С эшелоном прибыл лишь один командир батареи - лейтенант Л. М. Коган высокий, ладный, с выбивавшимися из-под фуражки вьющимися волосами. Я приказал ему формировать 7-ю батарею, лейтенантам Я. Г. Хроменкову и А. Н. Ершову, командирам огневых взводов, - 8-ю и 9-ю.
Ночью в расположении дивизиона появились командиры 8-й и 9-й батарей лейтенанты П. П. Павлов и В. И. Деркач. Они сразу же приступили к исполнению своих обязанностей. До утра занимались укомплектованием подразделений, подготовили списки личного состава, познакомились с командирами взводов, побеседовали с сержантами и рядовыми. А утром все трое доложили свои предложения. Но я не спешил утверждать представленные документы. Хотелось познакомиться с личным составом дивизиона, с коммунистами и комсомольцами.
Оказалось, например, что в числе прибывших больше половины младших командиров и рядовых уже были на фронте и почти все участвовали в боях. Оставшись без материальной части, они попали в запасные полки, а оттуда - к нам. Остальные бойцы и младшие командиры, как правило, окончили учебные артиллерийские подразделения ускоренного типа. Однако подавляющее большинство их было обучено стрельбе из полковых или дивизионных пушек, редко кто - из 122-миллиметровых гаубиц. Ни один человек, включая командиров батарей и взводов, ранее никогда не служил в тяжелой артиллерии. Естественно, никто из них не изучал материальной части 152-миллиметровой гаубицы, не знал правил стрельбы из нее. Это ставило перед нами командованием дивизиона, командирами взводов и батарей - очень трудную задачу: в короткий срок полностью переучить личный состав огневых подразделений.
Здесь следует, видимо, подчеркнуть, что тяжелая артиллерия того времени, к которой относилась и 152-миллиметровая гаубица, была призвана решать задачи по разрушению долговременных огневых сооружений противника и вести контрбатарейную борьбу в тактической глубине его обороны. А это требовало от всего личного состава высокой профессиональной выучки, отличного знания правил стрельбы и умения мастерски применять их на практике. По своим тактико-техническим и боевым характеристикам 152-миллиметровая гаубица образца 1938 года как нельзя лучше отвечала поставленным задачам. В короткие сроки она была освоена нашей промышленностью и уже в конце 1939 - начале 1940 года стала поступать на укомплектование артиллерийских полков стрелковых дивизий и гаубичных полков резерва Главного Командования.
К нам гаубицы и тракторы марки ЧТЗ-65 приходили эшелонами прямо с заводов-изготовителей. Внушительных размеров орудия и новенькие, еще пахнущие заводской краской тягачи вызывали к себе у всех прямо-таки благоговейное отношение, чувство гордости за советских конструкторов и рабочих, давших армии такую первоклассную боевую технику.
Помню, мы с комиссаром и начальником штаба ходили радостно озабоченные, проверяли, как размещались люди, как ставились в парках тягачи и гаубицы, автомобили ЗИС-5. Еще утром городок в Кузьминках был пуст и безлюден, а к обеду он гудел словно улей. Жизнь дивизиона, имевшего в своем составе около 300 человек, началась. Времени на раскачку не было, и я приказал командирам батарей приступить к боевой подготовке со следующего же дня. И занятия начались по расписанию. На изучение людей командирам и политрукам батарей отводилась неделя. За это время надо было подобрать командиров орудий, наводчиков, других номеров расчетов так, чтобы обеспечить наивысшую боеспособность подразделений.
В первый день занятий мы с Горячевым наведались в 7-ю батарею. Расчеты уже занимались у орудий. Тема - действия орудийного расчета при развертывании в боевой порядок, занятии, подготовке и оставлении огневой позиции. По существу, здесь сразу отрабатывались элементы тактической и технической подготовки, огневой службы. Расчеты учились располагать наблюдательный пункт командира орудия, занимать огневую позицию, выбирать укрытие для трактора-тягача и трактора с прицепом под боеприпасы. Предполагалось ознакомить личный состав с основными характеристиками орудия, обязанностями номеров при боевой работе.
Наблюдая за действиями бойцов, мы были приятно удивлены: орудийные номера работали согласованно, многие даже уверенно и лишь у отдельных бойцов не все получалось гладко. Все четыре расчета по моей команде заняли свои места. Умело развернули орудия в основном направлений, расцепили с тягачами, отвели их в укрытие. Неплохо по времени и качеству были выполнены команда "Сцепляй!" и оставление позиции.
