Мы с Корфом переглянулись. Лицо тайного советника вытянулось и побледнело. Придворный лекарь императрицы выдавил из себя улыбку.
— Полно вам, Ирина Алексеевна. Это еще не окончательный приговор, — он потянулся было к ее плечу, чтобы утешить, но не решился дотронуться до плачущей девушки.
Ирина еще раз всхлипнула, затем яростным жестом вытерла слезы прямо рукавом и направилась к креслу.
— Судя по всему, появилась конкретика? — озадаченно спросил тайный советник.
Лекарь неуверенно переминался с ноги на ногу.
— Ваше превосходительство, по долгу своей работы я связан врачебной тайной…
— От этих людей у нас нет тайн, Григорий Сергеевич, — тихо, но с нескрываемой злостью непонятно на что отозвалась Ирэн. — Прошу, присядьте и поделитесь с господами выводами об увиденном. Это может иметь значение для Вальтера Макаровича.
Лекарь кивнул.
— Как пожелаете, ваше благородие.
Он присел на самый краешек дивана, словно чувствовал себя не в своей тарелке. Впрочем, если он принес плохие новости, он не зря нервничал. Гнев Корфа был холодным, но тяжелым. Да и слезы Ирэн явно смутили мужчин. В высшем обществе проявление подобных эмоций не приветствовалось.
Я опустился в кресло подле Иры и без стеснения взял ее ладонь в свою. Она осторожно пожала мои пальцы и снова всхлипнула.
“Держись, Ириш”, — я послал ей короткий ментальный сигнал. — “Что бы ни случилось, все переживем”.
Салтыков прочистил горло и уставился на тайного советника. Возможно, он уже был в курсе, что в случае недееспособности Матильды опекуном Ирэн до ее совершеннолетия станет Корф.
— Увы, Матильда Карловна еще так и не проснулась, поэтому я не смог провести тщательный осмотр, — начал лекарь. — Тем не менее мои ментальные способности позволили добраться до источника проблемы…
— Не томите, прошу, — жестом поторопил его тайный советник.
— Состояние Матильды Карловны действительно значительно ухудшилось. Ирина Алексеевна показала мне предыдущие записи, я изучил карту… С момента прошлой диагностики жизненные показатели снизились.
Пистолетыч казался смущенным.
— Какие именно показатели? Есть ли понимание, что послужило причиной? Я ведь осматривал ее благородие с пару недель назад и не заметил серьезных ухудшений.
— Боюсь, вы, ваше превосходительство, смотрели не туда, — покачал головой Салтыков. — Ментальная проекция пациентки практически не изменилась. Последствия травмы заметны, объем резерва Благодати все так же скачет, да и ранг дестабилизирован, но пока в пределах пятого. Изменения затронули органику.
— Физическое тело? — уточнил я.
— Да. Ее благородие на протяжении длительного периода испытывала тяжелые ментальные нагрузки, что на фоне и без того нестабильного фона отразилось на ее физическом здоровье. И отразилось значительно.
— Масштаб поражений? — спросил Корф.
— Мозг, Вальтер Макарович. Органика мозга. А это означает, что…
— Что скоро посыпется и все остальное, — мрачно закончил за лекаря Корф. — Что можно предпринять для исцеления?
Салтыков тяжело вздохнул.
— Боюсь, о полном излечении говорить уже невозможно. Травма старая, полного восстановления не будет. Приоритетная задача на ближайшее время — остановить регресс. В первую очередь ее благородию потребуется полный и окончательный отказ от применения Благодати. И, разумеется, и речи не может быть о том, чтобы подвергаться любому воздействию, кроме целебного. Никаких боев, никаких ментальных вмешательств за исключением восстановительных.
— Значит, отныне ей придется жить как обычному человеку? — спросил я. — И долго?
— Сложно сказать, ваше сиятельство. Кроме этого, важно полностью исключить любые переживания и эмоциональные потрясения. Нервничать ей категорически нельзя! Никаких бурных эмоций. Никаких встрясок. Режим дня, точный распорядок, специальная диета — никаких отклонений от графика.
