- Первая батарея капитана Егорова подбила три вражеских танка. Лейтенант Вовк уничтожил бронетранспортер, старший лейтенант Лоза поджег средний танк.
- Молодцы! - кричу изо всех сил. - Так держать!
У майора Пащенко тоже успех. Батарея капитана Лучкина сожгла несколько мотоциклов с коляской, подбила два легких и один средний танк. Батарея капитана Бакина уничтожила два противотанковых полевых орудия и около пятидесяти солдат и офицеров врага.
Командир стрелковой дивизии, в интересах которой вел огневой бой наш полк, сообщил мне, что противник вводит в дело свежие танковые подразделения.
Бушующие смерчи огня, визг танковых гусениц и вой двигателей медленно отодвигались в сторону Волга, к северной окраине Сталинграда. Чтобы лучше видеть поле боя, я перешел на НП майора Пащенко.
По глубокой балке, доходившей до самого города, в дыму и гари двигались вражеские танки и пехотные подразделения. Гитлеровцы подтягивали к ним свою артиллерию. Одна четырехорудийная батарея немцев с ходу начала рассредоточивать свои орудия, занимать позицию. До нее от наших наблюдательных пунктов не было и километра. Приказываю Пащенко ударить по вражеским артиллеристам. Внимательно слежу в бинокль. Батарея капитана Лучкина первым же залпом накрыла позицию гитлеровцев.
- Молодец Лучкин! - кричу Пащенко. - Передайте комбатру: объявляю благодарность всему личному составу. Поздравляю с первой вражеской батареей, записанной на счет полка!
А в стороне Сталинграда творилось что-то невообразимое. Огромные столбы черного дыма заволокли небо над городом. Варварская бомбежка жилых кварталов Сталинграда продолжалась до конца дня.
Позднее стало известно, что в этот день вражеская авиация совершила более 2000 самолето-вылетов, превратив многие кварталы Сталинграда в груды развалин. Но более всего обожгла весть о том, что противнику удалось-таки рассечь сталинградскую оборону на две части и прорваться к Волге севернее города. 62-я армия, в оперативном подчинении которой мы находились, была отрезана от основных сил фронта. Вследствие этого нас переподчинили другой армии.
Бои приняли затяжной характер. В течение первой половины сентября на фронте Самофаловка, Ерзовка три наши армии - 24-я, 1-я гвардейская и 66-я, - сражавшиеся севернее участка прорыва, пытались восстановить положение, оттеснить немецкие части, вышедшие к реке, но сил и средств для этого не хватало. Правда, настойчивые атаки ваших стрелковых подразделений и меткие огневые удары артиллерии отвлекли на себя значительные силы врага, чем ослабили его удар по городу.
Меня и моих товарищей радовало то, что к нам, на Сталинградский фронт, все больше и больше прибывало артиллерии, главным образом частей РВГК. Как правило, они, как и мы, были не до конца сформированы, доучивались в боях, но огневая мощь нашей группировки крепла изо дня в день.
Большие испытания выпали в те дни на долю личного состава 1107-го пушечного артиллерийского полка. Хорошо запомнились бои с 3 по 8 сентября, когда армии Сталинградского фронта предприняли наступление с севера во фланг вражеским соединениям с целью ликвидации коридора, образовавшегося севернее города.
Немцы основательно закрепились на многочисленных высотах, господствовавших здесь над окружающей местностью. В ряде случаев ваши части наталкивались на мощный пушечный и пулеметный огонь зарытых в землю и замаскированных танков и штурмовых орудий. Общевойсковые командиры то и дело просили нас подавить и уничтожить эти бронированные огневые гнезда. Артиллеристы полка в течение 6 и 7 сентября прямым попаданием уничтожили 11 таких танков и самоходок.
Во время боевой работы по целям, особенно по артиллерийским и минометным батареям, а также по скоплениям пехоты и танков противника, командиры взводов, старшие офицеры па огневых позициях и политработники находились в расчетах. При исполнении команд, определяющих порядок огня, они следили за точным соблюдением указанного командой темпа стрельбы и за тем, чтобы каждое орудие производило выстрел в свою очередь, не опережая другие и не отставая от них. Главным для нас тогда было выработать у номеров определенный комплекс навыков боевой работы, довести ах до автоматизма.
Помню, когда полк стоял на позициях в районе Ерзовки и уже считалось, что мы более или менее научились стрелять, я стал наблюдать в стереотрубу за тем, как ложатся снаряды на рубежах ПЗО при отражении атаки большой группы вражеских танков, и ужаснулся. Фонтаны земли и огня вздымались с большими отклонениями как по дальности, так и по направлению.
- Беда, комиссар, - говорю Горошко. - В батареях не умеют строить ни параллельный веер, ни веер по размеру участков ПЗО. Да и за установками прицела и угломера следят не все командиры орудий и наводчики.
В любое другое время я, конечно, тут же прекратил бы стрельбу, но шли вражеские танки, много танков, и снаряды, ложившиеся даже в таком беспорядке, попадали в цель...
