– Первое правило любого великого романиста – копировать. Не все это признают, но все вдохновляются либо своими предыдущими произведениями, либо текстами другого автора.
Лорис Мартини внимательно оглядел класс, пытаясь понять, обращают ли на него внимание если не все ученики, то хотя бы большинство. Кто болтал, кто смеялся, и стоило ему отвернуться, как мальчишки начинали кидаться бумажными шариками, думая, что он ничего не замечает. Учитель во время урока предпочитал не садиться, а расхаживать между партами. По его мнению, это активизировало внимание учеников.
Настроение в это утро было тоскливое. Как всегда в последний день перед рождественскими каникулами. Школьные двери вот-вот закроются на пару недель, и ученики уже чувствовали себя на воле. Надо было что-нибудь придумать, чтобы они встряхнулись и начали слушать.
– И еще одно, – сказал он тогда. – Успех произведения определяют вовсе не герои. Забудьте на минуту о литературе и вспомните ваши компьютерные игры… Что вам особенно нравится делать, когда вы играете?
Вопрос явно пробудил интерес. Первым высказался как раз тот, что кидался бумажными шариками.
– Крушить все подряд! – с энтузиазмом заявил он.
По классу прокатился хохот.
– Хорошо, – подбодрил его Мартини. – А еще?
– Еще убивать, – включился еще один из мальчишек.
– Отличный ответ. А почему тебе нравится убивать в виртуальном пространстве?
Тут подняла руку Присцилла, самая хорошенькая из девочек. Мартини указал на нее, приглашая высказаться.
– Потому что в реальности убивать запрещено.
– Молодец, Присцилла! – похвалил ее учитель.
Она потупилась и улыбнулась, словно ей сделали бог весть какой комплимент. Один из мальчишек тотчас же передразнил ее слащавую ужимку, а она в ответ показала ему средний палец.
Мартини мог считать себя удовлетворенным: ему удалось их расшевелить.
– Видите ли, зло является настоящим двигателем любого повествования. Ни фильм, ни роман, ни игра, где все благополучно, не будут интересными. Запомните: историю творят отрицательные герои.
– Хорошие и правильные никому не нравятся, – вмешался Лукас.
В школе он славился плохими оценками, особенно по поведению, и татуировкой в виде черепа за ухом. Может, он почувствовал себя вроде как вызванным в суд, а поскольку хорошие мальчики никому не нравились, то он получил наконец возможность отыграться.
Всякий раз, когда учитель добивался пусть минимального результата в классе, его охватывало странное чувство. Он был доволен. Трудно объяснить, что означало прийти к такому результату для человека, который всегда казался скромником. Но для учителя, для Лориса Мартини, это было нетрудно. В этот момент он был уверен, что заронил в их головы определенную идею. И она уже никуда не денется. Знания – да, знания могут забыться, но развитие мысли, которая спонтанно возникла в мозгу, движется иными путями. Она пребудет с ними на всю оставшуюся жизнь, даже загнанная в дальний уголок мозга, а потом вдруг всплывет, когда в ней возникнет надобность.
Историю делают отрицательные герои.
И это не только литература. Это жизнь.
Когда его коллеги говорили о классе, они часто пользовались выражениями типа «человеческий материал», имея в виду учеников. Они были склонны жаловаться на ребят или требовать железной дисциплины, нарушить которую всегда было легче легкого. В его первый школьный день многие из них предупреждали его, что бесполезно ожидать каких-то достижений, ибо средний уровень учащихся резко упал. Мартини был вынужден признать, что в начале учебного года не питал особых надежд на какую-то «отдачу» от своего «человеческого материала». Но шли недели, и он нашел способ пробить брешь в их недоверии. А потом постепенно они начали ему доверять.
В Авешоте существовали два типа ценностей. Вера и деньги. Несмотря на то что многие семьи принадлежали к религиозному братству, дети поднимали на смех первую ценность и весьма чтили вторую.
В любых спорах деньги были для них весомым аргументом. Взрослые, разбогатевшие благодаря горнодобывающей компании, хвастались своим благополучием, разъезжая в мощных автомобилях и покупая дорогие часы. Молодежь ими восхищалась и уважала их, но сочувствовала и той части населения, которая не могла себе позволить такую роскошь, ведь к этой категории часто принадлежали их родители.
