Слово дворянина.
Андрюшин кивнул.
— Тогда сперва начну я. И начну с Голубевых.
— Взрыв газа, — припомнил я официальную версию.
— Никакой это был не газ, — проворчал журналист. — Нет, в итоге, конечно, газ рванул. Да только кое-что случилось в особняке и до взрыва…
— Продолжайте, пожалуйста.
— Это случилось летом. Хорошо помню, тогда стояла жуткая июльская духота, и большая часть знати перебралась загород. Голубевы были в числе тех, кто нередко отдыхал на дачах. Правда, следует уточнить, что Голубевы — род обширный и плодовитый, поэтому их городская резиденция редко совсем уж пустовала… Собственно, ночью меня подняли звонком — дескать, у Голубевых взрыв. Позвонили… Скажем так, давние знакомые из органов правопорядка.
— Информаторы.
— Да. Ну, собственно, на взрыв мы и приехали — все же не абы что рвануло, а дворянский дом. Красивый был… Словом, написал я тогда кратенькую заметку, дескать, так и так. И успокоился на том. А несколькими днями позже позвонил мне товарищ уже из другого отдела. Судебная медицинская экспертиза показала странные вещи. Что несколько трупов, среди которых, к слову, был прежний граф Голубев, имели весьма занимательные повреждения. И получены они были еще до пожара. В детали вдаваться не буду, но явно имело место вмешательство при помощи Благодати. И, возможно, этих людей пытали.
Я тихо присвистнул.
— Само по себе, конечно, вопиющее событие. Особенно если учесть, что и правда пытки и убийство имели место…
— Я что тогда удивился — что полиция, что Тайное отделение — все хором заладили про взрыв газа, пожар да несчастный случай. Какой уж тут несчастный, когда медики такое нашли? Стал аккуратно копать, расспрашивать… И закончилось это визитом “ищеек”.
— Угрожали?
— Очень вежливо предупредили, что дальше лезть не стоит. Удивительно вежливо, но очень настойчиво.
Я мрачно усмехнулся. Ну да, вежливые люди — они, видать, во всех мирах “вежливые люди”.
— И вы прекратили поиски?
— Пришлось, — по лицу Андрюшина пробежала тень. — Ради жены. Она тогда еще была жива. Сейчас меня уже ничто не останавливает.
Я кивнул.
— Соболезную.
— Благодарю, ваше сиятельство. Словом, тогда я притормозил поиски и убрал собранные материалы в долгий ящик. Скажу честно, я бы об этом деле вряд ли вспомнил, однако несколько дней назад меня буквально заставили это сделать.
— К вам случайно не приходил человек с парализованным лицевым нервом? — Насторожился я.
— Нет, ко мне никто не приходил лично. Но оставили послание. Записку. Ровно в ту ночь, когда произошли нападения на кладбище у ваших сиятельств и в усадьбе баронов. Просто сунули конверт под дверь. Обычный лист бумаги, текст напечатан на машинке.
— Что там было?
— Совет внимательнее присмотреться к инцидентам у Соколовых, Лисницких и Голубевых. Меня это сперва озадачило: про вас и Лисницких я к тому моменту знал — мне позвонили знакомые из губернской полиции. А вот с Голубевыми в тот момент ничего не происходило — никаких новостей.
— И вы стали искать?
— Да. Бросился вспоминать все происшествия, что могли быть связаны с родом Голубевых. И единственное яркое за последние годы — взрыв особняка. И я решил позволить себе небольшую провокацию в статье. Часто бывает, что иногда запустишь какую-нибудь мысль — и люди начинают на нее реагировать. Что-то пишут, звонят, рассказывают. Я понадеялся, что эта провокация сработает.
Но, видимо, пока он поймал на этот крючок только меня…
— Хорошо, — я неуклюже поерзал на неудобном стуле. — Предположим, вам намекнули, что три события действительно связаны друг с другом. Но почему вы начали искать информацию про Сенат?
— Коллега навел. Когда мы начали обсуждать в редакции произошедшее, один из сотрудников, который ведет политический блок, в шутку сказал, что сенаторов выкашивают.
— Так и выразился?
— Именно. В нашей среде не церемонятся, особенно в стенах редакций, — улыбнулся Андрюшин. — А я тогда как раз прокручивал в голове только вышедшую статью… И черт меня дернул проверить, действительно ли все были сенаторами. Оказалось, были. Да только не в наши дни, а сотню лет назад.
Я кивнул.
— Мой род уже давно не ждут в Сенате.
Журналист придвинул книгу ближе.
— А как вы до этого дошли, ваше сиятельство? До Сената…
— Почти что ткнул пальцем в небо. Прочитал вашу статью, начал искать связь, попросил помощницу найти информацию об упомянутых дворянских родах… И обнаружил только один очевидный факт, что их связывал.
— Особую комиссию по вопросам ограничения применения Благодати I Департамента Правительствующего Сената, — продолжил за меня журналист.
— Да. Я перепроверил браки, собственность… Представители этих родов не женились друг на друге, совместных предприятий не вели, сделок не заключали. Может, конечно, состояли в других отношениях, но такой информации я не нашел. Правда, пока не представилось возможности начать изучать вопрос более пристально, — Я пожал плечами. — Увы, некоторые технические блага прогресса мне недоступны.
Андрюшин понимающе кивнул.
— Раз мы с вами пришли к одному и тому же, поведайте, пожалуйста, о том, что произошло в Ириновке, ваше сиятельство.
