Усилив свою банду людьми Чингиза, Быча атаковал штаб-квартиру Купидона, одного из ведущих бригадиров и заместителя Нодарика. Располагалась она в фитнесс-клубе "Атлет", бывшем когда-то детской спортивной школой.
Узнав о готовности к нападению от своих людей, Чингиз набрал номер нового помощника генерала Ниночкина, майора Жука.
— Алле, Канарис? Бычиной бригаде можно вешать хомут. Они двинулись к клубу "Атлет". Намечается разборка со стрельбой.
Майор Жук срочно поднял по тревоге вверенное ему Управление спецслужбы.
Крюков едва успел прийти на работу с удивлением взглянул на суматоху. По коридору управления, стуча тяжелыми ботинками, прогрохотал СОБР. Крюков пожал плечами, но сел в свою старую "рябуху" и проследовал за боевым конвоем.
Милиция прибыла вовремя. Бычины бандиты только успели рассредоточиться на подходах к клубу и открыли огонь. СОБРовцы смели их первым же натиском. Качки из клуба не успели даже толком испугаться.
Захваченных бойцов Бычи закидывали в автобус. Крюков с интересом проследил за молниеносной операцией. Через полчаса Быча в состоянии, близком к истерике, примчался к Чингизу.
— Моих повязали! — заорал он с порога.
— Не ссыкуй, завтра отпустят, — успокоил его Чингиз.
— Да? А Купидон меня сегодня вечером замочит. Я у тебя останусь.
— Нет, мне с тобой пока нельзя светиться. Не ссы, у ментов на тебя ничего нет.
— А меня сегодня вечером мочканут! — снова заголосил Быча. — Нодар с Купидоном своего не упустят. Дай хоть пару ребят для прикрытия.
— Зуб даю, — отрубил Чингиз. — Ни вечером, ни ночью тебя и пальцем не тронут.
А про себя добавил.
"До вечера ты не доживешь".
— Своих ребят дать не могу, добавил он. — И так троих повязали вместе с твоей братвой. Постарайся быть осторожнее.
— Осторожнее? Я что, ссыкло бздливое?
Быче стало обидно. За кого его, в самом деле, принимают?
От Чингиза Быча направился в кабак. Ничего глупее ему в голову просто не пришло. Чем больше он пил, тем смелее становился. Когда к нему обратился человек в милицейской форме, он изобразил на лице полное пренебрежение.
— Что? Куда пройти? Пошли, ща разберемся!
Человек в милицейской форме довел Бычу до дверей туалета. Внезапно дверь туалета отворилась. Гигант с лицом, как бы разрубленным глубокой бороздой рванул Бычу на себя, втолкнул в кабинку и дважды выстрелил ему в лицо из короткого пистолета. Сверху он бросил на тело убитого оторванную от кителя лжемайора пуговицу.
На следующее утро Чингиз объявил выпущенным из отделения милиции людям Бычи.
— Купидон, сука, Бычу завалил! Отомстим за него!
— Отомстим! — как один отозвались возмущенные подлым убийством главаря бандиты.
Чингиз и Фома сразу поставили в известность Писаря о том, что Нодаровы колуны замочили дружественного авторитета Бычу.
Писарь тут же позвонил Ляху.
— Затихарись на время, есть проблемы. Что узнал про общак?
Лях напряг память.
— Авто назвал погоняло "Хорь". Не знаешь, кто такой?
— Крутой барыга. Ты о нем у своей хозяйки спроси, — усмехнклся Писарь. — Она его должна хорошо знать.
Лях положил трубку и обратился к Карине.
— Ты что-нибудь знаешь о человеке по кличке Хорь?
Она посмотрела на вора с сочувствием.
— Жирнее Хоря сегодня только члены президентской администрации. Но у этого карася крутая крыша. Круче просто не бывает.
Ляха такой ответ не устроил.
— Благодарю, эту стр-рашную присказку я уже слышал. Переходи к скучным подробностям. Где живет, кем работает? Рассказывай детально и с выражением. Если можно, вплоть до бытовых мелочей и сплетен.
Карина сделала над собой усилие. Потом подошла к буфету и достала оттуда фотографию в рамке.
— Вот, посмотри сам. Это мы на праздновании юбилея "Кара-банка". Когда-то мое лицо было символом банка. Вот этот, рядом со мной, Виктор Бобров. Мой… друг. А этот жирный боров с крысиной мордой — Хорь.