— Да как вообще возможно заставить человека не нервничать? — воскликнула Ирина. — Она же живой человек, и все мы подвержены чувствам…
Лекарь опустил голову. Я чувствовал, что разговор давался ему тяжело. Буквально физически ощущал его сострадание к девушке. Видимо, лекарь был очень сильным эмпатом. Но все же Салтыков оставался профессионалом и взял себя в руки.
— Я понимаю, что придерживаться этих рекомендаций нелегко. Но если нельзя заставить человека перестать нервничать, можно заставить его организм не реагировать на потрясения столь остро. Я могу предложить ряд успокоительных препаратов для поддержания спокойствия вашей тетушки.
Я нахмурился. Все это походило на рекомендации психиатра. Нет, они, конечно, не только с психами имели дело, но все-таки не хотелось превращать Матильду в овощ. Не хватало еще, чтобы начала пускать слюни под каким-нибудь местным аналогом галоперидола.
— Напомню, для того чтобы можно было исцелить физическое тело, сперва нужно исключить все риски, связанные с ментальным состоянием, — продолжил Салтыков. — Сперва надлежит привести состояние Матильды Карловны в максимально возможное для нее равновесие. И уж затем работать с головой и лечить органические повреждения. Повторюсь, это еще не приговор. Но если мы не примем меры в скорейшем времени, можем упустить шанс на восстановление.
Ирэн слушала лекаря с каменным лицом. Корф, все еще бледный, коротко кивнул и хотел было что-то сказать, но Салтыков жестом попросил слово.
— Что касается приведения в равновесие, здесь я могу предложить временно перевести Матильду Карловну в специализированное учреждение закрытого типа. Там ей будет обеспечен надлежащий уход, высший уровень комфорта и своевременное лечение. О режиме также не придется беспокоиться.
— Вы хотите забрать ее в сумасшедший дом? — не выдержал я.
— Это слишком суровая характеристика для подобного заведения, ваше сиятельство, — мягко улыбнулся Салтыков. — Скорее закрытый пансионат для дворян. У меня есть один на примете, в Старой Руссе Новгородской губернии. Достаточно далеко, чтобы до него не доходили тревожные новости. Уникальные минеральные воды, прелестные пасторальные пейзажи…
Я обернулся к Ирэн.
“Мне это не нравится”.
“Мне тоже”, — ответила девушка.
— Я не стану принимать столь серьезное решение за тетушку, — сказала она вслух. — Может все-таки попробуем подержать ее дома пару дней? Хочется сперва посмотреть, помогут ли выписанные вами лекарства. Вдруг привычная домашняя обстановка поспособствует восстановлению.
Лекарь неопределенно покачал головой.
— Я смогу навестить вас через три дня. И если видимых улучшений мы не увидим, то я буду настаивать на переводе в пансионат. Это не навсегда, Ирина Алексеевна. Мне понятно ваше волнение, но сейчас это видится мне выходом, — он перевел взгляд на Корфа. — А что скажете вы, ваше превосходительство?
Впервые я видел смятение на лице тайного советника. И чувствовал метания в его душе. Не требовалось обладать сверхъестественными способностями, чтобы понять, насколько он разрывался.
— Я ведь должен был заметить, что ей стало хуже, — отчужденно, словно говорил сам с собой, произнес он. — Должен был понять, что она слишком сильно вложилась в подготовку воспитанников. А вместо этого втянул ее в еще более бурный водоворт событий и ускорил разрешение.
— Бичевать себя будем после, — вмешался я. — К тому же Матильда сама так решила. Вы ее не заставляли.
— Но если сейчас хотите ей помочь, попробуйте уговорить на санаторий, — добавил лекарь.
— Понял.
Беседа подошла к концу. Ирэн поднялась, намекая гостям на то, что прием был окончен. Мы подорвались вслед за ней. Девушка нашла в себе силы проводить гостей, и когда дверь за ними закрылась, обернулась ко мне.
