Сняв замки с уцелевших пушек, вместе с ранеными артиллеристы стали отходить к селу Кошарище. Внезапной контратакой они выбили гитлеровцев из нескольких окопов на его северной окраине и вышли к своим в районе Кмитова.
Так, 167-й гвардейский Краснознаменный артиллерийский полк гвардии подполковника А. А. Бутко остановил на своем рубеже вражескую группу пехоты и танков, нанеся ей большой урон в личном составе и технике.
Успешно справились с задачей и воины 200-го гвардейского полка Героя Советского Союза гвардии подполковника Ю. И. Артеменко.
Оба командира полка тактически грамотно построили боевые порядки и умело организовали огонь своих подразделений. Этим они добились того, что немецким танкам и сопровождавшей их пехоте пришлось вступить в бой в невыгодных для них условиях: атаковать вдоль шоссе, подставляя борта машин под фланговый огонь расположенных в стороне от дороги батарей.
Когда наконец гитлеровцы с востока подошли к позициям 206-го гвардейского полка, его орудийные расчеты встретили врага дружным огнем и преградили ему путь. Таким образом, бригада не пропустила группировку фашистских танков и пехоты на соединение с частями, наносившими удар по войскам 60-й армии со стороны Житомира. Это позволило произвести перегруппировку сил и средств армии на данном направлении и продолжать успешно обороняться в районе Черняхов, Житомир, Коростышев.
В ночь на 19 ноября бригада согласно приказу командарма Черняховского снялась с занимаемых позиций и в течение всего дня прикрывала своим огнем отход частей 1-го кавалерийского корпуса, вырвавшихся из окружения в районе Житомира.
Анализ боев, проведенных бригадой в качестве подвижного армейского резерва после форсирования Днепра, сделанный штабом соединения, помог нам прийти к некоторым выводам относительно дальнейшего ее использования. Стало абсолютно очевидно, что при дроблении соединения для поддержки одновременно нескольких стрелковых корпусов (например, 23-го - 167-м гвардейским и 30-го - 200-м гвардейским полками в начале ноября) огневая мощь артиллерийских полков использовалась малоэффективно. Зато опыт последнего боя западнее Коростышева, а также предыдущих боев по поддержке 18-го гвардейского и 30-го стрелковых корпусов, когда бригада действовала компактно, показал, что такое ее использование дает отличные результаты. При поддержке танковых соединений эффективность огня значительно повышалась, если в распоряжение артиллеристов выделялись специальные танки и бронемашины, где устраивались наши корректировщики (как правило, командиры взводов и батарей управления).
Двигаясь в 300-500 метрах за наступающими танковыми подразделениями, офицеры-артиллеристы по радио управляли стрельбой не только отдельных батарей и дивизионов, но и полков и даже всей бригады в целом. Будучи, как и танкисты, защищенными броней, они работали спокойно, уверенно и имели возможность в считанные минуты нанести по противнику массированный огневой удар. Управление же огнем из танка, ведущего стрельбу, оказалось совершенно невозможным.
Наши выводы и соображения мы решили доложить командующему артиллерией армии в специальном донесении. Как стало известно позже, с ними ознакомился и командарм, генерал Черняховский. Очевидно, наши предложения учли: в последующем бригада действовала преимущественно в полном составе, а стреляющим офицерам, даже при поддержке стрелковых частей, выделялись радийные танки или бронемашины.
В боях на подступах к Радомышлю, а затем при обороне города Черняхов, в последней декаде ноября дважды переходившего из рук в руки, мы понесли некоторые потери в людях и технике. К моменту ожесточенных оборонительных боев, которые нам пришлось вести на киевском направлении, в соединении оставалось 64 орудия из 72. Поэтому буквально на ходу бригаду начали пополнять личным составом и вооружением. К сожалению, к 7 декабря, когда бригаде пришлось сражаться с целой армадой фашистских танков и мотопехотой на подступах к городу Малин, часть пополнения еще не успела прибыть, и несколько пушек остались неиспользованными в бою по назначению...
Особое задание
7 декабря 1943 года противник, сосредоточив накануне в районе Черняхова крупную ударную группировку войск, внезапно атаковал позиции 30-го стрелкового корпуса генерала Г. С. Лазько, вклинился в его боевые порядки и ударом в направлении на Малин вышел в. тыл соединениям 15-го стрелкового корпуса генерала И. И. Людникова. Вся 60-я армия попала в тяжелое положение, над ней нависла реальная угроза окружения.
