Исполняя по очереди куплеты «Matchbox», ни Старр, ни Перкинс не опозорились перед терпеливыми теддибоями, которые, возможно, ожидали более традиционной интерпретации этого «боевика». Сейчас, в 1985 году, «Matchbox» продолжала свое триумфальное шествие через десятилетия; зрители были поражены, с каким восторгом Старр вернулся к выступлениям, даже когда он всего лишь бил в тамбурин, расположившись вместе с другими вокруг стула, на котором восседал Перкинс во время финального попурри, состоявшего из «Big Train», «Sure to Fall» и нескольких других хитов рокабилли.
5 и 6 июня 1987 года Харрисон и Старр приняли участие в благотворительном гала–концерте на стадионе Уэмбли, организованном принцем Чарльзом, — на каждый из двух вечеров пришло по двенадцать тысяч человек. Хотя Старр всего лишь аккомпанировал Джорджу в «While My Guitar Gently Weeps» и стучал где–то между Филом Коллинзом и ударником «Big Country» в конце первого дня, он поставил публику на уши на второй день — Ринго спустился со своего возвышения, схватил центральный микрофон и (его голос был в прекрасной форме) эффектно исполнил «With a Little Help from My Friends». Проорав в зал гнусавое «Спа–а-асиба–а-а!!!», Ринго взял тамбурин и стал выкидывать безумные танцевальные па в духе Билли Престона перед ошеломленной публикой. Кто мог представить себе, что в его сорок семь лет в нем все еще живет большой ребенок?
Если не считать Миджа Юра из «Ultravox» (на бас–гитаре), в выступлении Ринго и Джорджа должны были принимать участие такие ветераны жанра, как Элтон Джон, Эрик Клэптон и Джефф Линн. По слухам, вместо Юра на сцену должен был выйти Джулиан Леннон: такое решение было принято Старром и Харрисоном во время репетиций. Причиной такой перестановки послужило их желание не «перегружать» супергруппу звездами. Наверное, мы все же должны испытывать чувство благодарности, ибо, по словам Ринго, «…самая отвратительная группа, в которой я когда–либо играл в моей жизни, состояла из Эрика Клэптона, Элтона Джона, Кейта Ричардса, Ронни Вуда. Мы играли в моей студии в Tittenhurst Park в 1985 году. Слишком много лидеров. Так работать невозможно».
Эрик Клэптон также принял участие в записи «Old Wave», альбоме, который не взялась выпустить ни одна европейская и американская компания, однако (не без помощи Хилари Джеррарда) такой риск взяли на себя Канада, Бразилия и — что было особенно прибыльно — Западная Германия, где филиал Boardwalk выкинул в продажу «сорокапятку» с самым достойным номером с альбома — «In My Car». Остальные же вещи с альбома не отличались наличием запоминающихся мелодий, хотя близкой к ней была «Hopeless», а в «Be My Baby» сей недостаток компенсировался изобилием вокальных эффектов.
Сюда вошла и кавер–версия соулмена «I Keep Forgettin» Чака Джексона (на ее звучание сильно повлияли гитарные соло с педалью Echoplex), однако более убедительно — благодаря отсутствию «наворотов» — звучала почти точная копия «She's about a Mover» группы «Sir Douglas Quintet». Синтезаторный оркестр с «трубами» на переднем плане лежал в основе саунда незапоминающейся «As far as You Can Go» гитариста Расса Бэлларда (в отличие от Ринго почти никогда не снимавшего солнечных очков), который за два последних десятилетия успел сменить «Roulettes» Адама Фэйта, «Unit 4+2» и «Argent», а также выступал в качестве сольного исполнителя, пока не занялся сочинением песен на заказ. Еще одним «профессиональным» номером, столь же неуместным на альбоме, как и «Easy for Me» с «Goodnight Vienna», «Picture Show Life» — песня о моментах жизни голливудского полусвета — был, однако же, самым сильным его опусом (хотя и не дотягивавшим до того, чтобы зваться хитом).