— А где сейчас твой друг? — спросил Лях.
— Его уже нет в живых, неохотно призналась Карина. — Когда-то Виктор был крупным подпольным цеховиком. Потом, когда пошла эта перестройка, открыл банк. Он назвал его в мою честь "Кара-банком".
Лях усмехнулся.
— Странное название. Кара — что-то из уголовного законодательства. Типа: "Неотвратимая кара настигла подлого предателя"… и так далее.
— По-итальянски "кара" значит дорогая, — пояснила Карина. — Он звал меня "Кара миа". Однажды он дал большую сумму денег одному жирному подонку. Тот на коленях умолял выручить его. Эти деньги исчезли. А Виктор погиб в тюрьме. Наверняка его убили эти сволочи. Вот и все.
— Думаю не все, — возразил Лях. — И кто этот жирный подонок? Хорь?
— Ну вот, ты и сам догадался. Это Хорь. Он взял деньги без расписки. Сказал, что бумажка может попасть в руки ментов или налоговиков. К тому же они с Виктором вели дела не первый год. Ты сможешь помочь разобраться с этим подонком?
— Кому? — пожал плечами Лях. — Ведь ты сказала, что Виктора убили.
— У него остались компаньоны. Собственно, один из них его брат Анатолий, а второй — друг Петр. Оба скрываются и от ментов, и от кредиторов. Но я знаю как с ними связаться.
— Хорошо. Сделай это для меня. И для себя. Или я ошибаюсь?
Он привлек ее к себе и повалил на обширный диван. Разбросав одежду по полу, они долго и исступленно любили друг друга, словно в последний раз в жизни.
Прежде, чем встретиться с Ляхом, друг Бобра Петр принял целую кучу предосторожностей. Они сидели в его машине, купленной по доверенности, и тихо беседовали. Петр рассказывал.
— Да, через нас шли грязные деньги. Нас предупреждали, что это общак, но мы надеялись, что все обойдется. Отмыв деньги, мы отправляли их Хорю. Он уже тогда был замом управляющего "БМВ".
— Что это за лавка? — спросил Лях. — И кто им заправляет?
— Формально хозяином Балтийского международного валютного банка, или "БМВ-банка", является гражданин Германии Яанис Язепович Яайблаа. Штаб-квартира банка была в Питере, но там бандиты заправляют. Горбатый их крышевал, а как умер, их лавочку задушили. Названия "Балтийский" и "Международный" — все это туфта для лохов, чтобы бабки за бугор легче было перекачивать и чтобы если в стране снова дефолт будет, сухими из воды выйти. По моим сведениям, этот латышский стрелок, Яйблаа, не более, чем зицпредседатель. Пустое место. Он достался Хорю от старого руководства вместе с вывеской. Хорь и заправляет делами банка.
— А кто крышует этот "БМВ-банк"?
— Фома, — ответил Петр.
— Что ж, решил Лях. — пора поближе познакомиться с этим Хорем.
Зная изнутри банковскую кухню, Хорь не доверял никаким "влагалищам", как он их называл, в том числе и своему собственному банку. Он хранил трудовые копейки в чулке.
Лях обчистил его квартиру и открыл сейф. В сейфе его ждал сюрприз. Кроме денег и бумаг внутри сейфа лежал хорошо знакомый Ляху Тевтонский крест германского фюрера. Крест, который Лях передал в общак Писарю, а потом вместе с общаком был передан на хранение Фоме.
Лях забрал и крест, и деньги.
Обнаружив кражу, Хорь тут же позвонил Фоме. И только тут понял всю глубину разразившейся катастрофы. Крест был отдан Хорю в качестве залога в счет обеспечения предстоящей махинации по обмену оружия на чеченские наркотики. При этом деньги оружейникам Хорь на первом этапе должен был выплатить из своих. Эти деньги вместе с залогом и похитил из сейфа Лях.
Фома в ярости доложил о происшествии Седому. Но в еще большую ярость он пришел, когда узнал, что воровской сход собирается сделать ему предъяву по поводу общаковых денег.
К этому времени Фома жил в особняке, оставшемся от покойного Циркуля. Женат он был на красавице Дашке, которая выглядела как фотомодель с обложки журнала. Он ездил на "мерседесе". Фирменный знак на радиаторе и буквы на багажнике "600SL" и "V-12" были не хромированными, а отливали золотом.
