— Я боялся, что кто-нибудь меня увидит. И разрывать землю ногтями было больно. Это заняло много времени. Я остановился только для того, чтобы позвонить Анне и сказать, что поехал искать тебя. — Он откашливается. — Земля была мягкой, но все равно я не мог выкопать яму нужной глубины. И я боялся, что рядом кто-нибудь появится. Я думал, что у меня потом будет возможность вернуться, когда все уляжется. И перенести тело в другое место… получше. Но потом пошли дожди, и возможности у меня так и не появилось.
Он смотрит на меня, нахмурившись.
— Я почти не сомневался, что полиция будет подозревать Скотта. Она рассказывала, как ужасно он ее ревновал, боялся, что она трахается на стороне, как он читал ее электронную почту, перезванивал с проверками. Я думал… я собирался при случае подбросить ему в дом ее телефон. Не знаю. Например, зайти по-соседски, выпить вместе пива или еще что. Не знаю. У меня не было плана. Я ничего не продумывал заранее. Это было не чем-то предумышленным, а просто ужасным несчастным случаем.
Но затем он снова меняется. Его поведение похоже на облака, плывущие по небу: то темные, то светлые. Он встает и медленно идет на кухню, где Анна теперь уже сидит за столом и кормит Эви. Он целует ее в макушку, а затем вытаскивает дочь из стульчика.
— Том… — начинает протестовать Анна.
— Все в порядке. — Он улыбается жене. — Я просто хочу ее подержать. Правда, малышка? — Он идет к холодильнику с дочерью на руках и достает пиво. Потом переводит взгляд на меня: — Составишь компанию?
Я качаю головой:
— Думаю, что воздержусь. — Я его не слушаю. Мои мысли заняты другим: я прикидываю, смогу ли добраться до входной двери, прежде чем он меня догонит. Если дверь закрыта на задвижку, то шанс у меня есть. Если заперта на ключ, то дела мои плохи.
Я бросаюсь вперед и бегу. Добираюсь до прихожей и уже тянусь к дверной ручке, но тут в затылок мне врезается бутылка, в глазах все меркнет, и я от боли падаю на колени. Он хватает меня за волосы и, притащив в гостиную, отпускает. Он стоит прямо надо мной, широко расставив ноги. Дочь по-прежнему у него на руках, а Анна уже возле него и тянет ее к себе.
— Отдай ее мне, Том, пожалуйста. Ты сделаешь ей больно. Пожалуйста, отдай.
Он передает хнычущую Эви Анне.
Я слышу, как Том говорит, но мне кажется, что это очень далеко, как будто я нахожусь под водой. Я разбираю слова, но мне почему-то кажется, что они не имеют никакого отношения ни ко мне, ни к тому, что со мной происходит. Как будто я наблюдаю за всем со стороны.
— Ступай наверх, Анна, — говорит он. — Ступай в спальню и запри дверь. Ты никому не должна звонить, это понятно? Я не шучу, Анна. Не смей никому звонить. Тут у нас Эви. Нам же не нужны никакие эксцессы?!
Анна не смотрит на меня. Она прижимает ребенка к груди, перешагивает через меня и поспешно удаляется.
Том наклоняется, просовывает руку под ремень моих джинсов и перетаскивает за него на кухню. Я брыкаюсь, сопротивляюсь и пытаюсь за что-нибудь уцепиться, но все бесполезно. Я почти ничего не вижу — глаза заливают слезы, и все расплывается. Пока меня тащат, голова бьется о пол, и каждый удар сопровождается взрывом боли, меня мутит. Потом острая боль вдруг пронзает висок, и больше я ничего не чувствую.
Воскресенье, 18 августа 2013 года
Вечер
Она лежит на кухне на полу. Она вся в крови, но не думаю, что рана была серьезной. Он не закончил начатое. Не знаю, чего он ждет. Наверное, ему непросто пойти на это, ведь он ее когда-то любил.
Я была наверху, укладывала Эви и размышляла: разве не этого мне хотелось? Чтобы Рейчел исчезла навсегда и никогда больше не появлялась в нашей жизни? Я так мечтала об этом. Понятно, что я думала не о том, что происходит сейчас, но я хотела, чтобы ее больше не было. Я мечтала о жизни без Рейчел, и теперь моя мечта может осуществиться. И останемся только мы втроем — я, Том и Эви, — как и должно быть.
На мгновение я позволяю себе насладиться этой фантазией, но потом опускаю глаза на спящую дочь и понимаю, что это всего лишь фантазия. И ничего больше. Я целую свой палец, прикладываю его к чудесным губкам моей малютки и знаю, что мы никогда не будем в безопасности. Я никогда не буду в безопасности, потому что я буду знать, а он не будет во мне уверен. И кто сказал, что не может появиться другая Меган? Или — что еще хуже — другая Анна, другая я?
Я вернулась вниз. Он сидел за кухонным столом и пил пиво. Сначала я ее не увидела, но потом заметила ее ногу и решила, что все кончено, но он сказал, что она жива.