Сам Ринго отказался выпускать материал, записанный после «Old Wave» на Багамах во время рождественских каникул, где он наткнулся на Момана, скоре профессионального, чем суперталантливого американского продюсера с языком без костей. Южанин Моман завоевал некоторый авторитет в «андеграундных» кругах исполнителей кантри–энд–вестерн благодаря тому, что он работал с Уэйлоном Дженнингсом и Уилли Нельсоном. Для Старра в пользу Момана говорило то, что тот возродил к жизни таких угасающих звезд, как Томми Роу, «Paul Revere and the Raiders» и «The Boxtops».
Теоретически он был именно тем человеком, который нужен Старру, и после первоначальных опасений «из–за того, что мы не сразу поняли намерения друг друга», двое уже строили планы записать вместе аж три альбома подряд, причем процент песен, сочиненных Ринго, не превышал его долю в «Beacoups of Blues». Первый из них был записан в студии Three Alarm в Мемфисе в феврале 1987 года. Без гарантии того, что какая–нибудь рекорд–компания возьмется выпустить этот альбом, Моман согласился платить по сто пятьдесят долларов за час студийного времени, нанять музыкантов и найти материал. Старр тем временем должен был оплатить все расходы, связанные с проживанием в городе на берегах Миссисипи. Эта местность по духу напоминала Мерсисайд — в том смысле, что здесь родились (как «The Beatles» в Ливерпуле) такие суперзвезды рок–н-ролла, как Пресли, Перкинс, Джерри Ли и Орбисон.
Во время американского турне битлы подумывали о том, чтобы записаться на Sun, одноэтажной студии, этой Мекке рок–н-ролла, однако группе пришлось срочно ретироваться, чтобы не подвергнуться нападению толпы фанатов. Теперь, когда страсти улеглись и в прессу попала информация о том, что Старр появился в Three Alarm, лидер Memphis Commercial Appeal заявил, что «стареющий битл — это новости вчерашнего дня». В результате Старр, при поддержке Барбары, грозился перенести запись в Лос–Анджелес. Этого не случилось лишь потому, что Моман устроил пикеты перед офисами газеты и городским советом. Успокоившись, Старки устроили в апреле вечеринку для членов городского совета и околомузыкальной тусовки, после того как альбом был «…на девяносто процентов готов».
Руководствуясь тем, что это может быть, исторический момент, Старр потребовал, чтобы некоторые эпизоды работы над альбомом были сняты на видео, особенно те, в которых участвовали Клэптон, Эдмундз, Перкинс и, само собой, Дилан. Среди прочих в альбом вошли две вещи Перкинса, кавер–версия «/ Can Help» — хита Билли Свона 1974 года, а также две композиции, ранее вышедшие в качестве демозаписи: «Shoobedoo» и «Whiskey and Soda».
Несмотря на все уверения Момана в том, что ни на одной сессия музыканты не употребляли алкоголь, не имеет смысла подвергать сомнению утверждения Старра, что «иногда мы записывались под влиянием» вина, текилы «или чего–либо еще, когда нам хотелось надраться».
После единственного из трех запланированных альбомов Ринго был по горло сыт Моманом, с которым он «прекратил общение» сразу же по возвращении в Англию. Еще два года он сокрушался по поводу записанного материала, который, по большому счету, «возможно, не самая лучшая из моих записей. Можно было найти песни и получше». Увы, тут он был недалек от истины (из крупных компаний лишь МСА заинтересовало последнее детище Старра), однако он решил рискнуть в последний раз и забронировал четыре недели в лондонской Mayfair Studios — время, которое пришлось перераспределить, когда Ринго наконец осознал, что он перестал быть мало–мальски серьезным записывающимся поп–исполнителем.
С приходом 1988 года единственным альбомом, который большинство поклонников посчитало достойным, был «Starrtruck», сборник лучших вещей Старра, выпущенный калифорнийской фирмой Rhino Records, которая отклонила предложение Ринго в качестве бонус–трека добавить «Can't Fight Lightning».
