Государство обременяетъ этихъ мелкихъ помѣщиковъ налогами и община тоже не щадитъ ихъ: лошадь, повозка, удобреніе — все обложено податью. Налоги растутъ съ каждымъ днемъ и своими размѣрами напоминаютъ времена монархіи. Крестьянинъ опять сталъ вьючнымъ скотомъ для государства.
Ростовщики разоряютъ ихъ; подати обременяютъ; фабриканты эксплоатируютъ, заставляя платить за каждое орудіе тройную цѣну. Они только воображаютъ себя владѣльцами своихъ имѣній, но на самомъ дѣлѣ не пользуются ихъ доходами и работаютъ для обогащенія ростовщиковъ, для прокормленія чиновниковъ, для доставленія шелковыхъ платьевъ и богатыхъ выѣздовъ женамъ фабрикантовъ, для услажденія жизни всѣмъ городскимъ паразитамъ.
Вы думаете, крестьяне этого не понимаютъ! Какъ же! Они прекрасно все знаютъ и какъ только почувствуютъ въ себѣ силу, не замедлятъ стряхнуть съ себя иго этихъ господъ, живущихъ на ихъ счетъ.
Мы разсмотрѣли положеніе одной десятой деревенскаго населенія. — Поговоримъ теперь объ остальныхъ.
Остальные — это четыре милліона отцевъ семействъ (всего около 18.000,000 человѣкъ), имѣющихъ въ лучшемъ случаѣ пять или три гектара земли, иногда одну десятую гектара, а большею частью — ничего. Изъ нихъ 8.000,000 едва сводятъ концы съ концами, воздѣлывая свой жалкій клочекъ земли и посылая ежегодно въ городъ на заработки десятки тысячъ своихъ дѣтей; 7.000,000 живутъ тяжелымъ поденнымъ трудомъ, въ рѣдкихъ лишь случаяхъ имѣя домикъ и маленькій садъ; одинъ милліонъ истощенныхъ, умирающихъ съ голоду живетъ изо дня въ день, питаясь картофелью и хлѣбомъ... — Вотъ основное населеніе французскихъ деревень.
Экономисты не принимаютъ въ разсчетъ этой массы. Для васъ же она все; она — народъ, а остальные — грибы-паразиты, присосавшіеся къ стволу стараго дуба.
И про этихъ людей намъ говорятъ, что они богаты, довольны судьбой, не хотятъ перемѣнъ и не станутъ слушать соціалистовъ!
Замѣтимъ прежде всего, что каждый разъ, какъ мы говоримъ съ крестьянами, просто и ясно излагая наши мысли, они охотно выслушиваютъ насъ. Мы имъ не предлагали, правда, выбрать насъ депутатами, не излагали въ длинныхъ рѣчахъ теорій научнаго соціализма, не совѣтовали отдать землю въ руки правительства, которое будетъ распредѣлять ее по усмотрѣнію своихъ чиновниковъ. Если-бы мы имъ предложили подобныя глупости, они бы дѣйствительно повернули намъ спину и были-бы совершенно правы.
Мы излагали крестьянамъ свои взгляды на революцію и всегда встрѣчали сочувствіе; они говорили, что ихъ идеи и стремленія вполнѣ совпадаютъ съ нашими.
Вотъ, что мы говорили крестьянамъ:
„Раньше земля принадлежала коммунамъ, состоящимъ изъ земледѣльцевъ, которые сами обработывали свои имѣнія. Но путемъ обмановъ, силы и ростовщичества, спекуляторы завладѣли всей землей. Теперь крестьянинъ не имѣетъ клочка земли для обработки и не можетъ прокормить своей семьи, между тѣмъ какъ богачи не обработываютъ сами своихъ владѣній и выжимаютъ изъ нихъ последніе соки для удовлетворенія своихъ безумныхъ прихотей.
Надо, чтобы крестьяне, организовавъ коммуны, вернули себѣ свои земли и отдали ихъ въ пользованіе тѣмъ, которые сами будутъ ихъ обработыватъ.
Закладъ недвижимыхъ имуществъ — явная несправедливость. Никто не имѣетъ права за то, что одолжилъ вамъ денегъ, присвоить себѣ вашу землю, потому что земля пріобрѣла цѣну, благодаря труду вашихъ отцевъ, которые ее воздѣлывали, строили деревни, проводили дороги, осушали болота; теперь она производитъ только благодаря вашему труду. Интернаціоналъ будетъ считать своимъ долгомъ сжечь всѣ ипотечныя бумаги и положить конецъ этому постыдному установленію.
Налоги, взимаемые съ васъ, поѣдаются шайкой чиновниковъ, никому ненужной и безусловно вредной. Упраздните же ихъ. Провозгласите вашу полную независимость и объявите, что вы сами возьметесь за свои дѣла.