— Миш, мне нужно на воздух. Хотя бы минут на десять. Составишь компанию?
— Конечно.
Мы быстро переоделись в уличное и вышли на аллею. Ирэн шла молча, глядя себе под ноги. Краснота с ее щек спала, но я чувствовал горе, поглощавшее ее изнутри.
— Прости, что спрашиваю, но ты можешь подробнее рассказать о травме? Не понимаю, почему она неизлечима.
Девушка уставилась на меня невидящим взглядом, затем моргнула, и ее взгляд обрел осмысленность.
— Матильда особо не рассказывала. Знаю, что это была какая-то сложная операция “в поле”. Громкое было дело — один из византийских дворян вроде как тронулся умом и начал убивать женщин в Петрополе. Причем он был менталистом и подходил к вопросу творчески и весьма изощренно. Вторгался в их разумы и заставлял… В общем, они сами все делали. Но непременно на публике. И часто это выглядело очень… экстравагантно. Корф с командой тогда гонялся за ним по всему Петрополю и губернии. Долго не могли поймать — больно уж хитрый византиец оказался. И в итоге Матильда… Если я поняла все правильно, она поймала его на себя. Как на живца щуку ловят, знаешь? Цепляют маленькую рыбку, чтобы щука…
— Я немного знаю о рыбалке, — улыбнулся я. — Матильда стала его жертвой?
— Да. Корф немного опоздал. Она почти себя убила. Но вытащили.
— Значит, ментальная травма была нанесена в тот момент, когда этот византиец вторгся ей в разум?
— Он ей волю сломал. Полностью. Этот византиец еще сидел на стимуляторах, поэтому смог разогнать свой ранг до второго. И почти что поджарил тетушке мозги. Она первые недели даже говорить не могла — забыла, как. Дядя Вальтер говорил, ее даже есть в лазарете учили заново. Потом, хвала лекарям, большая часть памяти вернулась. Но с тех пор она не может себя контролировать как следует.
— Ох ты ж черт… — я замялся, не зная, что и сказать. — Я соболезную, Ирин. Вам обеим. Не знал, что все было настолько страшно.
— Потому дядя Вальтер нас так и опекает. Это он недоглядел. Не знаю, он ли отправил ее в лапы к этому мучителю или она сама решила погеройствовать… Но он это допустил и теперь корит себя за случившееся.
Ну, на его месте я бы тоже сожрал себя с потрохами.
— А мозг… Как ментальная травма повлияла на мозг? Я помню твой рассказ о дальнейшем развитии событий, но хочется понимать детали.
— Зачем? Зачем это тебе, Миш?
— Потому что я хочу помочь.
— Как? Как ты поможешь? Ты ведь даже не лекарь и не менталист!
Зато у меня была сила Рода. Знания предков. И долг перед Матильдой. По крайней мере, я так считал.
— Просто скажи, как это связано, — настаивал я.
Ирэн раздраженно пнула ворох листьев.
— Благодать. Все дело в ней. Не знаю, как именно осколок нас изменил, но после того, как мы с ним соединились, его сила действительно перетекла в нашу кровь. Стала частью нас. Неотъемлемой частью. У Матильды после той травмы нарушен… Как бы так сформулировать попроще… Словом, Благодать в ней есть, но тетя не может нормально ею пользоваться. Сила неравномерно распределяется, плохо концентрируется. И поскольку сила влияет на физическое состояние одаренных, то из-за проблем с Благодатью страдает и тело. В первую очередь, голова. Что-то в мозгах не дает силе нормально циркулировать.
Я рассеянно кивнул, пытаясь уложить эту информацию в голове.
— Чуть понятнее, но все равно не до конца.
— Я тоже не медик, чтобы все тебе разложить по полочкам, — огрызнулась девушка.
— Ну-ну, не кипятись.