Он привык к роскоши и вседозволенности. Вызов на разборку откровенно возмутил его. Но отказаться он не мог.
Сходка проходила все в том же модном еврейском ресторане "Семь сорок". По трагическим причинам воров собралось немного, по большей части это были представители "пиковой масти", кавказцы. Фома приехал позже всех и держался особняком. Председательствовал на сходе по праву старшего Писарь.
Первым пунктом подняли вопрос о войне с бандитами. Фома предложил подбросить денег Чингизу, чтобы укрепить его группировку.
Писарь поморщился:
— Не нравится мне Чингиз. Сукой буду — не наш пацан.
— Какой он пацан, ему же за сорок. Ляху ровесник, а то и старше, — поправил его кто-то из воров.
— То-то и оно, в его годы поумнеть пора, — согласился Писарь. — А он все такой же отморозок. Чужой он. А что ты, Лях, скажешь? Вы, вроде, чалились набздюм? Лях поднялся с места.
— Я Чингиза плохо знаю. Да, были мы с ним однокрытниками, но в корешах не ходили. Наоборот, еще до отсидки он меня кончать собирался, но вместо этого я его людей помочил. Он с Фомой кентовался, его и спросите. Я Чингиза лет десять не видел, но думаю, он как был по натуре шестеркой и беспредельщиком, так им и остался. Такие не меняются, над ними и время бессильно.
— Но ведь нам сейчас именно такой и нужен, — не согласился Фома. — Тупой, но дисциплинированный. К тому же его ребята всегда под ружьем, а остальную братву быстро не соберешь. Пока опохмелятся да прокумарятся, им десять раз кишки выпустят.
Лях снова поднялся с места.
— Вот что я скажу, бродяги. Все знают, за что меня до срока с кичи сдернули. Чтобы я пропавший общак искал. Вот я и искал.
— Говори, что накопал, — поддержали его с мест.
— А накопал я ровно столько, что хватило на предъяву одному из здесь присутствующих, а именно — Фоме, — заявил лях.
— Что? Да ты, Лях, базар фильтруй, а то… — вскочил Фома.
— Погоди, Фома, тебе слово дадут, — остановил его Писарь. — Продолжай, Лях. В чем ты обвиняешь нашего брата?
Лях прокашлялся.
— Я обвиняю Фому в том, что он вместе с Циркулем крутил общак в "Кара-банке". Циркуля взяли по стуку. Заложил кто-то из своих…
— Хочешь сказать, что я его мусорам заложил? — вскипел Фома.
— Я этого не говорил. Это ты сам сказал, — отрезал Лях.
— Бля буду, это барыги из "Кара-банка" Циркуля заложили! — повернулся к обществу Фома. — А главный их потому и повесился, что знал — отвечать придется.
— Стрелу забить! Правилку им устроить! — снова зашумели с мест.
— Вот пусть Лях этим и займется, — предложил Писарь. — Говори, Лях, что еще у тебя на Фому имеется?
— Фома крышует "БМВ-банк", а именно туда и ушли бабки из "Кары", — сказал Лях.
После долгого и бурного обсуждения Писарь подвел итог.
— Короче, пусть Фома разберется с барыгами. Это не наше дело. Он за лаве отвечал, с него и спросим. На все ему дается неделя.
Грузинские воры Фому поддержали и обещали помочь. Но он знал, что если не вернет в срок общаковые деньги, спросят они с него еще строже, чем свои славяне. Под завязку схода между национальными группами вновь возникла старая вражда.
Славяне упрекали кавказцев.
— Вы воровскими званиями торгуете как апельсинами на рынке. Апельсины и есть. Валите к себе в Сухуми, там и порядки свои устанавливайте.
— Мы звания продаем, но за вклад в общак, — оправдывались кавказцы. — Зато и понятия уважаем. Для нас воровское звание, пусть даже и за бабки купленное, святое. А вы, русские, беспредельщики. Вам на понятия плевать, воров убиваете как баранов.
— Говоришь, мы, русские, беспредельщики? Может и Квали тоже русский? — возмущались славяне.
— За Квали не отвечаем. Он у Нодарика работал. А сумасшедшие в любой нации встречаются.
— А вы у себя в Грузии вообще русских воров ментам сдали.
— Базар не по теме, — напомнил Писарь. — Мы здесь собрались, чтобы спросить с Фомы за общак. Если кто-то из воров с ним вместе бабки крутит, вместе и ответит.
