Когда я открыл глаза, уже смеркалось. Руки, казалось, намертво приросли к дубу, я окоченел и с трудом оторвал задеревеневшие пальцы от коры. Хорошо хоть, пальто накинул, хотя сейчас зубы отстукивали чечетку от холода.
— Вернулся, мон шери.
Бабушка сидела на корнях дерева, трость лежала рядом. И отчего-то кивернития — так по византийской моде называли старших женщин рода — не казалась ни уставшей, ни замерзшей. Наоборот, в сумерках мне показалось, что у нее даже цвет лица улучшился. Подпиталась от рода, пока я разруливал их косяки?
— Есть успехи? — спросила бабушка.
И на меня мгновенно накатили воспоминания о разговоре с духом прежнего Миши. Словно мне передалась вся его обида, вся ярость и щемящая в груди тоска от предательства родных.
Я молча повернулся к бабушке, и, увидев мое выражение лица, она схватилась за трость, чтобы приподняться.
— Мишенька, мон шери, что с тобой? Что случилось?
— Он мне все рассказал, — низко прорычал я. — Как вы могли с ним так поступить?
Бабушка удивленно захлопала глазами.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь, душа моя. Кого ты видел? С кем говорил?
— С предыдущим владельцем этого тела, — ответил я, надвигаясь на нее. Я был выше бабушки на добрую голову, и ей пришлось встать повыше, чтобы не задирать подбородок. — С Мишей, твоим внуком. Он рассказал мне, что вы сделали.
— Ты и так это знал, — пожала плечами бабушка.
— А вы сами-то в курсе, что провели ритуал неправильно? Что вы ошиблись и обрекли его на вечное существование в пустоте?
— О чем ты говоришь? — возмутилась бабушка. — Его дух вернулся в родовой поток.
— Не вернулся. Он застрял между этим телом и потоком. Потому что вы изволили недостаточно подготовиться.
Бабушка глядела на меня с недоверием.
— Тебе было видение об этом?
— Не просто видение. Я говорил с ним.
Кивернития охнула.
— Так он все это время…
— Да, — кивнул я. — Дух создавал помехи в использовании родовой силы, что, как мне думается, логично. Ему очень больно, и он считает, что вы его предали. Но, к счастью, у меня, кажется, получилось отправить его в поток.
Ноги бабушки подкосились, трость не выдержала и соскользнула, и мне пришлось подхватить кивернитию.
— Господи помилуй… Но я же все учла…
— Не все, как видишь. И не знаю, почему Корф оказался в усадьбе так быстро в тот вечер, но, быть может, ошибка тоже могла выдать ваш ритуал.
— Подожди, мон шери. Не может… Не может такого быть.
— Зачем мне лгать? Откуда у нашей семьи вообще остались знания о родовой магии? Ведь это запрещено, а в Аудиториуме никто не учился.
Бабушка обмякла в моих руках, и я усадил ее на корни. Она приложила руку к груди, дышала тяжело. И резко побледнела.
Твою мать, этого еще не хватало.
— Ба, ты как? — я опустился рядом с ней. — Тебе плохо?
— Дышать… Дышать больно. Сердце прихватило.
— Идем в дом.
— Да все хорошо, Мишенька. Сейчас отпустит. Новости ты принес шокирующие… Как же так вышло? Мишенька, миленький…
Еще бы. Я и сам был, мягко говоря, удивлен услышанным от духа. Бабушка стремительно бледнела и точно не симулировала — мне уже приходилось наблюдать приступы у людей с больным сердцем.
— Даже если самой пройдет, мы отправляемся домой, — велел я и оглянулся. Идти было далеко. Ба и так передвигалась очень медленно, а в таком состоянии я точно не хотел ее гонять. Бежать за слугами и оставлять ее одну? Тоже не вариант.
— Да что ты заладил… — прохрипела кивернития. — Сейчас все пройдет.
Я активировал “Берегиню” — сияние охватило меня, затем быстро перераспределил силу на руки и ноги, чтобы идти быстрее и стать выносливее.
— Ну, бабуль, скажи, как давно тебя носили на руках? — криво усмехнулся я и подхватил ее. Легкая, как пушинка. Матильда была тяжелее. А может просто я уже поднаторел в заклинаниях.
— Так еще дед твой, как обвенчались и он меня в усадьбу привез — единый раз тогда и был.
— Часто у тебя такая беда с сердцем?
