60588.fb2
Штаб ВВС фронта возглавил комбриг Савельев. Требовалось быстро подобрать людей на оказавшиеся свободными должности начальников оперативного и разведывательного отделов. Начальником разведотдела был назначен майор К. Т. Арефьев из штаба ВВС 51-й армии, а на должность начальника оперативного отдела комбриг пригласил начальника штаба нашей дивизии Б. П. Калошина. Борис Петрович вылетел в Керчь, но в тот же день вернулся обратно.
Когда я встретил его на аэродроме и хотел дружески поздравить с новым назначением, он, как всегда спокойно, возразил:
- Поздравлять не с чем, Степан Наумович. Отказался я от назначения в штаб ВВС. Придется в Керчь лететь вам. У вас за плечами академия. А я останусь в дивизии, буду помогать Иванову прикрывать морские коммуникации фронта от Новороссийска до Керчи...
Вечером комдив майор И. И. Иванов получил телеграфное приказание-направить в распоряжение начальника штаба ВВС фронта меня. Утром, попрощавшись с друзьями, я вылетел в Керчь.
Первый, кого встретил на крымской земле, был главный штурман ВВС фронта Михаил Николаевич Галимов, мой сослуживец по 133-му и по 270-му авиаполкам, награжденный двумя орденами Красного Знамени за боевые подвиги в небе Испании.
- Что это вы, таманцы, зачастили к нам? - крепко пожимая мне руку, спросил Галимов.- Вчера видел тут Калошина, а теперь ты примчался. Дело какое?
- Пока еще не знаю. Прибыл по вызову комбрига Савельева,- ответил я Михаилу Николаевичу, нетерпеливо поглядывая на стрелки часов.- Потом встретимся, расскажу. А сейчас спешу, боюсь опоздать. Через пять минут должен быть у комбрига.
Савельев принял меня в небольшой комнате штаба. Глотая какие-то порошки от простуды и запивая их теплой водой, комбриг в форме морского летчика выслушал мой доклад о прибытии, поздоровался, простуженным до хрипоты голосом сказал:
- Я не имею сейчас времени поговорить с вами о делах. Жду звонка из Москвы. Вы вот что, идите в оперативный отдел, включайтесь в работу, потом поговорим. Добро?
- Слушаюсь! - привычно козырнул я и направился в оперативный отдел.
Сразу же заступил дежурным по командному пункту ВВС фронта. На КП пришлось дежурить трое суток подряд, и все это время я знакомился с оперативными документами, стараясь вникнуть в тонкости оперативной и боевой работы, изучал обстановку, дислокацию своей авиации и авиации противника, чтобы быстрее влиться в коллектив отдела и не выглядеть белой вороной в среде других командиров.
Мне, человеку в штабе новому, быстро бросились в глаза многие недостатки в его работе. Начатая 27 февраля операция по прорыву обороны противника на Ак-Монайском перешейке явно захлебывалась, а 3 марта вообще прекратилась. Четверо суток непомерных усилий войск и авиации оказались безрезультатными. Из 1783 самолето-вылетов, проведенных авиацией по всему Крыму, только 460 приходилось на объекты, где войсками фронта наносился главный удар. Даже неспециалисту легко было понять, что подобная распыленность авиации в условиях боевых действий недопустима.
Закончив дежурство на КП, решил пойти к начальнику оперативного отдела штаба ВВС фронта полковнику Степанову, старому авиационному штабнику, чтобы высказать свое мнение и спросить, почему авиационные силы фронта используются так нерационально. Выслушав меня, несколько безразличным, по нравоучительным тоном он объявил, что, дескать, ответ можете найти в теории глубокой наступательной операции. Во всех учебных пособиях по применению авиации, мол, совершенно ясно говорится, что только армейская авиация действует над полем боя, а фронтовая ведет борьбу с оперативными резервами противника в глубине и наносит удары по вражеским аэродромам; она же срывает железнодорожные и автомобильные перевозки врага в оперативной глубине, противодействует высадке крупных десантов.