- Не нервничай, Виктор Макарьевич, - слышу, как всегда, спокойный голос комиссара. - Посмотри лучше, как шарахаются от наших снарядов гитлеровские танки. Не было бы, как говорится, счастья, да несчастье помогло. А навыки - дело наживное. Дай срок...
А там, на поле боя, на пути движения рассыпавшихся широким фронтом гитлеровских танков стояла непробиваемая стена плотного огня. Внакладку по этому рубежу стреляли минометы и гаубичные батареи 122-миллиметровых орудий поддерживаемой стрелковой дивизии. Танки врага маневрировали, пытаясь то уклониться в сторону и обойти страшный для них рубеж, то рывком преодолеть его. На поле боя один за другим вспыхивали яркие костры...
Несмотря на ежедневные боевые стрельбы, расчеты продолжали учиться и их боевое мастерство росло изо дня в день.
Весь сентябрь полк перебрасывали с места на место. Автотранспортом и тракторами мы были пополнены уже до штата, и маневрировать колесами и гусеницами стало гораздо легче. Но частая смена позиций, марши, оборудование окопов для орудий, наблюдательных и командных пунктов требовали огромного физического труда, и, как правило, ночью (днем стрельба).
В поте лица трудились все: артиллеристы-огневики, разведчики, связисты, трактористы-механики, воины службы артснабжения и тыла. Как сейчас вижу перед собой сутулую фигуру пожилого тракторного механика А. И. Моисеева. Это был труженик из тружеников. Его никто не видел и минуты без дела. Он знал цену своему труду, работал на совесть, и все мы уважали этого немногословного собранного человека. Некоторое время спустя я с удовольствием поздравил его е заслуженной наградой - медалью "За боевые заслуги".
В батарее капитана П. И. Бакина, в которой служил Моисеев, как правило, не было задержек и поломок тракторов по вине трактористов-механиков. Умели они экономить и горючее. Еще бы, Сталинграду была дорога каждая канистра...
Вечерами степь горько пахла полынью. Со стороны Дона тянуло неприятной сыростью. Вдали, за холмами и взгорками, то и дело взлетали белые немецкие ракеты, освещая передний край. С севера и юга доносились раскаты артиллерийской канонады. Защитники Сталинграда на ближних и дальних подступах к нему и в самом городе стойко отражали бесчисленные атаки вражеских дивизий.
Личный состав полка понимал сложность обстановки и все силы отдавал на разгром врага. Ядром, вокруг которого сплачивались артиллеристы части, были коммунисты. Опираясь на них, батальонный комиссар Тимофей Дмитриевич Горошко и другие политработники умело воздействовали на настроение людей, оперативно доводили до них смысл и значение происходящей здесь, у стен волжской твердыни, битвы. В полку регулярно проводились читки центральных и фронтовых газет, партийные и комсомольские собрания.
Много внимания уделялось работе фронтовых агитаторов. Комиссар полка Горошко призывал их вести активную работу с каждым бойцом, группой бойцов, а главным образом - в орудийных расчетах и отделениях спецподразделений. Агитаторы так и поступали. Они воевали рядом со своими товарищами, были в курсе событий и со званием дела разъясняли бойцам обстановку, отвечали на злободневные вопросы фронтовой жизни, увлекали людей не только вдохновенным словом, но и личным примером.
Так, комсомолец Иманс Ишанбеков - агитатор 1-й батареи - вдвоем с наводчиком Сизовым в одном из боев уничтожили до 50 гитлеровцев и станковый пулемет с прислугой. А дело было так.
Батарею атаковали около сотни прорвавшихся в глубину нашей обороны немецких пехотинцев. На позиции густо рвались вражеские мины. Появились убитые и раненые. В расчете орудия, в котором Ишанбеков был заряжающим, осталось всего двое: он да его товарищ, наводчик Сизов, который прибыл в батарею совсем недавно из стрелкового подразделения. Видя, что Сизов замешкался, Ишанбеков крикнул ему:
- Наводи! Мы с тобой еще повоюем!
Сизов кинулся к панораме, взялся за маховики вертикального и горизонтального наведения. Орудие ожило. Первый же снаряд разорвался в середине цепи наступающих гитлеровцев. Подоспевшие пехотинцы отбросили вражеских автоматчиков.
О стойкости и самообладании агитатора комсомольца Ишанбекова писали в боевом листке, о нем с восхищением рассказывал своим товарищам Сизов. Весть о подвиге двух артиллеристов облетела в тот же день все подразделения полка. Это была самая лучшая форма агитации.
С каждым днем полк все чаще привлекался командованием к выполнению сложных задач. Где-то в конце сентября начальник артиллерии армии вызвал меня па свой командный пункт и сказал:
- Вот что, Жагала, ваши артиллеристы уже достаточно возмужали, прилично стреляют, умеют маневрировать огнем. Так что и задания вам будут теперь усложняться. Сейчас ставлю полку задачу покончить с немецким бронепоездом, который досаждает нашей матушке-пехоте.