Хотя «чартовая» карьера Ринго закончилась, ему еще было чем «поживиться». Не сломленный неудачей «Scouse the Mouse», он решил снова посвятить себя детской аудитории, сменив в 1984 году более выразительного Джонни Морриса в качестве рассказчика в «Thomas the Tank Engine and Friends». Ринго обнаружил ошибочность своих представлений о том, что «дети балдеют от «Star Wars» («Звездные войны») и фантастики», когда «Thomas» стала любимой программой Татии–Джейн «из–за захватывающего сюжета, а не из–за того, что за кадром голос деда». Для Ринго «просто удивительно, как «Thomas» завладел детскими умами! Раньше, бывало, услышишь на улице: «Эй, смотри, это Ринго!», а теперь — «Смотрите! Там Томас!» Толпы скандирующих трехлеток — это уме слишком».
Проведя свое детство в Дингле, Ринго вырос в семье, которая не вошла в число восьми миллионов семейств (преимущественно среднего класса), с упоением читавших железнодорожные истории Уилберта Одри. Их действие разворачивалось в воображаемой стране Содор — первую из историй Одри сочинил для своего сына Кристофера, когда тот был болен корью.
«В паровозах есть что–то особенное. В отличие от дизельных поездов, в каждом из них есть индивидуальность», — размышлял этот мудрый священник из Глостершира, который писал рассказы про паровозики и называл их мужскими именами.
Хотя у мультфильма был серьезный конкурент в лице Postman Pat на BBC1, его рейтинг был настолько высок, что «Thomas» был выпущен на кассетах с приложенными к ним буклетами с текстом. В 1958 году он был номинирован на звание «Лучший мультфильм года» вместе с «Rupert and the Frog Song», саундтрек к которому написал Пол Маккартни. Оба они, и Ринго и Пол, уже не были молодежными кумирами, так что они со спокойной совестью развлекали детишек. Среди их мерсисайдских предшественников на одном только ITV работали Фредди Гэррити (ведущий «Little Big Time»), Билли Дж Кремер («Lift off») и Джерри Марсден («Junior Showtime»).
В отличие от политиков, которые в целях саморекламы обнимали детишек перед камерами, Ринго на самом деле любил находиться в обществе детей — «…я ведь сам когда–то был одним из них». Участвуя в рекламе «Thomas» (в частности, давая интервью для передачи «Good Morning, Britain»), Ринго с удовольствием откликнулся на просьбу «Dreams Come True» (благотворительный проект, спонсировавшийся ITV) поиграть с двумя тяжелобольными детишками — для которых он был «голосом» Томаса, а не поп–певцом.
«Ринго — просто потрясающий парень, — улыбалась координатор проекта Маргарет Хеилз. — Когда у маленькой Терезы случился рецидив болезни, он послал ей цветы».
Ринго очаровал Маргарет, как когда–то Барбару в Дуранго, когда «он играл с детьми и постоянно их поддразнивал».
The New York Post назвала Старра «самым любимым детским ведущим со времен Капитана Кенгуру», когда «Thomas» в 1988 году вышел в США под названием «Shining Time Station», который многие ставили в один ряд с всемирно популярным сериалом «Sesame Street» («Улица Сезам»). Вместо того чтобы нанимать моделей, его создатели пригласили актеров — Леонарда Джексона («The Color Purple»), Брайана О'Коннора («Beverly Hills Cop») и в качестве «Мистера Кондуктора» — Ринго Старра, который получил «Emmy» как «выдающийся артист детского телесериала». Той же осенью Ринго снялся в роли Черепахи–Квази в экранизации «Alice in Wonderland» («Алиса в Стране Чудес»), которая транслировалась по обе стороны Атлантики.