— Мишенька, мне восемьдесят. У всех в моем возрасте либо сердечко шалит, либо еще какая неприятная оказия вылезает… — она прерывисто вздохнула. — А одаренные не бессмертны, увы. Мне еще везет, что я живу рядом с родовым древом — оно меня подпитывает. Так бы наверняка уже отдала богу душу.
— Лекарства-то есть? Или лекаря позвать, — я задумался, перепрыгивая через булыжник. — Хотя могу и сам подлечить попробовать, у меня получалось.
— Мишенька, не трать силу… Просто отведи меня домой. Оленька знает, что мне нужно давать в таких случаях.
Вот и славно. Я ускорился, вкладывая больше силы в скорость. Земля и грязь комьями вылетали из-под подошв ботинок, и я летел так быстро, как только мог.
Еще не хватало, чтобы ба словила инфаркт из-за угрызений совести. Так-то справедливо, но многовато смертей для одной семьи за столь краткий период. Кроме того, бабушка была моим единственным источником знаний о родовой магии. Пусть даже и с косячными ритуалами. Лучше, чем ничего. Я должен выяснить, как использовать силу, что мне досталось.
— Ба, не смей помирать, — сказал я, перепрыгнув через корягу в живописном лесочке. Пер напролом, прямо через рощицу, чтобы сэкономить время.
И когда особняк показался, я мысленно обратился к Оле. Впервые проворачивал это не с Ирэн. Хотя и понимал, что сестра не сможет ответить.
“Оль, бабушке плохо. Сердце, — мысленно сказал я, достучавшись до ее образа. — Приготовь лекарства. Сейчас будем”.
Ответа не последовало, но я точно понял, что она меня услышала. Ирэн еще во время обучения обращала мое внимание на ощущения, которые позволяли понять, дошло “сообщение” до адресата или нет. Всего на секунду голову охватило приятное тепло — так у меня проявлялись признаки успешного контакта.
Бабушка закрыла глаза и захрипела. Ага. Само пройдет. Как же.
Я остановился и, удерживая ее на руках, все же провел ладонью над грудью, ища очаг боли. Делал все на чистой интуиции — не знал, как в этой ситуации применять “Живую” или “Мертвую” воду. Поэтому просто взял немного силы из источника и, приложив ладонь к области сердца бабушки, передал ей.
— Давай… Заводись, моторчик.
Она стала дышать чуть ровнее. Уже хорошо. Снова бросив силы в “Берегиню”, я побежал дальше.
Нас уже ждали. Оля, умничка. Двое лакеев подхватили бабушку и тут же понесли на кушетку в гостиной.
— Что случилось? — коротко спросила сестра.
— Распереживалась. Нервы. Сказала, сердце. Я посмотрел силой — вроде оно. Может все же лекаря?
— Уже вызвали, сейчас будет.
Оля кивнула и принялась отдавать распоряжения с манерами прирожденной сестры милосердия. Аптечка уже была подготовлена, слуги беспрекословно подчинялись — и делали все умело. Значит, уже не в первый раз…
Матильда вышла и направилась прямиком ко мне.
— Решил вопрос?
Я рассеянно кивнул.
— Да. Но, боюсь, дорогой ценой.
Сейчас я даже не знал, хорошо или плохо было, что отец сегодня отсутствовал в усадьбе. С одной стороны, хотелось припереть его к стенке и выяснить все про порядок проведения ритуала. Понять, в чем они ошиблись, чтобы впредь подобного не допускать. Но внезапный приступ бабушки снизил мою злость.
Сколько раз я бегал со своей родной Ба — возил по поликлиникам, таскал передачки в больницу, когда ей меняли клапан на сердце… Словом, время для разборок еще будет.
Надеюсь.
***
— Миш, — Оля устало прислонилась к дверному косяку. — Бабушка тебя зовет.
Я отставил чашку с остывшим чаем в сторону.
— Ей лучше?
— Да. Доктор только что ушел. Иди к ней.
Я переглянулся с наставницей. Матильда коротко мне кивнула — к ней вернулась привычная сдержанность, словно и не было никакой безумной баронессы. Биполярочка, не иначе.
— Ступай, Михаил, — сказала наставница. — Потом, если все будет хорошо, поедем в город. У меня планы на вечер.
Я торопливо выбрался из-за стола и направился в малую гостиную, где разместили бабушку. Наверх в ее спальню поднимать не стали — из соображений оперативности.
