Так, километр за километром, соединения 21-й армии, поддерживаемые артиллерийскими частями РВГК, с боями продвигаясь вперед, вместе с соединениями других армий сжимали кольцо окружения вокруг вражеской группировки.
На оперативном просторе
Декабрь 1942 года выдался морозный и метельный. Дороги совсем замело. Приходилось мобилизовывать личный состав и материальные средства на их расчистку. Однако именно в те дни начали сказываться недостаток транспорта, растянутость наших коммуникаций, суровые погодные условия. Все это затрудняло подвоз боеприпасов, горючего, продовольствия.
Все тяжелее было устраивать быт воинов-артиллеристов, не говоря уже о пехотинцах, которым больше всех доставалось от суровой приволжской стужи. Спасала нас теплая одежда. Мы ходили в стеганых ватных брюках и телогрейках, отличных полушубках, шапках-ушанках и валенках.
21-я армия входила теперь в Донской фронт. Основная задача ее соединений состояла в том, чтобы, не давая врагу передышки, уничтожать его живую силу и технику. Немалая роль в этом принадлежала артиллерии.
По мере сокращения линии фронта боевые порядки частей и соединений на внутреннем кольце окружения все больше уплотнялись. Порой при подготовке очередного наступления не хватало места для размещения огневых позиций артиллерии и минометов. Единственно подходящими для этой цели были многочисленные балки, но их до отказа забивали войска, штабы, тыловые подразделения. Вот и приходилось иногда бродить по полю в поисках свободной площадки для тяжелых орудий полка. Выбирали мы для этого главным образом ровные участки местности, а на них окоп быстро не отроешь - земля что камень. Не оставалось поэтому ничего иного, как сооружать вокруг каждого орудия высокие снежные брустверы, обливать их водой, если вблизи случался водоем, и так защищаться от пуль и осколков.
Противник перед нами был, конечно, уже не тот. Зажатые со всех сторон, вражеские войска испытывали острую нужду во всем: в боеприпасах, продовольствии, одежде, горючем. Все чаще и чаще встречались танки и самоходные орудия, застывшие на жгучем морозе без топлива.
В декабре нам пришлось стрелять в основном с закрытых позиций. Поэтому, естественно, мы, командиры полков, имели тогда больше времени для общения.
Частыми гостями у меня, например, были командиры 1166-го пушечного артиллерийского полка подполковник Н. Г. Ушаков и 275-го гаубичного артиллерийского полка подполковник А. И. Телегин. Мы вместе анализировали действия своих частей и подразделений в ходе артиллерийского наступления, утверждавшегося в то время в своих правах, обсуждали вопросы тактического применения артиллерийской батареи 152-миллиметрового калибра против вражеских танков на равнинной местности, пересеченной оврагами и балками, приемы стрельбы из этих систем с открытых позиций и многое другое. Это были полезные творческие встречи. Собирались мы и на официальные совещания у комдива. 1-я артиллерийская дивизия теперь все чаще привлекалась в полном составе для поддержки боевых действий армии. А это требовало от нас еще большего взаимопонимания. Хотелось, чтобы все полки нашей дивизии были на высоте стоявших перед ними задач. Во многом это зависело не только от командиров полков, но и от командиров дивизионов, батарей, от уровня их артиллерийской подготовки, умения работать с людьми.
Надо сказать, что мне очень повезло с командирами дивизионов. Веселый, общительный капитан Н. Г. Посохин и несколько замкнутый, скупой на слова майор А. Т. Пащенко - оба были прекрасными артиллеристами, волевыми командирами. Их отличали высокая требовательность и внимательное отношение к людям. И того и другого не только уважали, но и любили подчиненные, а Александра Терентьевича Пащенко даже ласково называли "батей".
Выросли, возмужали в боях молодые командиры батарей лейтенант М. П. Вовк, старший лейтенант А. М. Лоза. Теперь их батареи ничем не уступали в выучке, боевой сноровке подразделениям маститых наших комбатров, таких, как капитаны Н. М. Егоров, В. Т. Лучкин, П. И. Вакин. Заметно увереннее стал действовать комбатр-5 капитан Н. П. Ларькин. Пришли опыт, умение и навыки самостоятельной работы и к командирам огневых взводов, орудийных расчетов. В становление полка немало сил и трудов вложили мой славный замполит Т. Д. Торонто и неутомимый начальник штаба майор В. В. Кудрявцев.