После сходки Фома тут же позвонил Седому. Тот его успокоил.
— Спокойно, с бабками порядок. И менты на сворке. А уж с твоим ворьем как-нибудь справимся.
В отделении люкс Таганских бань стоял дым коромыслом. Из парной в бассейн и обратно сновали украшенные синими татуировками братки и голые девки. В комнате отдыха расположились авторитетные люди, воры-"славяне" — Ваня, Борец, всего человек пять. Был здесь и Писарь. Он не раздевался, всем видом своим демонстрировал неуместность подобного развлечения.
— Не время сейчас расслабляться, — бубнил Писарь, отправляя в рот тонкий ломтик лососины. — Лях дело говорит, добром это не кончится.
— Лажа это все, — расслабленно махнул огромной ручищей Ваня, вес которого сильно зашкаливал за центнер. — Фоме рога посшибали. Куда он денется? Не вернет благо в срок, поставим на счетчик.
Борец, жилистый, невысокого роста, со сломанными ушами, поддержал его.
— Вообще Лях себя ведет не по делу. Братвы сторонится, держится как один на льдине. С братвой оттянуться, стакан-другой залудить, ему западло, что ли?
В зал ввалился Лом, бригадир Вани. Он приблизился к боссу и что-то шепнул ему на ухо.
— Чингиз прибыл, — пояснил присутствующим Ваня. — Сейчас поднимется.
Не успел он проговорить это, как входная дверь распахнулась и в зал влетели двое охранников. У одного из левого плеча текла кровь.
— Атас! Линяйте отсюда! Чингиз братву мочит! — крикнул он и замертво рухнул на пол.
Из коридора послышались негромкие хлопки выстрелов и приглушенных автоматных очередей. Писарь среагировал первым. Он рванулся к двери в подсобку и исчез за ней. Остальные бросились к шкафам то ли за одеждой, то ли за оставленным там же оружием. Но в дверях уже стояли люди с автоматами. Первым в зал ворвался Сильвер. Автоматные очереди косили всех подряд. Законные воры валились рядом со своими пристяжными шестерками, проститутками и быками, не сумевшими обеспечить авторитетам должной охраны.
Закончив кровавое дело внутри сауны, Сильвер связался с шефом по мобильнику. Через минуту тот и сам вошел в зал.
— Как управились? — с беспокойством спросил Чингиз.
— Полный порядок. Ребята раненых добивают, — доложил Сильвер.
— У нас потери имеются?
— Нет, на сухую разобрались.
— Хорошо, зачищайте и уходите, — дал команду Чингиз.
Прибывшая по вызову администратора наряд милиции обнаружил лишь мертвые тела. Трупы вялились в жаре парной, плавали в кровавой воде бассейна и в лужах крови на полу.
Единственный человек, оставшийся в живых после бойни, Писарь к этому моменту был уже далеко. Убийцы, впрочем, тоже.
Воры Георгий Квантилиани по кличке Сван, Зураб Ходжава — Ходжа — и Вано Орбели — Князь — ужинали в принадлежавшей Свану шашлычной "Пацха". На столе возвышались трехлитровая бутыль настоящей грузинской Хванчкары и пара бутылок самтрестовского коньяка КВВК, произведенного в эпоху социализма. Покончив с закусками, гости ожидали горячее.
— Выгони своего повара, — посоветовал хозяину Князь. — Разве это сациви? Это суповой набор из куриных костей в грязной воде вместо орехового соуса!
— Зато какая долма! — возразил Ходжа. — Я такой долма только дома в Сухуми кушал! Скажи, чтобы шашлык подавали. Мне по карски. Люблю большие куски.
— Уже несут, произнес Сван, услышав за спиной торопливые шаги.
Но это был не официант. В кабинет вошли трое в надвинутых на глаза вязаных шапках-бандитках. Впереди был Сильвер, в его руках был автомат с глушителем, двое остальных были вооружены пистолетами.
Автоматная очередь срезала всех троих законников. Сильвер закончил стрельбу и взмахнул рукой. Двое с пистолетами подскочили к упавшим и выстрелили каждому в голову по два раза.
Сильвер достал мобильник, набрал номер и тихо произнес.
— У нас все чисто, мы уходим.
Через секунду трое убийц исчезли так же тихо и незаметно, как и появились.