Стараясь не шуметь, я осторожно открыл дверь и пробрался внутрь. Малая гостиная имела еще и функцию библиотеки — наш особняк был не очень большим, и отдельного помещения под читальный зал не предусматривалось. Отец и дед любили проводить здесь вечера. Да и я нашел пару приятных воспоминаний об этом месте, покопавшись в памяти прежнего Миши. Занятно, что сейчас стало гораздо легче вспоминать чужую жизнь. Видимо, возвращение духа в Род и правда прошло удачно.
— Мишенька, это ты? — я подошел на слабый голос бабушки. Она лежала на кушетке, накрытая узорчатым шерстяным одеялом. И казалась слабой и тонкой.
— Ты меня звала.
— Да. Раздвинь, пожалуйста, шторы, мон шери. Люблю глядеть на луну.
Я быстро выполнил просьбу и вернулся к кушетке.
— Как ты, Ба?
— Присядь, Мишенька.
Я расположился в кресле рядом с кивернитией.
— Сейчас уже получше?
— Конечно. У нас хороший лекарь, пусть и рангом слабоват. Но дело свое знает, — она улыбнулась. — Вы еще не скоро повезете меня в лазарет для одаренных.
Что ж, тем лучше.
— Так о чем ты хотела поговорить?
Бабушка устроилась на подушках поудобнее и протянула мне руку.
— Я позволила себе небольшую вольность, когда ты общался с Родом. Еще когда ты только приехал. Я увидела, что твоя душа мечется и не знает покоя. Прости, что сделал это без спроса.
— Что ты сделала?
— Немного залезла тебе в душу. Не в голову, в душу. Я же не менталист… Поэтому воспользовалась силой Рода. И образы, которые мне показал поток, очень меня обеспокоили, мон шери.
— Мне неприятно, что ты сделала это без спроса, — резче, чем собирался, сказал я. — Это недопустимо. Больше так не делай.
— Я беспокоилась о тебе.
Ага, о прежнем Мише вы тоже пеклись. И вот чем это закончилось.
— Дай слово дворянки, что более себе подобного не позволишь. Я почитаю тебя как старшую женщину рода и уважаю твой бесценный опыт. Но лезть внутрь себя больше не позволю.
— Прошу прощения, — поджала губы бабушка.
Она явно не ожидала от меня настойчивого отпора. Что ж, вы сами хотели призвать сильного духа — получайте. Я всегда был добрым парнем, но добро у меня с кулаками.
— Итак? — поторопил ее я.
— Слово дворянки, что больше не стану читать тебя без твоего согласия, Михаил.
Я кивнул.
— Благодарю. Но раз уж случилось то, что случилось, что именно тебя насторожило?
— Ты ищешь. Тянешься к знаниям, что должны быть под замком во благо всех нас. Но ты продолжаешь искать.
Я хмыкнул. Неужели поток показал ей мои потуги в расследовании? Казалось бы, она одна из первых должна быть заинтересована в моем успехе и поимке таинственного Радаманта. Все же дядя Андрей был ей сыном, хотя тепла между ними я не помнил. И тем не менее.
Сухая морщинистая рука накрыла мою ладонь.
— Прекрати поиски, Мишенька, — прошептала бабушка. — Ради всего святого не лезь в это. Ничем хорошим не закончится — ни для тебя, ни для нас, ни для всех остальных. Пусть то, что должно быть сокрыто, останется тайным.
Я напряженно уставился в ее усталые слезящиеся глаза. Она выдержала мой взгляд и отлично держала лицо. Голос ее дрожал от усталости и перенесенной боли, но лицо оставалось непроницаемой маской. Сразу видно, кого воспитывали дворянином с самого детства.
— Эту тайну хочу раскрыть не я один. И, думаю, у того, кто едва не разнес наше кладбище, получится сделать это куда быстрее.
Бабушка мотнула головой.
— Все это — дела давно минувших лет, мон шери. Не стоит ворошить прошлое. Нам, — она обвела рукой пространство вокруг себя, — особенно. Иначе тебя просто убьют. И убьют не те, от кого ты этого ожидаешь.
— Что ты имеешь в виду? — Я подался вперед, но бабушка отвернулась.
— Я все сказала. Между строк читать ты умеешь, а говорить об этом открыто и вслух опасно. Даже здесь — опасно. Теперь ступай и делай все, что велят тебе Корф и эта несчастная мадемуазель.
Она перевернулась на другой бок, давая мне понять, что аудиенция была закончена.