В перерыве мы собрали бойцов на беседу. Вся батарея сгрудилась у первой гаубицы. Разговор пошел прежде всего о преимуществах советской артиллерии над артиллерией врага. Мы с комиссаром рассказали бойцам, что по точности огня, дальнобойности, скорострельности и могуществу снарядов наши системы значительно превосходят вражеские аналогичного назначения, подчеркнули, что, вручая воинам новое оружие, Родина надеется, что советские артиллеристы будут бить немецко-фашистских захватчиков, не жалея ни сил своих, ни самой жизни.
Тут же решили провести собрание личного состава, не ожидая того дня, когда все подразделения будут полностью укомплектованы.
Командиры и политработники, коммунисты батарей хорошо подготовили это собрание: побеседовали со всеми, кто участвовал в боях, попросили выступить лучших из них. Командир орудия П. А. Мамонов, например, рассказал, как, оставшись у пушки вдвоем с заряжающим, поджег фашистский средний танк, подпустив его на 400-500 метров к огневой позиции. На боевом счету отделенного командира Л. Гаркавенко числилось более 20 уничтоженных гитлеровцев и 2 пулемета. Расчет его орудия разбил вражеский мотоцикл с автоматчиками. Отличились на поле боя и еще несколько младших командиров, в том числе бывший командир орудия К. Новиков. Все они поделились своим боевым опытом. Собрание прошло живо, с большой пользой для дела.
Общую обстановку на фронтах бойцы знали из бесед агитаторов и политработников, которые ежедневно доводили до сведения личного состава содержание сводок Совинформбюро.
Бойцы и командиры страстно интересовались всем, что происходило на фронтах. Жили подвигом Гастелло, радовались удачным действиям наших армий под Смоленском и Киевом и с нетерпением ждали перелома событий в нашу пользу. А его все не было и не было... И порою нелегко приходилось всем нам, а Горячеву и его помощникам в особенности. Ведь людям надо было доходчиво объяснить все происходившее...
Но справились политработники со своей задачей хороню. Особенно выделялся, на мой взгляд, политрук 8-й батареи М. В. Трунов. Я несколько раз был на его политбеседах. Говорил он убедительно, доказательно, просто. Его слушали, ему верили...
Большая и многообразная партийно-политическая работа, проводившаяся в дивизионе командирами и политработниками, сыграла свою роль. Заметно окрепли партийные группы и комсомольские организации в батареях, возросла их роль в повышении качества обучения. Многое делали редакторы боевых листков, агитаторы. Заслуга во всем этом принадлежала в первую очередь комиссару Горячеву и политрукам батарей. И все же создать в исключительно короткий срок хорошо сколоченный, боеспособный коллектив тяжелого артиллерийского подразделения было нелегко.
И я, и Горячев, и Панферов все время находились в батареях, помогая командирам и политработникам в организации и проведении занятий и тренировок у орудий, приборов управления, в отработке учебных артиллерийских задач. И, само собой разумеется, мы старались как можно лучше узнать людей, и прежде всего командиров батарей и взводов. У всех у них были разные характеры, уровень знаний по специальности, умение работать с подчиненными. Но занятиям с личным составом командиры батарей и взводов отдавали все свои силы и знания. И сами не упускали случая, чтобы поучиться.
Немногословный, спокойный лейтенант Деркач говорил медленно, как бы взвешивая каждое слово. Слушали его не шелохнувшись, боясь что-нибудь упустить. Понимали: комбатр повторяться не будет. Знания у Деркача были прочные, основательные. Не зря он допоздна сидел за книгами.
Коган, тот, напротив, говорил быстро, увлеченно, перемежая серьезный рассказ о боевых качествах орудия остроумной шуткой, сравнением. Бойцы у него не скучали, с лету схватывали все, что полагалось знать.
А вот у командира 8-й батареи лейтенанта Павлова занятия были похожи на беседу. Бойцы и младшие командиры изучали новое для них орудие, постоянно сравнивая его с теми системами, на которых они работали раньше, 76-миллиметровой дивизионной пушкой или 122-миллиметровой гаубицей. Эта форма обучения была, пожалуй, наиболее предметной, а следовательно, и более действенной.
Несмотря на бросавшиеся в глаза различия в методике, все занятия проходили напряженно, с пользой для дела.