Вы хотите провести шоссейную дорогу? — Сговоритесь съ сосѣдними коммунами и вы это сдѣлаете лучше, чѣмъ министерство общественныхъ работъ. — Вамъ нужна желѣзная дорога? Заинтересованныя коммуны проложатъ ее гораздо лучше, чѣмъ подрядчикъ, который захочетъ нажить милліоны на этомъ предпріятіи. — У васъ нѣтъ школъ? Устраивайте ихъ сами, не прибѣгая къ помощи разныхъ господъ изъ Парижа.
Придется-ли вамъ защищаться отъ враговъ? Устраивайте сами свою защиту и не прибѣгайте къ помощи генераловъ, которые обязательно изменятъ вамъ.
Помните, что никогда ни одна армія не могла остановить нашествія завоевателей, между тѣмъ какъ народъ, когда онъ хотѣл сохранить свою независимость, побѣждалъ самыя сильныя арміи.
Вамъ нужны орудія, машины?
Войдите въ соглашеніе съ городскими рабочими, и они будутъ доставлять вамъ ихъ въ обмѣнъ на продукты; вы ихъ получите за свою цѣну, не переплачивая фабриканту, который наживается, обирая крестьянина-покупателя и рабочаго, изготовляющаго эти орудія.
Грозная сила правительства не страшна. Всѣ эти правительства, какъ-бы они не казались несокрушимыми, рухнутъ подъ первыми ударами возставшаго народа. Не трудно предвидѣть, что черезъ нѣсколько лѣтъ вся Европа будетъ охвачена революціей, которая подорветъ авторитетъ власти. Воспользуйтесь этимъ моментомъ, чтобъ произвести вашу революцію. Прогоните крупныхъ помѣщиковъ и объявите ихъ владѣнія общественной собственностью, уничтожьте ростовщичество, положите конецъ ипотекѣ и провозгласите вашу полную независимость. Городскіе рабочіе произведутъ тѣмъ временемъ свою революцію въ городахъ. Тогда организуйтесь свободно, основывайте коммуны; остерегайтесь тѣхъ, которые подъ видомъ благодѣтелей крестьянина будутъ навязывать вамъ свои услуги. Дѣлайте все сами, не надѣйтесь на другихъ”.
Вотъ, что мы говорили крестьянамъ.
Единственное возраженіе, которое мы встрѣтили съ ихъ стороны, касаюсь не сущности нашихъ принциповъ, а ихъ практическаго примѣненія.
— „Все это вѣрно и было-бы осуществимо, говорили они, если-бы крестьяне могли сговориться!”
Такъ поможемъ-же имъ сговориться! Будемъ пропагандировать наши идеи, распространять прокламаціи, облегчать сношенія между деревнями, а въ день революціи пойдемъ сражаться съ ними, за нихъ.
День этотъ гораздо ближе, чѣмъ это предполагаютъ.
Наблюдая развитіе человѣческихъ обществъ, не считаясь съ его второстепенными временными признаками, мы убѣждаемся, что политическій режимъ всегда является выразителемъ экономическаго.
Политическая организація не можетъ быть преобразована по желанію законодателей; она, правда, мѣняетъ свои названія: предстаетъ сегодня подъ видомъ монархіи, завтра — республики, но не претерпѣваетъ при этомъ соотвѣтствующихъ измѣненій; она всегда поддѣлывается подъ экономическій режимъ и служитъ его выраженіемъ, освященіемъ и оплотомъ.
Если политическій режимъ страны въ своей эволюціи отстанетъ отъ совершающагося въ ней экономическаго перерожденія, то въ рѣшительный моментъ онъ подвергается внезапнымъ измѣненіямъ и приспособляется къ существующему экономическому строю.
Обратно: если, въ случаѣ революціи, политическій режимъ опередитъ экономическое состояніе страны, онъ остается мертвой буквой, формулой, записанной въ хартіяхъ, безъ практическаго примѣненія. Декларація Правъ Человѣка, какова бы ни была ея роль въ исторіи, является теперь лишь историческимъ документомъ; слова Liberté, Egalité, Fraternité останутся красивой мечтой, вѣрнѣе, ложью, пока свобода и равенство не станутъ основами экономическаго строя.
Всеобщая подача голосовъ не совмѣстима съ рабствомъ, такъ же, какъ деспотизмъ не имѣетъ мѣста въ обществѣ, основанномъ на такъ называемой свободѣ мировыхъ сдѣлокъ, вѣрнѣе, свободѣ эксплоатаціи.