Вор Тариел Гурамишвили, известный как Гурам, не скрывал торжества. Он развалился на заднем сиденье своего пятисотого "мерина", которого давно мечтал сменить на "майбах". Теперь, похоже, мечта сбывалась. Сидевший рядом с ним Дато Батумский, напротив, был озабочен.
— Считай, что ключ от общака у нас в кармане, — снисходительно вещал Гурам.
— Ты думаешь, Фома пойдет против своих, славян? — с сомнением спросил Дато.
— Он уже давно пошел, — сообщил другу Гурам. — Славяне тупые, держатся за свои понятия и от них никуда. Кому это сегодня надо? Может кто из воров сегодня согласится на "ломку" — раз в три года делать ходку на зону к хозяину? Пусть тот на зоне сидит, у кого ума нет. А у кого в котелке масло, а не тараканы, то пусть живет на воле долго и счастливо. Как ты и я.
Из окна обгоняющего их ярко красного "чероки" вдруг высунулся ствол автомата. Пули изрешетили бок "мерседеса", прошив его салон и всех находившихся в нем. Водитель погиб первым. Машину повело вправо, бросило через кювет на толстую березу. Смертельно раненый Гурам в последний момент жизни успел увидеть как из пробитой головы мертвого Дато толчками выхлестывается кровь. Затем последовал жуткий по силе удар и тишина…
На пустынной трассе не было видно ни одной машины. Ярко-красный "чероки" давно исчез за сеткой мелкого дождя.
Звонок в дверь поднял Ляха из постели.
— Лежи, я открою, — успокоила его Карина.
Она накинула халат и пошла в прихожую. Лях все же не стал расслабляться и последовал за ней.
— Кто там? — спросил он ее.
— Не знаю, какой-то подозрительный тип.
— Если подозрительный, это нормально. Бояться надо тех, кто на вид приличный и безобидный.
Лях взглянул на монитор дверной видеокамеры и сразу узнал в пришедшем Писаря.
— Открой, это ко мне, — велел он.
Карина открыла дверь и впустила нежданного и незваного гостя. Лях провел его в гостиную и усадил в глубокое кресло. Старый вор был бледен.
— Что стряслось? — Лях предчувствовал беду.
— Всех наших побили. В Таганских банях. Пришли с автоматами, перемочили охрану, а потом покосили и всех остальных. Я ушел чудом.
— Ты видел, кто это сделал? — Лях был вне себя. — Это были пиковые? Лаврушники?
— Нет, — Писарю было трудно признать свою неправоту. — Вышло по-твоему. Чингиз продался.
— Ты сам его видел?
— Да, сам. Сначала быки из охраны успели стукнуть, что чингизовы наших мочит, а потом я из подсобки, куда заховался, и сам его разглядел. Он, сука, собственной персоной, тварь продажная! А вслед за этим и пиковых замочили. Я пытался связаться с Гурамом и Князем, но они тоже убиты. И думаю не только они. Я здесь долго не задержусь, да и тебе не советую.
— Про эту лежку никто не знает, — возразил Лях.
— А как же я тебя нашел? — усмехнулся Писарь. — Значит и другие найдут.
— Тогда уйдем вместе?
— Нет, не стоит. По одному уходить — вдвое больше шансов спастись. К тому же тебе еще собраться надо. Вот телефон Вальтера. Его сейчас нет в городе. Постарайся связаться с ним. Он будет знать где я нахожусь.
В комнату вошла Карина. В руках у нее был поднос с чашками и тарелками.
— Сейчас чай заварится, — сообщила она.
— Спасибо девочка, но мне пора, — заторопился Писарь.
Через минуту он ушел.
Лях стоял возле окна. Ему было видно как Писарь в свете уличного фонаря переходит дорогу. Неожиданно из-за угла вывернул красный джип и рванулся за стариком. Выстрелов Лях не услышал, но увидел как Писарь упал на мокрый асфальт.
Лях бросился в прихожую, где висела его куртка. В дверях его остановила Карина.
— Куда ты?
— Писаря убили!
Она вцепилась в него обеими руками.
— Не ходи, тебя тоже убьют!
— Меня могут убить и здесь.
— Нет. Он обещал, что не тронет тебя, если ты не будешь высовываться…
Лях замер.
— Обещал? Он? Кто это?
— Седой…
— Так он жив? Откуда ты его знаешь?