Местом, где разница между двумя социальными категориями, разделявшими Авешот, проявлялась яснее всего, была школа. Дети из состоятельных семей одевались по последней моде и выставляли напоказ сногсшибательные гаджеты, начиная с последних моделей смартфонов. Довольно часто все это становилось источником напряженности. Дело доходило до потасовок во дворе: слишком укоренилась привычка с презрением относиться к тем, у кого нет привилегий. Случались и кражи.
А потому, когда Мартини предстал перед классом в вельветовом пиджаке с протертыми локтями, в бумазейных брюках и старых, стоптанных ботинках, это вызвало у учеников взрыв веселья. Он понял, что, с их точки зрения, уважения недостоин. И должен был признать, что на какой-то миг ощутил себя неадекватным, несоответствующим. Словно сорок три года своей жизни он потратил напрасно, преследуя ложную цель.
– Я не стану давать вам задание на каникулы.
Класс взорвался воплями восторга.
– Отчасти потому, что вы его все равно не выполните, и я это знаю, – прибавил он под хохот ребят. – Но мне бы хотелось, чтобы в перерывах между битьем витрин или ограблением банков вы прочли хотя бы одну книгу из этого списка.
Он взял с кафедры листок и показал всем. Класс недовольно загудел.
Только один из учеников не произнес ни слова.
Он сидел в последнем ряду, низко склонившись над партой, и что-то черкал в толстой тетради, которую всегда таскал с собой вместе с видеокамерой. Этот мальчик жил в своем мире и никого туда не впускал, даже одноклассников, которые, по существу, держали его на расстоянии. Мартини не однажды пытался проникнуть в этот мир, но всякий раз получал отпор.
– Маттиа, ты согласен прочесть хотя бы одну книгу за эти две недели? – попробовал он вызвать парня на разговор.
Тот на миг оторвался от тетради и снова погрузился в себя, ничего не ответив.
В этот момент прозвенел звонок, возвещая конец уроков.
Маттиа быстро собрал свой рюкзачок, вытащил скейт, который держал под партой, и первым вышел из класса.
Мартини в последний раз обратился к ученикам, перед тем как распустить их на каникулы:
– Желаю вам хорошо провести Рождество… и не наделать за это время больших разрушений.
В школьных коридорах царила невообразимая суматоха: ученики спешили скорей выскочить из школьного здания. Они неслись вскачь, огибая, как препятствие, Мартини, который двигался неспешным шагом, перекинув через плечо зеленую сумку на ремне. Вид у него был, как обычно, рассеянный. Вдруг он услышал, что его кто-то зовет:
– Синьор Мартини!
Он обернулся и увидел Присциллу. Широко улыбаясь, она шла ему навстречу. Мартини подумал, что, если бы не зеленая парка, которая была ей велика, и не эти ужасные башмаки на платформе, чтобы казаться выше ростом, Присцилла смотрелась бы очень изящной. Он замедлил шаг, чтобы дождаться ее.
Присцилла его догнала.
– Я хотела сказать вам, что уже выбрала роман, чтобы прочесть на каникулах, – заявила она с явно излишним энтузиазмом.
– В самом деле? И что за роман?
– «Лолита».
– И почему твой выбор пал именно на эту книгу?
Мартини ждал, что она скажет, что героиня, по сути, чем-то похожа на нее. Но она сказала:
– Потому что мама этого не одобрит.
Услышав такую аргументацию, Мартини улыбнулся. Книги тоже расценивались как протест.
– Что ж, тогда хорошего чтения.
Он попробовал быстро уйти, потому что давно заметил, что Присцилла по нему вздыхает, да и одноклассники это замечали. Поэтому он старался при людях особенно с ней не разговаривать, чтобы никто не подумал, что он дает ей какие-то авансы.
– Подождите, учитель, еще одно… – Девочка выглядела смущенной. – Вы знаете, что завтра меня будут показывать по телевизору? Я буду вытаскивать номера на благотворительной лотерее нашего братства… Правда, это всего лишь местный канал, но с чего-то ведь надо начинать?