Новый, 1943 год мы встретили в горячей, напряженной работе по подготовке к штурму вражеских позиций. За час до двенадцати ночи ко мне зашли А. И. Телегин и Н. Г. Ушаков. Мы проводили старый, так счастливо закончившийся год, выпив по сто граммов "наркомовских" и закусив сухарями (с продуктами как раз было туговато). Потом выпили чаю, приготовленного Шаповаленко из растопленного снега, присели на нары и стали ждать двенадцати. За дверью, прикрытой брезентовым пологом, завывала пурга. Колебалось пламя коптилки, сделанной из гильзы 37-миллиметрового зенитного снаряда.
Но вот стрелки часов подошли к цифре "12". Мы встали, поздравили друг друга и по телефону каждый скомандовал своему полку: "К бою!" Как только Михаил Иванович Калинин закончил новогоднюю речь, грянул залп многих десятков орудий...
Неотвратимое возмездие - полный разгром окруженной вражеской группировки - приближалось. Кольцо вокруг нее сжималось все туже. На помощь войск Манштейна тем, кто оказался в котле, рассчитывать не приходилось. Котельниковская группировка немцев, 8-я итальянская и 3-я румынская армии были уже разгромлены. Они не только не приблизились к окруженной армии Паулюса, а, напротив, сами откатились более чем на 100 километров. Всем было ясно, что гитлеровцы долго не протянут, хотя и сопротивлялись они пока еще яростно.
Как-то в первые дни января, в трескучий мороз, наши славные разведчики Иван Кабанов и Искан Есепариев привели ко мне двух немецких солдат. Выглядели пленные плачевно: лица у обоих обмороженные, в бурых пятнах, вместо одежды - лохмотья с чужого плеча, на ногах - тряпичные обмотки. Пленные показали, что в окружении царит голод. Среди солдат - скрытое брожение. Все держится на обмане и палочной дисциплине.
Для нас это не было новостью. Мы видели, как фашистские летчики сбрасывали окруженным с транспортных самолетов контейнеры с продовольствием, которые, кстати сказать, часто попадали в наше расположение: красноармейцы научились пускать сигнальные ракеты, обозначавшие место выброски грузов, так же, как это делали сами гитлеровцы, и летчики принимали наши сигналы за свои.
Начало операции по разгрому и уничтожению окруженных фашистских войск было назначено на 10 января. Артиллерийские полки РВГК, в их числе и 1107-й пушечный артиллерийский полк, днем и ночью вели методический огонь по разведанным целям в глубине обороны противника. Главный удар намечалось нанести в полосе действий соседней 65-й, а затем и 21-й армий.
В ночь накануне наступления я оставался на КП полка почти до рассвета, уточняя с начальником штаба некоторые детали предстоящего артиллерийского наступления, а перед артподготовкой мне предстояло быть на своем НП хотя бы за 15-20 минут до ее начала. НП находился на одном из курганов, у самой передовой. Местность вокруг была совершенно открытая, задерживаться больше было нельзя. Мы пошли вдвоем с ординарцем к НП. Гитлеровцы заметили нас и с дальней дистанции открыли пулеметный огонь. Пришлось нам с Шаповаленко ползти около сотни метров по-пластунски в неглубоком снегу: фашисты не давали головы поднять. Когда до НП оставалось всего 20-25 метров, я скомандовал: "Бегом в блиндаж!" И тут вновь ударила пулеметная очередь. Андрей упал. Пуля пробила ему левое бедро. Она прошла навылет, не задев кости. Старший врач: капитан медицинской службы М. А. Шипулина взялась выходить его. И действительно, через месяц-полтора ординарец снова был в строю. Словом, для нас все закончилось более или менее благополучно.
В положенное время я встал у стереотрубы и приготовился к боевой работе. Ровно в 8 часов 05 минут земля задрожала от тысячеорудийного залпа. Словно из-под земли взвились клубы порохового дыма и пламени. Белоснежное покрывало на наших глазах стало черным. Огненный смерч уничтожал в стане врага все живое. Вместе с землей и камнями к небу взлетали обломки блиндажей, орудий и танков противника. Такого мощного артиллерийского огня мне еще не приходилось видеть. 55 минут в воздухе стоял сплошной гул.