— Просто слегка пристукнул ее, — объяснил он.
На этот раз он не сможет сказать, что все вышло случайно.
Мы сидели и ждали. Я тоже достала себе пиво, и мы пили вместе. Он сказал, что действительно очень сожалеет, что завел роман с Меган и все так вышло. Потом поцеловал меня, обещал загладить вину, сказал, что все у нас будет хорошо.
— Мы уедем отсюда, как ты всегда хотела. Поедем туда, куда скажешь. В любое место.
Он спросил, смогу ли я простить его, и я ответила, что со временем, наверное, да, и он мне поверил. Мне кажется, что он поверил.
Как и обещали, началась гроза. От раската грома Рейчел очнулась — было слышно, как она корчится на полу.
— Тебе лучше уйти, — говорит он мне. — Ступай наверх.
Я целую его в губы и ухожу, но наверх иду не сразу. Беру в прихожей телефон, сажусь на нижнюю ступеньку с трубкой в руках и жду подходящего момента.
Я слышу, как он разговаривает с ней, тихо и мягко. Потом слышу ее. Мне кажется, она плачет.
Воскресенье, 18 августа 2013 года
Вечер
Я слышу какой-то шелестящий звук. Потом сверкает молния, и я понимаю: идет дождь. На улице темно, и гремит гром. Я не помню, когда вдруг стемнело. Боль в голове возвращает меня к реальности, и сердце уходит в пятки. Я лежу на полу. На кухне. Мне с трудом удается поднять голову и чуть приподняться на локте. Он сидит за кухонным столом с бутылкой пива в руках и смотрит в окно. Там гроза.
— Что мне делать, Рейч? — спрашивает он, заметив, что я подняла голову. — Я сижу здесь… уже почти полчаса и задаю себе этот вопрос. Что мне с тобой делать? Какой ты мне оставляешь выбор?
Он делает большой глоток и задумчиво меня разглядывает. Я с трудом принимаю сидячее положение и опираюсь спиной о кухонный шкаф. В голове все плывет, рот полон слюны. Меня тошнит и вот-вот вырвет. Я кусаю губу и впиваюсь ногтями в ладони. Мне нужно вывести себя из ступора, я не могу позволить себе слабость. Надеяться мне не на кого. Я это знаю. Анна не собирается звонить в полицию. Она не станет подвергать риску свою дочь ради меня.
— Ты должна признать, — говорит Том, — что виновата во всем сама. Подумай: если бы ты оставила нас в покое, то никогда бы не оказалась в таком положении. И я бы не оказался в таком положении. И никто из нас. Если бы ты не появилась здесь в тот вечер и если бы Анна не прибежала домой, увидев тебя, я бы, наверное, смог все утрясти с Меган. И не был бы… так выведен из себя. Не потерял бы самообладания. И не сделал бы ей ничего плохого. И ничего тогда бы не случилось.
Я чувствую, как в горле у меня встает ком и что я вот-вот разревусь, но мне удается подавить рыдание. Он в своей стихии, он мастер преподносить все так, будто это моя вина, и заставить меня почувствовать себя виноватой и никчемной.
Том допивает пиво и катит пустую бутылку по столу. Потом печально кивает, поднимется, подходит ко мне и протягивает руки.
— Пошли, — говорит он. — Хватайся за руки! Пошли, Рейч, поднимайся.
Я позволяю ему поднять себя с пола и стою, прислонившись спиной к шкафу. Он стоит напротив меня и прижимается ко мне бедрами. Потом поднимает руку к моему лицу и вытирает большим пальцем слезы со щек.
— Ну что мне с тобой делать, Рейч? Как, по-твоему, я должен поступить?
— Тебе ничего не надо делать, — отвечаю я, стараясь выдавить из себя улыбку. — Ты знаешь, что я тебя люблю. И продолжаю любить. Ты знаешь, что я никому не скажу… Я не смогла бы так поступить с тобой…
Он улыбается, на его лице та же широкая и открытая улыбка, при виде которой я всегда таяла, и я начинаю плакать. Я не могу поверить, что это происходит на самом деле, что самое большое счастье, которое у меня было — моя жизнь с ним, — оказалось иллюзией.
Он дает мне немного поплакать, но вскоре это ему надоедает, и на месте открытой улыбки появляется ухмылка.
— Ладно, Рейч, довольно! — говорит он. — Хватит распускать нюни!
Он отходит к столу, вытаскивает из ящика упаковку бумажных салфеток и протягивает мне несколько штук.
— Высморкайся! — говорит он, и я подчиняюсь.
Он презрительно разглядывает мое лицо.
— В тот день, когда мы ездили к озеру, — говорит он, — ты подумала, что у тебя есть шанс, ведь так? — Он начинает смеяться. — Ведь ты так подумала, разве нет? Смотрела на меня так преданно и с такой мольбой… Я бы запросто мог тебя там поиметь, правда? Ты такая предсказуемая.