— Работали вместе, — призналась Карина. — Он, я и питерский вор Юрик Горбатый. Потрошили евреев, отъезжающих на постоянное место жительства. Деньги, драгоценности, антиквариат. Это Седой поместил меня в эту квартиру и велел ждать тебя. Он знал, что ты сюда придешь.
— И ты молчала?
— Конечно. Сначала я не знала тебя, а потом, когда… Одним словом, потом было уже поздно. Я не хотела, чтобы ты ушел. Но Седой обещал, что если ты откажешься от борьбы за общак, он тебя не тронет.
— И ты поверила? Да Седой не променяет шанс увидеть меня в гробу и на десять общаков! Он просто ждал удобного случая, чтобы прихлопнуть всех разом. И, похоже, дождался. Писаря ты сдала?
— Да. Я позвонила Седому, пока вы разговаривали, и передала, что Писарь жив и находится у меня.
— Зачем?
— Просто я дура. И еще я хотела тебя спасти. Плевать мне на Писаря, на общак и на всю эту дурацкую войну. Я люблю тебя, — призналась Карина.
Лях вздрогнул как от пощечины.
— Ты останешься? — спросила его Карина. — Эту дверь не взломать, а взрывать ее они не посмеют. Внизу живет прокурор района. Останься со мной.
— Нет.
Лях направился к дверям.
— Постой, не туда.
Карина провела его в коридор и открыла дверь чулана, за которой находилась камера мусоропровода.
— Сюда! Здесь черный ход. Лестницу застроили, но отсюда можно попасть в соседнюю квартиру. Соседи уехали, оставили мне ключи. У них подъезд выходит под арку, тебя там никто не увидит. Прощай. И прости.
— Не за что мне тебя прощать.
Лях открыл выходящую в чулан дверь соседней квартиры и замер на секунду. В прихожей Карины раздался требовательный длинный звонок, потом еще один.
— Не открывай, — предупредил ее Лях. — Они тебя убьют.
— За меня не волнуйся. Мы увидимся когда-нибудь?
— Вряд ли.
— Помоги Карику. Он скоро освободится.
— Не беспокойся. Если останусь жив, я его разыщу.
И Лях исчез за дверью. Карина вернулась в свою квартиру. Звонки в дверь не утихали, но, напротив, становились все настойчивее. Карина взглянула на экран дверного монитора. На лестничной площадке стоял Седой. Он был одни. Помедлив немного, она открыла дверь. Седой вошел в квартиру и огляделся.
— Где он?
— Ушел.
— Давно?
Карина пыталась казаться равнодушной.
— Час назад. Может быть больше.
— Врешь, я тебя знаю. Не возражаешь, если мои ребята обшарят это гнездышко?
— Только через мой труп, — ее глаза блеснули гневом.
Седой удрученно покачал головой.
— Мне бы этого не хотелось. Но если ты не оставишь мне другого выхода, мне придется воспользоваться твоим предложением. Имей в виду, если я решу убить тебя, я это сделаю легко.
— Попробуй. За мою смерть тебе придется ответить. У меня есть сын и… Друг.
Седой снова с укором покачал головой.
— Ну, с этим другом, я думаю, мои орлы разберутся в течение ближайших пятнадцати минут. А щенка твоего я сгною на зоне. Мне это также труда не составит.
— Скотина!
Карина выхватила из кармана халата маленький хромированный пистолет и прицелилась в Седого. Но он опередил ее. В его руке также оказался ствол, причем куда более серьезный. Тяжелая пуля сорок пятого калибра автоматического пистолета Кольта, ударив в плечо, отшвырнула Карину к стене комнаты.
— Что ж, очень жаль, что все так кончилось, — цинично сообщил Седой. — Видит Бог, я этого не хотел. Ты сама виновата.
— Да, я сама во всем виновата… В первую очередь в том, что связалась с такой тварью как ты!.. — прошептала она из последних сил и снова попыталась навести пистолет, который, падая, не выпустила из рук.
— Снова-здорово. Ну зачем ты так? — огорчился Седой. — Давай расстанемся друзьями. Адью, кара миа…
И выстрелил женщине в голову.
В квартиру вбежал один из быков Седого.
— Шеф, он ушел! Ребята видели его на улице, но потеряли.
— Ай-я-яй, а вот это очень плохо, — покачал головой Седой. — Ладно, пошли отсюда, здесь больше делать нечего.