Не имея, по существу, никакой учебной базы, командиры батарей мобилизовали батарейных умельцев и вместе с ними изготовляли необходимые учебные пособия, плакаты, чертежи, всякого рода приспособления для повышения наглядности обучения.
Командир 9-й батареи лейтенант В. И. Деркач вместе с командиром взвода лейтенантом А. Н. Ершовым и несколькими бойцами приспособили вкладной ствол от берданки к гаубице и оборудовали новый полигон для обучения орудийных расчетов стрельбе прямой наводкой.
Под руководством начальника штаба дивизиона старшего лейтенанта А. П. Панферова и командира топовычислительного взвода лейтенанта А. Тюфякина в дивизионе был оборудован миниатюр-полигон для проведения занятий по артиллерийско-стрелковой подготовке. Лейтенант Л. М. Коган и младший лейтенант В. Ф. Комаров создали тир для стрельбы из противотанковых ружей и ручных пулеметов.
Все это делалось в минимально короткие сроки, так как люди проявляли максимум настойчивости, инициативы, изобретательности.
В напряженном труде и учебе незаметно летело время. Спустя три недели, в середине августа, дивизион стал уже вполне боеспособным артиллерийским подразделением. Бойцы и младшие командиры освоили боевую технику, научились уверенно действовать у орудий. Опираясь на партийных и комсомольских активистов, командиры подразделений сумели сплотить людей, добиться определенной слаженности расчетов при боевой работе, достаточно твердого знания каждым номером своих функциональных обязанностей.
Однако ни я, ни мои заместители не обольщались отдельными успехами. Многое предстояло еще сделать как в области огневой службы расчетов и артиллерийско-стрелковой подготовки, так и в вопросах управления огнем батареи и дивизиона, особенно при стрельбе с закрытых позиций. Поэтому большое значение приобретали занятия, проводившиеся с командирами дивизионов и батарей по плану командования полка, тренировки с выездом в поле по управлению огнем, отработка задач организации взаимодействия со стрелковыми подразделениями как в наступлении, так и в обороне. Несколько раз практиковались выезды на тактические учения всем полком. На них, как правило, отрабатывались такие учебные задачи, как разведка пути, управление батареей, дивизионом и полком на марше, выбор и занятие огневых позиций и наблюдательных пунктов, их оборудование в инженерном отношении и маскировка, топографическая привязка боевых порядков и, конечно же, управление огнем дивизиона, полка.
Лично для меня эти занятия и учения под руководством таких многоопытных методистов, какими были командир полка майор А. А. Колесов и начальник штаба капитан В. Сурьянинов, стали завершающей после академии школой боевого мастерства. Теперь оставалось применить полученные знания на практике.
Кириши
2 сентября, после пятинедельной учебы и формирования, полк получил приказ о погрузке в эшелоны. Никто, конечно, не знал, на какой фронт нас направляют, но это было и не столь существенно. Важно одно - скоро в бой!
Утром следующего дня эшелон уже мчался на северо-запад. Мимо мелькали поселки, деревни, поля, леса и перелески.
. Почти на каждой станции у самого полотна железной дороги стояли люди и махали нам руками, желали победы над врагом. Бойцы и командиры, взволнованные, сгрудились у открытых дверей и окон вагонов. Настроение у всех было приподнятое.
В полночь 7 сентября мы прибыли на небольшой полустанок в десяти километрах от станции Кириши. Не успели отгреметь буфера, как к моему вагону подбежал посыльный с приказанием прибыть к командиру полка вместе с начальником штаба. Мы с Панферовым поспешили к станционному зданию, где была назначена встреча. В просторной комнате находились начальник штаба полка капитан Сурьянинов, комиссар полка старший политрук А. С. Гильман, а также командиры и начальники штабов дивизионов. В руках они держали карты, сложенные так, чтобы удобно было работать. Помощник начальника штаба полка тут же вручил такую карту и мне.
Когда все собрались, майор Колесов ознакомил нас с обстановкой. Как выяснилось, мы вливались в состав 52-й армии, войска которой сдерживали натиск рвавшегося к Ленинграду противника.
- На участке, куда мы прибыли, - подчеркнул командир полка, - идут ожесточенные бои за поселок Кириши - важный опорный пункт немцев на реке Волхов - и за железнодорожный мост через эту реку.