Присцилла не раз говорила, что хочет стать знаменитой. То она хотела попасть в реалити-шоу, то стать певицей. В последнее время она вбила себе в голову, что будет актрисой. Ясного представления о том, как добиться успеха, у нее не было. Скорее всего, эта мечта была для нее своего рода просьбой о помощи, она таким образом сообщала всем, что хочет сбежать из Авешота. А на самом деле, вполне возможно, пройдет несколько лет, и она встретит какого-нибудь беспутного парня, и он бросит ее, беременную, доживать оставшиеся годы здесь. Ведь в сущности, то же самое произошло и с ее матерью. Мартини разговаривал с ней только однажды, на встрече учителей с родителями. Она смотрелась точной копией дочери, только старше. Лет на пятнадцать. Но у матери вокруг глаз уже залегли глубокие морщины, а во взгляде сквозила неодолимая печаль. Мартини вспомнил, что тогда ему на память пришла королева бала, которая, как была, в диадеме и со скипетром, осталась одна танцевать в опустевшем зале, когда свет погас и все уже разошлись по домам. Присцилла была очень похожа на мать. Насколько он знал, она пользовалась шумным успехом у мальчиков и сплетен о ней ходило немало. Он читал фразы, адресованные ей и ее матери, на стенах мужского туалета в школе.
– А с кем-нибудь еще ты говорила о желании играть на сцене?
Присцилла скорчила гримаску:
– Мама наверняка будет против, потому что в братстве ей вбили в голову, что в актрисах нет ничего хорошего. Она сама в молодости пробовала стать моделью. Ведь это несправедливо – запрещать мне осуществить мою мечту только потому, что не удалось осуществить свою.
Да уж, это действительно несправедливо.
– Надо учиться, заниматься декламацией, может быть, это ее убедит.
– Так, значит, по-вашему, я достаточно красива, чтобы пробиться?
Мартини укоризненно покачал головой:
– Я в университете ходил на театральные курсы.
– Тогда вы сможете со мной позаниматься! Прошу вас! Прошу вас! Прошу вас!
Глаза девочки заблестели от возбуждения. Сказать ей «нет» было просто невозможно.
– Хорошо, – согласился Мартини. – Но только ты должна очень много заниматься. Иначе все это – впустую потраченное время.
Присцилла сняла рюкзачок и положила его на пол.
– Вы не пожалеете, – сказала она, отрывая уголок тетрадного листа и что-то на нем царапая. – Это номер моего мобильника. Вы мне позвоните?
Мартини кивнул и улыбнулся. Он видел, как она упорхнула прочь, счастливая.
– С Рождеством, проф!
Он посмотрел на листок с номером, написанным розовой шариковой ручкой. Она еще и сердечко пририсовала. Он сунул листок в карман и пошел к выходу.
На площади перед школой было полно ребят, остановившихся поболтать и посмеяться, а вокруг них роем кружили скутеры. За рулем одного из них сидел задира Лукас. Пока Мартини рылся в сумке, разыскивая ключи от машины, мальчишка подъехал к нему, обдав презрением, и бросил через плечо:
– Когда же вы наконец поменяете свою колымагу, проф?
Его приятели загоготали. Но Лорис Мартини уже научился не обращать внимания на провокации Лукаса. Когда-то они крупно поссорились, и теперь ученик ему мстил.
– Как только выиграю в лотерею, – ответил учитель в тон шутке.
А потом наконец, нашарив ключи на дне сумки с ремнем, разблокировал дверцы своего старого белого внедорожника.
Двадцать второе декабря было самым коротким днем в году. Когда Мартини приехал домой, уже начало смеркаться.
Он шагнул через порог и сразу ее увидел. Она сидела в плетеном кресле у окна, ноги накрыты пледом, в руках книга. Видно, так и задремала.
В закатном свете Клеа была так хороша, что у него защемило сердце.
Солнце окрасило в огненный цвет ее каштановые волосы, половина лица оставалась в тени, как на картине. Ему захотелось подойти и поцеловать ее в полуоткрытые губы. Но жена спала так безмятежно, что он не отважился ее разбудить.
Он поставил сумку на деревянный пол и уселся на первую ступеньку лестницы, ведущей наверх. Сложив ладони под подбородком, он любовался женой. Они были вместе уже двадцать лет и знали друг друга еще с университета. Она изучала право, он литературу.