Рабочіе классы Западной Европы поняли уже эту простую истину. Они знаютъ, что человѣчество будетъ продолжать прозябать при современномъ политическомъ строѣ, пока существуетъ капиталистическій режимъ. Они знаютъ, что всѣ политическіе институты, не смотря на ихъ красивыя названія, основаны на господствѣ сильнаго, возведенномъ въ систему, на развратѣ, на подавленіи всякой свободы, всякаго прогресса и что измѣнить все это можно только установленіемъ экономическихъ отношеній, основанныхъ на принципѣ коллективной собственности. Они знаютъ, что глубокая и плодотворная политическая революція немыслима безъ экономической.
Обратно, при связи, существующей между политическимъ и экономическимъ режимомъ, переворотъ въ способахъ производства и распредѣленія продуктовъ не можетъ произойти безъ политической революціи.
Уничтоженіе частной собственности и эксплоатаціи, установленіе коллективистическаго или коммунистическаго режима неосуществимы при нашихъ парламентахъ и короляхъ.
Новый экономическій режимъ требуетъ новаго политическаго; эта истина проникла въ сознаніе массъ: народная мысль стремится разрѣшить одновременно оба эти вопроса. Она работаетъ надъ созданіемъ лучшаго экономическаго и политическаго будущаго; рядомъ со словами „Коллективизмъ” и „Коммунизмъ” мы слышимъ слова: Рабочее Государство, Свободная Коммуна, Анархія, или: анархическій Коммунизмъ, коллективистическая Коммуна.
„Вы хотите, чтобы ваша работа была плодотворна? Освободитесь прежде всего отъ тысячи предразсудковъ, которые вамъ внушили!” — Этими словами начиналъ свои лекціи одинъ знаменитый астрономъ: они приложимы ко всѣмъ отраслямъ знанія; къ соціальнымъ же наукамъ, болѣе чѣмъ къ естественнымъ. Съ первыхъ же шаговъ въ этой области мы наталкиваемся на массу предразсудковъ, завѣщанныхъ намъ прошлыми вѣками, ложныхъ идей, распространенныхъ съ цѣлью обмануть народъ, софизмовъ, тщательно выработанныхъ — чтобы направить на ложный путь народную мысль.
Среди всѣхъ этихъ предразсудковъ наибольшаго вниманія заслуживаетъ тотъ, который лежитъ въ основѣ современныхъ политическихъ организацій и проявляется почти во всѣхъ соціальныхъ теоріяхъ. Этотъ предразсудокъ — вѣра въ представительное правительство.
Въ концѣ прошлаго вѣка французскій народъ свергнулъ монархію и послѣдній изъ королей искупилъ на эшафотѣ свои грѣхи и грѣхи своихъ предшественниковъ.
Тогда же выяснилось, что все великое, хорошее, что дала революція, было дѣломъ отдѣльныхъ лицъ или группъ, достигшихъ своей цѣли, благодаря дезорганизаціи и слабости центральнаго правительства. Казалось, что именно въ эту эпоху народъ не долженъ былъ искать ига новаго правительства, основаннаго на тѣхъ же принципахъ, какъ и только-что свергнутое.
Но, находясь подъ вліяніемъ предразсудковъ и введенный въ заблужденіе кажущейся свободой и мнимымъ благосостояніемъ конституціонныхъ государствъ Америки и Англіи, французскій народъ поспѣшилъ учредить у себя конституцію, — конституціи, которыя онъ преобразовывалъ безъ конца, не измѣняя однако принципу представительнаго правительства. Монархія или республика, не все ли равно! Народъ не свободенъ: онъ управляется представителями, болѣе или менѣе удачно выбранными. Онъ провозглашаетъ свою свободу, свои права, и самъ же спѣшитъ отречься отъ нихъ. Онъ избираетъ депутатовъ и поручаетъ имъ разобраться въ безконечномъ разнообразіи смѣшанныхъ интересовъ и сложныхъ человѣческихъ отношеній.
Во всѣхъ государствахъ континентальной Европы эволюція приняла тотъ же характеръ. Всѣ они, одно за другимъ, свергаютъ абсолютныя монархіи и вступаютъ на путь парламентаризма. Даже деспотическій Востокъ слѣдуетъ ихъ примѣру: Болгарія, Турція, Сербія пытаются учредить у себя конституцію; Россія, и та стремится свергнуть иго камарильи, чтобы замѣнить его болѣе сноснымъ игомъ представительнаго собранія.
Ужаснѣе всего то, что Франція, открывая новые пути, не можетъ освободиться отъ старыхъ предразсудковъ. Народъ, разочарованный въ конституціонной монархіи, свергаетъ ее, но на слѣдующій же день онъ провозглашаетъ новое правительство, основанное на старыхъ началахъ — правительство, готовое предать народъ въ руки какого-нибудь злодѣя, который навлечетъ на прекрасныя долины Франціи нашествіе непріятелей.