Эту выработанную в предвоенные годы теорию без каких-либо изменений, обусловленных конкретной боевой обстановкой, и стремился претворять в жизнь полковник Степанов вместе со своим заместителем подполковником Вайс-маном.
"Цыпленок курицу не учит",-с досадой подумал я, слушая "разъяснение" полковника. Все вроде правильно. Так до войны учили в академии и нас. Значит, он прав. Начальству, выходит, виднее. Да и что возразишь против в сущности правильного теоретического обоснования?
Однако вскоре вопрос о боевом применении авиации в условиях Крыма стал предметом серьезного обсуждения на партийном собрании штаба ВВС фронта. С докладом выступил военком штаба Н. И. Иванов, недавний комиссар-летчик бомбардировочного полка. По его словам, он на собственной шкуре неоднократно испытывал плохую работу вышестоящего штаба. Привел, в частности, такой пример. В начале февраля бомбардировочный полк получил боевое задание разрушить Чонгарский мост через Сиваш. Вылетели на бомбежку, однако о сопровождении и прикрытии бомбардировщиков истребителями никто из вышестоящих начальников не подумал. В результате мост уничтожить не удалось, а полк потерял шесть самолетов СБ. Николай Иванович со всей решительностью потребовал от коммунистов штаба, чтобы каждый из них выполнял свои обязанности с чувством большей ответственности.
В прениях выступили человек шесть или семь. Говорили горячо, критиковали недостатки, но все-таки с какой-то незримой оглядкой на начальника: что, дескать, может подумать полковник Степанов, теоретик, признанный знаток теории боевого применения авиации?
Мне терять было нечего, и я сказал то, что думал, что за несколько дней работы в крупном штабе успел заметить и услышать. Напомнил о неудаче на Ак-Монайском перешейке, о распыленности в использовании авиации, о неумении штаба сконцентрировать силы на решающих участках, о равнодушном отношении некоторых работников штаба к порученному делу.
Примерно через час после партийного собрания меня пригласил к себе комбриг Савельев. Там же находился и военком Н. И. Иванов. Разговор продолжался недолго. Комбриг сказал, что полностью согласен с моим выступлением на партийном собрании, что недостатков в работе штаба ВВС пока еще многo и их надо как можно быстрее устранять.
- Вот вам и карты в руки,-неожиданно сделал он вывод.- Сегодня же принимайте руководство оперативным отделом штаба ВВС на себя. Прибудет новый командующий, утвердим вас в этой должности. Вы молоды, дело, как видно, знаете. А в случае каких-либо затруднений поможем.
Насчет моего предшественника, у которого я должен был принять отдел, комбриг заметил, что полковник Степанов хороший специалист, но стар, ему трудно отказаться от некоторых теоретических истин, а война требует инициативы, творчества, маневренности. Пусть едет в Тбилиси, там для него найдется подходящее дело. Заместителя Степанова, подполковника Вайсмана, несколько медлительного по натуре, хотя и знающего штабную работу, комбриг решил назначить начальником штаба 132-й бомбардировочной дивизии.
Времени на "привыкание" к новой должности не было. Требовалось сразу браться за дело. Начал с того, что весь личный состав отдела разделил на две группы: одна работает, другая отдыхает. Новшество понравилось. Люди стали трудиться с большим напряжением сил.
Мне быстро удалось наладить деловые взаимоотношения с начальником оперативного управления штаба фронта В. Н. Разуваевым и его заместителем Н. О. Павловским, договориться о порядке получения задач для фронтовой авиации на каждый очередной день с таким расчетом, что бы командиры дивизий и полков при подготовке летного состава имели возможность не просто отдать тот или иной боевой приказ, но и осмыслить выполнение задачи, принимать всесторонне продуманные решения.
