В августе 1917 г. формировались в Казанском военном округе 7 корпусных отрядов артиллерийских наблюдательных станций с приборами того же образца, которые были отправлены в армию для испытания в начале войны. По мере выполнения практических занятий на заводе, изготовлявшем звукометрические станции, эти корпусные отряды отправлялись в действующую армию; из них 5 отрядов были отправлены в армию в октябре 1917 г., остальные 2 отряда предполагалось отправить той же осенью{342}.
В начале декабря 1917 г. выяснилась неудовлетворительность организации указанных отрядов артиллерийских наблюдательных станций и безрезультатность нахождения их на фронтах, вследствие чего они должны были отправиться в Царское Село в запасную тяжелую артиллерийскую бригаду для переформирования на новых основаниях{343}.
Автобронирование. Механизация передвижения
В начале войны, в целях борьбы с бронированными автомобилями противника, причинявшими довольно серьезные затруднения во время боев, решено было сформировать взвод из трех бронированных автомобилей, вооружив каждый одной 37-мм или 47-мм пушкой и имея на одном из них, кроме пушки, еще 3 пулемета. Для обслуживания автомобильного пушечного взвода к нему придано было 3 легковых и 2 грузовых автомобиля и 2 мотоцикла{344}.
Другие броневые автомобили, применявшиеся во время войны в русской армии, были или легкого типа с двигателем в 50 л. с., вооруженные мелкокалиберными пушками или пулеметами, или двух- и пятитонные, вооруженные так называемой 3-дм. (76-мм) пушкой броневого автомобиля.
В начале 1915 г. был составлен проект временной инструкции для боевого применения бронированных автомобилей, а также описание и чертежи блиндированного (бронированного) поезда.
Для совместных боевых действий с русскими войсками из Франции в 1916 г. был командирован на русский фронт бельгийский броневой дивизион, который в 1917 г. после февральской революции возвратился в Бельгию (через Мурманск){345}.
Автоброневики имели некоторое применение в начале войны, в маневренный период, но почти не было случая их применения в позиционный период войны. Они скоро утратили тактическое значение вследствие трудности для них движения без дорог и в особенности по пересеченной местности или изрытой воронками от взрыва снарядов, а также вследствие уязвимости их не только для артиллерийского огня, но и для ружейных и пулеметных пуль. Последнее относится к русским автоброневикам, имевшим вообще недоброкачественную слабую броню, не исключая получаемых по заграничным заказам, по большей части от английского завода Виккерса.
Россия не имела технических возможностей усовершенствовать автоброневики. Применение их при прорывах в позиционную войну было весьма редким и в большинстве случаев безрезультатным.
В 1917 г. три броневых отдельных автомобильных артиллерийских дивизиона было сформировано в Москве для морской крепости Петра Великого, но по распоряжению временного правительства они были отправлены на Юго-западный фронт "из желания", как говорилось в телеграмме правительства,
"помочь в восстановлении дисциплины и порядка в частях, защищающих Украину"{346}.
Во время мировой войны выяснилась неудовлетворительность во многих отношениях конной тяги, применяемой в артиллерии.
Для органически связанной с пехотой дивизионной и корпусной артиллерии неудобство конной тяги особенно остро чувствовалось, когда требовалось сопровождение пехоты в бою для ближайшей непосредственной поддержки огнем, а также в случаях необходимости передвижения пехоты по пересеченной местности для совершения обхода или охвата противника и в случаях быстрой переброски войск для сосредоточения сил в других районах и направлениях. Открытое передвижение артиллерии конной тягой на полю сражения невозможно вследствие больших потерь в лошадях, наносимых неприятельским огнем. Передвижение конной тягой, вследствие большого веса систем даже легких полевых орудий, по пересеченной местности, не говоря уже о лесистой и болотистой, крайне затруднительно: артиллерия сильно отстает от пехоты, отстает и при движении хотя бы и по ровной местности, но по глубокому песчаному грунту или по грязным дорогам, в особенности на глинистом грунте или на черноземе.
Передвижение грузов свыше 3 т становится уже непосильным для конной тяги даже при нескольких лошадях в запряжке. Поэтому для перевозки систем тяжелой артиллерии применение механической тяги явилось неизбежной необходимостью. Для перевозки лошадьми системы тяжелых орудий можно делать разборными, как это имело место в системе 280-мм гаубицы Шнейдера, состоявшей на вооружении русской артиллерии (ТАОН). Но разборные системы представляют немало неудобств, так как на разборку и сборку требуется довольно много времени и труда хорошо обученного опытного орудийного расчета, к тому же каждая разборная часть орудия и лафета выходит настолько тяжеловесной, что для перевозки ее требуется не менее 8 лошадей (каждая часть разобранной 280-мм гаубицы Шнейдера перевозилась 10 лошадьми), а запряжка в одну повозку больше 4 лошадей крайне невыгодна, - и тем невыгоднее, чем больше лошадей запряжено.