— В этом-то и проблема, что здесь завязаны и физика, и психика, и сила. Все сразу непонятно в каких пропорциях. Григорий Сергеевич предложил решение, которое может помочь, но…
— Матильда откажется. Зная ее, откажется.
— Именно, — кивнула Ирэн. — И я понятия не имею, как ее уговаривать. А ведь на носу еще два испытания, она будет за нас переживать, и ей станет еще хуже.
— Если, конечно, не накачать ее успокоительным так, чтобы она спала сутками, — предложил я.
Ирэн наградила меня тяжелым взглядом.
— У тебя задатки мучителя, Михаил. Это тоже вредно. Слишком много мощных уколов ей тоже нельзя — организм не выдержит. У нас нет выхода.
— Или есть, — отозвался я. — Не знаю, но надо попробовать. Сможешь достать машину?
— Куда собрался?
— В Ириновку. Домой. Нужно кое с кем посоветоваться. Есть одна мысль, но я не уверен, что получится.
— Ириновка — это ведь в сторону Ладоги, да?
— Ага.
— Далеко… Я еще не ездила на такие дальние расстояния. Лучше взять водителя.
— На твое усмотрение. Собирайся, Ир. Поедем сейчас.
***
Автомобиль вез нас по северной трассе в сторону Ладоги. Мы с Ириной устроились на заднем пассажирском сидении. Девушка прикорнула на моем плече, доверчиво склонив на меня голову. Я ехал, наслаждаясь цветочным ароматом ее парфюма и поглядывал в окно.
Водитель по имени Иван, любезно предоставленный нам господином Ланге, молчал почти всю дорогу. Лишь раз, когда примерно на полпути мы проезжали мимо знакомых мне еще со старого мира озер, я поинтересовался:
— Это Лемболовские?
— Да, ваше сиятельство, — тихо отозвался Иван. — Сейчас еще над речкой Грузинкой будем проезжать. Знатная там рыбалка, Михаил Николаевич. Кол желаете, скажите потом Василию: организует выезд.
— Боюсь, Ваня, нам сейчас уже будет не до рыболовства…
— Это верно, ваше сиятельство. Это верно…
Иван сам предложил поехать северным путем, не заезжая в город. И хотя это стоило нам дополнительных двадцати минут, мы не заезжали ни в один крупный населенный пункт. Так мне было спокойнее. Впрочем, нельзя было исключать, что таинственные нападавшие не попробуют атаковать нас снова. На всякий случай я сконцентрировал немного силы ближе к ладоням, чтобы в любой момент ударить.
Но, к счастью, не пригодилось.
К тому моменту, как наше скромное авто въехало на подъездную аллею Ириновской усадьбы, все было тихо и чисто. Все же хорошо путешествовать в будние дни.
— Подъем, — я осторожно тронул Ирэн за плечо. — Приехали.
Девушка с неохотой разлепила веки.
— Ох… Опять уснула, да?
— Спи, пока можешь. Никто не знает, что будет вечером.
Иван помог нам выбраться, и я встретился нос к носу с лакеем. Егор, завидев меня, просиял.
— Михаил Николаевич, радость-то какая! — Он низко поклонился. — И даже не предупредили…
— Торопились. Здравствуй, Егорушка, — я представил своих спутников. — Ее благородие Ирина Алексеевна фон Штофф и ее водитель Иван. Егорушка, сообрази для Вани кофейку и перекусить.
Егор снова поклонился.
— Конечно-конечно, ваше сиятельство. Только сперва предупрежу ваших родных.
— Скажи, что мы подойдем примерно через четверть часа.
Егор удивленно на меня уставился.
— Как же так, милостивый государь, а чай с баранками?
— Обязательно останемся. У нас есть дело у дуба.
— А… Сию минуту предупрежу! — Торопливо поклонившись, Егор взлетел по лестнице и, распахнув двери, прокричал. — Марфуша, готовь самовар! Его сиятельство Михаил Николаевич со спутницей прибыли!
Ирэн даже улыбнулась.
— Какой славный парень.