Далее он объяснил, что наши стрелковые части, не имея достаточных сил и средств усиления, несколько дней назад вынуждены были оставить поселок. Неоднократные попытки вновь овладеть им пока не увенчались успехом. 881-му корпусному артиллерийскому полку предстояло в кратчайший срок разгрузиться и занять боевой порядок в полосе действий 292-й стрелковой дивизии, которой командовал полковник А. Ф. Попов.
- Я только что от командира дивизии, - сказал майор Колесов. - Он просил нас, товарищи, как можно скорее развернуться и оказать им помощь в выполнении поставленной задачи - овладении Киришами в "течение ближайших суток.
Слова командира полка прозвучали даже немного торжественно - ведь это было первое боевое задание нам, артиллеристам вновь сформированной части.
3-му дивизиону было приказано подготовить огни по поселку и железнодорожной станции Ирса, где гитлеровцы успели уже закрепиться, построить блиндажи, на многих участках отрыть траншеи полного профиля. Готовность к открытию огня - 7 часов утра следующего дня.
Времени оставалось очень мало, и, как только командир полка отпустил нас, мы с Панферовым поспешили к своим подразделениям.
Вскоре эшелон медленно тронулся к месту разгрузки. Вдали виднелось зарево пожара. Оттуда доносился глухой гул артиллерийской канонады, мерцали вспышки орудийных выстрелов.
Когда эшелон остановился, приступили к разгрузке. Все действовали молча, сосредоточенно. В напряженной тишине раздавались лишь команды. Они звучали резко, отчетливо.
Орудия скатывали с платформ по бревенчатым настилам и рельсам прямо под откос эстакады. Работать приходилось в темноте. Зажигать свет шоферам и трактористам было строго запрещено, так же как и создавать излишний шум: противник не должен был обнаружить наше прибытие. Под непрестанным дождем выводили на дорогу орудия и тракторы, грузили в прицепы имущество. Закончив работу, каждая из батарей самостоятельно, повзводно следовала к месту построения колонны дивизиона.
У меня не было штатного заместителя по строевой части, поэтому многие из его обязанностей приходилось выполнять начальнику штаба и даже комиссару. Им и довелось вести колонну дивизиона на позиции, развертывать подразделения в боевой порядок. Я же вместе с начальником разведки дивизиона, командирами батарей и взводов управления сразу же выехал на передний край, чтобы произвести рекогносцировку местности и определить расположение позиций и наблюдательных пунктов, установить связь с общевойсковыми командирами.
Командиры взводов управления батарей связались с командирами стрелковых батальонов, организовали со своих НП наблюдение. Лейтенанты Струтинский и Тюфякин развернули пункты сопряженного наблюдения дивизиона (СНД), занялись сбором данных о противнике. Все, что можно было получить из разведданных у командиров стрелковых и артиллерийских подразделений поддерживаемой дивизии, начальник штаба обобщил, нанес на свою и мою рабочие карты. Вместе с вычислителями он подготовил исходные данные для стрельбы по важнейшим целям.
Всю ночь напролет работали артиллеристы. Никто не успел отдохнуть, даже несколько минут. К назначенному сроку командир полка ждал моего доклада о готовности к боевой работе.
Наблюдательный пункт дивизиона разведчики оборудовали на берегу реки Волхов в воронке от крупного снаряда, в километре от железнодорожного моста. Но прежде чем пойти туда, мы с комиссаром обошли все батареи. Больше всего я беспокоился за инженерное оборудование огневых позиций. Ведь никто из нас не имел достаточного опыта в этом деле, и я, естественно, волновался, как бы командиры подразделений не упустили что-нибудь важное.
Но опасения были напрасны. Артиллеристы сосредоточенно и, не боюсь этого слова, вдохновенно трудились на своих местах, несмотря на усталость. Они работали кирками, лопатами, топорами. То тут, то там слышались шутка, острое словцо. Помню, меня это даже как-то ошеломило. У самого перед первым боем нервы были напряжены до предела, а вот бойцы оказались куда спокойнее, сдержанней, что ли. Потом, вспоминая свою тревогу в ту ночь, я с благодарностью думал о подчиненных.
В 7-й батарее политрук И. И. Хребтов в короткий перерыв сумел даже организовать беседу. Она, по существу, вылилась в обмен опытом: бойцы, уже побывавшие в бою, рассказали новичкам, как лучше действовать при отражении атаки танков противника.
К 6 часам утра основные работы были закончены во всех батареях, и в 6.50 я доложил командиру полка о готовности к боевым действиям. Командирам батарей приказал предоставить личному составу отдых до особого распоряжения.