Теперь, после съемок «Shining Time Station», Ринго признавался, что он «не занят практически ничем». Он и Барбара были знаменитыми, что называется, ради того, чтобы быть знаменитыми; они были всегда желанными гостями на всех светских тусовках, как–то: открытие клуба, обед и так далее. Зачастую они привлекали к себе больше внимания, чем те, кто его больше заслуживал, например, Дэвид Хентшель, который написал музыку к фильму «Educating Rita» («Воспитывая Риту») в 1988 году. На премьере он сидел позади четы Старки.
Их можно было видеть в ослепительных нарядах в Chelsea Arts Ball вместе с Силлой, Патти Харрисон–Клэптон, актером Джоном Хертом и Кэнди МакГоуэн или с Терри О'Нейлом в Hamilton Gallery по случаю публикации его книги. Постойте–ка, не Ринго ли там сидит за барабанами и лупит блюзовый джем вместе с Клэптоном и музыкантами из «The Police» на 25–летнем юбилее Island Records? И снова вместе с Харрисоном, Диланом и Джаггером наяривает спонтанную «I Saw Her Standing There» no случаю введения «The Beatles» в Зал славы рок–н-ролла в нью–йоркском Waldorf–Astoria? А не его ли — и ее — мы видели в Variety Club на ленче в честь Томми Стила, вечеринке для Голди Хоун и черт знает сколько раз на днях рождения Элтона Джона? В 1988 году вместе с Элтоном и всей остальной компанией мистер и миссис Старки рванули в Нью–Йорк на вечеринку, которую устроил Джордж Харрисон по поводу того, что впервые за пятнадцать лет возглавил Тор 100.
«Ну вот он и пригласил всех друзей, чтобы отпраздновать это дело», — заявил Старки в интервью в Heathrow.
Даже Барбару затмила в вечер премьеры «White Myself» красота беременной Ферги в оранжевом платье; но зато она и Ричард (и Пол с Линдой) стали всеобщими любимцами на банкете в Hippodrome незадолго до лондонской премьеры «Give My Regards to Broad Street». Если не брать в расчет многочисленные телепроекты, то самым экзотическим появлением на публике за всю карьеру Ринго и Барбары можно считать их участие в составе команды знаменитостей в показе украшений парижских ювелиров Картье в Непале во время чемпионата мира по поло на слонах. Хотя поначалу он «относился к этому довольно скептически», Ринго и Барбара вскоре прониклись атмосферой происходящего, несмотря на ужасающую жару.
Решив совместить приятное с полезным, Старр спел «When You Wish Upon a Star» — в духе «Sentimental Journey» — среди других песенок из фильмов Уолта Диснея, перепетых такими странными персоналиями, как Сан Ра и Шинед О'Коннор на альбоме «Stay Awake»; идея этого проекта пришла в голову нью–йоркцу Хэлу Уиллнеру (очевидно, на волне успеха «Lost In the Stars»}.
Ринго также неплохо поживился на Багамах, пять дней снимаясь в рекламе местного вина Sun Country — первый и последний раз он снимался в рекламе алкогольных напитков; как он признался в «Entertainment Tonight», они с Барбарой «завязали». Конечно, это произошло не сразу. Пытаясь отрицать уже очевидный факт, что их алкоголизм достиг критической точки, Барбара «каждые два месяца пыталась вытащить нас из этого болота, но потом мы снова уходили в запой. Я знаю, мне следовало обратиться к кому–нибудь за помощью, но я об этом даже не задумывался». Очередные друзья приходили и предлагали «пропустить стаканчик–другой» и наутро, с опухшими лицами после попойки, клялись больше никогда не брать в рот ни капли; однако уже через полчаса после пробуждения снова прикладывались к «зелью»: «Мы были бессильны что–либо сделать. Мы дошли до той точки, когда у нас уже не стало выбора. Когда остается только поднять очи к небу и взывать: «Господи, пожалуйста, я должен прекратить такую жизнь».
