Том пятится назад.
— Ну же, Том! Дай ее мне! Дай ее мне!
Но он не отдает и отходит в сторону, качая ребенка и что-то ей нашептывая, и Эви в конце концов успокаивается. Но тут с Анной случается истерика. Она переходит на крик, и сначала еще можно разобрать требования дать ей ребенка, а потом слышится только вой, полный боли и муки. Эви тоже зашлась в крике. Том старается успокоить ребенка и не обращает внимания на Анну, поэтому заняться ею приходится мне.
Я выволакиваю ее в сад и произношу ей на ухо быстро и настойчиво:
— Ты должна успокоиться, Анна. Ты меня понимаешь? Мне надо, чтобы ты успокоилась. Ты должна заговорить с ним, отвлечь его на минутку, пока я позвоню в полицию. Это понятно?
Она мотает головой и не может остановиться. Потом хватает меня за руку, больно впиваясь в нее ногтями.
— Как он мог?!
— Анна! Послушай! Ты должна его отвлечь на минутку.
Наконец ее взгляд становится осмысленным, и она кивает:
— Хорошо.
— Просто… ну, не знаю. Сделай так, чтобы он отошел от двери и не смотрел сюда.
Она возвращается в дом. Я делаю глубокий вдох и отхожу от двери в глубь сада. Недалеко, на лужайку. Потом оборачиваюсь посмотреть. Они все еще на кухне. Я иду чуть дальше. Начинает дуть ветерок — скоро станет жарко. Над землей парят стрижи, в воздухе чувствуется запах приближающейся грозы. Я люблю этот запах.
Я лезу в задний карман и достаю телефон. Руки у меня дрожат, и мне никак не удается разблокировать клавиатуру — я нажимаю на нужные кнопки только с третьей попытки. Я решаю позвонить сержанту Райли, которая меня знает. Прокручиваю список телефонов, но никак не могу ее найти, поэтому сдаюсь и просто набираю три девятки. Я как раз нажимаю на вторую девятку, когда вдруг удар ногой в поясницу опрокидывает меня на траву. Я задыхаюсь, телефон вылетает у меня из рук, и он забирает его, прежде чем я успеваю подняться на колени.
— Ну же, Рейч, — говорит он и, подхватив меня под руку, легко поднимает на ноги. — Давай не будем делать глупостей.
Он ведет меня в дом, и я не сопротивляюсь, понимая, что это бесполезно и сбежать от него тут некуда. Он заталкивает меня в дом, закрывает стеклянную дверь и запирает ее. Ключи бросает на стол. Анна стоит рядом и смотрит на меня с едва заметной улыбкой. Я спрашиваю себя, не она ли сообщила Тому, что я собираюсь звонить в полицию.
Анна готовит обед для дочери и ставит чайник, чтобы напоить всех нас чаем. Столь причудливая пародия на заурядность происходящего выглядит настолько убедительно, что мне кажется, будто я могу просто вежливо попрощаться, пройти через комнату и оказаться в безопасности улицы. Это так заманчиво, что я действительно делаю несколько шагов к двери, но на пути у меня возникает Том. Он кладет руку мне на плечо, сдвигает ее к шее и слегка сжимает пальцы.
— И что мне с тобой делать, Рейч?
Суббота, 13 июля 2013 года
Вечер
Только оказавшись в машине, я замечаю, что рука у него в крови.
— Ты поранился, — говорю я.
Он не отвечает, вцепившись в руль с такой силой, что побелели костяшки.
— Том, ты должен меня выслушать, — продолжаю я, стараясь говорить примирительным тоном и вести себя как взрослый человек, хотя, наверное, время для этого уже прошло. — Извини, что я тебе досаждаю, но действительно! Ты же просто исчез! Ты…
— Все нормально, — говорит он мягко. — Я не… меня вывело из себя другое. Ты тут ни при чем.
Он поворачивается ко мне и пытается улыбнуться, но улыбка не получается.
— Проблемы с моей бывшей, — объясняет он. — Сама знаешь, как это бывает.
— А что у тебя с рукой? — спрашиваю я.
— Проблемы с моей бывшей, — снова повторяет он, но уже со злостью.
Оставшийся путь до Корли-Вуд мы проделали молча.
Мы заехали на стоянку и припарковались в самом конце. Мы тут бывали раньше. Вечерами сюда редко кто заглядывает — иногда можно встретить подростков с пивом, вот, пожалуй, и все. Сегодня мы здесь одни.
Том выключает двигатель и поворачивается ко мне.
— Ладно. Так о чем ты хотела поговорить?
Он еще не остыл, но уже начинает успокаиваться и не кипит от злости. И все же мне не очень хочется находиться в замкнутом пространстве с рассерженным мужчиной, и я предлагаю прогуляться. Он закатывает глаза и тяжело вздыхает, но соглашается.
На улице по-прежнему тепло. Под деревьями роятся мошки, сквозь листву пробиваются солнечные лучи, заливая тропинку каким-то подземным светом. Над головами о чем-то сердито кричат сороки.
Мы молча идем по тропинке: я впереди, Том в нескольких шагах позади. Я думаю, как сказать об этом, какие слова подобрать. Я не хочу осложнять все еще больше. Мне приходится постоянно себе напоминать, что я хочу поступить правильно.
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему — Том стоит совсем близко. Он кладет руки мне на бедра.
— Здесь? — спрашивает он. — Ты этого хочешь? — На его лице равнодушие.
— Нет, — говорю я, отстраняясь. — Не этого.
Тропинка здесь спускается вниз. Я немного замедляю шаг, он тоже.
— Тогда чего?
Я делаю глубокий вздох. Горло все еще болит.
— Я беременна.
Никакой реакции. На его лице не отразилось абсолютно ничего. Как будто я сказала, что по пути домой мне надо заскочить в магазин или что записалась к дантисту.
— Поздравляю, — наконец произносит он.
Еще один глубокий вздох.
— Я говорю об этом потому… потому, что не исключено, что этот ребенок твой.
Он долго смотрит на меня, а потом начинает смеяться.
— Правда? Какой же я счастливчик! И что теперь? Мы должны сбежать? Втроем? Ты, я и малютка? И куда же? В Испанию?
— Я считала, что ты должен знать, потому что…