Сергей остался жить в доме Зверева. Куда ему было идти?
«Ничего, — шептала Анна Сергеевна, — уляжется!»
Однако на этот раз не улеглось. Зверев просто перестал замечать Сергея и не сделал шага к примирению.
В доме нависла гроза.
Часто в мороз и метель Сергей поджидал учителя у ограды консерватории, чтобы попросить прощения, все объяснить и сказать, как он ему благодарен за неоценимое добро и отеческую заботу. Но Зверев, не взглянув, проходил мимо.
Однажды он, чуть обернувшись и не глядя в глаза, велел утром ожидать его на условленном перекрестке.
Встретившись, они молча пошли на Воздвиженку, где жили Сатины.
Их, как видно, ждали. Торжественно в кабинете дяди Александра Александровича собрался семейный совет: дядя, тетушка Варвара, мать Зилоти Юлия Аркадьевна. Сам Александр Ильич приехал немного позже.
Сергея тотчас же выслали из комнаты.
Не зная, куда деваться, он пошел к младшим, Володе и Соне, и присел вместе с ними возле кошачьей колыбели, глядя, как еще слепые облизанные малыши сосут блаженно раскинувшуюся мать. Тихонько мурлыча, она поминутно поднимала голову и вновь ее опускала.
Потом подошла Наташа. Мать шепнула ей за дверью:
— Пойди поговори с ним. Он такой несчастный!..
Сергей услышал и, мучительно покраснев, низко потупил голову. Так он провел, может быть, самый горький час за все шестнадцать лет жизни с детьми, хотя ему очень хотелось побыть одному.
Никто доподлинно не знает о том, что говорилось на этом совете. Его участники сохранили заговор молчания. Но в спорящих за дверью голосах не было согласия. Только раз, когда Зилоти, красный и нахмуренный, вышел в столовую за спичками, до Сергея долетела возбужденная скороговорка Варвары Аркадьевны.
— Помилуйте, нельзя же так! — кипятилась она. — Ведь он еще мальчик…
— Вот именно, — с ледяной учтивостью подтвердил Зверев. — Совершенно с вами согласен. Тем более. Простите меня, но потакать его вздорным фантазиям я не стану.
— Но разрешите, — не унималась тетушка Варвара, — ему по крайней мере приходить ко мне на два-три часа для его занятий.
— Ни в коем случае, — отрезал Зверев. — Иначе я за него не отвечаю.
— Николай Сергеевич прав, — вмешался Зилоти, возвращаясь в кабинет.
Сергея всего обдало холодом. Он понял, что это конец. Через несколько минут за дверью послышался скрип отодвинутого стула. Зверев вышел прямой, невозмутимый.
— Желаю здравствовать, — сухо, с легким поклоном проговорил он и, не взглянув, кликнул своего бывшего «звереныша».
В гробовом молчании они вернулись домой.
Сергей не знал о том, что после их ухода спор продолжался еще долго и возобновился на другой день, но ни к чему не привел.
Ему было ясно, что он уйдет. Куда? Он не думал об этом.
Последняя ночь Сергея в доме Зверева прошла без сна. Наутро он сложил в бабушкин чемоданчик свои пожитки.
— Куда же ты, Сережа! Вернись! — дрогнувшим голосом сказала Анна Сергеевна»
Он покачал головой и молча поцеловал ее руку.
Мальчики Мотя и Леля со слезами на глазах провожали третьего мушкетера.
Ветер рванул с головы шапку. Москва открылась перед ним огромная, необъятная, страшная…
Мимо по сугробам тащилась обледенелая водовозная бочка. Кричали голодные галки. У Зачатья звонили в дребезжащий маленький колокол.
Он сел в конку и поехал на Неглинную к Мише Слонову.
«Неужто, — думал он, — я не прокормлю себя за пятнадцать рублей от уроков!»
В сумерках в тот же день Сергея окликнула стряпуха:
— К вам, что ль, барыня?
Выйдя в прихожую, он узнал тетушку Варвару. Не подняв вуалетки, она коротко сказала;
— Одевайся-ка! Нечего тебе тут делать.
Сергей растерянно посмотрел на нее, однако повиновался.
У подъезда дожидался извозчик. Мелкий колючий снег жалил лицо.
Губы у Сергея дрожали.
— Ну, полно, полно! — она погладила его руку. — Не чужие же мы! Будешь у нас. Комнату в мезонине я уже приготовила. Найдем и фортепьяно… Как же так? Знаю я этого ирода. Вся Москва знает. Не дам я тебе пропасть!
За прошедшие четыре месяца Сергей так врос в семью Сатиных, что у него просто не хватало духу поступить по-своему и уехать на лето в Новгород к бабушке.
Ему дали отдельную теплую комнату в мезонине, где он мог успокоиться и перевести дыхание после пережитых бурь.
Как ни странно, добившись того, о чем раньше не смел и мечтать, Сергей в эти первые месяцы у Сатиных ничего не сочинял. Были, правда, попытки в оперном (!) жанре. До наших дней сохранились эскизы сцен на сюжеты «Эсмеральды», «Бориса Годунова», «Мазепы», лермонтовского «Маскарада», но только эскизы…
Дети — Наташа, Соня, Володя — с первого же дня полюбили его. Правда, Варвара Аркадьевна строго-настрого наказала: «Серейте в его скворечне не мешать!» Но вечерами, когда Сергей бывал дома, наверху вокруг фортепьяно собирались все.
И каждый спешил выложить свои новости. Особенно не терпелось выболтаться ровеснику Сергея Сашку. Он просто не давал никому говорить.
Сергей, если был в ударе, начинал импровизировать на фортепьяно.
Когда сошел снег, зеленый двор позади дома стал площадкой для игры в мяч. Никогда позднее уже не вернулись эти серенькие апрельские дни! Милы были Сергею зардевшиеся лица Наташиных подруг, эта свобода, это ключом бьющее веселье после четырехлетнего заключения в стенах музыкальной бурсы.
В мае 1890 года проездом через Москву Сатиных навестила Елизавета Александровна Скалон с тремя барышнями-дочерьми.
Сергей уже слышал о сестрах Скалон, племянницах Варвары Аркадьевны по мужу. Знал также, что живут они в Петербурге и отец у них очень важный и ученый генерал.