За это время огневая система противника была полностью подавлена. И тогда в атаку поднялась пехота. Тут же донеслось ровное гудение танковых двигателей - танки тоже выходили на рубеж атаки. Все пришло в движение. Вместе со стрелковыми цепями вперед ушли наши наблюдатели и корректировщики.
Полк перенес огонь на следующий рубеж. Началась артиллерийская поддержка атаки. Вскоре первая, а за ней вторая и третья траншеи в главной полосе обороны врага были в наших руках. Не прошло и часа, как полки артиллерийской дивизии перешли на сопровождение наступающих последовательным сосредоточением огня по опорным пунктам и узлам сопротивления в глубине вражеской обороны.
В Сталинградской битве артиллерия впервые в Великой Отечественной войне поддерживала атаку пехоты и танков огневым валом.
Ни одна батарея немцев в секторе обстрела 1-й артиллерийской дивизии не открыла ответного огня. Проезжая позже мимо позиций гитлеровских артиллеристов, мы могли наблюдать свою работу: всюду валялись искореженные орудия, горели арттячаги, едким дымом коптили резиновые накладки на колпаках бетонированных огневых точек, на месте складов с боеприпасами зияли огромные воронки.
Ведя огонь с ходу, ушли вперед через боевые порядки пехоты наши танки. Издалека до слуха доносилось лишь глухое уханье танковых пушек, добивавших последние очаги сопротивления гитлеровцев. Над нами плотным строем шли советские бомбардировщики. Они наносили удары по скоплениям вражеских войск внутри кольца.
Трудно сейчас, спустя много лет, описать все, что видел, что делал в эти 22 дня непрерывных боев по уничтожению окруженной вражеской группировки. Кажется, что все они похожи друг на друга, как две капли воды. И все же некоторые из них незабываемы...
Помнится, к примеру, день, когда стрелковые части, которые поддерживал 1107-й пушечный артиллерийский полк, подошли к станции Гумрак. Это не так уж и далеко от тех мест (юго-восточнее станицы Качалинская), откуда полк в конце августа прошлого года начал свой боевой путь, свою биографию. Места эти остались в памяти не только тяжелыми боями, но и множеством рядов березовых крестов на полях, по склонам оврагов и балок. Вот уж воистину: "Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет!"
В середине января полк поддерживал части 422-й стрелковой дивизии, которой командовал полковник Иван Константинович Морозов. Дивизия наступала на Сталинград вдоль реки Царица, и мы уже вели стрельбу с места, так как теперь Сталинград был в пределах досягаемости наших гаубиц-пушек. Наблюдатели и корректировщики со средствами связи, как всегда, находились в боевых порядках пехоты.
Как-то вечером ко мне зашли Горошко и Кудрявцев. Мои боевые заместители были возбуждены. Они стали выдвигать всяческие аргументы в пользу того, чтобы немедленно сняться с позиций и двинуться к окраинам Сталинграда.
- Люди настроены по-боевому, рвутся вперед, - сказал Горошко.
- Параллельно балке, в четырех-пяти километрах отсюда, тянется большак, - продолжал уговаривать меня Кудрявцев. - Он разведан. К утру будем почти у города.
- Была не была, давайте команду! - согласился я. - Ночью боевые действия как с той, так и с другой стороны обычно стихают, дороги, по данным разведки, по маршруту неплохие. Так что рискнем. В случае необходимости быстро развернемся и дадим огоньку по заявкам поддерживаемых стрелковых частей, с которыми не только я, но и командиры дивизионов имеют надежную связь.
И полк, соблюдая необходимые меры предосторожности, двинулся к большаку. Около полуночи справа поднялась вдруг сильная ружейно-пулеметная пальба. Я остановил колонны и выслал разведчиков. Через десять минут майор Кудрявцев доложил, что по балке на железнодорожный полустанок наступает 154-я морская стрелковая бригада.
Эта бригада, как и 422-я стрелковая дивизия, появилась здесь в числе соединений, входивших в состав Сталинградского фронта и наступавших с юга.