— Душевный, да. Кутайся теплее, нам предстоит небольшая прогулка.
— К дубу?
— Ага.
— А что за дуб?
— Наше родовое древо.
— Значит, ты хотел посоветоваться с деревом?
— Не совсем. Просто возле древа это делать проще.
— Хочешь попробовать использовать родовую силу для исцеления тетушки?
— Была такая мысль. Но сперва нужно испросить разрешения.
— Так тебе каждый раз нужно просить разрешения у Рода, чтобы применить свою силу? — Охнула Ирэн. — Я не знала…
— Не всегда. На защиту или действия во благо рода спрашивать не нужно — и так делится. А вот если требуется решить какую-нибудь нетривиальную задачку для людей, что не связаны с нашим Родом, да, приходится идти на поклон. Род любит почет. — Внезапно я остановился, осененный шальной мыслью. Но почему-то она показалась мне очень дельной. — Ир, у тебя есть что-нибудь, что ты можешь подарить дереву?
— Эмм… Например?
— Небольшой подарок. Хоть что-то. Главное, чтобы тебе самой это нравилось. Ведь подарок должен нравиться и дарителю, и получателю.
Ирина подумала с пару секунд, а затем вытащила ленту из косы. Красивая была лента: из алого атласа, расшитая маленькими бусинками. И с кисточками.
— Моя любимая. Подойдет?
— Думаю, да.
— Это Род попросил?
— Не уверен. Просто мне показалось, что так нужно.
Ирэн улыбнулась.
— Если тебе что-то кажется, значит, тебе не кажется. Я мало что знаю о родовой силе, но думаю, что это может быть частью ритуала представления.
— Я о таком не знаю.
— Странный ты, Михаил. В который раз поражаюсь, как ты умудряешься вытворять всякие сложные вещи, даже не понимая, как они работают. Ритуал представления практиковался в древности, когда новый человек приходил в род. Например, потомок женился. Невесту нужно было представить, и в некоторых губерниях даже спрашивали благословения у всего рода на брак. И во время ритуала представления приносили дары.
Вот как. Однако…
— Значит, так мы тебя представим.
Я подвел Ирину к дереву. Почти все листья уже облетели, и мы ступали по ковру из желудей. Несколько птиц сорвались с ветвей при нашем приближении и отлетели на соседние деревья.
— Какой роскошный дуб! — восхитилась Ирэн. — Сколько мощи!
— Тоже чувствуешь?
— Да кто угодно почувствует, что это необычное дерево. Никогда не видела родовых древ.
— Надеюсь, моя затея что-то даст.
Я подошел ближе к дубу и поклонился до земли.
— Род, приветствую тебя. Услышь наследника Соколовых и обрати на меня свой взор.
Оставшиеся листочки зашелестели, и мне показалось, что в этом шуме я расслышал голоса духов.
— Сегодня я пришел не один и просить буду не ради себя. Со мной Ирина из рода Штоффов. Рода, что с нами не связан кровью, но мы с Ириной связаны клятвой. А ее тетушка многое для меня сделала и очень мне помогла.
Я рассказал роду всю историю Матильды — от того, как она получила травму до самых последних событий. Рассказывал вдумчиво, красноречиво, стараясь показать Роду ценность наставницы в моей жизни.
— Я представляю вам Ирину фон Штофф и прошу обратить взор на нее. Прошу впустить ее и помочь нам.
Ирина тоже низко поклонилась, затем метнула на меня короткий взгляд и повязала ленту на одной из ветвей.
— Род Соколовых, я с почтением приветствую тебя. Духи, кланяюсь вам и прошу принять мое подношение.
Она подошла ко мне, и я взял ее за руку.
— Закрой глаза и не открывай, пока я не скажу. Что бы ни случилось, что бы ты ни увидела, ни в коем случае не отпускай мою руку, — велел я. — Держись крепко.
— А куда мы идем?
— Просить помощи, — ответил я, закрыл глаза и прикоснулся к коре древа.