Вив Стэншелл, Эллис Купер и Хэрри Нильссон пытались изгнать — или уже окончательно изгнали — «зеленого змия»; Купер даже упомянул опыт лечения в клинике в своем новом альбоме. Когда Кейта Ричарда «прижали к стенке», он поборол героиновую зависимость иглоукалыванием, а Уэйн Фонтана попрощался с валиумом благодаря любви доброй женщины и курсу лечения в частной клинике в Манчестере. Не настолько сильной волей обладал Деннис Уилсон, которого выгнали из «The Beach Boys» до тех пор, пока тот не «завяжет» с наркотиками и алкоголем, которые серьезно влияли на его профессиональную деятельность. В 1983 году, перебрав водки, он утонул возле одной из калифорнийских пристаней. Ринго был в числе сменявших друг друга барабанщиков, участвовавших в записи одноименного альбома группы 1984 года и игравших во время турне.
Не способные на такие подвиги в конце восьмидесятых, Ринго и его супруга пытались покончить с пьянством, прибегнув к внешнему контролю, однако, в отличие от полузабытого Нильссона, экс–битлу для этого, помимо комплектов запасного белья, нужны были разного рода фальсификации, подложные имена и тайные свидания. Без этих предосторожностей вокруг частной клиники на следующий же день собрались бы толпы зевак и журналистов. Именно по этой причине Ринго даже не пытался обращаться в клинику в Англии, где «находчивые» писаки могли запросто переодеться в форму персонала, чтобы получить материальчик для очередной сенсации. Вместо этого в октябре 1988 года он и Барбара отбыли на лечение в эксклюзивный реабилитационный центр в Аризоне, в двадцати милях труднопроходимой скалистой местности от ближайшего города.
Возможно, в том, что завеса секретности была приоткрыта, был виноват сам Ринго: «Я сошел с трапа самолета в аэропорту Туссона пьяный в дым. Я пил всю дорогу, и, когда самолет приземлился, я был уже никакой. Я думал, что меня везут в сумасшедший дом».
Притворяться дальше не имело смысла — заголовки газет говорили сами за себя: «Ринго и его жена в алкогольном угаре!», «Ринго напивается и бьет свою жену!!», «Стыд и позор сумасшедшему битлу!!!», «Порочная тайна Старра!!!» Одна из карикатур в местном таблоиде изображала Ринго, который везет своих друзей на пьянку. Ха–ха. Очень смешно.
Из клиники Ринго позвонил Дереку Тэйлору, чтобы тот уладил неприятности с прессой, но тот опоздал: одна из газет уже напечатала случайное замечание Джорджа Харрисона: «Я очень рад, что он наконец–то пытается избавиться от своей проблемы». В воскресном номере газеты приводились пессимистичные прогнозы Тони Бэрроу о том, что у Ринго нет никаких шансов победить алкоголизм.
В течение пяти недель добровольного заключения Старки — которым не разрешалось спать вместе — боролись со своими внутренними конфликтами. Когда, просыпаясь посреди ночи в холодном поту, они отбивались от вихря зловещих призраков, грозивших унести их с собой во тьму, помощь была на расстоянии вытянутой руки — достаточно было нажать на кнопку вызова персонала.
Если особо любопытные донимали ее расспросами о том, как проходит лечение знаменитых пациентов, вице–президент клиники Джуди Шиб туманно отвечала: «Миннесотский метод»; из ее слов было понятно, что «это болезнь разума, тела и души. Мы помогаем людям справиться с их собственными чувствами, и они начинают понимать некоторые из причин, почему они не хотят принимать жизнь таковой, какая она есть. Мы просим их задуматься о том, в каком окружении они выросли и как это окружение могло повлиять на их взрослую жизнь». Действительно, что же еще могло довести Старра, который впервые «напился в стельку» в 1949 году, до жизни такой?
«Через неделю я понял, что мне здесь пытаются помочь, я знал, что я болен, и делал все, что от меня требовали», — рассказывал Ринго.