Вместе с начальниками штабов ВВС 51-й и 44-й армий Ф. И. Качевым и А. Ф. Сопильником мы приняли необходимые меры, чтобы засветло уточнять с командованием наземных войск те цели на поле боя, по которым на следующий день авиации предстояло наносить бомбовые и штурмовые удары, а также своевременно решать вопросы прикрытия наземных поиск, сопровождения бомбардировщиков и штурмовиков истребителями.
Конечно, на все это потребовалось время, и не один день, но было достигнуто главное, найдены пути и возможности более тесного взаимодействия авиации с наземными войсками, использования концентрированных ударов по врагу с воздуха в интересах стрелковых, артиллерийских, танковых, инженерно-саперных частей и соединений. Хотя война продолжалась уже десятый месяц, для ВВС Крымского фронта зима 1942 года была, по существу, лишь началом боевых действий в широком плане.
Все мы не без волнения ждали нового командующего ВВС фронта. Для меня, новичка в должности начальника оперативного отдела, встреча и разговор с высоким начальством представлялись трудным экзаменом, который, естественно, хотелось выдержать.
Фамилия нового командующего авиацией фронта была уже известна: генерал-майор авиации Евгений Макарович Николаенко, участник воздушных боев на Хасане, участник войны с финнами, повоевал уже и на Западном направлении. За день до прилета генерала комбриг Савельев предупредил меня:
- Готовьтесь к докладу командующему об обстановке на фронте. И чтобы все было как подобает. Слышал, что генерал Николаенко не любит незнаек.
Всю ночь я просидел за подготовкой доклада. Старался, чтобы доклад был полным, обстоятельным, чтобы имелись под рукой материалы по всем вопросам, которые могли за интересовать командующего. Мне помогали работники оперативного и разведывательного отделов, главный штурман М. Н. Галимов, главный инженер А. Г. Руденко, начальник связи С. А. Лебедев, командиры службы тыла и аэродромной службы.
Было немного страшновато - как бы не сплоховать перед генералом. Ведь мне впервые приходилось мыслить категориями авиации целого фронта.
В кабинет командующего я пришел точно в назначенное время. Только переступил порог, как посыпались вопросы. Их задавал поднявшийся из-за стола широкоплечий, чуть выше среднего роста генерал с небольшим шрамом у правого глаза, вероятно результатом ранения. Голос твердый, с едва заметным белорусским акцентом. На кителе кроме Золотой Звезды Героя несколько боевых орденов.
Я попросил разрешения ответить на заданные командующим вопросы в ходе доклада. Он согласился, слегка прищурив глаза, сказал:
- Хотите танцевать от почки, боитесь сбиться. Ну что ж, докладывайте по "академической" схеме.
От краткого сообщения о наземной обстановке, которая характеризовалась тем, что на Ак-Монайском перешейке противник имел жесткую четырехполосную оборону и что наши войска в результате четырехсуточных боев не смогли прорвать ее, я сразу же перешел к анализу сил гитлеровской авиации. Командующий нетерпеливо прервал меня вопросом:
- Давайте короче. Где базируется немецкая авиация, какова ее численность?
Вопрос был не самый трудный. Ответил на него коротко. Самолеты врага располагались в основном на аэродромах в Сарабузе, Симферополе и Саках. По материалам фоторазведки, там базировалось до 70 бомбардировщиков и примерно 40 истребителей. Кроме того, противник использовал для нанесения ударов по нашим аэродромам и для срыва снабжения войск Крымского фронта через Керченский пролив авиацию, базирующуюся на аэродромах Мариуполя, Херсона и Кировограда. Там было до 30 бомбардировщиков типа "юнкерс" и примерно 70 бомбардировщиков других типов.
- А чем богаты наши войска? - снова задал вопрос Николаенко. Названная мною общая цифра - 581 самолет - явно обрадовала командующего.
- Ведь это здорово! - воскликнул он.- На нашей стороне двойное превосходство. Просто отлично.