Тут же отдал команду капитану Посохину развернуть дивизион и подавить пулеметные гнезда противника на полустанке. После короткого огневого налета моряки ворвались на станцию и погнали врага дальше.
Нам удалось нагнать бригаду только к утру. Она вела бой за небольшой поселок на ближних подступах к Сталинграду. Немцы оказывали морякам сильное сопротивление. Из подвалов разрушенных зданий, из амбразур блиндажей по наступающим били пулеметы, строчили автоматы, а кое-где обнаружили себя даже орудия, стрелявшие прямой наводкой.
И опять наш полк оказался как нельзя кстати. На этот раз пришлось хорошенько поработать дивизиону майора Пащенко. Ему было приказано занять огневые позиции для стрельбы прямой наводкой. Дивизион капитана Посохина оставался на закрытой позиции, с тем чтобы по установленному сигналу произвести короткий огневой налет по переднему краю гитлеровцев. С началом атаки оба дивизиона должны были перенести огонь в глубину вражеской обороны.
Когда мы вели стрельбу из наших мощных орудий прямой наводкой бетонобойными или фугасными снарядами, никакие укрепления противника устоять не могли. Блиндажи и доты, деревоземляные "карманы" противотанковых пушек врага взлетали на воздух.
В тот день нам помогали и орудия артдивизиона моряков. Не прошло поэтому и четверти часа, как вся огневая система вражеского опорного пункта была подавлена. Моряки дружно пошли в атаку, овладели поселком и начали преследование противника.
Артиллеристы полка с большим подъемом трудились у своих орудий, стараясь как можно лучше выполнить поставленную задачу в условиях ограниченной видимости. Огневикам помогали топовычислители, связисты, бойцы подразделений боепитания.
Вместе с пехотой шли наши разведчики, которые своевременно готовили данные для подавления огневых точек врага, оказывавшего сопротивление морякам, упорно продвигавшимся к берегу Волги среди городских развалин.
На рассвете следующего дня 154-я морская стрелковая бригада заняла оборону по южному берегу реки Царица фронтом на север. Наш полк развернул свои боевые порядки несколько южнее. Командный пункт полка я приказал разместить в здании школы No 14, от которого остался один остов. Артиллеристы водрузили флаги на водонапорной башне станции Товарная и на школе.
Все были рады такому успеху. Командир 422-й стрелковой дивизии полковник И. К. Морозов похвалил меня, хотя и упрекнул за самовольство.
Петля захлестнулась
Немцы отчаянно сопротивлялись. Но наши стрелковые части брали с бою рубеж за рубежом.
Когда 422-я стрелковая дивизия получила задачу овладеть территорией 3-й областной больницы, нам пришлось поддерживать ее не только огнем, но и людьми. По просьбе полковника И. К. Морозова командир 1-й артиллерийской дивизии приказал мне и подполковнику Н. Г. Ушакову оставить у орудий по четыре-пять человек, а из остальных создать подразделение, которое вместе с пехотой должно было пойти на штурм зданий больницы.
Здесь немцы создали сильно укрепленный узел обороны с двумя опорными пунктами: один из них - аптечный склад, находившийся в приземистом каменном строении, другой - подвалы разрушенных лечебных корпусов. Оба укрепления прикрывали подступы к универмагу, в подвале которого, как выяснилось позже, находился штаб генерал-фельдмаршала Паулюса.
Сводная рота артиллеристов двух пушечных артиллерийских полков насчитывала около 120 человек. Командиром ее был назначен капитан Посохин. К вечеру он доложил: рота сформирована, разбита на три взвода, вооружена автоматами, гранатами. Командир 422-й стрелковой дивизии прислал на ее усиление пулеметный взвод.
Разведчики, командиры огневых батарей засветло изучили систему огня противника в опорных пунктах, определили огневые позиции каждому орудию для стрельбы прямой наводкой, что не совсем обычно для пушечных артиллерийских полков РВГК. Но в данной ситуации это было необходимо.
Каждому орудию назначили "о две-три цели для уничтожения. В основном это были пулеметные гнезда, оборудованные в проемах окон первых этажей и вентиляционных отверстиях полуподвалов.