Ввиду слабого развития отечественной техники русская артиллерия применяла механическую тягу во время войны в крайне ограниченных размерах. За исключением автомобилей, изготовленных Путиловским заводом для перевозки 76-мм зенитных пушек системы Лендера-Тарновского, остальные механические двигатели русская артиллерия получала во время войны по заказам у бывших союзников России и получала далеко не всегда доброкачественные.
Выше упоминалось, что на броневых автомобилях были установлены специальная 76-мм пушка для броневого автомобиля и малокалиберные скорострельные пушки: 57-мм Норденфельда, 40-мм пушка-пулемет Виккерса, 37-мм и 47-мм пушки,
Что же касается тяжелых орудий, то в русской артиллерии применялись во время войны, о чем уже говорилось выше, во-первых, паровые тракторы Фаулера "Большой лев" и "Малый лев", доставленные из Англии для перевозки 305-мм гаубиц Виккерса вместе с гаубицами и оказавшиеся непригодными по большому весу, портящему дороги, и по другим недостаткам, присущим вообще паровым двигателям (зависимость от воды и топлива, большое время на подготовку, шум и пр.), а затем тракторы с двигателями внутреннего сгорания: 60-сильный "Мортон" колесный и "Аллис-Шальмерс" колесно-гусеничный (см. выше рис. 17 и 20) и других систем, которые служили для передвижения тяжелых английских 203-мм и 234-мм гаубиц Виккерса. Колесно-гусеничные тракторы считались лучшими.
Системы тяжелых орудий очень большого веса перевозились по железным дорогам в разобранном виде или на специально приспособленных не только для перевозки, но и для стрельбы, железнодорожных платформах-лафетах. Тяжелые береговые пушки русской артиллерии, назначенные в состав ТАОН, 152-мм Канэ и 254-мм разбирались на части для перевозки по железным дорогам, причем вес наиболее тяжелой части у пушки Канэ был 5,1 т, у 254-мм береговой - 28,9 т, тогда как веса собранных систем на позиции составляли первой пушки 19,5 т, второй - 54 т. К месту установки этих орудий на позиции приходилось иногда строить подъездной железнодорожный путь. Устанавливались орудия на позиции на прочных бетонных основаниях, причем на установку требовалось 2 дня для 152-мм Канэ и 7 дней для 254-мм.
С целью сокращения времени на установку на позиции и получения возможности открытия огня внезапно для противника несколько (не более 10) береговых 254-мм пушек были приспособлены для перевозки и стрельбы на так называемых "транспортерах", т. е. железнодорожных лафетах-платформах. Выше уже указывалось, что зона стрельбы 254-мм пушек на транспортерах, производившейся с железнодорожного пути, ограничивалась направлением этого пути и что для стрельбы в другом направлении нужно было подстраивать специальный отрезок пути в желаемом направлении. Это обстоятельство представляло большие затруднения для боевого применения железнодорожной системы 254-мм пушек на транспортерах в связи с прочими недостатками подобных систем, а именно: чрезвычайная сложность устройства, громоздкость и огромный вес, очень большая стоимость устройства, привязанность к железнодорожной сети, трудность маскировки от воздушного наблюдения и нападения.
Химические и другие специальные снаряды{347}
В январе 1915 г. Ставка сообщила ГУГШ о многих технических новшествах, неожиданно появившихся у немцев, применение которых, как всякая внезапность в бою, сильно угнетало русские войска: снаряды с удушливыми газами, дымовые завесы, бросаемые в окопы мины и т. п. Необходимо было, не стремясь к достижению технически совершенных результатов, применить как можно скорее те же меры против немцев, чтобы сразу же поднять настроение русских солдат сознанием, что и им дают возможность поражать врага такими же техническими средствами, какие имеются у него.
Ввиду этого председатель Особой распорядительной комиссии по артиллерийской части письмом 4 марта 1915 г. запросил верховного главнокомандующего о том, признает ли он возможным применение снарядов, снаряженных ядовитыми веществами. Через несколько дней начальник штаба главковерха ответил, что "верховный главнокомандующий относится к употреблению снарядов отрицательно".
Но вскоре под впечатлением газовой атаки, произведенной немцами 22 апреля 1915 г. на французском фронте в районе Ипра, а также в мае на нашем фронте, взгляды верховного командования изменились.
