В первой книге «Ковчега», за которой должны, очевидно, последовать другие, участвуют покойный А.Аверченко (рассказ «Зайчик на стене»), Вал. Булгаков («Замолчанное о Толстом»), А.Воеводин (рассказ «Ольга»), С.Эфрон («Тиф», рассказ), Д.Крачковский («Vita cruciata»), С.Маковский («Венецианские Ночи», сонеты), С.Савинов (статья о чешском поэте О.Бржезине), М.Цветаева («Поэма Конца») и Е.Чириков («Между небом и землей»).[329] Сборник, кроме географического признака — проживания всех авторов в Чехословакии, — ничем не объединен.
Xороши в нем «Венецианские сонеты» С.Маковского: есть сила и выразительность в рассказе С.Эфрона, хорош рассказ Чирикова. Статья В.Булгакова о Толстом читается с интересом. Слабее других вещей рассказ А.Воеводина, и какой-то неприятный осадок оставляет рассказ (или воспоминания?) Д.Крачковского с его приподнятым напыщенным тоном. И единственное значительное, волнующее произведение в сборнике это — «Поэма Конца» Марины Цветаевой. Недавно я прочел в одном отзыве, что эта поэма — не больше как простой набор слов.[330] Очевидно тот, кто так написал, не вчитался как следует в поэму. Это произведение нелегкое, дающееся в руки не сразу. Когда прочтешь его по первому разу, оно лишь захватывает, покоряет своим ритмом. Но вчитываясь и перечитывая (а я перечел его раз пять), вы начинаете чувствовать его лирическую напряженность, больше того — его драматическую насыщенность. Эта небольшая поэма, собственно, — насыщенная богатым содержанием лирическая драма-диалог. Конечно, многим читателям приемы Цветаевой могут показаться странными, и, поддаваясь первому впечатлению, они тоже решат, что это — набор слов. Приемы эти — глагольная скупость, местами полное отсутствие глаголов, придающее особую динамичность и напряженность поэме, частые эллинизмы, требующие некоторого усилия читательской мысли, смелые и необыкновенно удачные enjambements, и над всем — все себе покоряющий, волнующий и увлекающий ритм. Вот характерный образчик цветаевского стиха:
(Какие замечательные, поющие строки!).
Или вот эти строки с их частушечным ритмом.
Вот характерное описание поцелуя:
Опущение глагола «целуют» и инверсия двух последних строк («Так государыням, мертвым — так») придают этим строкам необыкновенную силу и выразительность.
Повторяю, поэма Цветаевой, тема которой «конфликт» любящих[331] — не только не набор слов, а мастерское поэтическое произведение, отмеченное печатью подлинного таланта. О некоторых его недостатках говорить сейчас не хочется.
Аверченко Аркадий Тимофеевич (1881–1925) — прозаик, драматург, журналист, критик; возглавлял юмористические ж. «Сатирикон» и «Новый сатирикон».Булгаков Валентин Федорович (1886–1966) — писатель, мемуарист, секретарь Л.Н.Толстого; один из членов редколлегии сб. «Ковчег».Воеводин Александр Александрович (1889–1944?) — писатель, соредактор пражских ж. «Студенческие годы» и «Своими путями».Эфрон Сергей Яковлевич (1893–1941) — прозаик, журналист, литературный критик, кинокритик; был соредактором ж. «Версты» (вместе с женой Мариной Цветаевой) и «Своими путями».Крачковский Дмитрий Николаевич (1882–1947) — прозаик; был издателем и редактором литературно-художественного сб. «Записки наблюдателя».Маковский Сергей Константинович (1877–1962) — поэт, литературный критик, издатель, искусствовед, мемуарист; на протяжении всей жизни много занимался редакционно-издательской деятельностью, в частности, был организатором и редактором петербургского ж. «Аполлон», в эмиграции возглавлял литературно-художественный отдел парижской газ. «Возрождение» (1926–32).Савинов Сергей Яковлевич (1897–?) — поэт, переводчик.Бржезина Оттокар (наст. имя Ебавый Вацлав; 1868–1929) — чешский поэт-символист.Чириков Евгений Николаевич (1864–1932) — прозаик, драматург, поэт, журналист, мемуарист.
См. статью В. Даватца «Тлетворный дух» (С. 231).
Поэма обращена к К.Б.Родзевичу (1895–1988), с которым М.Цветаева познакомилась в 1923 г. В ней получили отражение их личные взаимоотношения.