– Будущие судьи и адвокаты не водятся с теми, кто считает литературу единственным способом поведать о мире, – заявила она ему при первой встрече.
Она сдвинула на лоб очки в темной оправе, и ему подумалось, что они тяжеловаты для ее красивого лица. Джинсовый комбинезон, красная футболка с логотипом университета и драные белые теннисные туфли. Перед собой она держала охапку книг, прижимая их к груди, и время от времени сдувала со лба непокорную челку. Они стояли в парке, окружавшем университетский кампус, был погожий весенний день. Серый спортивный костюм Лориса насквозь пропотел: Мартини только что закончил пятничную баскетбольную тренировку. Он издалека засек девушку, возвращавшуюся к себе, и бросился бежать, чтобы перехватить ее прежде, чем она войдет в женский спальный корпус. Мокрый и взъерошенный, он оперся рукой о кирпичную стену. Хотя он и был намного выше ее, Клеа ничуть не испугалась. Она абсолютно серьезно смотрела на него, словно собиралась бесстрашно высказать ему в лицо все, что о нем думала.
Будущие судьи и адвокаты не водятся с теми, кто считает литературу единственным способом поведать о мире… Вначале он решил, что это шутка, что-то вроде любовной перепалки.
– Разумеется, но это, однако, не мешает будущим судьям и адвокатам регулярно питаться, – парировал он с улыбкой.
Она смерила его подозрительным взглядом, в котором чувствовалось скрытое предостережение. «Неужели этот тип думает, что меня так легко затащить в постель?» И Лорис услышал, как с мрачным скрипом рушится его эго.
– Благодарю, но я регулярно питаюсь одна, – ответила она, отвернувшись.
Потом быстро взбежала по ступенькам и исчезла в корпусе.
Он застыл от удивления и разочарования. Да кем себя вообразила эта спесивая девчонка? Они познакомились несколько дней назад на какой-то студенческой вечеринке с вином и черствыми тартинками, которую устраивали ребята с факультета естественных наук. Он сразу ее заприметил. На ней был черный свитер, а волосы она забрала в хвост на затылке. Весь вечер он искал повод подойти к ней. Но случай представился сам собой, когда она заговорила с каким-то парнем, с которым Лорис был когда-то знаком. Он даже не помнил его имени: то ли Макс, то ли Алекс, какая разница? Он с извинениями подошел поздороваться, в надежде, что будет представлен девушке. Парень был явно недоволен: может, тоже имел на нее виды. Кончилось тем, что он ушел, оставив Лориса заглаживать неловкость от их диалога, который девушке пришлось выслушать.
– Меня зовут Лорис, – выпалил он, протянув ей руку, словно боялся, что она может убежать.
– Клеа, – ответила она, нахмурив брови.
Этот жест с годами станет таким знакомым и близким: смесь любопытства и недоверия. Наверное, так смотрят приматы в зоопарке, когда на них глазеет публика. Но в тот момент Лорису это показалось неотразимым.
Времени терять он не стал, и между ними завязался обычный при первом знакомстве разговор: на каком ты факультете, откуда приехала, что думаешь делать после университета. Потом он принялся нащупывать общие интересы, хоть одну ниточку, с которой можно было бы начать выстраивать отношения. Он уже успел составить о ней представление: очень красива, но достаточно горда, чтобы не спекулировать своей красотой; умна, но не стремится при этом никого унизить; терпима, прогрессивна и чрезвычайно, до надменности, независима.
И он пришел к выводу, что при таком раскладе единственное, что их может объединять, – это баскетбол.
Он, естественно, повернул разговор на игру и принялся рассуждать об игроках и защитниках. Клеа знала статистику счета баскетбольных матчей, и в том, что касалось университетского чемпионата, для нее секретов не было.
Они проговорили весь вечер, и Лорису даже удалось пару раз ее рассмешить. Теперь он был уверен, что пригласить ее погулять не составит проблемы, но не хотел переборщить. В другой раз, сказал он себе. С этой девушкой спешить нельзя.
Но такого исхода дела, как на крыльце женского спального корпуса, он не ожидал. Она его просто уничтожила своей холодностью и почти что отвращением. Да что там почти – точно отвращением.