3-я гвардейская легкоартиллерийская бригада, по-прежнему находившаяся в подвижном артиллерийском резерве армии, за сутки до этого была сосредоточена юго-восточнее Коростеня. Полки бригады закрепились на позициях в готовности поддержать огнем изготовившиеся к наступлению стрелковые части. Атака вражеской обороны была намечена на утро 7 декабря.
В восемь часов вечера 6 декабря на мой наблюдательный пункт прибыл мотоциклист с офицером связи из штаба артиллерии армии. Офицер вручил мне письменное распоряжение, которым предписывалось не позднее 2 часов ночи сосредоточить бригаду в районе Устиновка, Фортунатовка, 1а мне к 24.00 прибыть за получением задания в местечко Потиевка лично к командарму Черняховскому.
Как только офицер уехал, я вызвал всех командиров полков и их замполитов, а сам вместе с начальником штаба гвардии подполковником Маградзе сел за карту. Когда все прибыли, мы уже успели проложить маршруты движения частей, подготовили боевое распоряжение, проинструктировали начальника разведки бригады гвардии капитана Ф. Т. Губского о его действиях по разведке маршрутов движения.
Гвардии подполковникам Бутко, Артеменко и гвардии майору Тыквачу было приказано выслать каждому по своему маршруту разведку и приступить немедленно к выполнению приказа.
В полночь на своем "виллисе" выехал в Потиевку. Добрались очень быстро. Непроглядная темень и какая-то мертвящая тишина настораживали. Я уже было подумал, что штаб армии убыл отсюда, как вдруг совсем рядом замигал электрический фонарик. От забора отделилась фигура часового. Оказалось, что мы остановились прямо у нужного нам дома. Во дворе стоял танк, несколько "виллисов", радийная машина. В ней за плотно закрытой дверью попискивали радиостанции.
На душе, как говорится, отлегло. Иду к калитке и у самого забора почти сталкиваюсь с адъютантом командарма капитаном А. И. Комаровым.
- Вас ждут, товарищ подполковник, проходите, - сказал адъютант и помог мне в кромешной темноте отыскать дверь.
В хате было тепло и светло. В небольшой комнатке у аппаратов хлопотали связисты. Множество телефонов, несколько работающих радиостанций. Открыв следующую дверь, я вошел в большую комнату и сразу же увидел генерала Черняховского. Он сидел за столом, стоявшим посередине украинской светлицы.
Увидев меня в проеме двери, командарм встал, вышел навстречу, пожал мне руку и коротко бросил:
- Ну, дорогой, выручай! - Тут же, взяв меня за локоть, подвел к столу, на котором была разостлана рабочая карта, и вкратце обрисовал обстановку, создавшуюся на малинском направлении: - Северо-западнее Радомышля крупные силы пехоты немцев при поддержке 300 танков прорвали оборону наших войск на рубеже Фасовка, Каменный Брод, Марьяновка, Горбулев, Торчин. Они стремятся развить успех в северо-восточном направлении, овладеть городом Малин, а оттуда двинуться к Киеву. Под ударами превосходящих по численности и боевой технике фашистских соединений наши части вынуждены отходить, ведя тяжелые арьергардные бои, подчас в полуокружении.
Генерал сделал небольшую паузу и тут же спросил:
- Где полки?
Я доложил. Черняховский попросил достать карту.
Я вынул из планшетки карту, разгладил ее на изгибах, прижал ладонями к столу, и командарм обвёл на ней кружком район, где предстояло обороняться бригаде.
- Немцы, - подчеркнул он, - обязательно сунутся сюда завтра. Непременно! Надо встретить их как следует. Снарядов не жалеть, их вам будут подвозить беспрерывно. Держаться любой ценой до моего приказа. Только я или командующий артиллерией можем снять вас с этого рубежа, понятно?
- Ясно, товарищ командарм.
- И вот еще что: соседей ни справа, ни слева не будет, по крайней мере до обеда, а гитлеровцы могут появиться в любое время. Малин притягивает их сейчас как магнит. Поэтому как можно быстрее развертывайте боевые порядки и закрепляйтесь. Связь со мной и командующим артиллерией - по радио. Позывные и рабочие волны возьмите у адъютанта. Езжайте. Сейчас дорога каждая минута.