2 июня того же года наштаверх (Янушкевич) телеграфировал военному министру:
"Верховный главнокомандующий признает, что ввиду полной неразборчивости нашего противника в средствах борьбы единственной мерой воздействия на него является применение и с нашей стороны всех средств, употребляемых противником... Главковерх просит распоряжений о производстве необходимых испытаний в этой области и снабжения армий Северо-западного и Юго-западного фронтов соответственными приборами с запасом ядовитых газов"...{348}
3 августа того же 1915 г. состоялся приказ об образовании при ГАУ специальной комиссии по заготовлению удушающих средств под председательством начальника Центральной научно-технической лаборатории военного ведомства и пяти членов военных инженеров, получивших высшее образование в артиллерийской академии{349}.
Военный министр Поливанов сообщил главковерху, что ГАУ работает по части получения удушливых газов с полным напряжением и что к началу августа будет доставлен на театр военных действий первый запас приспособлений для газов.
В результате работы комиссии ГАУ по заготовлению удушающих средств в первую очередь было налажено производство в России жидкого хлора, который до войны привозился из-за границы. В августе 1915 г. добыто было впервые хлора около 2? т. В октябре того же года началось производство фосгена.
С октября 1915 г. начали формироваться в России особые химические команды для выполнения газобаллонных атак и по мере формирования отправляться на фронт.
Дело газовой борьбы и снабжение действующей армии специальным химическим имуществом было окончательно организовано и получило возможно полное развитие в 1916 г., после того как оно было сосредоточено в артиллерийском ведомстве - в тылу в ГАУ и на фронте в Упарте, о чем было добавлено следующее примечание к Положению о полевом генерал-инспекторе артиллерии: "Химические средства борьбы относятся к средствам артиллерийским"{350}.
Таким образом, военно-химическое дело во время войны, в 1916 - 1917 гг., было отнесено к артиллерии.
В апреле 1916 г. образован был при ГАУ Химический комитет, в состав которого вошла и комиссия по заготовлению удушающих средств. Один из членов этой комиссии был откомандирован в Ставку и назначен в Упарт для организации химической борьбы на фронте, не теряя тесной связи с Химическим комитетом.
Энергией и творчеством Химического комитета создана была в России обширная сеть химических заводов (около 200), в том числе ряд заводов для изготовления отравляющих веществ.
Новые заводы отравляющих веществ были пущены в ход весною 1916 г.; количество изготовленной ядовитой жидкости достигло к ноябрю 3 180 т, причем в октябре было добыто около 345 т, а программой 1917 г. намечалось довести месячную производительность до 600 т в январе и до 1 300 т в мае.
К концу 1916 г. выявилась тенденция к переносу центра тяжести химической борьбы от газобаллонных атак к стрельбе артиллерии химическими снарядами, так как эта стрельба имеет много преимуществ перед газобаллонной атакой. Газобаллонная атака во многом зависит от метеорологических условий, от характера и рельефа местности, от очертания своего и атакуемого фронта, от вероятности собственного отравления при изменении направления ветра или других условий. Стрельба же химическими артиллерийскими снарядами представляет несравненно более управляемое и гибкое химическое оружие, обеспечивающее внезапность нападения, являющуюся главным условием успеха. Этими снарядами возможно образовать облако отравляющих газов в любом желаемом направлении стрельбы и в любом месте в пределах допускаемой артиллерийскими орудиями дальности, в незначительной зависимости от направления и силы ветра и других метеорологических условий. Стрельба химическими снарядами могла производиться из артиллерийских орудий существующего образца без необходимости конструирования новых образцов материальной части. Правда, для нанесения существенного вреда требуется большой расход химических снарядов, но и газобаллонные атаки требуют огромного расхода отравляющих веществ.
Опыт мировой войны показал преимущества артиллерийской стрельбы химическими снарядами.
Россия стала на путь применения в артиллерии химических снарядов с 1916 г., изготовляя 76-мм химические гранаты двух типов:
а) удушающие (хлорпикрин с хлористым сульфурилом), действие которых вызывало раздражение дыхательных органов и глаз в такой степени, что пребывание людей в этой атмосфере было невозможно;
б) ядовитые (фосген с хлорным оловом, или венсинит, состоящий из синильной кислоты, хлороформа, хлорного мышьяка и олова), действие которых вызывало поражение организма и в тяжелых случаях смерть.