Кроме консультаций — в основном от тех, кто уже вылечился, пройдя через эту клинику, — в лечение входили детоксикация, обязательные упражнения и групповая терапия. Кроме того, обязательными условиями были воздержание от секса и нахождения за пределами территории центра. Внешне все это походило на тюремное заключение, однако Ринго спокойно подчинялся установленному режиму:
«Я знал, что здесь мне помогут, поэтому не собирался никуда уходить».
Теперь, когда они пересмотрели свою жизнь, Ринго и Барбара знали свои «уязвимые точки» — людей, места и обстоятельства, которые наиболее способствовали тому, чтобы они снова «втянулись». Если желание выпить было невыносимым, они могли набрать номер Общества анонимных алкоголиков «в любое время дня и ночи и сказать: «Я не могу удержаться». Порой задумываешься, как прожить эти двадцать четыре часа в сутки, но, оказывается, жить реальностью так просто. Нам вернули наши жизни».
Многие из бывших друзей были исключены из круга общения Ринго:
— Если кто–либо из них не может общаться со мной, если я не «под градусом», что ж, мне жалко тратить на него время: для меня жизнь важнее, чем все эти дружки, готовые появиться всякий раз, когда мне хочется выпить.
Строго придерживаясь трезвого образа жизни, он и Барбара старались уходить с вечеринок до полуночи, как раз тогда, когда «все начинают набираться» — конечно, кроме тех вечеринок, которые они устраивали сами. На праздновании первой годовщины трезвости в Каннах за супругов поднимали бокалы с фруктовым соком. Они всегда были алкоголиками, но, как заявил Ринго, «я намереваюсь больше никогда не пить».
Пневмония, а затем смерть матери обрушились на него вскоре после окончания курса лечения в Аризоне, но, хотя Ринго все еще выглядел немного изможденным, мало кто сомневался в правдивости его слов, когда он сказал, что чувствует себя «…лучше, чем когда–либо», а меньше всех — Зак Джейсон и Ли, которым Старр дал свою амбулаторную карту, как его проинструктировали в центре, ибо «дети алкоголиков наиболее подвержены тому, чтобы самим стать алкоголиками». Он также посоветовал им посещать лекции Общества анонимных алкоголиков в Челси.
По крайней мере, он не умер, как Элвис, и не мучился вечной дилеммой рок–н-ролльщиков и черных блюзменов добитловской эпохи, у которых игра на инструменте и пение были единственными средствами к существованию. Возможно, именно неактивный образ жизни был злейшим врагом Ринго, но, пожалуй, перед таким выбором — играть или не играть — стояло большинство рок–звезд шестидесятых годов.
«Я никогда не хотел быть лидером группы. Я люблю просто получать удовольствие от игры. Я хотел быть с хорошими музыкантами и хорошими друзьями», — откровенничал Ринго.
Ни один из тех, кто его слушал, не знал, верить ему или нет.
17
«Нервозность – теперь мое обычное состояние»
Когда Ринго Старр смотрел видеоролик, снятый на попурри «Beatles Movie Medley» — «нарезку» из старых клипов группы, — который показывали на «Top of the Pops», все это казалось ему таким далеким, почти другой жизнью. Иногда он мог с трудом поверить, что это был он на тех записях, в тех фильмах, на тех стадионах. Действительно ли он когда–то покорил мир? Такие заявления со стороны Ринго были вполне предсказуемы — еще в 1965 году он заявлял:
«Я бы не поехал в турне как барабанщик рок–н-ролльной группы, если бы мне было тридцать. Я был бы для этого слишком старым».
Теперь, когда настало будущее, о котором он даже не мог мечтать, он отрекся от своих прежних убеждений: современная поп–индустрия продавала свое прошлое в ничуть не меньших объемах, чем настоящее. С приближением конца века фабрики работали на всю катушку, и музыканты прошлых поколений — при поддержке телевидения — получили возможность продавать сборники «лучших хитов» тридцатилетней давности наравне со своими новыми альбомами.