Я пересказал ему все, что тогда случилось, разумеется, не упомянув о визите Радаманта в усадьбу Матильды. Да и вообще имени Радаманта не называл. Назову имя — точно подставлюсь. Если Андрюшин станет копать глубоко, обратит на себя внимание и выдаст меня подробностями, которые мог знать только я, предстоит неприятный разговор с Корфом.
Впрочем, в таком случае он бы все равно предстоял — наверняка из памяти журналиста вытащат воспоминания о встрече со мной. Но все равно следовало перестраховаться и не болтать лишнего. Поэтому я старался говорить только то, что мог бы рассказать любой свидетель. Ну разве что добавил про обмен любезностями в виде “Колобков”. Радаманта я описал просто как человека с высоким уровнем Благодати и парализованным лицом. О его встрече с моим покойным дядей тоже не упоминал.
Уверен, сам Андрюшин тоже рассказал мне далеко не все, что знал сам.
— Благодарю за подробности, ваше сиятельство, — Андрюшин отложил ручку и устало потер глаза, когда я закончил. — Возможно, мне это и правда поможет.
В дверь аккуратно постучали.
— Прошу прощения, господа, — библиотекарша приоткрыла створки. — Через четверть часа библиотека закрывается. Нужно успеть оформить сданные материалы.
— Благодарю, мы уже заканчиваем, — улыбнулся я и обернулся к Андрюшину. — Одно небольшое дело. Позволите одолжить книгу на пару минут?
Журналист улыбнулся и вытащил из тетради небольшой лист бумаги.
— Быть может, ищете вот это?
Я уставился на список. Да, именно это я и искал.
Состав Особой комиссии по вопросам ограничения применения Благодати I Департамента Правительствующего Сената (1929 год):
Барон Людвиг Янович Бертельс
Граф Роман Александрович Воронцов
Князь Петр Петрович Вяземский
Граф Григорий Иванович Голубев
Барон Лев Юрьевич Лисницкий
Граф Матвей Иванович Платов
Граф Павел Александрович Строганов
Граф Андрей Георгиевич Шувалов
Секретарь комиссии: граф Владимир Николаевич Соколов
Председатель комиссии: Князь императорской крови Его Высочество Георгий Константинович Романов.
Увидев информацию о председателе комиссии, я нервно сглотнул. Ведь Радамант говорил о списке. Что если это — именно тот самый список? И тогда, выходит, беда придет не только к шестерым простым членам комиссии, но и к императорскому Дому?
Черт.
— Могу я его переписать? — торопливо спросил я, внимательно запоминая имена. На всякий случай.
— Разумеется. Что вас так взволновало, ваше сиятельство?
— Ничего… Ничего. Просто боюсь опоздать домой.
Андрюшин наградил меня полным недоверия взглядом и молча протянул листок бумаги. Я схватил первую попавшуюся ручку и принялся торопливо копировать список. Забавно, что почерк остался моим. Тело чужое, а манера писать — весьма коряво, к слову, уж точно легко могла бы вызвать подозрения. Все аристократы, которых я знал, обладали красивым почерком. Но сейчас я надеялся, что Андрюшин спишет это на спешку.
Закончив, я сложил листок и сунул во внутренний карман пиджака.
— С вашего позволения, давайте разойдемся по очереди, — попросил журналист. — Не хочу, чтобы нас видели вместе.
Интересно, почему? Я выглядел вполне безобидно. С другой стороны, логика в этой просьбе была. Я бы не хотел, чтобы меня застукал тот же Корф в компании писаки, копающего криминальные хроники. Еще рано.
— Возьмите мою карточку, ваше сиятельство, — Андрюшин протянул мне белую плотную картонку. Самая дешевая визитка, черно-белая, примитивная. — Если вспомните что-нибудь, свяжитесь со мной.
— Благодарю, — я сунул визитку к списку, взял так и не пригодившиеся подшивки и направился к дверям. — Прощайте, Сергей Васильевич.
Проходя мимо опустевших столов, я с удивлением отметил, что любитель Шекспира все так же наслаждался сонетами. Он скользнул по мне безразличным взглядом и, сверившись с часами, захлопнул книгу.
Я дотащил массивную папку до стойки библиотекарши.
— Благодарю сердечно, — улыбнулся я. — И прошу прощения за то, что несколько вас задержал. Увлекся.
Седовласая дама мило улыбнулась.
— Пустяки, ваша светлость. Всякий раз, когда сюда заходят молодые люди, это как живительный бальзам на душу. Очень приятно видеть, что молодое поколение все еще интересуется чтением.
Я снова улыбнулся.
— Ну, в моем положении без этого никуда.
Распрощавшись, я вышел в холодный осенний вечер. Дождь, хвала небесам, прекратился. И славно — пальто едва успело просохнуть после прогулки от Вознесенского до библиотеки. Вдохнув свежего воздуха с речными запахами, я медленно направился в сторону особняка Матильды.
Но едва успел завернуть за угол здания, как что-то резко заставило меня остановиться. Внутренняя чуйка вздыбилась, по рукам пробежали белые искры — так родовая сила предупреждала об опасности, пытаясь поставить “Берегиню” на защиту. Я остановился. Огляделся по сторонам.
Вроде ничего. Только спешащие домой прохожие, автомобили и троллейбусы… Группка гимназистов в форме, перебегавшая дорогу в неположенном месте. Что же такое?
Что? Что должно произойти?
И в этот момент позади меня, прямо около дверей библиотеки кто-то сдавленно закричал.