Я знал этот бронепоезд. Он состоял из бронированного паровоза, трех бронеплощадок для стрельбы по наземным и одной - по воздушным и наземным целям, каждая трех-, четырехорудийного состава. Бронепоезд курсировал в каких-нибудь 6-7 километрах от огневых позиций полка, почти параллельно линии фронта по железнодорожной ветке Гумрак - Самофаловка. Эта ветка проходила но балкам и высотам, скрывавшим ее от нас.
Наблюдая за бронепоездом, я убеждался, что командовал им опытный офицер-артиллерист, умевший организовать точный, прицельный огонь в разное время суток, и не только по видимым целям, но и с закрытых позиций. Не исключалось также, что у гитлеровцев был где-то рядом и наземный наблюдательный пункт, с которого по радио корректировался огонь орудийных башен. Во всяком случае, удары 105-миллиметровых пушек по боевым порядкам наших передовых частей наносили, как правило, немалый урон.
За день до получения задачи от начальника артиллерии армии мы с комиссаром Горошко и начальником штаба Кудрявцевым сами попали под огневой налет, произведенный бронепоездом с открытой позиции по району наблюдательных пунктов поддерживаемой нами стрелковой дивизии.
Бронепоезд выполз из-за высоты Длинная, остановился и мгновенно дал залп из всех своих орудий, в том число и зенитных. Нам показалось, что земля сдвинулась с места. Довольно крепкий блиндаж в несколько накатов командира стрелковой дивизии, где находились и мы, заскрипел всеми своими бревнами, с потолка, посыпался песок.
Мы с Кудрявцевым обратили внимание на одно обстоятельство: остановка бронепоезда была настолько кратковременной, что ни разведать, ни подготовить данные для стрельбы по цели, а тем более отстреляться за такое короткое время не смог бы ни один, даже самый опытный офицер-артиллерист.
Это свидетельствовало о том, что точка, с которой велся огонь, была привязана заблаговременно, заранее были подготовлены и исходные данные, причем, видимо, на полной топографической основе.
На следующий день мы получили задачу уничтожить бронепоезд и разрешение израсходовать на ее выполнение 60 выстрелов. Стрельбу я решил произвести силами одного дивизиона. Двенадцать 152-миллиметровых гаубиц-пушек, каждый снаряд которых весит около трех пудов и имеет огромную разрушительную силу, вполне могли подавить такую цель. Выполнить эту задачу я приказал 1-му дивизиону капитана Н. Г. Посохина.
Прежде всего Николай Григорьевич организовал тщательное наблюдение за режимом боевой работы вражеской цели. В течение светлой части суток он вместе со своими разведчиками точно установил точки, с которых бронепоезд вел огонь, пристрелял вблизи них два репера, [Репер (в артиллерии) специально избранная в районе целей вспомогательная точка, по которой ведется пристрелка орудий с последующим переносом огня для поражения цели. Пристрелка по реперу применяется, когда она непосредственно по цели невозможна (например, по ненаблюдаемым целям) или, как в данном случае, когда необходимо обеспечить внезапность поражения.] произвел перерасчет данных для переноса огня по этим точкам.
Бронепоезд - цель широкая. Поэтому Посохин рассчитал и построил веер по ее ширине с таким расчетом, чтобы в первую очередь были поражены бронированный паровоз и бронеплощадки по обеим его сторонам (спереди и сзади). Когда все данные были собраны и несколько раз проверены, командир дивизиона провел тренировку и только после этого доложил о готовности к выполнению поставленной задачи.
Утром следующего дня я сидел у стереотрубы на наблюдательном пункте и с нетерпением ждал появления бронепоезда. Телефонисты потихоньку скороговоркой проверяли связь. Все были начеку, каждый делал свое дело, а цель не появлялась. Напряжение на НП и огневых позициях росло.
Наконец в 11.30 утра из-за высоты Длинная появилась первая контрольная платформа бронепоезда.
- К бою! - подал команду капитан Посохши.
Бронепоезд, как по заказу, не остановился у спасительной высотки, а прополз дальше и... встал у другого рассчитанного нами места, метрах в пятистах от нее.
И тут же мы увидели всполох всех его 12 пушек. Но это был их последний залп. Рядом с бронепоездом, спереди и сзади него, по всей длине состава, взмыли ввысь огромные столбы огня, земли и дыма. Заднюю контрольную площадку разворотило начисто, а затем, после второго попадания, опрокинуло взрывной волной прямо на полотно дороги. Путь к отступлению был отрезан.
Батареи, согласно команде стреляющего, после залпа перешли на режим методического огня с темпом в 15 секунд один выстрел. Не прошло и полминуты, как на бронеплощадках и в центре бронепоезда, где размещался паровоз, все мы отчетливо увидели оранжевые блики разрывов. Несколькими прямыми попаданиями боевые части бронированной цели были изуродованы, из паровоза к небу потянулись черные клубы дыма и языки пламени.
Бронепоезд перестал существовать. В разные стороны от него разбегались солдаты. Как и было задумано, разгром бронепоезда завершили артиллеристы стрелковых соединений.