Но когда я доложил, что новых типов самолетов фронт имеет всего лишь 164 единицы, в том число 125 истребителей Як-1, МиГ-3 и ЛаГГ-3, 18 бомбардировщиков Пе-2 и 21 штурмовик Ил-2, а все остальные самолеты устаревшие, тихоходные, широкое лицо Евгения Макаровича снова помрачнело, стало напряженно-задумчивым. Не порадовал я его своим сообщением и о том, что базируются наши авиационные части на Керченском полуострове скученно, по 4- 5 авиаполков на каждом аэродроме. Командующий заметил:
- Потому и глушат вас фашистские летчики на аэродромах. Воспользовавшись тем, что генерал взял у дежурного связиста трубку и некоторое время с кем-то разговаривал по телефону, я успел повесить на стену оперативную карту, на которой одни авиаполки были обозначены красными знаками, другие - коричневыми.
- Что это вы тут намудрили? - рассматривая карту, спросил командующий. Я кратко пояснил, что коричневым цветом обозначены авиаполки армейской авиации, подчиненные генералам В. В. Нанейшвили (51-я армия) и Е. М. Белецкому (44-я армия) , а красным - полки фронтовой авиации, находящиеся в подчинении командующего ВВС фронта.
- Ну и ну,- недовольно поморщился генерал Николаенко.- Выходит, у каждого своя вотчина.
В этот момент в кабинет вошел военком ВВС фронта дивизионный комиссар Г. А. Иванов, или Иванов-старший, как мы называли его между собой в отличие от Н. И. Иванова-младшего, военкома штаба ВВС. Григорий Александрович и в самом деле был значительно старше своего однофамильца. Разными были они и по характерам. Иванова-младшего все мы знали как человека горячего, нетерпимого к недостаткам. Правда, по молодости иногда он в чем-то ошибался, но в главном всегда был настстойчив и принципиален. К сожалению, нельзя было сказать о дивизионном комиссаре Г. А. Инанове. Свое дело он, безусловно, знал, обладал огромным опытом партийно-политической работы, а коль скоро вопрос касался ошибок и промахов в боевом применении авиации, подчас проявлял ничем не оправданную мягкотелость, медлительность.
К приходу военкома свой доклад командующему я в основном закончил, после чего начался общий принципиальный разговор о фронтовой обстановке. Обращаясь прежде всего к комиссару, генерал Николаенко высказал недоумение, почему командование и штаб ВВС фронта терпят разобщенность в управлении авиацией. По его мнению, необходимо было как можно быстрее объединить силы ВВС фронта или по крайней мере за счет фронтовой и армейской авиации создать две объединенные группы, бомбардировочные авиаполки полностью передать в распоряжение генерала В. В. Нанейшвили, а истребительные - под командование генерала Е. М. Белецкого. Растопыренные пальцы, как он выразился, пора сжать в авиационный кулак и бить этим кулаком по противнику, как сделали под Москвой с ведома и по приказанию командующего фронтом генерала армии Г. К. Жукова. Этого, по словам командующего ВВС фронта, требовало и Верховное Главнокомандование.
- А каково на этот счет ваше мнение, Григорий Александрович? - прямо поставил Николаенко вопрос перед комиссаром.
- Полагаю, это правильно,- после непродолжительного молчания ответил Иванов.- Вас, видимо, для того и прислали на Крымский фронт, чтобы применить здесь передовой опыт, накопленный в боях под Москвой. Вы командующий, вам и создавать авиационные кулаки. Была бы польза.
В это мгновение совсем недалеко грохнули один за другим несколько бомбовых взрывов. Из окон посыпались стекла, а с потолка штукатурка. Кабинет наполнился густой белой пылью.
- И часто так бывает? - спросил меня генерал, стряхивая рукой пыль с кителя.
- Почти каждый день. Авиация противника наносит удары по морскому порту и огневым позициям артиллерии, размещенным у подножия горы Митридат. От бомбежек достается и городу.