Черезъ двадцать лѣтъ онъ повторяетъ ту же ошибку. Видя, что Парижъ покинутъ войсками и правительствомъ, народъ, предоставленный самому себѣ, не пытается установить той новой формы политической жизни, которая привела-бы къ новому экономическому режиму. Замѣнивъ слово Имперія — Республикой, а это послѣднее — Коммуной, онъ и здѣсь прибѣгаетъ къ представительной системѣ. Онъ передаетъ свои права выборному собранію и поручаетъ ему создать ту новую форму человѣческихъ отношеній, которая дала-бы Коммунѣ силу и жизнь.
Конституціи, разорванныя въ клочки, разлетаются подобно мертвымъ листьямъ, увлекаемымъ въ рѣку осеннимъ вѣтромъ! Освободиться отъ старыхъ предразсудковъ не такъ легко; уничтоживъ шестнадцатую конституцію, народъ создаетъ семнадцатую.
Даже въ теоріи мы встрѣчаемъ то же поклоненіе представительному принципу. Многіе реформаторы, разсматривая современное экономическое положеніе, требуютъ полнаго преобразованія способовъ производства и обмѣна и уничтоженія капиталистическаго режима. Но какъ только дѣло дойдетъ до ихъ политическаго идеала, они не рѣшаются коснуться представительной системы: въ Рабочемъ Государствѣ, и даже въ свободной Коммунѣ они стремятся сохранить представительное правительство.
Къ счастью, престижъ этого принципа падаетъ. Прослѣдимъ за развитіемъ представительнаго правительства. Мы имѣемъ возможность это сдѣлать. Оно функціонировало и функціонируетъ на открытой аренѣ Западной Европы во всемъ разнообразіи своихъ формъ — отъ умѣренной монархіи до революціонной коммуны. На него возлагали столько надеждъ, а оно явилось орудіемъ интригъ и личнаго обогащенія, препятствіемъ для развитія народа и проявленія его иниціативы. Поклоненіе принципу представительства не имѣетъ большаго raison d'être, чѣмъ поклоненіе королевской власти. Теперь уже понимаютъ, что недостатки представительнаго правительства не являются продуктомъ соціальнаго неравенства; осуществленное въ средѣ, въ которой капиталъ и трудъ равномѣрно распредѣлены между всѣми, оно приведетъ къ тѣмъ-же печальнымъ послѣдствіямъ. Не далекъ тотъ день, когда эта форма правленія, возникшая, по удачному выраженію Дж. Ст. Милля, изъ стремленія защитить себя отъ когтей и клюва короля коршуновъ, уступитъ мѣсто политической организаціи, созданной насущными потребностями человѣчества и основанной на слѣдующемъ принципѣ: настоящая свобода заключается въ томъ, чтобы каждый самъ устраивалъ свои дѣла, не предоставляя ихъ на волю Провидѣнія или выборнаго собранія.
Такое же заключеніе долженъ сдѣлать всякій, кто пойметъ, что главные недостатки правительственной системы присущи ей, какъ таковой, а не зависятъ отъ формы и мѣста ея примѣненія.
„Современные обычаи предохраняютъ насъ отъ престижа королевской власти, — писалъ Огюстенъ Тьерри въ 1828 году, — теперь мы должны опасаться авторитета легальнаго порядка и представительнаго правительства”[9]. Бентамъ говорилъ приблизительно то же самое. Но въ то время ихъ предупрежденія остались незамѣченными. Вера въ парламентаризмъ была сильна, и этимъ критикамъ возражали слѣдующимъ аргументомъ: „парламентскій режимъ не сказалъ еще своего послѣдняго слова; о немъ нельзя судить, пока въ его основу не ляжетъ всеобщая подача голосовъ”.
Съ тѣхъ поръ всеобщая подача голосовъ введена. Буржуазія, послѣ долгихъ сопротивленій согласилась принять ее. Въ Соединенныхъ Штатахъ всеобщая подача голосовъ функціонируетъ уже около вѣка въ условіяхъ полной свободы; во Франціи и Германіи она тоже проложила себе путь. Но представительный режимъ остался тѣмъ, чѣмъ былъ во времена Тьерри и Бентама; всеобщая подача голосовъ не измѣнила его; она только способствовала выясненію его недостатковъ. Вотъ почему теперь не только такіе революціонеры, какъ Прудонъ, возстаютъ противъ этой системы; люди болѣе умѣренные, какъ Миль[10] и Спенсеръ[11] кричатъ: „остерегайтесь парламентаризма!” Можно, основываясь на общепризнанныхъ фактахъ, написать цѣлые томы о непригодности этой системы и найти сочувствіе среди читателей. Представительное правительство было предано суду — и приговорено.
Его приверженцы постоянно указываютъ намъ на заслуги этого режима. Мы обязаны ему, говорятъ они, нашей политической свободой, о которой не могло быть и рѣчи при абсолютной монархіи.