— Во что вы вляпались? — я вскочил с кресла и навис над ней. — Хоть ты скажи! Мы так не договаривались, когда вы затащили меня сюда.
Она не ответила. Пару мгновений спустя комнату наполнили звуки храпа.
Ну ё моё.
— Мы не закончили, — я направился к двери и обернулся. — Я докопаюсь.
Только осталось дождаться повода, который развяжет мне руки перед Корфом.
***
Черный немецкий монстр медленно катился по загруженному Вознесенскому. Нас с Матильдой угораздило въехать в город в самый час пик, поэтому мы добрых полтора часа толкались по городу. Леня недовольно урчал, жрал бензин в исполинских масштабах, а я все прокручивал в голове предостережения бабушки.
Все, кроме Радаманта, настойчиво намекали на то, что мне не стоило ворошить прошлое. Из всех одаренных и посвященных в связь нападений лишь человек с кривым лицом подначивал меня влезть в это дело еще глубже. Вербовал, зараза.
А я лавировал где-то посередине, не желая примыкать ни к тем, ни к другим. Но любопытство брало верх. И что-то подсказывало мне, что когда я наконец-то докопаюсь до истины, и если докопаюсь, то одну из сторон мне все же придется занять.
Выбор все равно придется сделать. Но прямо сейчас я предпочитал играть за себя, не вредя при этом другим. Интересно, долго ли у меня получится так выплясывать?
— Аллилуйя! — Матильда припарковалась на именном месте во дворе особняка. — Не выношу пробок.
— Согласен. Бессмысленная трата времени, — рассеянно ответил я.
— Михаил, ты чего?
Я поднял на нее глаза.
— В смысле?
— Чего раскис?
— Все нормально, ваше благородие. Просто задумался.
— Ты мне главное скажи — с силой стало понятнее?
Я пожал плечами.
— Не рискнул пробовать что-то мощное в Ириновке, а то опять людей Корфа сорвем с места. Как вернемся в ваше Лебяжье, там на Полигоне и проверим. Но, думаю, все встало на свои места.
— Расскажешь, что там было?
Я покачал головой.
— Прошу прощения, но не могу. Семейная тайна.
Матильда отнеслась к этому с уважением.
— Понимаю. Но хотелось спросить. Я мало что знаю о родовой магии, углубленный курс не брала.
— Думаю, и не стоит, — мрачно отозвался я.
Но если поступлю в Аудиториум, то займусь этой специализацией вплотную. А то после встречи с этим духом Мишей почти что мальчики кровавые в глазах…
Мы выбрались и зашли в особняк с дворового хода. Слуги, переполошившиеся от нашего внезапного появления, торопливо поклонились. Невозмутимый Василий подобающе поприветствовал нас, а затем наклонился к уху Матильды и что-то шепнул.
Наставница насторожилась.
— Он еще здесь?
Василий кивнул.
— Ждет вас в гостиной.
— Хорошо, подайте туда кофе, — баронесса обернулась ко мне. — Идем, Михаил.
В гостиной нас дожидался один из людей Корфа. Я запомнил этого молодого парня — он оформлял мои документы, когда меня замели вместе с Андрюшиным. Только его фамилия напрочь вылетела у меня из головы. А вот Матильда его, как выяснилось, знала.
— Здравствуй, Кеша.
“Ищейка” поднялся в знак приветствия.
— Матильда Карловна. Михаил Николаевич…
— Что стряслось? — Сразу перешла к делу наставница. — Я всегда рада видеть бывших сослуживцев, но, прости за откровенность, что-то вы зачастили.
— У меня есть вести от его превосходительства. Вальтер Макарович сказал, что это может вас коснуться. Не напрямую, так косвенно. Поэтому решил передать лично — все равно мне по дороге. — Иннокентий неловко улыбнулся. — Да и от вашего пуэрториканского кофе грех отказываться…
— Что за новости, Иннокентий…
— Гурьевич.
В гостиную внесли дымящиеся чашки, и наставница дождалась, пока слуги уйдут.
— Кеша, не томи, — поторопила она.
— Сегодня снова был инцидент, — понизив голос, сказал “ищейка”. — Нападение.
Матильда нахмурилась.
— Кто на этот раз?
— Берут все выше. Шуваловы.
— О господи. Что с их сиятельствами? Есть жертвы?
Иннокентий кивнул.
— На этот раз наш таинственный друг изменил тактику. Мертвы все.