Все это ему было трудно переварить. Все последующие дни отказ не шел у него из памяти. Он то и дело встряхивал головой то с удивлением, учитывая абсурдность ситуации, то с откровенным гневом. Но незаметно крохотный червячок все-таки заполз ему в мозг, устроился там, выкопав ямку, и образовалась пустота, которая требовала, чтобы ее заполнили.
Забыть девушку он не мог.
Тогда он принял самое безумное в своей жизни решение. В большом магазине он купил синий костюм, белую рубашку и неописуемый красный галстук. Сумму, никак не соотносившуюся с его бюджетом, он потратил на букет красных роз, грива непокорных волос была зачесана назад. Ровно в девять утра он явился к аудитории, где изучали сравнительное гражданское право. И стал ждать. Когда кончилась лекция и в коридор рекой хлынули студенты, Лорис не позволил сбить себя с ног. Он стоически выдержал напор, дожидаясь только одного взгляда. А когда дождался, Клеа сразу поняла, что он здесь торчит из-за нее. Она без колебаний пошла ему навстречу.
Лорис очень серьезно протянул ей цветы:
– Ты разрешишь пригласить тебя поужинать?
Она взглянула на приношение, потом внимательно, наморщив лоб, оглядела его. В первый раз взмыленный после тренировки парень небрежно бросил ей приглашение таким тоном, будто положительный ответ сам собой разумелся. Но теперь Лорис счел своим долгом дать ей понять, что уважает ее и очень хочет с ней встречаться, рискуя даже тем, что она поднимет его на смех. Лицо Клеа осветилось улыбкой.
– Конечно, – сказала она.
Сейчас, вспоминая эту сцену и глядя, как она спит, а закатное зимнее солнце ласково освещает ее лицо, Лорис Мартини подумал, что уже давно не видел у нее на губах такой улыбки. И от этой мысли ему стало больно.
Они приехали в долину шесть месяцев назад. О переезде заговорила она. В Авешоте ему предложили место, и они поехали, особенно не раздумывая. Он не был уверен, что маленькое горное местечко подходит для того, чтобы все начать сначала, но ничего не поделаешь. Клеа определяла причину отъезда и устанавливала место, но теперь Мартини боялся, что счастливой она так и не стала. Он присматривался к ней издали, пытаясь разглядеть нечто, ускользнувшее от внимания. Может быть, все произошло слишком быстро. А может быть, они просто сбежали от чего-то.
От чего-то, сказал он себе. Было нечто. И в этом нечто все дело.
Клеа начала просыпаться. Сначала приоткрыла глаза, потом выронила книгу, которую держала на коленях, и раскинула руки, потягиваясь. И вдруг посреди движения застыла, заметив его.
– Эй! – приветствовала она мужа, еле заметно улыбнувшись.
– Эй! – отозвался он, не вставая с лестницы.
– Ты давно тут сидишь?
– Только что вошел, – соврал он. – Не хотел тебя тревожить.
Клеа откинула плед и посмотрела на часы:
– Ого! Я хорошо поспала. – Потом стиснула руки на груди. – По-моему, у нас стало холодно.
– Может, отопление еще не включили.
На самом деле сегодня утром он перевел таймер на два часа вперед. Они только что оплатили последнюю квитанцию.
– Я узнаю, в чем дело, а пока растоплю камин, – сказал он, вставая со ступеньки. – Моника не появлялась?
– Думаю, она наверху, в своей комнате, – ответила Клеа, и на ее лице появилось озабоченное выражение. – В ее возрасте не годится так часто уединяться.
– А ты какая была в ее возрасте? – спросил он, чтобы разрядить обстановку.
– У меня были друзья.
Вопрос явно задел Клеа за живое.
– А я был весь в прыщах и все время проводил, бренча на гитаре. А знаешь, когда я научился играть, ребята меня как-то сразу приняли.
Клеа ему не поверила. Она действительно тревожилась за дочь. «Нехорошо это», – задумчиво сказала она самой себе.
– Как думаешь, может, она что-то от нас скрывает?
– Может быть, но не думаю, что это серьезно, – ответил Мартини. – В шестнадцать лет иметь тайны – дело естественное.