К осени 1916 г. требования армии на химические 76-мм снаряды удовлетворялись полностью: армия получала ежемесячно 5 парков (15000 снарядов), в том числе 1 парк ядовитый и 4 удушающих,
На фронте применялись, главным образом, удушающие снаряды, отзывы о действии которых получались вполне удовлетворительные. Полевой генерал-инспектор артиллерии телеграфировал начальнику ГАУ, что в майском и июньском наступлении 1916 г. химические 76-мм снаряды "оказали большую услугу армии". Заменено было, что при обстреле этими снарядами неприятельские батареи быстро умолкали.
Снабжение русской армии химическими снарядами крупного калибра затруднялось недостатком корпусов снарядов, которые полностью назначались для снаряжения взрывчатыми веществами.
В начале 1917 г. предполагалось доставить на фронт для боевого опыта по 3 000 снарядов - 107-мм пушечных и 152-мм гаубичных{351}.
Газовое облако от разрыва одного 76-мм химического снаряда охватывало площадь около 5 м2. Исходной данной для расчета количества химических снарядов, необходимых для обстрела площадей, принята была норма - одна 76-мм химическая граната на 40 м2 площади и один 152-мм снаряд на 80 м2. Выпущенные непрерывно в таком количестве снаряды создавали газовое облако достаточной боевой концентрации; в дальнейшем для поддержания полученной концентрации число выпускаемых снарядов убавляется вдвое. Такая стрельба химическими снарядами целесообразна лишь в тех условиях, когда ветер меньше 7 м/сек (лучше полное затишье), когда нет сильного дождя и большой жары при твердом грунте у цели, обеспечивающем разрыв снарядов, и на дистанции не свыше 5 км. Ограничение дистанций вызывалось предположением о необходимости обеспечения снаряда от опрокидывания при полете в результате переливания отравляющей жидкости, которой наполняется не весь внутренний объем снаряда с целью дать жидкости возможность расширяться при неизбежном ее нагревании. Явление опрокидывания снаряда заметно могло сказаться именно на больших дистанциях стрельбы, особенно в высшей точке траектории.
Стенки корпуса артиллерийских снарядов в силу условий прочности делаются довольно толстыми, вследствие чего уменьшается внутренний объем снаряда и количество помещаемой в нем жидкости. В среднем вес отравляющих веществ в химическом артиллерийском снаряде не превосходит 10% общего веса снаряда. Желание помещать возможно большее количество этих веществ побудило применять их для снаряжения минометных и газометных снарядов, имеющих относительно тонкие стенки, а потому вмещающих в себя больше отравляющего вещества,- до 50% общего веса снаряда.
Русская артиллерия стала получать химические мины для минометов весною 1917 г. Что же касается газометов, с успехом применявшихся как новое средство химического нападения на французском и итальянском фронтах с начала 1917 г., то Россия, вышедшая в том же году из войны, газометов не имела. В минометной артиллерийской школе, сформированной в сентябре 1917 г. (см. выше), только предполагалось начать опыты по применению газометов.
Русская артиллерия не была настолько богата химическими снарядами, чтjбы применять массовую стрельбу, как это было у бывших союзников и противников России.
Она применяла 76-мм химические гранаты почти исключительно в обстановке позиционной войны, как вспомогательное средство наряду со стрельбой обыкновенными снарядами и, главным образом, с целью выгнать противника из укрытий, неуязвимых для обыкновенных снарядов, с тем чтобы подставить его под действие шрапнели или комбинированного огня с фугасной гранатой. Кроме обстрела неприятельских окопов непосредственно перед атакой войск противника, скопившихся в лесу или в другом укрытом месте, стрельба химическими снарядами применялась с особым успехом для временного прекращения огня (нейтрализации) неприятельских батарей, траншейных орудий и пулеметов, для содействия своей газобаллонной атаке - путем борьбы с артиллерией противника и обстреливания тех целей, которые не захватывались газовой волной, для обстрела наблюдательных и командных пунктов противника, укрытых ходов и путей его сообщения.
Действительность стрельбы химическими снарядами достигалась лишь большим числом снарядов, выпущенных в короткое время с надлежащей точностью; поэтому стрельба этими снарядами одиночными выстрелами не допускалась. Требовались: самая тщательная организация наблюдения за своей стрельбой, заблаговременное распределение между батареями участков целей, подлежащих обстрелу; пристрелка фугасными снарядами или шрапнелью; неожиданный для противника переход на поражение химическими снарядами одновременно всеми назначенными для этого батареями, в целях использования внезапности. Батареи, стреляющие химическими снарядами по атакуемым участкам неприятельской позиции, обязывались в момент движения своей пехоты в атаку переносить огонь на батареи противника, на фланкирующие участки и сооружения, на укрытые подступы; при этом рекомендовалось вести огонь преимущественно удушающими снарядами.