Я поспешил к двери, но в это время сзади раздался резкий прерывистый зуммер полевого телефона.
- Жагала, стой! - крикнул командарм и бросился к телефону. - У аппарата Черняховский. Слушаю вас, товарищ командующий.
Я понял: звонит генерал армии Ватутин. Выслушав его, Черняховский сказал:
- У меня, кроме бригады Жагала и танкового полка, резервов никаких нет. Жагала здесь и только что получил задачу занять оборону в районе Устиновки. Танкисты уже на месте...
Когда разговор был окончен, командарм некоторое время что-то сосредоточенно обдумывал, потом решительно сказал:
- Карту! Положение меняется. Занижайте рубеж Облитки, Детинец, Котовка. Двенадцать километров по фронту. Все населенные пункты включительно. Задача: любой ценой остановить танковую группировку немцев, движущуюся вдоль шоссе на Малин. Все остальное остается по-прежнему. Выполняйте!
Я повернулся кругом и пошел к двери. И в тот же миг над крышей дома с визгом пронеслись болванка. Потом еще и еще.
- Танки противника на окраине села, товарищ командующий! - доложил адъютант Комаров.
Черняховский невозмутимо спросил:
- Связь с войсками с нового КП готова?
Вид командарма меня поразил. Ни един мускул не дрогнул на его лице. Получив от адъютанта положительный ответ насчет связи, он спокойно произнес:
- Поехали, Комаров. Снять связь и - по машинам!
Я быстро выскочил из дома. Тридцатьчетверка, стоявшая во дворе, была уже на улице, поджидала командарма. На окраине шел бой с несколькими прорвавшимися в Потиевку вражескими танками. Шаповаленко и шофер ждали меня в "виллисе", двигатель которого работал на малых оборотах. Огородами, с потушенными фарами выбрались из Потиевки на дорогу, ведущую в Установку, до которой было около десяти километров. Там, по моему указанию, Маградзе должен был разместить штаб бригады и развернуть командный пункт. На окраине Потиевки попали под ливень трассирующих пуль. Нас обстреляли вражеские самолеты. Это было поистине потрясающее зрелище: темная, как нефть, ночь и сотни разноцветных жучков-пуль, со свистом проносившихся мимо...
Все, к счастью, обошлось благополучно. Правда, фанерная кабина "виллиса" в верхнем заднем углу оказалась пробитой в двух местах. Но мы заметили это позже.
Мне казалось, что шофер ведет машину слишком медленно, и я всю дорогу просил его ехать быстрее. На окраине Устиновки меня уже ждали командиры полков, за ними - колонны приготовившихся к движению подразделений.
Совершив 60-километровый марш в исключительно тяжелых условиях ночью, по бездорожью и преимущественно по лесисто-болотистой местности, где машины с пушками часто застревали и буксовали, - бригада к 2 часам ночи 7 декабря в полном составе сосредоточилась в указанном районе. Все полки заняли позиции и приступили к их оборудованию.
Мы учитывали, что в бой вступим без прикрытия со стороны стрелковых подразделений. Поэтому я принял решение оседлать шоссе на Малин на указанном командармом рубеже.
Позиции между Облитками и лесом, северо-западнее стыка дорог Детинец Жабоч, занял 167-й гвардейский полк. Он должен был не допустить прорыва танков и мотопехоты противника с запада и юга на Жабоч. В селе Детинец расположился 200-й гвардейский полк. Ему предстояло запереть дорогу на Малин вдоль шоссе. В Русанивке и Котовке занял оборону 206-й гвардейский полк, прикрывший подступы к Малину с юга, со стороны хуторов Петривский и Ляхов.
К рассвету все орудия бригады были надежно закреплены на своих местах. Я дал команду предоставить измотавшимся за ночь бойцам и офицерам короткий отдых. Одновременно была организована разведка на наиболее танкоопасных направлениях. Нам важно было упредить гитлеровцев в открытии огня, а также установить их силы.
Всю ночь напролет мы с Маградзе и Гордиенко провели в подразделениях, наблюдая за ходом инженерных работ. Личный состав огневых взводов и батарей, взводов управления и боепитания спешно оборудовал орудийные окопы и наблюдательные пункты. Работать приходилось под дождем, люди промокли до нитки, но никто не пожаловался на усталость. Каждый боец знал: лишний сантиметр глубины окопа, хода сообщения, бревно, прочно уложенное на свое место, - это не одна сохраненная жизнь.