Белая «десятка» с проблесковым маячком на крыше и надписью «Криминальный патруль — TVN» на капоте и багажнике вылетела на залитую ночным дождем и оранжеватым светом фонарей Трубную площадь столицы.
— Смотрите! Это же убийство! И наверняка заказное! Может быть, снова Чистильщик поработал? — начинающая, но очень перспективная журналистка Лара Чертовская дернула за рукав своего матерого коллегу, телерепортера криминальной хроники Бориса Ломакина.
Водитель инстинктивно ударил по тормозам, и весь экипаж «десятки» уставился в указанном Ларисой направлении.
Прямо на проезжей части посреди улицы под светофором застыла «Волга-двадцатьчетверка» салатного цвета. Так когда-то, в приснопамятные годы советской власти, в Москве красили машины такси. На ее дверях, украшенных полустертыми шашечками, были хорошо видны многочисленные пулевые отверстия, издали напоминавшие карту звездного неба. Некоторые из них были залеплены чем-то белым. Затемненные стекла раритета служили надежной преградой для любопытных взглядов.
— Вау! Есть репортаж века! Сенсация! — обрадовано воскликнула Лара. — Заголовки представляешь? «Солоник жив!», «Возвращение Терминатора!», «Киллер Чистильщик снова наносит удар!»
— Где и кому? — скептически прищурился многоопытный Борис.
Лара всплеснула руками и указала на одинокую «Волгу».
— Так вот же тачка простреленная! Или ты не видишь?
— Деточка, — произнес Борис занудным тоном классного руководителя, — это бронированная тачка. — То, что своими дырками напоминает тебе дуршлаг — это легкий корпус. А под ним прочный, из броневых листов, как у подводной лодки. И чтобы пробить его, потребуется как минимум противотанковый гранатомет. И дыркам этим не один год. Гляди, некоторые даже жвачкой залеплены, а кое-где она отвалилась…
Лара Чертовская впервые отправилась «в ночное» с «Криминальным патрулем». Редакционное начальство буквально в приказном порядке навязало Борису практикантку, руководствуясь, видимо какими-то своими соображениями. Вообще-то, она не была «телевизионным человеком», а сотрудничала с каким-то журналом, но все схватывала на лету. К эфиру ее пока не подпускали.
Недавно Борис пытался было подкатить к новой сотруднице с так называемыми сексуальными домогательствами, но получил решительный «от ворот» с ее стороны и вздрючку от главного редактора. У девочки оказались высокие покровители. Теперь он мог позволить себе маленькую месть. Водитель и оператор Гоша только молча ухмылялись. Их эта нахалка-недавалка тоже порядком раздражала.
— А ты откуда знаешь, что она бронированная? — не сдавалась Лара.
— Так ведь по низкой посадке видно… И вообще… — Борису надоело валять дурака. — Я хозяина этой лайбы хорошо знаю. Он опер из управления спецслужбы. Крюков его фамилия, капитан Крюков. Может, он устал, а может, следит за кем. Скорее всего, он там внутри и спит.
— Спит посреди дороги? — Лара была поражена этой непосредственностью. Или правила дорожного движения этому Крюкову не писаны.
— Ну и что? Он же не на асфальте спит, а в машине, — резонно заметил Борис, — как Штирлиц под Берлином…
Лариса была глубоко разочарована. Словно в детстве, когда вместо куклы Барби с прелестным розовым домиком получила в подарок на день рождения китайское платье с дурацкой аппликацией.
— А может быть, там все-таки труп? — с надеждой спросила Лара: она была из породы тех, кто отстаивает даже безнадежные позиции.
Борис широко улыбнулся и сделал приглашающий жест.
— Вот ты подойди и выясни. Если разбудишь его, тогда точно по крайней мере один труп там будет. Твой! — Уловив испуг в глазах дивы, он с удовлетворением кивнул водителю: — Ладно, Равиль, поехали.
И машина журналистов с легким шелестом помчалась дальше в поисках сенсаций ночной жизни столицы…
Борис не ошибся. Крюков действительно спад в салоне своей «рябухи». Он спал уже двадцать минут. Во сне причмокивал и улыбался. Снилось ему, что он, совсем еще молодой, ершистый передовик зубопротезного производства премирован профсоюзным билетом на концерт лауреата премии Ленинского комсомола вокально-инструментального ансамбля «АББА» — именно так его объявили во сне.
И вот сидит Крюков в правительственной ложе, и поют для него Анни-Фрида Лингстад, 15 ноября 45‑го года рождения, место рождения г. Нарвик, Норвегия, и Агнетта Фальтског, 5 апреля 1950 года, рожденная в городе Йенчепинге, на юге Швеции. Причем он откуда-то знал, что эти подробности сообщаются персонально для него, и очень хорошо их запомнил…
«Мани-мани-мани»!.. — услышал Крюков знакомую мелодию и открыл глаза…
«Мани-мани-мани»!.. — тренькал его мобильник.
«Это к деньгам», — подумал Крюков и проснулся окончательно.
Когда-то, на заре «телефонной дебилизации» — так капитан называл наступившую эпоху сотовой связи, — он пользовался снятым с трупа пиратским мобильником, но когда решил обзавестись легальным, то выбрал лучшее из того, что было на рынке.
Трубка у него была — как у Нео из «Матрицы». Даже еще лучше, чем у Нео. Функций у нее — не счесть, как алмазов в каменных пещерах варяжского гостя. Только что кофе не варила.
Крюков загнал в память определителя номеров несколько вариантов вызова. На звонки знакомых женщин трубка отзывалась «Полетом валькирий» Вагнера, на зов старых друзей — задушевной мелодией из фильма «Титаник». В смысле: «Идем ко дну. Ты с нами?» А для шкурных контактов как раз и предназначалась песенка про деньги.
Интуиция сыщика не подвела и на этот раз. Ему звонил бизнесмен Смоторчук, владелец большого магазина радиоаппаратуры «Ауди-видео» — именно так было написано на его вывеске — в одном из новых районов столицы.
Смоторчук был агентом Крюкова и снабжал его информацией о новых веяниях в криминальном мире, с которым был тесно связан, а взамен опер крышевал его. но не корысти ради, а из любви к оперативному искусству. Да-да, именно к искусству, а не к денежным знакам и способам их умножения. Ибо. хотя смешивать эти два ремесла есть тьма искусников. Крюков к ним не относился, о чем сам нередко сожалел. То ли Богом, то ли природой он начисто был лишен таланта брать взятки…
Судя по голосу, бизнесмен Смоторчук был не на шутку взволнован, если не сказать напуган.
— Спасай, брат! — орал он в трубку. — Менты твои обнаглели, совсем запрессовали. Конкретные оборотни в милицейской форме!
Крюков в корне пресек его истерику и перевел беседу в деловое русло.
— Заткни помойку! Чего они от тебя хотят?
— Чего-чего? Смерти моей добиваются, суки! Выручай, в натуре!
Крюков поморщился и вздохнул.
— Ладно, уже еду. Мой стаканы!
Он сладко потянулся, потом еще раз — в смысле, потянулся к ключу в замке зажигания. Ехать ему предстояло в другой конец Москвы…